(не) Моя доярушка

Глава 6

Встала рано утром, еще петухи не пропели, надела старое платье, повязала косынку и вышла на улицу. Свежесть, пение птиц, солнечные лучи, играющие на траве, — всё это создавало ощущение гармонии и покоя. Зашла в курятник и взяла пару яиц, приготовила яичницу с салом для себя и деда и пошла собираться полоть грядки.

Иногда поглядывала на калитку. Толик обещал прийти, но, вероятно, проспал. В такую рань не каждый легко встаёт, тем более городские. Смеюсь про себя, пока не слышу скрип калитки. Неужели пришёл?

Смотрю внимательно, сначала появляется кудрявая темная голова, а потом уже и знакомый парень в ярко-оранжевой футболке и зеленых шортах. А что это у него в руках? Да ладно, серьезно? Банка! Смеюсь, прикрывая рот ладошкой.

— Привет, — говорит Марко и протягивает мне банку. — Я тут из-под огурцов помыл.

— Спасибо. Только из-за этого пришел? Мог бы и потом.

— Так вроде вчера сказала, что за молоком могу прийти, — говорит он и снова глазки опускает вниз. Никак не пойму, что случилось с ним после того, как из клуба вышли. Ему как будто стыдно.

— Машка, что это за морковище к нам занесло? — слышу хрипящий голос деда.

— О, Марио, заморыш наш. Итальянский МАНДАрина! Ты что ль, женишок наш? — весело смеется над своей шуткой дед, отчего его усы поднимаются вверх.

— Здравствуйте, я Марко, а не Марио. Как ваши дела?

— Дела идут, контора пишет. Маш, а ты с банкой чего стоишь? — спрашивает дед.

— Марко принес, — отвечаю я.

— Помыл, — сообщает парень. Дед улыбается: — Так иди к нам в дом, там еще много немытой посуды.

Смотрю на деда строго, а ему хоть бы хны. Сейчас Марко обидится, и я волнуюсь, но, когда поворачиваю голову, вижу, что он стоит и уголки его губ поднимаются. Вчера я не обратила на него внимания, но сейчас, когда солнце освещает его лицо, я вижу, что он очень симпатичный. У него красивая улыбка. Кудри его уложены так аккуратно, не каждая девушка так сможет уложить, а у него это, видимо, от природы. Глаза карие, как шоколадка, глубоко посажены. Жилистый, высокий, но не худой, как Толик. Вспоминаю и решаюсь спросить:

— А Толик чего не пришел? Он не захворал?

— Ему немного нездоровится, как очнется, обязательно придет, — отвечает Марко.

— Ох ты ж, может, ему рассольчику моего дать?

— Да уже дали, лечится, — машет рукой Кудряшка.

— Ну хорошо, я тогда пойду дела делать, — говорю я и собираюсь идти в сторону грядок.

— Подожди, Маш, я с тобой. Помогу, — берет у меня из рук тяпку. — Показывай, где копать. Отказ не принимается. Чем быстрее мы закончим, тем скорее отправимся на речку, — сурово произносит, и у меня прямо мурашки по телу пробегают. Вот это мужик, сказал как припечатал. А куда делся улыбчивый итальянец?

Я снова хочу отказаться от помощи, но Марко уже отправился вперёд с дедом к грядкам.

— Пойдем, налью. Такое на трезвую голову не осилишь, — откашливается дед с хрипом.

— Я бы после работы, а то голова будет болеть, — парень пытается отнекиваться, а я смеюсь: от деда еще никто не уходил трезвым.

— Дед, отстань от Марко. Неудобно как-то получается, — прошу я.

