Обраслечена поневоле, или Чешуйчатая подстава - 2 (СИ)

Ариана

Зазвенели ключи, щелкнул замок, и дверца, поскрипывая, отошла в сторону. Мама затихла, глядя на нас безумными глазами.

— Прошу, оставьте нас наедине.

Все вышли, да что там — сбежали! Но Рейнхарт даже не шелохнулся. Обняв мое лицо ладонями, он произнес:

— Я люблю тебя, и доверяю тебе. Но не оставлю одну, даже не проси. Я не повторю ошибки прошлого, Ариана. К тому же…

Он поднял браслет и, словно в напоминание, вспыхнула едва различимым голубым сиянием магическая цепь.

— Тогда постой здесь и не вмешивайся, хорошо?

Дракон кивнул и занял кресло возле окна. Я не обманывалась его расслабленной позой. В любой момент он играючи сорвется с места, чтобы защитить меня, и мысль об этом придавала уверенности.

Я обошла клетку и остановилась у открытой двери. Мама, как загнанная в угол мышь, смотрела на меня затравленно и со злобой. На ее груди сверкал изумрудный медальон, похожий на тот, что висел на моей груди, только без бриллиантового ободка.

— Что с ней стало? — я стояла и старалась не шевелиться, позволяя маме привыкнуть к моему присутствию, показывая, что я не враг и не обижу ее.

— Когда дракон привязывает к себе женщину через сердце, он связывает ее волю, ломает ее сознание, особенно, если женщина изначально возражала. Желание служить своему господину, быть с ним, продолжить его род становится непреодолимым, превращается в навязчивую идею, смысл жизни. То, что ты видишь, случается с женщинами, от которых отказался дракон, привязавший ее к себе.

Я смотрела на маму с ужасом, понимая, что умею ненавидеть. Какой участи я желала арду Д'Острафу — не передать словами.

— И я могла стать такой же? — прошептала с ужасом.

— Я бы этого не допустил, — уверенно произнес Рейн.

Мама ходила в клетке из угла в угол и смотрела на меня побитой собакой. Мне хотелось кинуться к ней и сжать в объятиях, но я понимала — рано. Смотрела на нее, роняла безмолвные слезы и ждала, пока она привыкнет.

Как я могла поверить, что та женщина — моя мать? Холодная, жестокая, ненастоящая. Я успокоилась, наверное, и сама хотела верить, что моя мама не страдала все эти годы, а сделала выбор и нашла любимого, как я. Идиотка…

— Прости меня, — проговорила сквозь слезы.

Женщина удивленно склонила голову на бок и чуть подалась вперед.

— Мамочка, я так виновата, — всхлипнула, падая на колени и в отчаянии протягивая вперед руку.

Она смотрела на меня с недоверием. Подходила на шаг, и тут же испуганно отбегала на два.

— Я должна была искать тебя. Сердце должно было почувствовать, что ты в беде… Сколько же выпало на твою долю, — я смотрела на ее израненные руки и худое лицо, и внутри все переворачивалось. — Она хотя бы ест?

— Мы предлагали, но она отказывается от еды. Жозефина провела с ней какое-то время и смогла успокоить, но Салида не доверяет нам. Никому не доверяет, только немного твоей подруге.

— Мама, здесь тебя никто не обидит.

Она со смесью злобы и недоверия посмотрела на мой кулон, коснулась своего и взвыла раненой волчицей.

— Ари, — насторожился Рейн, хватаясь за подлокотники. — Она сейчас не контролирует себя.

— Она тоскует по нему? — догадалась, глядя на нее с ужасом. — Как от этого избавиться?

— Это не подконтрольно человеческому разуму. Драконы нечасто отказываются от женщин, которых к себе привязали. А те, от которых отказались — умирают, сходя с ума от тоски и одиночества. Это жестоко, — осуждающе произнес Рейнхарт. — Хуже всего, я даже не могу стереть Д'Острафа в порошок, она погибнет вместе с парой!

При упоминании Вайцека мама переполошилась. Заметалась по клетке, кинулась на меня, но будто ударилась в невидимую стену и отбежала назад.

— Пусть принесут еду, я хочу попробовать.

Ведь получилось же у меня достучаться до человеческой сущности дракончика в яйце. Получилось вытянуть дракона из Евы, неужели я оставлю собственную маму, даже не попытавшись?

