(не)любимая

Глава 11 «Предвестник перемен»

Ольга

— Ну, что ты Олечка, какие конфеты?! Мы обязательно все проверим. Спасибо, что сообщила.

Голос Елены Андреевны сладкой патокой разлился в телефонной трубке.

Тетя Лена работает в нашей местной «опеке» заместителем. Хорошая, деятельная, но досужая до чужой жизни женщина. Мы с ней часто пересекаемся по работе. Специалистов с моим образованием в нашем захолустье не так уж много, и Елена Андреевна часто обращается ко мне за советом, а иногда просит поприсутствовать на комиссии.

Сегодня я позвонила ей не просто так. Ко мне поступил мальчик из нашего района с явно нездоровым поведением, следствие которого является насилие. Работая с ним, я заметила на руках старые шрамы, пожелтевшие синяки. Неопрятный внешний вид и затравленный взгляд дополнил картину. В санаторий он приехал один без родителей, но наш медперсонал, что ведет прием детей, сообщил, что мать мальчика была явно в нетрезвом состоянии. В целом обычная история неблагополучной семьи, каких, к сожалению, в последнее время слишком много.

— Ты сама-то как? Замуж не вышла?

— П-ф-ф-ф, Елена Андреевна. Ну, какое замуж? — привычно со смешком отвечаю я, — Я там уже была и мне не понравилось.

— Да уж…, - протянула женщина в ответ, — Ты, конечно, сильно обожглась, но не все же мужики такие, как твой бывший.

Говорит тетя Лена со знанием дела.

И с ней невозможно не согласится.

Перед моим мысленным взором тут же встает образ Максима, и память услужливо подкидывает недавную сцену: морозное утро, яркое солнце и высокий плечистый мужчина в старом отцовском свитере методично чистит мой, заваленный снегом двор, а на кухне меня ждет чашечка свежесваренного кофе и уже накормленная Фифи.

Крошечное счастье, что весь день теплится в груди сейчас, кажется, вырастает до невероятных размеров — так греет меня мысли о сегодняшнем утре.

— Я вот тоже в свое время не знала, что своего Никитича встречу, — продолжает развивать тему Елена Андреевна, — Думала, кому я нужна, толстая, старая и двумя детьми, а оно видишь, как получилось. И полюбил меня, и детей принял. Живем уже двадцать лет.

— Вы счастливая женщина, теть Лен, — улыбаюсь я, — Не всем так везет.

— Тут, моя хорошая, не только везение нужно, но еще и мозги. Главное не упустить свое счастье по глупости. А то мы бабы- дуры. Любим себя накручивать и искать проблемы там, где их нет.

Мы с Еленой Андреевной еще какое-то время разговариваем, но тут дверь моего кабинета распахивается и на пороге появляется Нина Сергеевна.

— Занята, Олечка? — спраишвает она и протискивается в дверь кабинета вместе со своей неизменной шваброй, — Я махну тут у тебя?

Прощаюсь с Еленой Андреевной.

И так много болтаем.

— Конечно. Я сейчас, — поднимаюсь со своего места.

— Сиди-сиди. Я пока тут протру.

Нина Сергеевна с энтузиазмом крутится со шваброй в моем маленьком захламленном кабинете и начинает причитать:

— Ох, Оленька, что делается-то! Представляешь, Павел Петрович, Станиславовну нашу на пенсию отправил.

— Как это? — сначал не поняла.

— А вот так! Вызвал ее к себе и говорит, что надо ей, то есть Станиславовне, молодым дорогу освободить.

— А она? — с недоверием смотрю на техничку.

— А что она-то… Сидит в кабинете своем и плачет. Как она на пенсии-то будет. Тут же ж вся ее жизнь.

Я все же поднимаюсь со своего места и отхожу к окну.

В последнем Нина Сергеевна права.

Ирина Станиславовна работает в санатории практически всю жизнь. Она наш главный невролог — можно сказать рабочая лошадка всего санатория. Ее увольнение будет большой глупостью со стороны Павла Петровича.

— А кого на ее место? Не знаете?

— Девки в приемной шептались, что фифа какая-то молодая к Петровичу на собеседование приходила. Волосяки во! — показывает себе ниже талии техничка, — Когтищи во! Какое ж дело с такими ручищами к детям… Ее, наверное, и поставят.

