(не) Моя доярушка

Глава 4

Парни смотрят на нас настороженно, пришли львы на их прайд, а вот на наших девочек с улыбочкой, будто бы им мясо новое подкинули. Я на всех смотрю одинаково — с тревогой. Раскрашенные дамы разглядывают нас с Сережей очень внимательно. Очевидно, что их внимание в первую очередь привлекает спортсмен, но, вероятно, и моя кудрявая итальянская шевелюра вызвала у них интерес как нечто новое на привычном рынке. Да и мордашка у меня смазливая.

Смотрят на нас сирены. Мне кажется, я даже клыки вижу и желание напасть. Новая кровь, новая кровь... слышится мне. Ну я так и знал, что нельзя идти на такие мероприятия.

Серёжа хлопает меня по плечу, потому что я слишком близко к нему подвинулся. Я приободряюсь. Ну-ка, Марко, соберись! Просто представь, что ты вождь следопытов, сражающийся с горой орков, и у тебя в помощниках свой эльф, принц Лихолесья — Серёженька. Или лучше пусть он будет старым дедом-волшебником с белой бородой, который своим посохом всех покоряет. Ой, стою и улыбаюсь, сразу спокойнее стало.

— Нас Лютый пригласил, — говорит Серёжа.

— Бориис, — протягивает пьяненький Толик, видимо, хочет тоже весомое слово сказать, чтобы не уступать Серёже. Конкуренция — она такая, беспощадная: кто последнее слово сказал, тот и крут. Может, на Толика Серёжу натравить? Сказать, что этот худосочный к моей сестре Белочке клеится? Ладно, нельзя так, раз решили честно завоёвывать Машку, значит, не подлим.

— Уматывайте отсюда, — сказал дерзкий темноволосый парень, такой же зализанный, как Борис.

— Игорёк, ты чего с печки упал? Сам вали! — звонко ответила ему Маша.

Вот это женщина! Я, как её верный оруженосец, стою рядом и готов подать ей банку, чтобы она его приложила.

— Что за базар, Машка! Привела тут каких-то ушлёпков. Девки пусть проходят, а хахалей нам не надо, — продолжил непритязательный тип.

Тут меня злость взяла, что он так с бо́мбитой говорит. Хотел ему высказать, но не успел, Серёжа уже начал:

— Слышь ты, кусок дерьма, иди сюда, я тебе в рыло один раз дам, и ты свой хавальник закроешь! Что стоишь, хвост поджал? Иди сюда! — «интеллигентно» произнес мой друг покрасневшими от злости глазами. От его слов в шоке были не только деревенские, но и мы все, которые до этого не знали, что наш спортсмен знает такие слова. Но, будем честными, Серёжа на два размера больше этого Игорька, поэтому, если тот струсит, я даже не удивлюсь.

— Что за звуки? Что у вас тут за разборки? — вышел из здания БорЫс.

— Да вот пытаются указать нам место, только не очень-то получается, правда, Игорек? — продолжал злобно смотреть Серёжа, к которому уже подошел худосочный Толик и начал дополнять:

— Бориис, как мы рады тебя видеть! Что это твои друзья на нас напали? — промяукал, как мартовский кот, Толик, видимо, наконец-то сообразив, кому нужно улыбаться.

А я стоял и смотрел на мою бамбиту, которая была напряжена и прятала глаза. Игорек рядом девчонку с хвостом обнимает, а сам на мою доярушку исподтишка подглядывает. Неужели у нас тут тайная любовь? Ох, пышечка, с такими людьми нельзя связывать свою жизнь. Я, конечно, тоже представляю тебя в горизонтальном положении, но зла тебе не желаю. А вот Игорек душу тебе точно вырвет.

— Игорь, че ты к ним пристал? Шары залил, в себя поверил? Со мной они, — твердо сказал Борис.

— Приволок тут всяких... — пробубнил тише уже парень, взял свою девку и пошел в клуб.

— Серега, молодец, пришугнул Игорька, зассал на тебя рыпаться, — заржал Борис, хлопнув Белого по плечу. Я вздрогнул, но виду не подал. Смех у Бори был такой, как в фильмах ужасов, когда маньяк склоняется над жертвой, а вокруг кишки, кровь, потухшие глаза. Впечатлительный я парень, как оказалось. Сережа — ценный кадр, наше семейство от вурдалаков местных защитит.

