Осколки

Глава 10

«Пресвятая Рошанна, да за что мне это? Я просто хотела глоточек холодного пива, чтобы немного переварить этот день», — думала Элль, пробираясь через улицы. День становился просто невыносимым, и больше всего девушке хотелось, чтобы он просто закончился. Сидение в баре обычно позволяло ускорить этот процесс, но в этот раз тревога не позволила Элль даже свернуть на улицу, которая вела к «Колодцу».

Гребаные леденцы не давали покоя, и Элль обещала себе, что прямо сейчас она быстро доберется до лаборатории, изучит их, потом отправится в участок к Ирвину, расскажет, что эта их Пенни Лауб не так проста, как кажется, а затем схватит детектива за шиворот и потащит в «Колодец». Или вообще заявится к нему на порог с бутылкой вина и мантией на голое тело.

«Вот тут можно и остановиться», — одернула она себя. Мысли скакали наперегонки, отвлекая от самого главного — она должна была найти Доминика. Проклятого Доминика Верса, скрывавшегося где-то среди каменных лабиринтов и дразнившего их отравлениями. Элль не нужно было распутывать подковерные интриги, оплетавшие Темер в целом и «Саламандр» в частности, но копошившаяся под ребрами тревога как бы намекала — все не так просто. Слишком много совпадений, слишком много хаоса в жизни, которая до этого текла размеренно — насколько это вообще возможно в их деле. Утром — молитвы, днем — лаборатория, вечером — отгрузка новой партии из лаборатории, а потом еще одна молитва. Простой и временами даже умиротворяющий порядок, в котором время от времени могли появляться рауты Летиции и какие-нибудь разборки, на которые нужно было приезжать Элль. Сейчас эта отлаженная система дала сбой. Элоизу, как лабораторную крысу, вели через лабиринт, позволяя заглядывать только в определенные коридоры. И если она будет и дальше идти по размеченному за нее пути, то рано или поздно попадет туда же, куда и остальные крысы — в ловушку, которая, если повезет, одним ударом сломает ей хребет. А если не повезет…? Об этом и думать не хотелось.

Элль стремительно вошла в храм, но уже на пороге ее поймал Эллиот. Сверкая белозубой улыбкой, он словно предвкушал, как в следующую секунду спутает все планы девушки.

— Куда бежим? — поинтересовался он и прежде, чем Элоиза успела промчаться мимо, поймал ее под локоть, заставляя сбавить скорость.

— Нужно кое-что проверить.

— Коне-е-ечно. Опять хочешь заниматься своими духами, пока Летиция не видит, — произнес целитель таким тоном, будто они с Элль были закадычными подружками. — А я уж испугался, что Летиция начала напрямую присылать тебе весточки.

— Она что-то хотела?

— Само собой, у госпожи Верс всегда есть для нас работа. Ну, если ты еще не знаешь, то я тебе сообщу, — он неторопливо направил ее к тоннелю, ведушему из храма в лабораторию.

В обед прихожан не было и можно было не скрываться. Элль невольно поморщилась. А что, если Летиция уже знает про Милли? И, что еще хуже, знает, что Милли пыталась завербовать Элль себе в союзники? Еще не хватало, чтобы хозяйка подполья решила, что Элоиза собирается предать ее. А это по-другому и не назовешь, по крайней мере, с точки зрения Летиции.

— Итак, — пересохший язык еле ворочался.

— Госпожа Верс пожелала видеть тебя у себя дома на чаепитии. К ней пришли гости, и им всем очень любопытно узнать о результатах твоей работы, — мурлыкнул Эллиот, чуть ослабляя хватку, но лишь затем, чтобы подтолкнуть девушку вперед. — Я вызову тебе экипаж, а ты надень что-нибудь приличное. И без штанов, я тебя умоляю, ты отправляешься в цивилизованное общество.

— Под мантией не видно, — попыталась возразить Элль.

— Никогда не знаешь, когда предстоит раздеваться, — невозмутимо парировал Эллиот. — И причешись, ради милости Рошанны ко всем нам.

Элль на это лишь закатила глаза и прибавила шагу. Хотелось оставить целителя как можно дальше. Надо отдать Эллиоту должное, он настолько разозлил девушку, что гнев моментально выжег волнение.