Отхожу от окна и сажусь обратно на свое место.

Пытаюсь сосредоточиться на том, что до этого делала, но рука сама отбрасывает ручку.

— Чушь какая-то! — чувствуя досаду восклицаю я, — Станиславовна же еще совсем не старая.

И это абсолютная правда. Энергичная, моложавая, подтянутая. Ирина совершенно не выглядит на свой возраст.

— Вот-вот! — поддакивает техничка, — И я о том же говорю тебе, Оленька. Ты попробуй найти такого врача, как наша Станиславовна.

Нина Сергеевна еще что-то говорит про несправедливость и глупость Петровича, но я ее почти не слушаю.

В груди поселяется дурное предчувствие.

Вот неспроста Паша ее на пенсию провожает.

Что тут не так…

— Я тут подумала…, - замерев со шваброй в руке внимательно смотрит на меня техничка, — Может ты сходишь к Петровичу. Образумишь его.

Еще чего не хватало.

Он с той самой субботы меня… не то чтобы избегает, но больше не… наведывается.

— Он меня не послушает. Я — обычный специалист, — резко отвечаю я.

— Послушает-послушает, — не сдается Нина Сергеевна, — Ну, сама посуди, кто еще за Станиславовну заступится, если не ты.

Женщина смотрит на меня в немой надежде, и мне ничего больше не остается, как коротко кивнув, пробормотать:

— Я попробую с ним поговорить, но ничего не обещаю.

— Конечно-конечно! Тебе кофейку принести? Я мигом!

И не услышав моего ответа бежит скорее за кофе, пока я не передумала.

Я же, тяжело вздохнув, смотрю на монитор компьютера, пытаясь снова вникнуть в работу, но как только мне это удается в дверь кто-то деликатно стучит.

— Входите, — негромко произношу я.

Дверь с тихим скрипом открывается и на пороге появляется Игорь.

— Здравствуй, Оля, — с улыбкой здоровается он, — Уделишь минутку?

Господи, вот только его сегодня не хватало.

А так хорошо день начинался…

Между тем, Игорь, приняв мое молчание за согласие, совершенно бесцеремонно зашел, плотно прикрыл за собой дверь и, сделав пару шагов, по направлению к столу уселся на стул для посетителей.

— Как твои дела, Оля? — легко и дружелюбно спрашивает он.

Я с тяжелым вздохом откладываю документы, с которыми работала, снимаю компьютерные очки и внимательно смотрю на бывшего мужа.

Все такой же красивый, холеный, уверенный в себе. Первые морщинки в уголках глаз и вертикальная черточка между бровей лишь только придает ему харизмы и солидности.

Изменился и не поменялся одновременно.

Теперь его окружает незримая аура уверенности в себе и своей власти.

Женщинам нравятся такие…

Уж что-что, а Игорь всегда умел произвести на людей должное впечатление.

Без перегибов.

Без притворства.

Он такой и есть. Всегда был.

Люди, к моему огромному сожалению, не меняются. И для меня это означает лишь одно: не доверять Игорю. Предавший однажды предаст снова.

Все эти годы я часто представляла нашу встречу.

Даже когда-то давно в порыве боли и отчаяния репетировала оскорбительную речь. Воображала, что я точно богиня возмездия буду хлестать его словами, причиняя те же раны, что он нанес мне.

Все эти фантазии, пропитанные насквозь любовью и болью, что я с корнем пыталась вырвать из своего сердца столько лет, отравляли мне жизнь.

Самое хорошее сейчас это то, что я… кажется переболела.

Да.

Он был болезнью в моей голове и гнойным нарывом на сердце все эти годы.

Сейчас же… смотрю на этого совершенно чужого, далекого мужчину, с которым меня, когда-то связывал короткий брак и нерожденный ребенок и… ничего не испытываю.

Все это было, кажется, так давно, точно в прошлой жизни.

Да, воспоминания еще живы. Их никуда не деть. Разве что стереть себе память.

Они часть моей прошлой жизни, которую я не забуду, потому что такое не забывается. Но я сделала шаг вперед и перевернула эту страницу.

