Невидимый враг

Глава 23

Упрямо скрещиваю руки на груди.

— Значит, об одном только думаешь?

А у самой уже дрожь по спине. И совершенно точно не от страха. А от того, какими глазами смотрит на меня мой кот. Жадно бродит взглядом по телу, как будто голодный хищник, что загнал, наконец, желанную добычу, и теперь примеряется, куда половчее впиться клыками.

В каждом из мест, на которые падает заинтересованный серебряный взгляд, у меня тут же вспыхивает под кожей маленький пожар.

— О чём я только сейчас не думаю, сладкая моя… уверен, тебе понравится каждая из моих мыслей!

Но только я уж собираюсь возмутиться снова и высказать всё, что о нём думаю… как он делает бросок вперёд и ловко перехватывает меня за талию.

— Например, о том, как сильно тебя люблю.

Запрещённый приём! Я снова начинаю плавиться и таять, как снежок по весне. Плыву, и ничего не могу с собой поделать.

А он, поймав, смотрит вдруг совсем по-другому. Вздыхает, и упирается лбом мне в лоб. Замолкает на минуту. Я не узнаю своего нахального кота. Таким вот, молчаливым и серьёзным, он задевает какие-то совсем новые струны во мне. Очень глубоко. И уже знаю, что больше не оттолкну. И сердиться не смогу по-настоящему. Так что хорошо, наверное, что двери запер…

— Прости, что не сказал раньше. Мне понадобилось время, чтобы понять, что со мной происходит. Трудно распознать симптомы болезни, если раньше никогда ею не болел.

Ох. Лучше бы продолжал нахальствовать. Потому что от таких вот заявочек у меня начинает подозрительно щекотать в носу.

А он прижимает меня крепче, обхватывает обеими руками так, что не дёрнешься — чтоб поняла, на самом деле поняла, что никуда и никогда больше не отпустит. И тихо-тихо начинает говорить.

— Наверное, понял на Границе. Когда подошёл к ней в первый раз. Один. Я стоял на горной гряде и смотрел, как у самых моих ног из земли начинают выползать языки синего пламени. Я знал, что это. Что твой брат поднимает Завесу. И знал, что если сделаю прямо сейчас шаг вперёд — успею уйти. Но тогда Завеса отсечёт меня от тебя. И… не смог сделать этого шага.

Запускает пальцы мне в волосы на затылке, сжимает.

Добился всё-таки… что у меня теперь глаза на мокром месте…

Он что же — хочет сказать, что успел бы уйти до того, как Арн поставил Завесу?.. Он просто… не захотел…

— Ты же говорил, свобода — это самое главное?..

Отрывается от моего лба и смотрит с высоты своего роста, лаская моё лицо — каким-то до странности тёплым и нежным взглядом.

— Знаешь… я ещё одну важную вещь понял в тот момент. Что больше нет для меня свободы вдали от тебя. Когда я знаю, что где-то там одна маленькая друидка сидит и ревёт по мне…

Смахивает осторожно пальцами слёзы с моих ресниц.

— Да ещё вокруг так и вьётся стая похотливых стервятников, только и ждёт, чтоб накинуться на это беззащитное создание… какая ж тут свобода? Для меня свобода всегда была прежде всего — ощущение полёта, покоя. Судя по всему, теперь мне спокойно будет только, когда я знаю, что ты в безопасности и рядом со мной.

Ничего не могу поделать — жалобно всхлипываю. Он продолжает.

— Я же в хижину когда вернулся, я за тобой возвращался, Ив! Забрать хотел. А тебя там уже не было. И судя по огороду заросшему, давно. Ты можешь себе представить, что я испытал? Хорошо, запах твой уловил и по следам добрался до дома твоего брата. И знаешь, о чём думал всю дорогу?

Качаю головой и улыбаюсь мокрыми губами:

— Не имею понятия! Ты меня сегодня в тупик ставишь весь день.

— Какую же такую военную хитрость применить, чтоб убедить тебя уйти со мной.

Повторяю в шоке, потому что мне всё ещё не верится:

— То есть, ты изначально возвращался… от самой Границы, чтобы…

— Чтобы забрать тебя, конечно! А какие ещё у меня могли быть причины для возвращения? — хитро сверкнул серебряный взгляд. — И вот шёл я, значит, шёл, вспоминал наши разговоры, твою логику непостижимую, которая мне весь мозг сломала, что мол «я тебя, котик, так сильно люблю, что трогать нигде не дам и проваливай-ка ты на хрен из Таарна»…

— Да не было такого!.. — привычно попыталась протестовать я. Он так же привычно проигнорировал мой протест.