Оказавшись в комнате, Элоиза принялась остервенело перебирать содержимое своего шкафа. Одежды у нее было немного. Вернувшись с Архипелага, когда мама умерла, а Галстерра убедительно попросила всех темерцев вернуться на родину, если они не хотят участвовать в разработке оружия, Элль так и не успела разжиться вещами. Сперва она снимала комнату, где помещались только кровать, умывальник и ее чемодан с тремя платьями и мантией. Потом перебралась на съемную квартиру, которую арендодатели использовали как склад для всего хлама, так что среди всего барахла был велик риск потерять свое барахло. Потом было время, когда она по несколько дней не появлялась в своей квартирке — сутками напролет пропадала у Доминика и расхаживала по просторной квартире в квартале Рек в его рубашках и пиджаках, одеваясь только затем, чтобы отправиться в Академию, а потом… Потом было палаццо Летиции, а за ним появилось общежитие при храме, все те же три платья, брюки с блузками и мантии, которые Летиция выбрала ей сама.

Немного подумав, Элль выцепила самое приличное, что было в ее гардеробе — платье пыльно-розового цвета с рукавами-фонариками и воланами на юбке. Она надевала его всего пару раз, слишком уж благопристойное и старомодное, особенно для Темера. Пока на Архипелаге женщины старательно закрывали плечи, ключицы и щиколотки, на Континенте провозглашали свободу тела, чтобы хоть какая-нибудь свобода все-таки была.

«Возможно, стоит спустить часть заначки на гардероб», — подумала про себя Элль и тут же фыркнула. Неизвестно еще, чем закончится вечер. Может, если Летиция все-таки разнюхала про Милли, Элоизе понадобится не новое платье, а протез руки или ноги, пластина в позвоночник или что-нибудь еще.

Она переоделась, накинула сверху черную мантию «Саламандр», переложила кулек от Пенни Лауб в карман и вернулась в храм. Эллиот откровенно скучал. Развалился на подушках и, подперев щеку рукой, читал Писание. Даже когда Элоиза подошла вплотную, он не соизволил повернуть голову.

— Я готова, — объявила она.

— Погоди, тут начинается самое интересное, — махнул рукой Эллиот, перелистывая страницу. — Тебя вот никогда не смущало, что Рошанна — существо, полностью состоящее из божественной силы и воли, избрала полюбить человека?

— Это не мое дело, — хмыкнула Элль. — Сердцу не прикажешь, это вроде аксиомы.

— Это у людей, — кивнул Эллиот. — Но Рошанна ведь не человек. Она и не божество, толком-то… Скорее, порождение. Вспомнить хоть легенду, когда она заменяла Роше на суде над людьми и вынесла каждое решение справедливо, основываясь на логике. А у Роше что ни история, так о том, как он поддается плотской страсти. И тут Рошанна выбирает этого… Калеба. Почему? Почему она выбрала кого-то слабее себя, он ведь даже не полубог!

— Тебя так беспокоят предпочтения богини?

— Меня в целом беспокоят предпочтения женщин, — хмыкнул Эллиот. — Вы постоянно усложняете себе жизнь и игнорируете опасности, называя это благородным риском. О! — он, наконец, обернулся и смерил Элль взглядом. — Одежды это тоже касается. Напомни мне потом выписать тебе пару модных журналов. Или Летиция платит тебе ударами палкой, а такую валюту в магазинах готового платья не принимают?

Элль закатила глаза, а целитель только заулыбался. Он поднялся с подушек, проигнорировав протянутую руку. Жестом пригласил Элоизу отправиться на улицу.

— Возможно, это и к лучшему, что ты одета… так. В гостях у госпожи Верс будет сама Амаль, а она не терпит вычурности. Старая педантка.

— Амаль Мартинес?

Час от часу не легче.

Эллиот посмотрел на Элоизу так, будто она сморозила какую-то совершенно очевидную глупость. Девушка вздохнула, заранее признавая поражение, и просто склонила голову, позволяя Эллиоту вести.