Принесли картофель и мясо, я и сама проголодалась, поэтому первой показала маме пример. Стол накрыли возле клетки, она могла свободно подойти к столу и взять еду, но только облизнула пересохшие губы, жадно глядя на стол, но не подошла.

Это какой-то ужас, но… ей же нужно покушать!

Я подняла ладони, показывая, что не причиню ей вред, взяла тарелку и вошла в клетку. Двигалась плавно, осторожно, держа руки перед собой.

— Мамочка, я не причиню тебе вреда. Я люблю тебя, и всегда любила. Понимаю, это странно, учитывая, что мы друг друга не знаем, но ты носила меня под сердцем. Мы связаны кровью. Эта связь выше человеческого разума, ты ведь тоже чувствуешь?

По щекам скатились слезы. Мамины глаза тоже блестели, и она облизывала губы, глядя на тарелку в моих руках.

— Покушай, пожалуйста. Ты такая худая…

Я протянула тарелку, мама отпрянула.

— Не бойся.

Подхватила из ее тарелки картофелину и отправила в рот. Может, она боится, что ее отравят? Изумрудные это любят. А еще они могли использовать мой образ так же, как использовали ту женщину, выдавая ее за мою мать.

— Если ты думаешь, что все — очередная постановка, то ты не права. Одна ведьма Борхес сказала мне, что слушать нужно только свое сердце. Оно не обманет. Ты ведь чувствуешь нашу связь, не отрицай? Я настоящая. Я — Ариана, твоя дочь.

Я так и стояла с вытянутой вперед тарелкой, а мама плакала. Смотрела на меня и плакала. Она вытянула вперед дрожащую ладонь, но нерешительно одернула ее, словно обожглась, попробовала снова и, коснувшись тарелки кончиками пальцев, замерла.

— Все позади. Ты в безопасности, — произнесла то, что сама бы хотела услышать в такой ситуации. — Все закончилось, мама.

Улыбнулась сквозь слезы и кивнула, когда она нерешительно потянула тарелку на себя. Завладев добычей, мама забилась в угол и, умостив блюдо на коленях, принялась жадно есть прямо руками. Она почти не жевала, глотала куски целиком, порыкивая как дикая собака. Зрелище разрывало мне сердце. Меня трясло, и я не заметила, как Рейнхарт оказался рядом. Он обнял меня со спины, разделяя мою боль, впитывая и унимая мою дрожь, позволяя ощутить безопасность, которая так мне необходима.

— Леди Салида, — негромко произнес он. Мать сглотнула и посмотрела на владыку с ненавистью. — Мне не изменить произошедшего, но я могу стереть из вашей памяти эти годы, что вы провели в заточении. В гнезде сапфировых вы в безопасности. Здесь, рядом с дочерью, вы создадите новые воспоминания, наполненные теплом и радостью.

Она недоверчиво смотрела то на меня, то на него и все время облизывала сухие губы.

— Рейнхарт, она хочет пить…

Я много времени провела рядом с матерью, но так и не добилась от нее доверия. Она поела, попила и, свернувшись калачиком, уснула в углу клетки. Пока она спала, я гладила ее по сбившимся в колтун волосам и плакала. Эта женщина дала мне жизнь, всем, что у меня есть — я обязана ей. Своим дыханием, своей жизнью, даже своей любовью к Рейну, который все время был рядом, несмотря на то, что его каждые несколько минут дергали по административным делам.

Вскоре прибыла Райра, и мы, заперев маму в клетке (для ее же безопасности), собрали малый доверенный круг. Помимо нас троих, в него вошел и тот самый Бридж — правая рука владыки. Мы расположились в библиотеке (о том, насколько она внушительная и восхитительная подумаю как-нибудь потом). Я сидела возле камина с большой кружкой успокоительного настоя и слушала — все равно не разбираюсь в драконьих правилах, традициях и ритуалах. Решалась судьба моей матери и сапфировые, обложившись свитками, книгами и тетрадями пытались отвязать ее от Вайцека.