Не хочу больше оглядываться назад.

Хочу смотреть только вперед, как когда-то…

— У меня все хорошо, — с вежливым равнодушием отвечаю я, глядя прямо на него.

— А так и не скажешь, — замечает он, — Глаза грустные.

— Они у меня всегда такие, — мягко парирую, — Выражение лица такое.

— Не думаю…, - качает головой и смотрит так, что мне становится не по себе, — Впрочем это совершенно не отменяет твоей красоты. Ты стала еще прекрасней.

Боже, какой сладостный пафос!

Меня сейчас просто стошнит.

Зачем, спрашивается, он мне все это говорит?

Я так похожа на дуру?

— Игорь, ты пришел сюда что бы вести светскую беседу? — раздраженно интересуюсь я, — Боюсь, тебя разочаровать: я на работе и время у меня ограничено. Может уже перейдем к делу?

— Хм…, - недовольно хмурится он, — Какая ты деловая стала.

— Обычная я стала. Ты ведь по поводу Дарины пришел?

— Не только, — загадочно улыбается он, — О ней я тоже хотел с тобой поговорить.

— Так я тебя слушаю. Можешь задать все интересующие тебя вопросы.

Он начал издалека.

Сначала долго мы обсуждали тему болезни его матери.

Все оказалось банально: инсульт, как когда-то было у моей мамы.

Оказывается, у Антонины Михайловны много лет был сахарный диабет в очень агрессивной форме.

Что ж… по крайней мере теперь понятно почему она такая злая всегда. Диабет в первую очередь разрушает нервную систему, медленно убивая клетки.

Страшная на самом деле болезнь.

Врагу такого не пожелаешь.

Сердце на пару мгновений сжимается от жалости к женщине, которая когда-то была моей свекровью, но я мысленно одергиваю себя. Меня-то она в свое время не пожалела. Прошлась по мне своими брендовыми сапогами и продолжила со своим сыном жить припеваючи. Отчего я теперь должна ее жалеть?

— Прогнозы пока непонятны, но я готовлюсь к самому худшему: уже присматриваю сиделку. К тому же Дарина… Она была полностью на попечении матери.

— Странно у вас все, конечно, — качаю головой я, — А как же ты и Влада? Это же ваш ребенок. Ваша ответственность.

— Ты пойми, Оль, я все время на работе, а Влада… она не в себе последнее время.

— В смысле? Она приезжала ко мне на днях и казалась вполне нормальной.

Это, конечно, если опустить ее глупые угрозы и ревность.

Но Владка всегда была такой темпераментной.

Было бы удивительно обратное.

— Мы с Владой разводимся, — внезапно признается Игорь, — Дарина после развода останется со мной.

— Ого! — невольно вырывается у меня удивленный возглас, — А Влада сама об этом знает?

Спросила и тут же прикусила себе язык. Вот ведь дурочка любопытная.

Тебе оно нужно?

Нет.

Пусть там как хотят, но Даринку, конечно, очень жалко…

— Конечно, — Игорь поднимает на меня полный грусти взгляд, — Знаешь, я уже давно понял, какую ошибку совершил, женившись на Владе. Ты — самое лучшее, что было в моей жизни.

Еще несколько лет назад услышав эти слова от него, я была бы рада. Ничто так не тешит женское самолюбие, как слова бывшем о том, что он сожалеет о вашем разрыве.

Сейчас же я чувствую лишь неловкость и все больше разрастающееся в груди раздражение.

— Игорь, — в упор смотрю на бывшего мужа, — Зачем ты мне все это говоришь? Меня совершенно не касаются ваши отношения с Владой. Единственная тема для обсуждения — это диагноз твоей дочери. Но пока что у меня складывается ощущение, что на Дарину вам всем глубоко наплевать. Очень печально…

Во время моей отповеди он не сводит с меня пронзительного взгляда.

— Ты права, — внезапно соглашается он, — Я виноват. Я так сильно виноват перед ней… и перед тобой тоже. Прости меня, Оля. Я столько ошибок совершил.

Меня его неподдельная искренность внезапно обезоруживает.

Простить?

Его?

— Ты уверен, что тебе нужно мое прощение? — тихо спрашиваю его, — Ты прекрасно жил без него много лет. Что изменилось?