— И тогда я решил применить военную хитрость. Зря меня, что ли, с детства по военной тактике и стратегии натаскивали? Я подумал, что девушка у меня, конечно, замечательная, но слегка замороченная. С ней только вступи в объяснения, тут же себя накрутит и напридумывает, чего не надо. Так что я решил, что надо действовать старым добрым способом. Хватать и тащить. А потом уже разговоры разговаривать. Как видишь, тактика вполне себя оправдала.

И он улыбнулся привычной довольной кошачьей улыбкой, обнажив клыки.

— Погоди, но можно было хоть попытаться! Поговорить. Прежде, чем… тащить. Ты почему молчал, что вернулся за мной⁈ Да я… Да я столько всего передумала за это время!..

Кот даже улыбаться забыл от возмущения.

— И она ещё спрашивает? Сама же через каждое слово мне твердила, что решила до гробовой доски друидкой остаться в своём девственном лесу!

Я аж опешила. Рано простила котика, ох, рано! Интересно, в Императорском дворце водятся веники?.. надо поискать.

— Это когда это я такое заявляла⁈

Он сделал удивлённую физиономию:

— Да постоянно! Всякое там «я плоть от плоти Таарна», да «я вся корнями в Таарн проросла», да «куда Таарну будет прожить без такой великой друидки, как я…»

Я уже не выдерживаю и смеюсь:

— Вот такого точно не говорила!

И вижу, как он радуется, что я улыбаюсь снова. Кажется, специально для этого меня и смешил.

Прижимает к себе крепче, поудобнее устраивает ладони у меня на талии.

— А когда тебя увидел снова… такую красивую, такую сладкую… то вообще подумал, что будет неплохо ещё до сватовства предъявить тебе…м-м-м… аргументы повесомее, чтоб точно не вздумала отказаться. А то, знаешь ли, моя гордость не пережила бы отказа.

Я начинаю краснеть при воспоминании о жарких поцелуях и объятиях под одеялом в доме у Арна. Да уж… котик явно старался сделать так, чтоб я без него уже ни жить, ни дышать не могла. Чуть было… не допредъявлялся до аргументов весомее некуда.

— Ну а потом-то почему молчал? Когда мой брат всё узнал?

Зор снова стал серьёзным.

— Я же видел, что ты боишься. Ты вся дрожала и плакала! Я решил, что ты права. Был реальный шанс, что если я обращусь перед ним в чём мать родила, то братцу твоему отчаянному придёт в голову постоять за честь сестры и выбить из меня всю дурь за то, что шастал в её постель без разрешения. Я, естественно, не стерплю. И тогда мы с твоим братом решим наш маленький спор тем способом, которым больше всего любят решать споры взрослые мальчики. Доброй дракой. Но это причинило бы тебе боль. Так что я решил дать твоему брату сначала остыть.

— И терпел почти до самой Границы…

— И мужественно выносил твои полные слёз глаза до самой Границы! Но, знаешь ли, это зрелище оказывает на меня слишком сильный эффект. Так что даже моё безграничное терпение в конце концов лопнуло.

Я вспомнила их с братом «разговор» и облетающую с ёлок хвою. Да-а-а-а уж… терпение тогда лопнуло у обоих.

— Вообще-то, я планировал молча довести тебя до Границы и там уже украсть. Изначально таков был план. Если понадобилось бы, силой тебя отбил. И всё равно забрал. Но ты выглядела, как несчастный мокрый котёнок… И я решил, что больше не могу откладывать разговор. К слову, твой брат неожиданно оказался вполне вменяемым. И когда я ему доходчиво растолковал, что сестры его пальцем не коснулся… правда, благоразумно не уточнил, что это пока. И то, вовсе не потому, что мало старался, давай для справедливости добавим…

Я пнула его локтем в живот. Больно ушиблась, конечно же, а у него только улыбка нахальная шире стала.

— Ну так вот, в общем, я ему прямо и ответственно заявил, что сестру его люблю-жить не могу, намерения имею самые что ни на есть серьёзные, и планирую сделать своей женой, то есть будущей Императрицей. И вот на этом моменте он как-то слегка остыл. Только так же прямо заявил, что если обману, лично явится в Империю и оторвёт мне какие-нибудь нужные части тела. На том и ударили по рукам!