— Ты уже была на приемах Летиции и знаешь, как себя вести. Но на всякий случай я напомню — если тебя не спрашивают, не говори. Не привлекай внимания, не задавай вопросов, даже если тебе совершенно ничего непонятно. Для хозяйки подполья нет большего унижения, чем нерасторопные и тупые подчиненные. Поняла?

— Я в курсе, — хмыкнула Элль.

На предыдущих приемах она появлялась много раз. Сперва, как будущая невестка в опрятных нарядах из гардероба хозяйки вечера. Потом в статусе помощницы — она разливала чай, предлагала гостям вино и слушала, какие субстанции могли бы понадобиться деловым партнерам. Стала ушами и глазами Летиции, улавливала желания ее гостей и старалась предвосхитить их, вкладывая все свое мастерство и всю свою ярость в очередную субстанцию, которая позволила бы не спать несколько дней напролет, не вредя здоровью.

И вот, новая роль. Что на этот раз?

***

Ирвин вышел на улицу и только под налетевшим порывом ветра понял, что взмок, как помоечная крыса под дождем. А еще проголодался — желудок сжался в кулак, словно предупреждая, что если его еще раз заправят горелым кофе, он выбьет ребра и отправится на поиски еды самостоятельно. Это было некстати… Вообще все было некстати. Ирвин собирался просто заполнить отчет, передать его капитану и продолжить работу с Элль или попробует поискать своих убийц. Но беседа с капитаном отняла слишком много времени. Он посмотрел на часы и понял, что Элль, скорее всего, уже ушла. Возможно, стоило поискать ее в храме.

Становилось невыносимо жарко, дыхание сделалось тяжелым, а перед глазами все начинало плыть. Ирвин тратил последние силы, чтобы держать себя в руках. Размеренно, насколько это было возможно, он вдыхал и выдыхал табачный дым. Возможно, ему не стоило так стараться и следовать инструкциям капитана. Вообще, он был нормальным мужиком и вообще не был виноват в том, что не подозревал о том, что его подчиненный уже не очень-то и жизнеспособен.

Ирвин стиснул зубы, пытаясь понять, за что это все выпало ему. Обычно он не задавался такими вопросами, но в последнее время слишком уж часто ситуация выходила из-под контроля. Возможно, ему действительно стоило остаться среди мертвецов, но его вытащили с того света, и теперь жизнь изо всех сил старалась выдавить его обратно, как назойливый прыщ…

Ирвин содрогнулся от промелькнувшего воспоминания о черном бесконечном небытии. Нет уж, туда возвращаться ему не хотелось.

— Прохлаждаешься, — его обычно ночной гость отделился от стены, Ирвин дернулся от неожиданности. — А я надеялся, что ты уже из штанов выпрыгиваешь, чтобы расположить к себе нашу Элли.

Ирвин вздрогнул и обернулся. Стиснул зубы. Еще этого хлыща тут не доставало.

— У меня есть жизнь за пределами ваших поручений, — скрежетнул зубами он, запоздало понимая, насколько несуразно это звучит.

— У тебя есть работа, нам нужно, чтобы ты ее делал, а не отчеты строчил, — хмыкнул его собеседник.

— Я ее делаю, Дом, — буркнул Ирвин.

— Как-как? Может, все-таки обратишься правильно?

Ирвин потупил взгляд, как провинившийся школьник, и буркнул:

— Я работаю, господин Верс.

— Да что ты? — скрестил руки на груди тот. — Тогда, может, ты уже знаешь, что Милли чуть не присвоила наш трофей себе? Мелкая пигалица решила, что это поможет ей подняться повыше.

— Что?

— Пенни надоумила Элли пойти в гадальный салон. И, как назло, наша птичка выбрала самый неподкупный. Тамошняя гадалка уверена, что Дремлющие боги очнулись ото сна, чтобы ее в глазик поцеловать.

Ирвин выругался сквозь стиснутые зубы и запрокинул голову. Слегка стукнулся затылком о стену, но это не принесло ни отрезвляющей боли, ни забытья. Просто к голодной головной боли добавилась зудящая пульсация удара.

— Благо, я перестраховался, — ухмыльнулся Доминик. — Избавься от Милли, она стала слишком… заметной. Из-за нее могут быть проблемы.