Внезапно он подрывается со своего места и в одно мгновение оказывается рядом со мной… на коленях.

Хватает за руки и жмется лицом в сведенные ладони.

— Оля… Олечка. Я так по тебе тоскую. Прости… прости меня…

Совершенно не ожидав такого резкого вторжения в мое личное пространство, я лишь растерянно смотрю на темную макушку, склонившегося мужчины, и изумленно выдыхаю:

— Игорь, что ты делаешь? Немедленно прекрати этот цирк. Встань с колен. Слышишь?

Пытаюсь вырваться, но не тут-то было.

Он лишь сильнее стискивает мои руки, и я все же со злостью отпихнув его, подскакиваю со своего места.

Игорь молниеносно выпрямляется, и мы оказываемся друг напротив друга.

Он шумно дышит и смотрит.

И во взгляде его столько всего намешано.

Какой-то невыразимый букет эмоций.

И меня это пугает до полнейшего остолбенения. Тело словно наливается тяжестью, мышцы парализует.

Игорь резким выпадом, хватает меня за предплечье, будто хочет удержать на месте и медленно приближает лицо.

— Оля…, - тянется, словно за поцелуем.

Не знаю, чем бы это могло закончится, если не внезапный скрип двери.

Спасибо несмазанным петлям и нашему завхозу, который их, собственно, не смазывает.

Этот противный звук приводит меня в движение, и я резко отклоняюсь от бывшего мужа, стремительно увеличивая между нами расстояние.

— Ольга Николаевна?!

На пороге стоит не кто-то, а Павел Петрович собственной персоной.

По его невозмутимой физиономии невозможно понять видел ли он нас с Игорем.

С другой стороны, я не обязана перед ним отчитываться.

— Добрый день, Павел Петрович, — натягиваю на лицо скупую улыбку и опасливо, по дуге обхожу застывшего точно памятник Игоря, — Вы что-то хотели?

— У вас прием? — подергивает бровями мужчина.

— Д-д-а, — чуть запнувшись киваю, — Но мы уже закончили.

Главврач, подозрительно прищурившись, оценивающе смотрит на Игоря.

— Не припомню я, что бы кто-то с папами к нам поступал, — замечает он.

Проходит в кабинет и останавливается напротив Игоря.

— Это отец Дарины Даниловой — Игорь Антонович, — поспешно говорю я.

— А, Данилова! — вспонимает он и выражение лица его мгновенно трансформируется в доброжелательное, — Здравствуйте, Игорь Антонович. Я Павел Петрович главврач сего заведения. Как поживает Антонина Михайловна? Мы с ней буквально на днях обсуждали спонсорскую помощь для нужд санатория.

— Очень приятно, — отмирает Игорь, недобро глядя на Петровича, — К сожалению, Антонина Михаловна заболела.

— Ох, как жаль! Надеюсь, ничего серьезного?

Игорь на этот вопрос намеренно игнорирует и переводит на меня тяжелый взгляд.

— А знаете, Игорь Антонович, мы могли бы с вами обсудить пара моментов в моем кабинете?

Вот-вот!

Идите на пару к Петровичу в его хоромы и обсудите там новую детскую площадку, а я… к этому времени уже наверняка домой отправлюсь. Вон, на часах уже почти четыре часа.

— Или вы с Ольгой Николаевной не договорили? — переводит вопросительный взгляд на меня Паша.

— Нет-нет, — поспешно откликаюсь я, — Мы с Игорем Антоновичем закончили консультацию. Дарину я жду на занятие, как обычно в субботу.

— Вот и замечательно, — довольно кивает Паша и обращается уже и Игорю, — Идемте?

Игорь прожигает меня взглядом. Он явно не все сказал, что хотел.

Но мне и этого достаточно.

— Всего доброго, Игорь Антонович, — скупо киваю, и Данилову ничего не остается кроме как уйти вместе с Павлом.

Едва за ними закрывается дверь, я обессиленно падаю на свое кресло и, судорожно втянув в себя воздух, тру пальцами виски.

Слишком много ощущений и эмоций, точно морской волной, всколыхнула эта встреча. Я могла много чего ожидать от Игоря, но только не этого вымученного «прости» Такого искреннего и настоящего.