Я уткнулась ему в плечо и задавила смешок. Подумала и добавила тихо:

— Знаешь… По моему брату не скажешь, но мне кажется, на самом деле он к тебе проникся дружескими чувствами.

Зор хмыкнул.

— Ещё бы! У нас столько общего. Мы с ним оба повёрнуты на парадоксальной потребности любить и защищать одну очаровательную и слегка сумасшедшую друидку! Хотя… и перспектива прочного союза с Империей после такого брака, думаю, его не может не радовать. Он у тебя неплохой стратег. Не терпится как-нибудь встретиться снова и поговорить в спокойной обстановке.

Я уже вовсю краснею и прячу лицо у него на груди.

— Так прямо и скажи, что тебе у него в гостях понравилось, и тебе охота снова мальчишек на спине покатать.

Зор возмущённо фыркает.

— Пусть своих ездовых котят используют! А я в ближайшие годы планирую катать исключительно собственных детей.

Замираем и он, и я, после этих слов. Сказанных с такой показной лёгкостью. Но таких весомых и важных для нас обоих.

Я совсем пригрелась и разомлела у него на груди. Но прямо сейчас меня как будто окунули в кипяток.

Понимаю, что спрятаться и отсидеться больше не выйдет.

Он берёт меня твёрдо за подбородок и приподнимает лицо. Заставляет посмотреть прямо в глаза.

— И что-то мне подсказывает, тебе этот план тоже по душе. И кстати. Не пора ли приступать к его претворению в жизнь?..

Зортаг приподнимает меня свободной рукой за талию и делает шаг в сторону постели.

Шаг.

И ещё один.

И ещё.

Ни на одном из них я не запротестовала.

Сцепляемся взглядами. Довольные огоньки пляшут в серебряном. А потом постепенно легкомысленные искры уступают место чему-то дикому, яркому, звериному, что немедленно находит отклик во мне, опаляет нервы, волной предвкушения проносится по коже.

Медленно, мучительно медленно тянется к губам.

Томный поцелуй. Поцелуй-обещание. Поцелуй-начало.

Пальцы срывают ленту с растрепавшейся косы, отбрасывают куда-то на пол. С видимым наслаждением зарываются в непослушные пряди, освобождают их, выпускают на свободу. Никаких больше кос, мы сегодня — дикие, мы сегодня возвращаемся к огням первобытных костров.

Тихий рык мне в шею, когда поцелуй смещается ниже. Откидываю голову, подставляю горло. Жадно глотаю воздух, который раскалёнными глотками проникает мне в лёгкие. Воздуха отчаянно не хватает.

— Люблю…

Покрывает короткими жгучими поцелуями мне шею, плечи, ключицы.

— Как же сильно я тебя люблю… наконец-то моя.

Ставит на ноги осторожно. Ребро постели тычется мне под колени.

Голова кружится, так трудно удержаться, чтобы не потерять равновесие и не упасть. Но мою талию сжимают горячие ладони, не дают.

Куда-то сползает плащ. Падает к его ногам. Кажется, тугие завязки расплелись сами собой, не без помощи магии. Его? Или… моей? Я уже запуталась.

Понимаю, что меня давно уже не смущает его нагота. Я тоже привыкла к этому, как к чему-то своему, родному, чему-то само собой разумеющемуся.

И руки помимо воли сами вспархивают на знакомые плечи.

И прижимаюсь доверчиво всем телом, только теперь понимая, как же сильно скучала. Только теперь начиная потихоньку осознавать, что кажется, на этот раз действительно всё — больше не надо бояться, что он уйдёт. Больше не надо бояться вообще ничего.

— Никуда теперь не отпущу… — жёстко, с нажимом говорит Зортаг, вжимая в себя, прикусывая за ухо.

— А… мой лес?.. — всё-таки решаю прояснить оставшиеся детали, прежде чем окончательно терять голову. Потому что кошачья лапа бесцеремонно и властно принимается исследовать свои владения и смещается с моей спины на бедро, сжимает его, и я понимаю, что здравых мыслей в голове скоро не останется.

— Будем приезжать туда вместе.

— Но… я же правда друидом хотела…

— Начина-а-ается… Найдёт себе старикан другую жертву, не переживай!

Горячечные и всё более жадные поцелуи на моей шее, с плеча ползёт ткань, обнажая кожу… Под его хриплый шёпот, сводящий меня с ума.