Если Рейнхарт уничтожит владыку — мама умрет, если уничтожить кулон — мама умрет, если Вайцек появится в поле ее зрения и попросит навредить себе — она это сделает. Как ни крути, а получалось скверно, и владыка изумрудных, фактически, неприкосновенен! Зачем драконы вообще создали такой ужасный артефакт? Понимаю, мы, люди, для них низшая раса, как пустое место, но обидно и больно! Даже Рейнхарт надел на меня этот артефакт в надежде…

Осекла себя на неприятной мысли и посмотрела на дракона. Склонившись над столом и, откинув с лица длинную черную прядь, он увлеченно вчитывался в какой-то древний текст. Каждое его движение — выверенное и уверенное, выдавало в нем нечто большее, чем человеческую сущность. Весь его образ, стать, да даже рост и размах плеч выдавали хищника. А уж этот взгляд…

Рейн посмотрел на меня своими удивительными сапфировыми глазами, и я вообще забыла о чем думала. Намек на улыбку — и мое сердце дрогнуло. Это вообще нормально, что он так действует на меня?

Дракон вернулся к исследованиям и что-то доказывал бабушке, Бридж поддерживал владыку, но Райра держала оборону.

— Нет, это невозможно, — женщина отложила книгу и бросила на меня усталый взгляд. — Не переживай, малышка, мы найдем способ.

Сначала нужно было создать этот кошмарный артефакт, чтобы потом придумать способ, как нейтрализовать его действие. Поставила пустую кружку на столик и, глядя в огонь, едва слышно протянула:

— Поединок — слишком большая честь для Вайцека!

Гардиан зарычал, а Рейнхарт сжал кулаки. Поспешила исправиться:

— Ард Д'Острафа! Быстрая смерть не то, что он заслуживает.

— Приятно, что ты настолько уверена в моих силах, — обворожительно улыбнулся Рейнхарт, успокаивая ревность. — Твои предложения?

— Я бы пожелала ему испытать все, что испытывает моя мама, на собственной шкуре! Но разве это возможно.

— Поверь, я сделаю все, чтобы он…

— Подожди! — перебила Райра, улыбаясь так, словно у нее родилась гениальная идея. — Разорвать связь между хозяином и связанным сердцем человеком нельзя. Такого способа не существует, но, вполне возможно, что при определенных условиях мы можем ее изменить в обратную сторону!

— И как кстати, что Черная звезда вернулась, — догадался Бридж.

— Думаешь, она справится? Вряд ли ей под силу изменить настройки в уже использованном артефакте, — усомнился владыка.

— В одиночку, может и нет, — согласилась Райра. — Но, если привлечь кого-нибудь из ведьм. Кого-нибудь, кому насолили изумрудные. Например, Сотхо сильны в проклятиях.

— Борхес, — встрепенулась, вспоминая Венеру. Однажды она уже помогла мне, и я чувствую сердцем, что она хороший человек. — Госпожа Венера помогла мне проникнуть на аукцион. Может, если мы расскажем ей, как владыка поступил с моей матерью, она найдет способ помочь?

— Это хорошая подруга Элаизы, моей супруги, — согласился Бридж. — А выбору супруги я доверяю.

— Давайте попробуем, — согласился Рейн. — Мы в любом случае ничего не теряем.

Ничего, кроме времени. А его, как оказалось — не так и много.

Отец Рейнхарта не пришел в восторг от женитьбы сына. Куда больше его волновала возможность пустить меня по стаям и, чтобы этого добиться, он умудрился к вечеру перенести в гнездо Совет стай в полном составе! Я как раз занималась с малышкой Евой и проверяла яйца с безумными драконятами, доставленные в гнездо из секретных пещер, когда Райра вызвала меня на совещание.

— Что происходит?

Мое волнение передалось малышам, и я почувствовала сильный ментальный отклик от двух яиц, с которыми работала.

— Все хорошо, малыши, все хорошо! — нежно погладила жесткую чешуйчатую скорлупу и покинула комнату.

Яйцам требуются определенные условия для вызревания: прохлада, темнота, высокая влажность. Сложно работать, когда ты почти ничего не видишь, но я понимаю, что в таком случае необходимо ориентироваться на чувства. Оказывается, у меня есть нечто вроде ментального зрения, но это, скорее, только догадки. Вот бы поговорить с мамой, она столько лет шайри, столько лет носит ментальный дар, что наверняка изучила его от и до!

Я все же убедила Рейнхарта, что нет необходимости держать маму взаперти. Мне бы самой это не понравилось, какую бы опасность я не представляла. Для нее выделили отдельный изолированный бокс в лекарском крыле без окон и острых углов. Удобная мягкая постель, диван, столик со стульями, книжный шкаф и шифоньер с одеждой. Я постаралась создать ей максимум уюта, чтобы она не чувствовала себя узницей. Единственное — отказались от окна. Неизвестно, что происходит в ее голове, и она может навредить себе, пробив магические щиты драконов ментальными ударами. А ее удары, как я убедилась, куда сильнее моих.