До конца рабочего дня еще есть время. Я его собиралась посветить чисто бюрократической работе, которой скопилось вагон и маленькая тележка, но собрать в кучу себя никак не получалось.

Игорь своей выходкой разбередил мне душу.

Работа никак не шла.

В конце концов, измучившись, я отложила документы и пошла к техничке за очередной порцией кофе с конфеткой.

Не успела выйти из кабинета, как на другом конце коридора показался Павел.

— Ольга! — окликнул он.

Я затормозила и покорно подождала, пока мужчина догонит меня.

— Пойдем в кабинет. Мне надо с тобой кое-что обсудить.

— Пять сек. Можно я кофе наведу?

— Конечно. Жду тебя.

В кабинете главврача я, как обычно, чувствую себя не в своей тарелке.

Я сижу, а Павел ходит из угла в угол.

— Этот Данилов тебе кто? — в лоб спрашивает он.

— Бывший муж, — легко отвечаю я.

Это ни для кого не секрет. Просто Паша не местный, поэтому не знает.

— А чего это он вокруг тебя хороводы водит? — изумляет внезапной фразой.

Меня аж простреливает возмущением от такого наглого вопроса.

— Во-первых, он не водит, — зло чеканю в ответ, — А, во-вторых, не ваше это дело, Павел Петрович.

— А чье? — сверкнув глазищами бросает он, — Того мужика?

Делаю маленький глоток кофе.

У мужиков сезонное помешательство?

Жила себе Оля спокойно — никто ее, мышь серую, не замечал. А теперь мужиков развелось, что тех мышей — целый ворох.

— Паш, я тебе ничего не обещала, — напоминаю ему наш последний разговор.

— А ему значит обещала? — с обидой смотрит на меня.

— Да! — в сердцах бросаю я.

— Почему?

— Потому что насильно мил не будешь, Паша. И давай уже закроем эту тему раз и навсегда. Договорились?

Молчит, мысленно психуя, но все же берет себя в руки.

— Договорились, — наконец выдыхает он и вернувшись на свое место, по обыкновению складывает руки в замок, напряжённо глядя на меня, — Ладно, это все лирика.

Я едва дергаю уголком губ.

Паша прагматик. И мне эта черта в нем определенно нравится.

— Мне нужно чтобы ты поехала со мной в Министерство на презентацию, — наконец говорит он, листа перед собой часть нашего совместного проекта.

— Зачем?

— Затем, что больше некому. Мне нужна твоя поддержка, как специалиста.

Мои брови удивленно ползут вверх.

Вот чего мне только не хватало, так это служебной командировки.

Как будто мне другой работы мало.

— Паш, у меня дети, занятия. Если мне не изменяет память, то должен был ехать со Станиславовной.

— Должен, — цедит мужчина, — Но обстоятельства изменились.

— Это из-за того, что ты ее уволил?

Павел на мгновение задумывается, видимо, как преподнести мне эту уже не новость, как дверь кабинета со стуком открывается и в двери просовывается темненькая симпатичная головка.

— Павел Петрович, можно я на минутку?

— Проходите, Маргарита Александровна, — повелительно кивает главврач.

Девушка подходит ближе и останавливается возле его стола, кладя какие-то документы.

— Вот все документы, — неуверенно переминается с ноги на ногу она.

В глаза бросаются длинные густые волосы, что красивой шоколадной волной спадают до самой ее поясницы, и в голове возникает наш разговор с техничкой.

Значит именно эту девушку пророчит Паша на место нашей Станиславовны.

Внимательней изучаю ее пока Паша просматривает документы.

Симпатичная.

Явно не глупая.

Но очень молодая, конечно.

Вероятно, толь-только институт закончила.

Вот что ей делать на месте Станиславовны?

— Хорошо, — наконец заключает Павел и вернув ей назад папку с документами, повелевает, — Можете теперь идти в кадры. Я там уже всех предупредил о вашем приходе.

Маргарита тонким голоском благодарит его и выскакивает из кабинета.

— И вот на нее ты решил поменять Станиславовну? — удивляюсь я, — Она же совсем ребенок.

— Оль, — мужчина с укоризной качает головой, — Давно ли ты сама такая была?

