(Не)желанная. Я тебя не отпущу

Глава 35

Вадим

Дом опустел. Стены стали чужими. Я не хочу возвращаться.

Потому что там нет ее.

Глупо скучать по человеку, который тебя предал? Очень глупо. И ниже моего достоинства. Но я скучаю. Пиздец, как скучаю по своей жене.

Никто больше не ждёт меня дома, а я привык, что меня ждут. Что Ника встречает меня в прихожей и всегда радуется моему приходу. А сейчас меня встречает пустота. Она заполнила собой все — и дом и меня самого.

Я до сих пор не верю, что Ника хотела меня так жестко подставить. Что они с отцом с самого начала придумали свой план. Может быть, она действительно его боится…

Но это не мешало ей выполнять указания своего папаши. Ника спала со мной и была не против залететь, потому что этого хотел Петр. И к тому же, была явно не против того, чтобы у меня все отобрали.

Это и убивает. Я даже оправдать ее не могу. Ведь если бы Ника любила меня, то рассказала бы обо всем мне, и мы справились бы с этой ситуацией вдвоем. Я бы защитил ее от отца, придумал бы, как его остановить.

Но она не сказала. Значит, ее все устраивало.

Я помню ее слезы. Помню, как Ника рыдала, когда я уезжал. В ее глазах было столько боли, они были такими искренними, что мне с трудом удавалось им не поверить. Меня поражает ее манера играть до последнего. Как она так… выжимает из себя эмоции? Как смогла так правдоподобно изображать любовь?

Я же верил ей. Она была такой искренней, чистой и неприступной, что я повелся. Повелся и даже не подумал, что это все тупая фальш. А самое хреновое, что плохо сейчас только мне. Мучаюсь только я. Ника если и мучается, то только из-за того, что провалила план отца.

Сидя в кресле, я смотрю на золотисто-оранжевые языки пламени в камине и ухмыляюсь, вспоминая растерянный голос Петра, когда я позвонил ему. Не помню, что конкретно нёс, но крыл его, на чем свет стоит. Не справился со злостью.

Это не в моем стиле — действовать открыто. Я должен был подходить к проблеме с холодным разумом, продумать, как красиво и грамотно развести Петра в ответ. Я обожаю красивые ходы, обожаю удивлять людей. Люблю неожиданность.

Но в этот раз вышло по-другому. Я был не в себе. Потому что меня задело так, что выворачивало наизнанку. Больно, сука. Это было очень больно. И мне до сих пор не становится легче. Не знаю, когда отпустит. Отпустит ли вообще?

Со дня на день нужно будет решать дела с разводом. Но я не хочу. Вообще нихера не хочу. Собираю себя по кускам, возвращаюсь к работе и пытаюсь отвлечься. Только на этом и держусь.

Глотнув виски из бутылки, бездумно наблюдаю за огнём. Сижу в темноте и пытаюсь не возвращаться к воспоминаниям, которые так и вертятся в башке.

Я. Хочу. Ее. К себе.

Как же хочу, чтобы она была рядом. Хочу, чтобы любила меня так же, как я ее. Чтобы у нас все было по-настоящему.

Но похоже ничего настоящего в моей жизни нет. Мне сложно признаться себе, что я скучаю по человеку, который предал меня. Но это так. Чувствую себя тряпкой. Не могу собраться, не могу не думать о Нике.

Эта девочка… везде. Я пропитан ею насквозь. И никак не могу от нее избавиться.

— Вадим Александрович… — слышу негромкий, осторожный голос Галины и оборачиваюсь.

— Да?

Она мнется в дверях. Знаю, боится попасть под горячую руку, поэтому лишний раз не трогает меня. Но я давно остыл.

— Я хотела… спросить насчет комнаты… Вероники, — мнется женщина.

— Ники, — на автомате поправляю я.

— Что? — хмурится Галина.

— Ничего, — в голове что-то щелкает, но я не обращаю на это внимания, не смотря на то, что мне кажется, будто прямо сейчас я упускаю что-то очень важное. Какую-то важную деталь… — Что с ее комнатой?

