Невинные

ГЛАВА 23

Линетт

— Это правда?

Голос был настолько низким, что она едва услышала его. Он раздался у нее за спиной, но не заставил ее обернуться. Она прекрасно понимала, кому он принадлежит и о чем идет речь.

Она сидела на небольшом выступе, ударяя по нему ботинками. Пытаясь понять, что она должна сказать. Раньше ей было легко избегать этой темы, так как было много других вещей, которые можно было рассказать ему, но теперь, благодаря Ною, держать это в секрете было невозможно. Линетт знала, что он ожидал отрицания; вероятно, хотел, чтобы это была ложь. Но это было не так. И она не могла этого сделать.

— Вы помолвлены? — спросил он снова. На глаза Линетт навернулись слезы.

Что она должна сказать ему? Молчание тоже было ответом, и очень недвусмысленным. Она сняла кольцо с правой руки и надела его на левую, для которой оно предназначалось в первую очередь. Этот жест ответил на вопрос.

— Вчера я рассказала тебе о браках по расчету, — начала она. — У padre есть договоренность с отцом Ноя.

— Он не может заставить тебя.

— Он считает, что это для моего же блага. Я в опасности, и, по его словам, Ной способен меня защитить. В чем я сильно сомневаюсь. Смена Фамилии — еще не гарантия безопасности, — она повысила голос, спрыгнув со стены. Она стояла перед парнем, встретившись с ним взглядом.

Дрю наклонил голову, и его ладонь коснулась ее щеки. Она закрыла глаза, наслаждаясь его приятными прикосновениями. Это сводило ее с ума. Все, что она хотела сказать, уже не имело значения. Все полностью размылось, и на его месте появились другие образы.

— Я могу быть твоей безопасностью, — прошептал он.

Она прижалась к нему так крепко, что побелели костяшки пальцев. Его друзья говорили, что она того не стоит. Его отец сказал, что она опасна. А он взял ее руки в свои, заглянул ей в глаза и поклялся, что сделает ее счастливой, как никогда прежде.

Это были единственные слова, которые она услышала. Всю свою жизнь она искала счастья. Она путала его с тем, что ее любит отец и заботятся другие. Вот почему она осталась. Потому что хотела того, что было у нее с Дрю. Хотя это было обречено с самого начала. Но она не могла сдаться. Поэтому она использовала все свои силы, чтобы остаться и использовать этот единственный шанс, который ей был дан. Воспользоваться возможностью. Пока она, наконец, не нашла себя. И начала отличать истинное счастье от ложного.

Его губы коснулись ее губ. Он не был контролирующим или собственническим. Это не было похоже на голодного подростка, пытающегося напасть. Это было сладко. Как будто он хотел насладиться каждой секундой.

Она уперлась руками в его грудь, но не для того, чтобы оттолкнуть его. Это был ее первый поцелуй, поэтому она не была уверена в том, что делает. Тем не менее, она быстро поддалась инстинктам и ответила на его жест. Она потеряла чувство времени, когда парень углубил поцелуй. По ее телу пробежали приятные мурашки, и возбуждение полностью захлестнуло ее. Она почувствовала, с какой силой парень прижимается к ней, сплетая их тела. Но на этот раз в ней не осталось страха. Она открыла рот, надеясь, что это не слишком рано.

Это было не то, чего она ожидала. То, что это стало реальностью, было совсем другим: захватывающим и одновременно пугающим. Его язык коснулся ее языка, и она издала тихий стон. Это заставило ее сердце трепетать, а тело покалывать. Она твердо решила запомнить это на случай, если это будет их первый и последний раз.

Медленно он отстранился, прекращая поцелуй, на что девушка слегка возразила. Его темные глаза вспыхнули от вожделения. Для него она была окутана и силой, и тьмой. Она всегда была одновременно спасением и проклятием — богиней и адом. И он не хотел выбираться из инферно, а только углубляться и, возможно, даже приветствовать дьявола, как будто они были лучшими друзьями.

Он освободил ее.

От неизвестного: Куколка, ты действительно так доверяешь Дрю? Расскажи кому-нибудь обо мне, и ты увидишь темную сторону моей ярости.

Сиэтл, Вашингтон, 2014 год

Волна печали превратилась в цунами горя. Ее карие глаза снова наполнились слезами, а губы изогнулись в тонкую линию. В этот миг весь мир стал черным. Она знала, что с этого момента достаточно будет лишь самого незначительного напоминания, и ее желудок опустится так низко, что она больше не сможет видеть его, но все еще будет ощущать болезненную давку. Утрата будет присутствовать как жестокое напоминание. День, когда она почувствует себя лучше, может так же легко превратиться в новое наказание. Жестоким проклятием не забывать тот момент, когда тело ее матери было предано земле солдатами.

Сидя на скамейке чуть дальше от могилы, она наблюдала, как все гости выражали соболезнования ее отцу. Ей это было не нужно. Их печальные выражения были фальшивыми. Такими же нереальными, как и мир, в котором она жила. Так же фальшивы, как и должности, которые они занимали в Фамилии.

Неправда до мозга костей.

Фальшивые, фальшивые, фальшивые.

Все солдаты слишком хорошо знали смерть. Они сталкивались с ней ежедневно. Большинство даже сами ее вызывали. Так почему же они притворялись, что им не все равно, что жена их Капо мертва?

Это был гребаный спектакль всей их жизни. Соревнование, кто лучше утешит своего босса. Они не скорбели так, как Линетт или Северо. Мафиозный бизнес, блядь, снова и снова. Игры во власть. Даже во время похорон.

Но ее отец не хотел этого. Он поблагодарил гостей, но не поверил ни единому слову из их уст. Его глаза были устремлены на дочь. Единственный человек, который у него остался. Тот, кого он должен был защитить, чего бы ему это ни стоило. Она была его единственным спасением, его маленькой птичкой. Совершенство внутри.

Поэтому, когда все двинулись к стоянке, чтобы попасть на пир, который проходил в доме Сельваджио, он присоединился к девушке.

— Они не понимают, — она плакала.

Северо кивнул головой. Это была печальная правда.

— Здравый смысл — наше наказание, и мы должны пытаться выжить среди тех, кто понятия не имеет, что это такое, — сказал он.

— Я бы хотела быть глупой, чтобы не видеть всего этого и, возможно, испытывать меньше боли, — прошептала она.

Мужчина вздохнул и присел перед дочерью, взяв обе ее руки в свои. Он смотрел ей в глаза, видя все эмоции, которые он хотел бы забрать. Вынести их самому. Он любил Линетт больше всего на свете.

— Uccellino (прим. с итал. Птичка) — сказал он. — Эта боль, которую ты чувствуешь, потому что твоя мама забрала кусочек твоего большого, красивого сердца, чтобы сохранить его. Я знаю, что ты скучаешь по ней, но ты всегда будешь чувствовать ее любовь. И когда ты подумаешь, что с тебя хватит, вспомни, что она, возможно, смотрит на тебя сверху вниз и крепко держит этот кусочек, чтобы ты чувствовала, что она тоже скучает по тебе.