— Неудобно — это когда я у Митяя перепил в одно рыло и вместо твоей бабки в кровати у соседки оказался, а все остальное — хрень собачья. Хватит баб слушать. Ну-ка, давай, пошли, я выпью, а ты рядом постоишь, — уверяет его дед, а Марко смотрит на меня, спрашивая глазами, может ли он отойти. Видимо, не хочет с моим дедом в контрах быть. Киваю ему и иду грядку полоть. Через минут пять вылетает из дома Марко, красный как рак. Дышит тяжело и волосы свои все пытается назад зачесать. Видит меня, хватает тяпку и бежит ко мне, как будто спасается от лап старого волка. Подбегает к грядке, становится на колени и быстрыми движениями неконтролируемо начинает копать.

— Марко, аккуратно полоть надо, а то корни заденешь, и урожая не будет. Только сорняки убирай, — говорю ему я, и он понимающе качает головой.

Я смотрю на него, и мне опять неудобно, какой-то он послушный больно. Деревенский бы уже послал, сказал бы грубость вроде «чего, баба, лезешь?». А тут молча слушает и исправляет.

— Всё в порядке? — с тревогой интересуюсь я.

— Да, — молча кивает и продолжает помогать мне, а я вижу, что ему тяжело, но копает. Встаю, подхожу, беру кружку и наливаю воды.

— Выпей, — говорю ему, и он жадно пьет залпом воду. Остатки себе на лицо выливает и блаженно вздыхает. Вытирает лицо и улыбается. Смеюсь ему в ответ.

— Дед у тебя, конечно… Его самогон, убил меня на время, — ухмыляется парень, и чувствую, как напряжение между нами уходит.

Весело общаемся, он рассказывает, как дед про свой самогон рассказывал — лучшие рекламные агентства так не могут. Это действительно так, в такие моменты дед становится лучшим маркетологом в мире.

— Он мне говорит: «Это, Марко, самогон из сливовой браги. Вкус получается приятный, немного терпкий, с пикантным послевкусием». Маша, а по мне, так там только вкус чистого спирта, — возмущается парень.

Я улыбаюсь и рассказываю, как дед соседа на дегустацию зовет.

— Он позовет деда Митяя, и давай показывать, что нового придумал: это самогон из яблок, это из свеклы, а это из картошки, ну и, конечно, из просроченного варенья — его самый любимый. Помню, арбуз купили, так дед его ел и самогоном запивал, а потом долго думал о чём-то напряжённо, так и получилась через несколько дней арбузная брага.

Пропололи почти все грядки, осталась последняя. Я стою кверху попой, поднимаю туловище и вижу: Марко на коленках стоит сзади меня, и опять рот открыт. Может, он все-таки болезненный? А дед ему самогона налил, сейчас как удар хватит, а у меня даже лекарств нет. Надо предупредить деда, чтобы больше не наливал. Глаза блестят, широко открыты, вижу, тяжело дышит.

— Ты чего пялишься? — хмурю брови я.

— Так ты неправильно грядки полешь, нельзя так стоять, надо на коленях, а то со спиной проблемы будут, — говорит он, и теперь я рот открываю.

— Шибко умный? — бурчу я под нос.

— Я нет. Эту информацию просто Серёжа мне каждый раз в голову вдалбливает, — веселится он, и я вместе с ним. Познакомившись вчера с его другом, понимаю, о чём он говорит: тот та ещё кладезь полезных занудных знаний.

— Все грядки закончились. Спасибо, Марко, — вытираю пот со лба. — Вот это мы быстро справились, осталось корову подоить.

Вижу во взгляде парня восхищение. Серьезно? А еще интерес и любопытство. Ну, право, интересный малый.

— Я тоже хочу, — и я согласно киваю.

Подходим к корове. Буренка смотрит на нас своими большими черными глазками, я глажу её влажный нос, и мою руку облизывает шершавый язык. Люблю я свою корову. Моя верная подруженька, она все мои секреты знает. Марко приветствует мою корову, и его голос звучит ласково и мелодично, когда он начинает с ней разговор. Я млею. Вот бы со мной так кто-нибудь поговорил.