— Кучерявый, что молчишь? — спросил меня БорЫс, а я непонимающе уставился на него. Сережа вот тоже с кудрями, а кучерявый почему-то у всех только я.

— Банку зачем приволок? Думал, тут самогону наливают? Так это надо было к бабке Дуне идти, — говорит Борис, затягиваясь сигареткой. — Курево будешь? — предлагает Сереже.

Чувствую, он его короновал мысленно, как в мафии, делает своим пособником. Сережка отказывается, Бориска только плечами пожимает, уважает, сразу видно. А Толик, как будто к нему обращались, вскакивает и забирает сигарету: «Благодарю, не откажусь».

У Бориса на лице всё написано, сейчас как звезданет Толику по лицу. Смотрит на Сережу, и тот мысленно глазами просит простить дебила. Офигеть?! Борис прощает. Ну, Сергей, ты даёшь! Авторитетом пахнет. Где же Изабелла? Пора бы уже её замуж выдавать! Или, может быть, предложить ему итальяскую подружку Джаду? Джада с большим задом. Ой, ну всё, опять о пышечке вспомнил...

Мы заходим в клуб, где играет старая, но танцевальная музыка. Наверху мигает стробоскоп, заливая всё ярким белым светом. Я влетаю на танцпол и начинаю двигаться. Это то, что у меня получается лучше всего — пластично танцевать. Встав вперёд, я прыгаю и чуть не делаю шпагат, но вовремя останавливаюсь, еще немного и важную мышцу потянул бы.

Толик дрыгает ногами рядом со мной, пытается всё на руки встать, изображает недо-нижний брейк в завалочку. Серёга просто стоит у стенки, следит за ситуацией вокруг и болтает с Борисом. Еще немного, и они уже решат купить землю и открыть отель для дальнобойщиков, а неугодных закопают. Борис машет руками, наверно, отель будет с девочками, но Сережа непреклонен: какие девочки, там будет спортзал, чтобы спину после дороги лечить. Ох, Борис, не с тем ты бизнес делать хочешь. Лучше Толика бери, там одни, прости меня утки будут, и дрыщ — главный аристократичный сутенер. Так и вижу его: «Проходите, садитесь, вам чаю горячего или сразу приступите к выбору наших новых женщин?» Тьфу ты, вот и мысли тебе! Ищу сестру Белочку, опять с Толиком трется. Серёжа! Спасай!

А где же моя пышечка? А она рядом с Толиком двигает своей соблазнительной пятой точкой и пухлыми ручками водит в воздухе. Продвигаюсь к ней сначала одной ножкой, потом другой, напоминаю себе Челентано, который месил виноград в бочке. Любимый мамин фильм, знаю наизусть.

Незаметно трусь о Машку, кайфую и радуюсь, вот она рядом.

— Марко, а ты не хочешь банку оставить? — спрашивает меня моя пышечка, а я верчу головой. Нет уж, ты должна видеть, как я отношусь к твоим предметам, ценой своей жизни буду защищать.

— Ну ты чудик, — смеется моя бомбита, да так громко, что перекрывает музыку, а мое сердце стучит. Тут сзади подходит Игорек и бьет её по заднице.

— Хвать Машку за ляжку.

Я вижу, как Толик толкает его в плечо, а затем уходит. Игорек смотрит в недоумении, пытаясь понять, на кого наезжать. И я стою и понимаю, что залупились на него Серёжа с Толиком, а огребать буду я. Да я и не против. С чего это он мою доярушку трогает, и ляжка её тоже моя. Только с духом соберусь.

— А ты, кучерявый, что-то сказать хочешь? — находит на меня Игорек.

Он явно выше меня на целую голову. Но тут стоит девушка, которая мне очень нравится, и я либо герой, либо трус. Вспоминаю тхэквондо. До четвёртого класса я им занимался. Там были удары ногами вперёд, прыжки, шаги назад и в сторону. Сжимаю кулаки, вроде надо делать удар тыльной стороной, как же это называлось? Тын-чумок-чиги или пён-кучок-чиги. В общем, сейчас организую тычок в морду с ноги. Папа всегда говорил, что однажды в этой стране придётся драться, но я с ним спорил, говорил, что всегда можно договориться. Что ж, папа, сейчас договорюсь.