— Зачем это все? — устало спросил Ирвин. — Почему просто не рассказать…

— Правда, дружище, как алкоголь. Выпьешь на пустой желудок — и она уничтожит тебя изнутри. К ней лучше все-таки подходить подготовленным и с осознанным желанием познать ее. Элоиза важна, и мы не можем упустить ее. К моменту нашей с ней встречи, она должна быть полностью уверена в том, что готова предать мою мать.

— Все еще не понимаю.

— А тебе и не нужно, — раздраженно фыркнул Доминик. — У тебя одна задача — быть рядом с ней, быть ее проводником и делать так, чтобы она всегда находила утешение рядом с тобой. Поверь мне, я знаю Элли. Она не устоит.

— А что потом? — скрестил руки на груди Ирвин. Доминик удивленно глянул на него.

— В прошлой жизни этот вопрос тебя не волновал, — и осклабился, показывая, что любая попытка продолжить разговор наткнется на новые нападки. Ирвин вздохнул и потушил сигарету. — Справишься как следует — получишь двойную порцию лекарства.

— А насчёт Элль?

— Тоже не твое дело, — Доминик раздраженно закатил глаза. — Слушай, у тебя в жизни не так много целей, зачем ты пытаешься все усложнять и ищешь себе новые проблемы? Просто делай то, что тебе говорят, и будет тебе счастье. И лекарство.

Мимо пронесся автокэб. Дребезжа и вычихивая на улицу едкий пар, он, казалось, через мгновение рассыпется на запчасти. Доминик скривился, но через секунду замер. Рука с фиолетовыми ногтями сжала ткань пальто на груди. Дом судорожно выдохнул через стиснутые зубы.

— Ты чего? — насторожился Ирвин.

— Она, — надсадно выдохнул Доминик.

— Ирвин! — послышался оклик с другой стороны улицы.

Детектив обернулся и увидел Шона. Заклинатель огня торопливо перебежал дорогу, прижимая к груди бумажный пакет, покрывшийся масляными пятнами.

— Обед? — кивнул на пакет Ирв. Украдкой обернулся на Доминика, но того и след простыл.

— Вроде того. Я тут вспомнил кое-что, может, тебе это поможет. Ты говорил, что ваш отравитель использует формулы любовных зелий. А что, если он работает там, где их можно легко найти и воспроизвести кустарно?

Догадка была очевидной. Настолько очевидной, что было даже подозрительно, что Ирвин сам не предложил такую гипотезу. «Делай, что тебе говорят, и будет тебе счастье», — мысленно передразнил он Доминика.

— Бордели, да, — кивнул он.

— Это же золотая жила. Они постоянно попадаются на использовании зелий.

— И их постоянно отпускают, — напомнил Ирвин.

— У меня есть наводка, — Шон пропустил его слова мимо ушей. — По торговле людьми, ну, по твоему старому делу. Возможно, нам стоит копнуть в одном направлении.

— То ли ты пытаешься раскрыть два дела сразу, то ли у меня паранойя, — неохотно ответил Ирвин. Вот ему еще не хватало быть под присмотром этого во всех отношениях правильного копа.

— Мы ведь все знаем, что подполье работает сообща. Тянешь за одну нитку — вытягиваешь целый клубок.

— Вот только это клубок не ниток, а гребаных змей.

— В общем, я направлю запрос, чтобы тебе дали разрешение участвовать в облаве. Капитан говорил, что ты нанял консультанта. Можешь взять и его.

— Хреновая мысль, — отозвался Ирвин, но Шон уже ушел, загоревшийся своей идеей.

И как только капитан позволил ему подняться так быстро? Этот парень либо разрушит хрупкий мир между полицией и бандами, либо найдет бесславную смерть в какой-нибудь канаве, как и другие честные копы до него.

***

Возможно, уже стоило обзавестись походной фляжкой, как у Пенни Лауб.

Эта мысль посетила Элоизу, когда автокэб остановился перед палаццо Летиции, грохотом и дребезжанием извещая весь район, что к достопочтенной госпоже Верс прибыла гостья. Массивные двери распахнулись и на пороге замер дворецкий. Неодаренный мужчина-суварнец среднего роста, постепенно становившийся все уже и уже, как будто время выпивало его, иссушая. Его кожа была белоснежной, как и его волосы, и даже немолодые глаза подернула бледная пленка, но Вон продолжал служить госпоже Верс. Как он сам говорил в комнате для прислуги, он столько лет провел в палаццо, что ему уже не нужны были глаза, чтобы заботиться о доме.