— Ты моя девочка. Лапушка какая. Кто такое молочко вкусное дает? Ты царица полей. Какие у тебя глаза очаровательные, большие, ясные, и ушки такие красивые. Ну, красотка, ну, Буренушка, — продолжает нахваливать мою корову парень, а внутри у меня прямо всё переворачивается. Чувствую, что даже немного ревную. Почему её гладят по носу, а меня нет?

Я готовлюсь к доению, массирую вымя коровы. Марко наблюдает за процессом и задаёт вопросы.

— Можно я тоже попробую?

Я удивляюсь, но разрешаю. Он моет руки, я объясняю ему, как правильно доить корову, прошу не пугать её и резких движений не делать. Буренка прониклась к Марко, не отходит от него и даже не брыкается из-за того, что её чужие руки будут доить. Голову подставляет, когда парень её гладит. В отличие от моего деда, который может грубо схватить корову за сосок. Так Буренка пару раз толкала его своим боком, хорошо, что не забивала.

Кудряшка пытается доить, но действия все его неуверенные, слишком мягкие, боится, видимо, больно сделать.

— Ну ты соски-то бери нормально, посильнее, чай не девка, — резко говорю я, — впервые, что ли, сиську трогаешь?

Марко, кажется, от моей грубости замолкает. А может, и правда не трогал? Стою, сгораю от стыда. Ну конфуз вышел! Ляпнула и не подумала. Мальчик-то, может, стеснительный. Пауза становится неловкой.

— Давай вместе, — я поднимаюсь и беру его за руки. — Сжимай основание соска, осторожнее, молодец, — хвалю я его, — а теперь вот так большим и указательным пальцем зажимай сосок. Видишь, у тебя сосок полностью лёг в ладонь? — показываю я ему. Марко понимающе кивает головой. И я начинаю вместе с его руками медленно сжимать соски в направлении вниз.

— Молоко пошло! — радуется Кудряшка, словно ребёнок, а я слышу, как в ведре раздаётся шум.

Убираю руки, и Марко продолжает сам доить корову, а мне только и остается смотреть на его красивые длинные пальцы.

— Будь нежным, но твёрдым, — произношу я, и почему-то в голову лезут совсем другие мысли.

Даже Марко немножко приостановился. Буренка на удивление так и не двигается, значит, нравится ей, как с ней мягко обращаются. Внутри промелькнула нехорошая мысль: тоже захотелось, чтобы меня погладили с такой же бережностью. Ну, Машка, извращенка ты, чур меня! Корова слегка двигается, и Марко застывает.

— Она меня не убьёт?

— Ну она же девочка, ты с ней поласковее поговори. Все женщины ушами любят, — смеюсь я, а сама умиляюсь, такой забавный он. Так и хочется потрепать его кудряшки.

— А ты, Маша, тоже ушами любишь? — спрашивает он, и почему-то не нахожусь, что ответить.

Перехожу взглядом на его руки — сильные. Я вот часто корову дою, но руки всё равно каждый раз неприятно ломит, периодически их разминаю. Итальяшка же темпа не сбавляет. Старательный такой, и мне почему-то жарко становится, представляю, как он меня своими руками трогает.

— Милая Бурёнушка, ну какая же умница и красавица. Молочко даёшь вкусное. Потерпи, девочка, сейчас легче станет, как тебя выдою. У тебя такие сисечки большие, молочка много скопилось. Хорошая моя… — радушно общается Марко с коровой.

Чувствую себя третьей лишней. От его голоса у меня мурашки по всему телу прыгают. Если он так с коровой разговаривает, как же он с девками общается? Я таких тёплых слов даже не слышала, а хочется вот, чтобы кто-то сказал: «Машенька, девонька моя, люблю, жить без тебя не могу». Меня накрывает непонятным теплом, слушаю его, а кажется, будто бы он мне это говорит.

— Маш, Маш, ты слышишь? — зовёт меня Марко.