— Я тебя не оставлю на съедение одиночеству… Ты у меня плакать от одиночества не будешь больше никогда. Я тебя вылечу… И котят… тьфу, детей мне нарожаешь ещё. Наследники нужны Империи, ты же слышала отца… Один пункт всего в списке… нарожаешь ведь?

— То есть я тебе для этого нужна, да? — подначиваю его, потому что мне безумно нравится этот новый болтливый кот и те вещи, которые он мне вдруг начал говорить. Намного больше, чем бессловесный Невидимка или молчаливый барс. У меня накопился безумный голод по его словам, по его голосу. Мне нужно ещё и ещё. Если для этого надо болтать чепуху или поддразнивать Зора, я готова делать это с утра и до ночи.

Ох, вот только видимо, он слишком привык к тому, что я-то чепуху обычно болтаю на полном серьёзе. Поэтому на моё заявление вдруг тоже отвечает предельно серьёзно.

Останавливается, берёт моё лицо в чашу ладоней. Смотрю на него из-под трепещущих ресниц, и почему-то ужасно волнуюсь.

— Глупенькая моя. Сколько ещё раз повторить, что люблю? И знаешь… тебе не придётся сидеть в Империи без дела. Не думай, что я дам твоему чудесному дару засохнуть, как цветку без полива.

Гладит мои щёки большими пальцами нежно.

— Мне нужна будущая Императрица. А ордену Безликих — новый Архимаг. Но я буду слишком занят делами государства, чтобы управлять Орденом. А там есть чем заняться, ведь слишком долго Орден шёл не туда. Понимаешь, к чему я клоню?

— Императрица, и одновременно Архимаг⁈ Ты вообще головой двинулся? А, поняла, это я виновата — всё-таки попала той дверью, да? — пытаюсь отшутиться, потому что в очередной раз за сегодня испытываю неслабый шок. Нет, все-таки не зря придумали люди разговаривать. Оказывается, сколько безумных идей всё это время варилось в голове моего молчаливого кота! Столько за один раз мне переварить трудно.

— Кто сказал, что нельзя одновременно? В Империи не будет таких глупых законов, чтобы в Архимаги шли исключительно одинокие и несчастные. Я напишу новые, как только получу трон. Там вообще многое нуждается в реформировании.

— Но Безликие… — я вспомнила рассказы Мэй и содрогнулась.

— Хранят бездну знаний! Их просто нужно направить в правильное русло. Орден забыл, для чего создавался. Для помощи людям, а не придворных интриг! Мы с тобой вернём ему изначальное предназначение. На роль Архимага выбирались всегда лишь сильнейшие маги. Кто, если не ты?

Я закусила губу. Представила, сколько это работы и какая ответственность. Справлюсь ли я? Но когда на тебя смотрят так, когда настолько верят, что без колебания предлагают такое ответственное дело… это вселяет веру в себя.

— Вот видишь, какой я молодец! Нашёл идеальную кандидатуру на роль будущей Императрицы. К тому же, уверен, что в качестве урожденной таарнки ты сумеешь навести мосты между нашими странами. А я помогу.

Я улыбнулась. Поневоле начала заражаться его энтузиазмом.

— Вот на этом месте нормальная ученица друида с негодованием бы отказалась. И заявила бы, что не поддастся на искушение всякими там тронами и властью. А лесная чаща ей милее дворцовых интриг.

— Но ты же у меня слишком умна для всей этой чепухи, м-м? Ты же понимаешь, что власть — всего лишь инструмент. И знаешь, для чего я собираюсь снова взять его в руку — и просить тебя разделить эту ношу. А она велика. Мне не обойтись без соратницы. И вообще…

Мир вдруг перевернулся.

Я поняла, что под лопатками у меня — мягкая постель.

И правда, слишком мягкая по сравнению с моей. Теперь понятно, чего котик возмущался.

Дерзкая улыбка на губах моего кота и то, каким взглядом он меня окидывает, чуть не облизываясь, заставляет кровь всё сильнее бежать по венам. Стук моего сердца, мне кажется, уже можно слышать невооружённым ухом.

— Я тебя собираюсь искушать совершенно другими вещами, чтобы ты согласилась, моя сладкая.

Один мой ботинок небрежно стаскивают с ноги и отшвыривают прочь. Потом другой.

Я отползаю от края постели. С которой свисали мои ступни. Кажется, хищник воспринимает это, как продолжение преследования. И предвкушающе проводит языком по нижней губе.