Когда Элоиза подошла вплотную, Вон смог рассмотреть ее. Он тепло, с ноткой жалости, улыбнулся Элль и сообщил, что госпожа с гостьей расположились во внутреннем саду. Потом подмигнул и добавил, что они обе в хорошем настроении. Элль благодарна кивнула.

Когда она появилась в этом палаццо впервые, Вон с неожиданной радушностью взялся за будущую невестку госпожи Верс. Снабжал девушку книгами по этикету, отправлял ее одежду в ремонт, помогал девушке готовить себя и дом к приемам Летиции. А еще успокаивал, когда Элоиза чувствовала себя нескладной, лишней, неуместной, и пряталась в просторных, будто разверзнутые пасти, комнатах палаццо. Чем она заслужила такую доброту, Элль не знала. Но при виде старика и его понимающей улыбки на сердце потеплело.

Из коридора она попала в широкую галерею. Солнечные блики плясали по натертому до блеска мраморному полу. Каждый шаг эхом разносился во все стороны, звук прокатывался по лестницам и таял уже где-то на втором этаже. Элль поежилась. Раньше она с замиранием сердца представляла, как назовет это место своим домом. Как сроднится с ним, и ей перестанет казаться, что эхо слишком громкое, потолки слишком высокие, а люстры слишком ярко блестят. Время прошло, стены и потолки все также давили, и Элль не могла не поглумиться над собственной наивностью. Идиотка какая, думала, что будешь здесь своей.

Разве что чьей-то… помощницей, прислугой, собственностью.

Девушка мотнула головой — несколько прядей выбились из пучка и упали на лицо. Элль кое-как убрала их за уши и поспешила пересечь галерею широкими шагами, пока не оказалась у противоположной стены, сделанной из прочного стекла.

Палаццо Летиции с улицы выглядело как доходный дом, в котором — можно было подумать — госпожа Верс снимала комнату. Но стоило оказаться внутри, и становилось ясно, что это просто изящный обман. Выстроено здание было квадратом, внутри которого расположился внутренний сад с фруктовыми деревьями, кустами роз и даже небольшим прудом, в котором плавали жемчужно-белые карпы. Если протянуть руку, то рыбы забавно показывались из воды и принимались чмокать губами и пускать пузыри, выпрашивая угощение.

Возле пруда установили два шезлонга и столик, на котором сверкало боками ведерко со льдом. Летиция и Амаль сидели по разные стороны от столика. Летиция — лицом к стеклянной стене, Амаль же повернулась к пруду. Видимо, чтобы никто даже из прислуги не вздумал посмотреть, сколько и чего съела или выпила советница Верховной Коллегии. Амаль была, как всегда, одета в строгое черное платье, ряды мелких пуговиц тянулись от высокого воротника до подола, от манжет к локтям. Черные волосы с нитями седины она стянула в тугую косу, от которой лицо с прямыми чертами разгладилось, стало еще строже. Если не знать, то можно было подумать, что это она — настоятельница храма, а не Летиция, утопавшая в жемчужном шелке домашней мантии, отороченной пушистыми перьями. Строгая во всех отношениях и беспощадная, как сам закон — в этом была Амаль Мартинес.

— А, Элли, дорогая. Наконец-то ты приехала, — замахала рукой Летиция. Только после этого ее собеседница обернулась и села в кресле так, чтобы Элоиза могла рассмотреть ее безукоризненный профиль.

— Добрый… — она запрокинула голову, чтобы убедиться, что не ошибается. Все еще был день. В укрытом со всех сторон стенами саду царил уже совершенно летний зной, не прогоняемый своенравным ветром. Неудивительно, что Летиция носила домашнюю мантию нараспашку, демонстрируя струящееся платье.

— Это госпожа Мартинес, — Летиция махнула в сторону Амаль и, завладев вниманием собеседницы, указала на Элоизу. — А это Элоиза Фиуме, моя помощница. Она делает все, чтобы разобраться с нашим деликатным делом.