— Давно.

— Ну-ну. Ты сейчас лукавишь.

— Я не понимаю зачем ты Станиславовну увольняешь. Хорошо же работает она.

Павел бросает на меня снисходительный взгляд и подперев сцепленными пальцами подбородок говорит:

— Тебе это только кажется, Оля.

Он встает и подходит к окну, из которого наш санаторий как на ладони.

— Подойди, пожалуйста, — негромко просит он и, когда я становлюсь рядом, спрашивает, — Что ты видишь?

Я не отвечаю. Вопрос риторический.

Печальным взглядом выхватываю привычную унылую картину: покосившиеся летние беседки, облезлые качели, закрытый много лет фонтан, обсыпавшуюся штукатурку фасада третьего корпуса.

— Этому месту нужны перемены.

— Я понимаю, но Станиславовну-то за что выгонять.

— Мне нужна молодая кровь. Команда, с которой я буду работать. Ты теперь часть этой команды, Оля и я очень рассчитываю на твою помощь и поддержку. У Маргариты уже есть опыт и огромный потенциал. Вы с ней на самом деле в этом плане очень похожи.

— Ты уверен? — с сомнением кошусь на него.

— Да.

Как бы мне было не странно это признавать, но в словах Павла есть своя правда.

Наш санаторий и отчаянно нуждается в переменах. В молодых перспективных кадрах, которые будут работать не просто за зарплату, но и за… идею… детей.

— Хорошо, — неохотно соглашаюсь я с ним, — Считай, что я на твоей стороне.

— Спасибо, Оля, — не скрывает он улыбки, — У меня к тебе есть еще одна просьба.

— Слушаю тебя.

— Не приютишь Маргариту у себя на пару дней пока она не отыщет жилье? Она издалека приехала. У нее тут никого нет.

— М-м-м, — невнятно мычу я, — Мне, честно говоря, не очень удобно…

— К себе я не могу ее пригласить, сама понимаешь, девочка молодая, — разводит руками он.

Пару секунд на раздумье.

— Ладно, — вздыхаю обреченно, — Присылай ко мне свою Маргариту Александровну. Не на улице же ей ночевать.

— Я знал, что на тебя можно рассчитывать.

— С тебя премия и отпуск.

— Само собой.

На такой вот вполне дружеской ноте мы заканчиваем разговор.

Иду к двери, как Павел Петрович меня окликает:

— Оля!

Оборачиваюсь.

— В министерстве я планирую тебя позиционировать, как своего заместителя. Приказ лежит в кадрах. Зайди и ознакомься, пожалуйста.

Совершенно сбитая с толку, на мгновение замираю в дверях и, просто молча кивнув, ухожу, оставив Павла на едине с самим собой и его грандиозными планами.

В кадрах тетки на меня недобро косятся, но никто не комментирует произошедшее.

На столе лежат два приказа: один мой на повышение и второй Станиславовны на увольнение.

Справедливо ли это?

Я не знаю.

Знаю лишь то, что на подгнивший подоконник старого здания села синичка и с интересом глянув, через мутноватое стекло, несколько раз стукнула клювом.

Глядя на нее, пару раз моргнула и подумала, что птица — это предвестник перемен.

В старый корпус залетел легкий, почти весенний ветер и стал мести сор из углов. Он пока слабый, едва ощутимый, как шаги Маргариты, что, скромно потупившись заглянула ко мне в кабинет.

— Можно войти?

Испуганные карие глаза, упрямо сжатые губы.

Олененок Бэмби.

— Конечно.

Она и вправду не так молода, как мне показалось на первый взгляд. Возможно, я обманулась хрупким телосложением и длинными волосами.

— Простите, Ольга Николаевна, я всего на одну ночь. Мне очень неловко вас стеснять.

— Можно просто Оля.

— Рита.

По дороге ко мне домой Рита забежала в магазин и вышла оттуда с большим шоколадным тортом.

— К чаю, — скромно сказала она и улыбнулась.

Я улыбнулась в ответ, поймав себя на мысли, что она мне неожиданно нравится.

Возможно, мы даже подружимся.

Я бы этого хотела, ведь, после предательства Влады у меня больше не было подруг.