— Мне кажется, всё.

Я проверяю и показываю палец кверху. Молодец, справился.

— Руки горят. Вот это я надрочил, — гогочет, пока я забираю ведро с молоком. Мои щёки горят.

— Маша, дай мне молока кружечку! — говорит итальяшка и хлопает по деревянной стенке. Смотрит строго так. Мужика что ль включил? А сейчас заливается смехом, ну точно дурной, но такой милый. У меня опять надрыв, что-то внутри ёкнуло и, кажется, даже грудь заныла. Эх, Марко, до чего девку довёл! Стою розовая вся, будто бы у меня тут не дойка была, а прелюдия перед большим секс-марафоном.

— Пей.

Наливаю в кружку и передаю ему. Смотрю, как двигается его кадык, пот по лицу стекает. Кружку мне отдаёт, а на губах капля молока, я беру и вытираю её пальцем. Смотрим друг на друга, он с блеском в глазах, а я с сочувствием. Мне бы парня себе найти, а не приключения на лето, думаю я. Тем более такой хороший мальчик-итальяшка, таких портить нельзя. Между нами какая-то неловкая пауза, которую разбивает мой дед:

— Вы что там вошкаетесь шибко долго? О, молоко. Это хорошо, пойдём обедать, я там картошку пожарил с огурцами солёными. Марко, а тебя в умывальнике банка ждёт, чтоб ты её помыл, — смеётся дед.

— Деда, — возмущаюсь я.

— Да я и не против, — соглашается парень.

Пообедали, сидим за столом, Кудряшка спрашивает:

— Ну что, на речку идём?

— Ещё надо пельмени сделать, там быстро. Тесто уже есть, фарш тоже.

— Ну давай, — говорит Марко.

— А я на боковую, узнаю, что приставал к Маше, за жопу подвешу, — говорит мой дедушка, уходя из кухни.

— Дед, мы лепим просто, — кричу ему вдогонку, а он разворачивается и заявляет:

— Мы с твоей бабкой тоже так лепили один раз, вот твоя мать и родилась.

И уходит.

— А где твои родители? — интересуется Марко.

— Батя не знаю, сделал дело и свалил, а мамка спилась, два года назад не стало.

— Извини. Это из-за этого ты не пьёшь алкоголь? — с сочувствием в голосе спрашивает Марко.

— Да, насмотрелась. А твои?

— Ну, а у меня папа итальянец, мама наполовину русская. Она летом к отцу в Италию погостить приехала и там с моим папой познакомилась, а потом уже перебрались сюда. Очень уж папе русская душа понравилась, свободная, говорит.

Я тесто раскатала в тонкий пласт, а Марко дала задачу: чашкой вырезать кружки на нем. Сама же стою фарш помешиваю.

— Подай мне вон ту соль, фарш посолить забыла, — говорю я и вижу, что у него руки все в муке. — Стой, сама возьму, — и подхожу к нему, начинаю протискиваться перед ним задницей на другой конец стола.

У нас на кухне узко все-таки. Парень вот сел, и уже просто так не пройдешь. Марко не двигается, а я мимо него продвигаюсь. Ну, Машка, сейчас свой зад на показ парню выставляешь. Совсем не подумала, прежде чем за солью лезть. Что это? Кудряшка резко встает, чтобы дать мне пройти, но я от неожиданности на него сажусь и чувствую что-то твердое.

— Ой, я тебе там телефон не сломала?

— Нет, — хрипло произносит Марко, и, кажется, я начинаю догонять, что это не телефон.

Подскакиваю вперед как резаная и только столик вперед толкаю. Облокачиваюсь на стол локтями, а Марко встает сзади меня, руки свои красивые на мою талию положил и держит. Молчим в двусмысленной позе, чувствую, ситуация нелепая. Стыд-то какой.

— Не помешал? — спрашивает мужской голос. Мы одновременно поворачиваем головы и видим Толика.