Амаль прищурила глубоко посаженные глаза и улыбнулась уголком тонких губ.

— Элоиза, верно? — голос у нее был грудной, чуть хрипловатый. — Забавно, Летти. Сперва эта девушка чуть не стала женой твоего сына, а теперь стала практически твоей правой рукой. Наверное, и к лучшему, что Доминик нас покинул. Кто знает, может, институт брака забрал бы у нас еще одну талантливую магессу.

Она лениво протянула руку с опустевшим бокалом и отвернулась в другую сторону. Летиция стрельнула взглядом, приказывая Элоизе взять на себя роль виночерпия. Девушка вздохнула, подтянула повыше рукава мантии и выловила бутылку игристого вина. Невольно скривилась, когда почувствовала, как с пузатого стеклянного бока на одежду упали тяжелые холодные капли. Перехватила скользкую бутылку поудобнее и принялась наполнять бокал. Зашипели лопающиеся пузырьки, мелкие брызги засверкали золотом, а нос защекотал кисловатый почти конфетный запах. Элль задержала дыхание, чтобы случайно не чихнуть.

Летиция протянула свой бокал следом за Амаль и смерила Элль пристальным взглядом, как бы говоря: «Не рассказывай лишнего». Элль уже слишком хорошо знала этот взгляд, также как знала, что ей не требуется кивать или делать какие-то движения, чтобы госпожа Верс убедилась, что Элль правильно поняла ее сигнал. Девушка опустила взор, изо всех сил делая вид, что увлечена пляской пузырьков в бокале. Значит, Амаль не в курсе, что за отравлениями стоит Доминик? С чего бы Летиции утаивать от подруги и соратницы такую информацию?

— Кстати, как дела у Доминика? Он не писал, как обжился на Архипелаге? — поинтересовалась госпожа Мартинес.

— Иногда присылает письма. Каждый раз спрашивает, как у тебя дела, — отмахнулась Летиция. — Сама знаешь, как они теперь пишут. Через слово говорят, что нет ни на что времени. Столько бумаги и чернил изводят на это нытье, что можно было бы мемуары написать.

— Никогда не пойму, где мы ошиблись, — Амаль задумчиво покачала бокал на кончиках пальцев, глядя, как неторопливо оседает пена. — У нашего поколения не было ничего — ни безопасности, ни времени, ни возможностей. Но мы сделали все, чтобы у наших детей было это все. А им мало.

— Возможно, не стоило давать им все и сразу… — пожала плечами Летиция. По всей ее фигуре было видно, как она хочет растечься по шезлонгу, разморенная солнцем, но усилием воли она заставляла себя сидеть прямо.

— Скажи, дитя, — Амаль снова обернулась к Элль. — Ты считаешь, что тебе чего-то не хватает? Времени, возможностей?

— Благодаря службе у госпожи Верс, у меня есть все, что только может быть нужно, — поклонилась Элль. Еще один безукоризненно верный ответ.

— Вот как? — Амаль сделала маленький глоток вина и смерила Элоизу еще одним пристальным взглядом. — Тогда расскажи мне, как продвигаются поиски нашего отравителя? Уже почти неделя прошла с тех пор, как я разрешила сотрудничество с полицией. Вам удалось найти источник наших проблем?

— Я… — Элль скосила глаза на Летицию, но ее лицо сковала маска нетерпеливого ожидания. Поверх можно было прочитать что-то в духе: «Помогать я тебе не буду, но только попробуй ошибиться — ко дну пойдем вместе». — Я работаю над этим.

— Работаешь? — усмехнулась Амаль. — В чем же заключается работа?

— Дело в том, что жертвы… это просто люди, которые как-то хотели спасти свои отношения и купили зелья у кого-то с рук. Мы пытаемся найти связь между жертвами, чтобы в точке пересечений поймать продавца, а следом и производителя. Пока мы внимательно изучаем жертв.

— Понятно, — Амаль уронила голову на грудь, будто мысли стали весить, как чугунные шарики. — Это все? Никаких догадок? Может, у нас под носом растет новая банда? Или, что еще хуже, просто кучка алхимиков решили, что им нечего терять, и они могут попробовать делать все, что вздумается. Просто нарушать закон, заниматься подпольным производством и продавать свое варево, подвергая опасности наше общество.