— Я собираюсь убраться в ней завтра, — продолжает домработница, — но там остались вещи… Ники. Что с ними делать?

— Выброси, — отвернувшись, я откидываюсь на спинку кресла, наблюдая за бликами от огня на стенах. — Все, что там есть, выброси. Комнату запри, ключ спрячь.

— Но как же? — доносится растерянный голос Галины. — Вы действительно хотите, чтобы я его спрятала?

Я делаю ещё один глоток виски и, прикрыв глаза, ощущаю, как жжет горло.

— Спрячь или выбрось, без разницы, — велю я. — Мне не отдавай. И из моей спальни выбрось все, что связанно с моей женой. Бывшей.

— Хорошо, — вздыхает домработница.

По залу разносится тихий щелчок закрывающейся двери и я снова остаюсь один. Задумчиво глядя перед собой, пытаюсь отмотать разговор с Галиной назад, чтобы ухватить то, что упустил. Но не получается.

Может, я уже брежу? Наверное, алкоголь был лишним. Подняв полупустую бутылку вискаря, я смотрю, как пляшет огонь сквозь темное стекло. И, вздохнув, отшвыриваю ее в сторону. Где-то сбоку раздается грохот и звон стекла, но меня это не волнует. Вообще больше ничего не волнует.

Поднявшись с кресла, я ухожу из зала на улицу. Надо продать этот чертов дом. Каждая мелочь напоминает о Нике, въедается ядовитыми ножами под кожу. Долго я тут не протяну. Мне здесь больше нечего делать.

Без нее.

Ника

Я пытаюсь привыкнуть к своей новой жизни, которая, к слову, началась через одно место. Но ничего, все могло быть и хуже, верно? Главное, что я сейчас не в доме отца.

В больнице неплохо. Добродушные медсестры и лечащий врач. И кормят довольно хорошо. А ещё мне уже намного лучше, если не считать душевной боли и тоски по Вадиму. Но я не думаю об этом. По крайней мере — стараюсь не думать, чтобы больше не нервничать.

Поглаживая совсем ещё плоский живот, я представляю, каким будет малыш. Гадаю, мальчик или девочка? Перебираю в голове имена, которые мне нравятся и делаю все, лишь бы не возвращаться к своим воспоминаниям.

Конечно, в больнице не разгуляешься — заняться особо нечем. Даже прогуляться не отпускают. Телефоном я пользуюсь с осторожностью — не захожу в мессенджеры и социальные сети.

Даже сестрам не пишу. Понимаю, они волнуются, но пока что у меня нет другого выхода. Я не могу их подставлять — ведь отец будет спрашивать у них обо мне в первую очередь. Конечно, они не проболтались бы о том, где я, но лучше им не знать. Отец сразу поймёт, что они врут. И накажет.

Дверь в палату открывается и я оборачиваюсь, увидев светловолосую девушку с голубыми глазами. Приветливо улыбнувшись мне, она осматривается и, придерживая свою небольшую сумку, проходит к свободной кровати.

— Привет, меня зовут Диана.

— Привет, — наблюдая за тем, как моя новая соседка по палате садится на кровать, отзываюсь я. — Ника.

Дверь снова открывается и в палате появляется уже знакомая мне врач. Я узнала ее имя — Надежда Владимировна. Окинув меня и Диану своим добрым, чуть сощуренным взглядом, она скрещивает руки на груди.

— Ну что, познакомились, подружки? — деловито интересуется она. — Теперь тебе будет не скучно, Ника. Скоро будем вас капать, никуда не уходить. Диана, — Надежда Владимировна насмешливо смотрит на девушку, — скажи мужу, чтобы возле больницы особо не светился. Девочки на посту уже придумывают план, как его украсть.

Широко распахнув глаза, Диана звонко смеется и отмахивается.

— Его у меня постоянно кто-то хочет украсть, я уже привыкла.

Покачав головой, женщина улыбается и оставляет нас одних. И в этот момент я понимаю, что теперь мне вряд ли будет скучно в больнице.