Дальше убегать некуда, дальше — только подушки и спинка кровати. Ажурная, кованая. Обречённо откидываюсь на подушках и прекращаю трепыхаться, как и положено добропорядочной добыче. Отчаянно краснея, пытаюсь не сползать взглядом вниз по мощному, рельефному телу загнавшего меня хищника, каждая мышца которого напряжена до предела.

Бисеринки пота на широких плечах. Грациозно перетекая в пространстве, кот нависает надо мной всем телом, проминая матрас.

Сейчас, вот сейчас начнётся…

Начинаю слегка нервничать.

Чтобы хоть на минуту дать себе передышку и отвлечь котика на безопасные темы разговоров, приподнимаюсь на локтях и задаю ещё один вопрос из моего бесконечного арсенала. И мне ужасно интересно, что он ответит.

— А… если я все-таки откажусь? Найдешь другую таарнку… для своего политического союза?

Смотрю на него с прищуром. Даю понять, что отшутиться не выйдет — мне нужен серьёзный ответ. Если я и соглашусь на всё, что он предлагает — точно не бесправным трофеем. Я должна понимать, что у меня есть свобода воли. Никогда и ни за что я не перестану быть той, кем являюсь — друид, дитя леса, дитя вечных гор. Даже если меня, как кошачью фиалку, попытаться пересадить с горных склонов в долину. Вдруг не приживусь здесь, что тогда?

Зор закатил глаза.

— Ну… если ты откажешься и захочешь обратно… то в горах Таарна станет на одного блохастого и несчастного кота больше. Буду бродить у тебя под окнами и орать тоскливо, пока не сжалишься и не приютишь. Довольна таким раскладом, коза?

— А… как же список наследников? — я снова откинулась на постель, млея от такого ответа. Вся окутанная теплом, от которого мне хочется мурлыкать довольной кошкой.

— Да пошёл он к чёрту, этот список… — пробормотал Зор, обратно укладываясь на основательно подобревшую и размягчённую меня. — Уже один раз посылал, и ещё раз пошлю, если понадобится.

Протягиваю руку и касаюсь кончиками пальцев небритой щеки. Вот как против такого устоять? Он ловит мои пальцы и прикусывает. А потом мурлычет, прожигая меня взглядом:

— Но ты ещё подумай… ты знаешь, какая в Кубе у Безликих библиотека? А склад алхимических реагентов? А лаборатория? На три этажа. М-м-м… и всё будет твоё.

Три.

Этажа.

Вот же… искуситель. Нашел-таки, чем меня соблазнить.

Правда, потом в действие пошли аргументы ещё более убедительные.

Так что отказаться не было ни единого шанса…

— И-и-и-ив… — рокочет хриплый баритон, и мои мурашки замирают в предвкушении.

Тем более, что теперь-то я прочно в ловушке. Придавил всем телом так, что не двинешься. Волнение закручивается во мне спиралью всё туже и туже. Что теперь? Я же никогда… Мне же, наверное, тоже надо что-нибудь делать? А что?

— Сладкая моя, ты на меня смотришь так, как будто у тебя в запасе ещё пара сотен вопросов. Так что давай-ка я тебе последнее откровение на сегодня выдам, и на этом закончим.

— К-какое?..

— Вот ещё до какой мудрой мысли я додумался, пока шлялся в одиночестве по горам и думал о тебе.

Проводит большим пальцем по моим губам. Обводит контур… щекотно и так сладко… а потом прижимает палец, как будто запечатывает мои губы, просит молчать.

— Я понял, что иногда лишние слова только мешают. Иногда важнее всего тишина. И в ней слышнее всего самые важные вещи. Которые говорит сердце. Так что… хватит слов, малышка. Хватит пока. Помолчим.

Закрываю глаза.

А это — моя главная мудрость. И до неё я тоже дошла за время общения с моим Невидимкой.

Иногда нужна не только тишина, но и темнота. Потому что одно только сердце зорко. И самого главного глазами не увидишь.

Чувствую горячую ладонь на талии. Она медленно движется выше… плотно прижимается, и тонкая ткань платья почти не скрывает прикосновения. Останавливается под моей левой грудью.

— Так что же сейчас говорит тебе твоё сердце, малышка Ив? — мурлычет мой кот. — Готово довериться мне? Довериться до конца?

— Оно мне говорит… что в моём сердце давно лишь ты один.

— Правильный ответ, — довольно мурлычет темнота. А потом без лишних слов впивается мне в губы.

А ладонь нетерпеливо перемещается выше.

И на этом мы и правда прекращаем ненужные разговоры.