— Мы не для того отстраивали производство, чтобы какая-нибудь выскочка запросто нарушала хрупкое доверие между нами и нашими клиентами, — поддакнула Летиция.

— Или подвергала нас неконтролируемым угрозам, — подчеркнула Амаль. — Производство можно восстановить и перенастроить, а сделать так, чтобы никто не мог навредить нашим людям — это изнуряющая и долгая работа. И каждый день промедления подвергает опасности нас всех.

Элль хотела ответить, спросить, неужели эту властную и принципиальную женщину беспокоит только сохранность мирка, который она создала. Которому позволила пустить корни глубоко в подполье и питаться им и запертыми в нем алхимиками. В памяти вспыхнул разговор с Милли. Не то, чтобы лже-служительница открыла ей какую-то великую тайну, Элль прекрасно знала, чем занималась империя Летиции и какие люди оберегали ее и помогали ей расти. Просто она даже не пыталась собрать все осколки информации в единое панно, зная, что ей совершенно не понравится получившаяся картина. Но теперь узор складывался сам, как плетение чар.

Элль глубоко вдохнула и задержала дыхание, напряглась всем телом, позволяя этому обжигающему осознанию несправедливости прогореть, как снопу искр. Амаль поставила бокал на столик и сцепила руки, поставила на них подбородок, глядя на Элль ласково, почти кокетливо.

— Ты сама говорила, что благодаря службе у Летиции получаешь все, что тебе нужно. Именно к этому мы стремились с самого начала. Создать безопасный мир для алхимиков, где им ничего не будет угрожать. А эти… отравители, где бы они ни находились и сколько бы их ни было, сейчас подвергают опасности нас всех. Ты понимаешь, что я уже днями напролет борюсь одна против всей Верховной Коллегии и пытаюсь наложить вето на новые ограничения?

— Да, госпожа, — склонила голову Элоиза и впилась взглядом на вышивку перчаток.

— Поэтому я хочу, чтобы ты нашла их и привела ко мне. Хочу посмотреть в эти лживые глаза, — бросила женщина. Ее лицо все еще было смягчено улыбкой, но вот кулаки она сжимала до побелевших костяшек.

— Ты хочешь сама наказать их? — вскинула бровь Летиция. Ее нервозность выдавало только красное пятно, разлившееся по шее от цепочки, которую женщина поддевала пальцем и оттягивала.

Амаль бросила на нее недовольный взгляд.

— Новый пакет документов должны были принять после Карнавала, у нас было бы достаточно времени, чтобы все подготовить. А эти умники спутали нам все карты. Естественно, я хочу получить свою моральную компенсацию. Поймай виновных и приведи ко мне. Поняла?

Элль уже решительно ничего не понимала. Какие пакеты? При чем тут Карнавал? Какие еще карты? Голова шла кругом, а все, что могла сделать Элль — лишь кивнуть в надежде, что этот разговор скоро закончится, и она сможет вдали от посторонних нырнуть в пучину собственных мыслей.

— Подожди меня в гостиной, — махнула рукой Летиция. Элоиза кивнула.

Только в тени галереи она почувствовала, что вспотела. По спине тянулись мокрые полосы. Если бы не длинные ряды пуговиц, Элль бы запросто выскользнула из платья и мантии. Выбившиеся пряди прилипли ко лбу, вискам и шее. Девушка неуклюже вытерла лоб рукавом, мысленно ругая себя. Можно было держаться и увереннее, не в первый раз же Летиция вызывала ее на важные встречи. Но в этот раз Элль впервые была сама по себе, а не безмолвной тенью хозяйки. Сама должна была барахтаться под неподвижным взглядом Амаль Мартинес и умудряться хранить чужие секреты. Она решительно ничего не понимала. Ей просто хотелось раствориться в воздухе, стать ветром и носиться по миру, ни к чему не привязываясь.

Она не сразу заметила Вона, стоявшего в тени колонны и загадочно улыбавшегося. Он махнул рукой, подзывая Элоизу к себе. Девушка подошла, а дворецкий прижал ладонь к колонне.