— Ты это, извинись перед девушкой, — говорю я и встаю перед Машей. Она пытается затащить меня назад, сил-то у пышечки много, едва держусь на ногах. Грубо смотрю на нее, цыкаю. Сейчас еще мужики подумают, что я за юбку прячусь. Видимо, смотрю очень злобно, потому что она подносит руки ко рту и начинает ахать. Я отдаю ей банку и разминаю плечи.

— Ты че не вдуплил, ну-ка давай извини скажи, быстро, — говорю я, вспоминая выражение Бориса, видимо, на их местном так они лучше понимают. Сейчас останусь без своих кудрей.

— Кучерявый, белены объелся! Попутал что ли? Да ты у меня сейчас сосать будешь, — заявляет Игорёк, а я вот никогда этого выражения не понимал. Все шутят, что вот вы, итальянцы, извращенцы, голубые, а тут мне официально предлагают непотребства всякие. Я с гордостью заявляю:

— Ну ты пидор, вообще-то я по девочкам, — и именно в этот момент вижу, как его кулак летит ко мне, успеваю только зажмуриться, но удара не происходит. Всё потому, что его перехватывает Борис. Вот славный парень, и на Машку видов не имеет, — крутится в голове. Начинается мордобой.

— ФИльо ди путАна! Figlio di putana! СтрОнцо! Stronzo! — кричу я, называя Игорька чудаком на букву "м" на итальянский манер, и налетаю на него сверху, чтобы помочь Борису. Мы с Игорьком летим на пол, и я машу кулаками, а мои кудри скачут, как пружинки. Получаю по лбу, в нос. Слышу завывания толпы. Кто-то кричит: «Наших бьют!», кто-то зовет меня: «Марко, остановись!», а кто-то кричит: «Бей фашиста-итальяшку!». И только моя пышечка громко причитает: «Что творится? Остановитесь! Ой, с дуба рухнули! Ядрён корень! Борис! Серёжа!»

Чувствую, как меня оттаскивают от Игорька, а я уже хотел начать вгрызаться в его тело, прямо почувствовал запах крови, и теперь меня не остановить. Вытираю губу и трогаю бровь, болит. Сережа меня разглядывает, усмехается и гладит по кудрям. Толик охает рядом, говорит, что я бешеная болонка. Борис вдалеке разбирается с Игорьком. Затем подходит ко мне. Встаю, и мне пожимают руку. Внутри такое тепло, будто бы я получил черный пояс по тхэквондо, и сам местный Жан-Клод Ван Дамм меня награждает. Я теперь тоже посвящен в свои, можем вместе с Сережей и Борей участок выбирать, дела мутить и искать, куда Игорька закопать.

— Молодец, Марио, не зассал, за Машку заступился, — говорит Борис и отходит, а ко мне моя пышечка идет. Вот он, момент истины, за это можно было и сто раз по морде получить, главное — в глаза смотрит, виновато.

— А где банка моя, то есть твоя? — спрашиваю я, а Машка показывает мне на Сережу, который бережно ее держит. Видимо, все уже поняли, что у меня к банке особое отношение. Вот глупцы, это у меня к Машке особое отношение.

Затем доярушка охает и начинает разглядывать мою бровь. Да так близко, что я чувствую ее дыхание. Все летит к чертям. Может, она даст мне из жалости? Я как никогда готов быть просто несчастным щеночком, только пусть дадут молочка. Тьфу ты, сиську в молоке. Меня начинает напрягать моя нездоровая фантазия облить ее молоком и вылизывать, кажется, я кривлюсь от своего извращения.

— Тебе больно, что ли? — спрашивает меня Машенька.

— Вот тут, — показываю я на голову, и она наклоняет меня к своей груди, и я чувствую ее. Моя голова лежит на этих прекрасным мягких сиськах, и мне ничего за это не прилетает. Пышечка продолжает разглаживать мою макушку, прижимаясь все ближе, я чувствую легкий аромат полевых цветов и молока. Сладкий запах молочного коржика. Я так близок к ней, чертовски находчивый парень, и, кажется, кончаю. Тело невольно дрожит в ее руках.

— Ты чего дергаешься?

— От бо-о-оли, — хриплю я, понимая, что пора валить. Потому что стыдно, когда видно. А у меня пока никому не видно.