— Ситуация, на самом деле, не очень хорошая, — прямо обозначила Райра, поправляя подол сапфирового платья и проверяя, как я выгляжу. Она отогнула жемчужное кружево на лифе моего платья, подколола выпавшую из моей прически прядь, перевернула загнувшуюся сережку, немного стерла помаду с нижней губы.

— Что происходит? Вы меня как на свадьбу готовите.

— Жаль, что мы с ней не успели, — она поджала губы и заставила меня покрутиться.

— Но свадьба — только формальность. Насколько я поняла, для драконов она не имеет никакого значения.

— Информационное, — жестко заметила драконица. — Информация — валюта куда дороже золота, моя дорогая. Пышные празднества устраивают, чтобы донести определенную информацию до широкого круга подданных. Факт вашей с Рейнхартом связи не устраивает слишком многих. Одно дело, когда ты носила Шаамни. Мартолета — мать Рейна, настаивала на вашей с ним женитьбе, чтобы сохранить артефакт в стае. Чтобы ты родила здоровых дракониц, но, поверь моему слову, как только бы это случилось, она бы сделала все, чтобы отрезать тебе руку. А потом оказалось, ты шайри, и эта информация быстро распространилась. Идем.

Я последовала за драконицей. Несмотря на возраст и опыт, она волновалась, и это волнение передавалось и мне.

— А что Шаамни?

— Она уже не имеет первоочередного значения. Да, сильнейший артефакт, способный помочь родить здорового ребенка. Но ты — куда сильнее Шаамни, девочка. Ты можешь исцелять, чего не может Шаамни. Ты можешь рожать здоровых драконов неограниченное количество раз, из тебя можно тянуть кровь и вообще…

Она передернула плечами и ускорила шаг.

— То, что Шаамни все еще на тебе повышает твою ценность в глазах драконов.

— Может, мне ее снять? Вы ведь это можете…

— Возможно, она — единственное, что хоть как-то усмирит аппетиты моего сына. Так или иначе, ему придется считаться с выбором первошайри.

— Но я супруга владыки, разве это ничего не значит?

— Владыка — первый среди равных. Будет так, как решит Совет стай. К тому же… теперь положение Рейнхарта куда более шаткое. На его место, по нашим данным, претендуют пять или шесть сапфировых.

— Нэйлан?

Драконица остановилась и посмотрела на меня.

— Он мертв.

Не могу рассыпаться в искренних соболезнованиях, но…

— Как?

— По глупости. Рейн отправил его в назидание в первую линию обороны гнезда, а тот решил сбежать через седьмое ущелье, да еще и в облике дракона, идиот.

Понимая, что мне это ни о чем не говорит, Райра пояснила:

— Там и молодняк едва протиснется, а уж те резвые да ловкие. Он поранил крыло и упал на острые пики. Когда его нашли — было уже поздно что-либо сделать.

— Мне жаль.

— Все там будем, — негромко произнесла драконица, и мы остановились. — Не забывай, ты — принцесса Гардии. Мы попробуем сыграть на этом.

Двустворчатые двери распахнулись передо мной так неожиданно, что я едва не задохнулась от обилия света. В совещательной комнате сияло все: от усыпанной магическими светлячками люстры, до россыпи свечей во всех уголках комнаты. За окном только опускалась ночь, а эти ящерицы, великолепно видящие в темноте, сидят тут в таком сиянии, словно собираются вызывать архангелов.

За овальным столом на пафосных стульях, подобных гардийскому императорскому трону, восседало пятнадцать мужей, по два от каждой стаи и Повелитель в центре. Хуже всего, первый из стаи — владыка и, да… Вайцек ард Д'Остраф не побрезговал почтить собрание своим присутствием.

Райра исполнила легкий реверанс, я обошлась без него. Она напомнила, что теперь я вроде как принцесса Гардии и расшаркиваться перед всякими тут вовсе не обязана. Это для драконов здесь собраны первые морды государства, а для меня — всего лишь мужики, покрытые чешуей, и один великолепный мужчина, который уже спешил на выручку.

Поцеловав в щеку, Рейнхарт усадил меня за столом между собой и Бриджем, входящим в упомянутый совет. На Вайцека старалась не смотреть, но чувствовала его взгляд всем телом. Мне хотелось помыться — так противно было его присутствие.