— Прижмитесь-ка ухом, мисс, — улыбнулся он. В такие моменты дворецкий напоминал доброго дедушку, который придумал очередную забаву. Элль недоверчиво посмотрела на него, но все-таки привалилась к камню. От прикосновения по разгоряченной коже побежали мурашки, и наконец-то Элль удалось спокойно вздохнуть.

А в следующую секунду прямо из камня зазвучал приглушенный голос Амаль.

— Ты уверена, что это хорошая идея? Я думала, ты планируешь поставить на свое место Доминика.

— Он молод и горяч. А ты знаешь, к чему приводит такое сочетание. Годам к сорока он только начнет думать о том, что в жизни не все можно получить по щелчку пальцев. Возможно, еще лет пять ему понадобится, чтобы понять, что такое ответственность. Тут я полностью признаю свою вину.

— Но эта девчонка… она какая-то… пустая. Тебе так не кажется?

— Она не может быть другой, дорогая, — улыбнулась Летиция. — Я же говорила тебе, у нее нет сердца. Его выжгло во время эксперимента, и это прекрасно. Человек, который руководствуется исключительно здравым смыслом, а не привязанностями.

— То, что у нее нет привязанностей, не значит, что у нее нет, например, желаний. Амбиций. Своего мнения в конце концов.

— На этот счет не беспокойся, дорогая.

— Ну, если ты так уверена…

— Уверена, и после Карнавала я планирую постепенно посвящать ее в наши дела.

— Стоит ли так торопиться?

— Мы не вечны, дорогуша. Я строила эту империю, чтобы позволить себе лучшую жизнь, а не чтобы пахать до конца своих дней.

Смех разбавил хрустальный звон бокалов. Элль прикрыла глаза, чувствуя, как земля уходит из-под ног. Девушка пыталась дышать спокойно и размеренно, но срывалась на каждом вдохе от жгучей обиды, свернувшейся где-то под ребрами.

Элоиза старалась не думать о том, что Летиция видит в ней наследницу. Она задвинула этот факт на задворки памяти и сфокусировалась на том, что было важно в первую очередь: найти Доминика, остановить отравления и смерти. Но слова главы «Саламандр» выбили ее из колеи. «Пустая», «руководствующаяся здравым смыслом» — серьезно? Элль сама неплохо понимала, что ее жизнь в последнюю очередь напоминала логический эксперимент. Да и назвать ее бесчувственной было нельзя. По крайней мере, она сама так думала, когда задумывалась над своими действиями — насколько правильными и нежестокими они были. Хотя, кажется, даже тут она не преуспела — создавала зелья, которые дурманили разум и могли уничтожить жизни с тем же успехом, что и спасти, но при этом не чувствовала разницы, когда готовила драже забвенья или мазь, от которой кожа сходит пластами, как в объятиях ядовитого плюща.

Да, она была идеальной заменой Летиции, если вытравит из себя последнее — желание быть неплохим человеком.

Элль прижалась лбом к колонне. Галерея еще качалась перед глазами, к горлу подступала тошнота. Слишком много событий и впечатлений за один день. Слишком много открытий. Казалось, еще немного, и Элль просто перегреется, как старый котел.

Через силу оттолкнувшись от колонны, девушка сделала несколько шагов в сторону окна.

— Кажется, я попросила ждать меня в гостиной, — хмыкнула Летиция. Она стояла в тени другой колонный, в белом шелке напоминая Феррис, выглядывающую из облаков. Элль склонила голову и направилась следом за женщиной в сторону гостиной, окна которой выходили на обе стороны — и на набережную, и на внутренний сад. Девушка сжала перчатки до скрипа тонкой кожи и села на диванчик, обитый светло-серой тканью.

— Будешь вино? — спросила Летиция, в руках она держала бокал. Один. Свой. Верный ответ напрашивался сам собой.

— Нет, госпожа

— Славно, — кивнула госпожа Верс и сделала большой глоток. — Ты умная девочка, но я считаю важным проговорить. Мнение Амаль очень важно, но работаешь ты на меня. Поэтому, когда ты найдешь Доминика, сделай так, чтобы об этом не узнали ни полиция, ни Амаль. Первой должна быть я.

— Да, госпожа, — еще один короткий кивок.

— Славно, — хмыкнула Летиция. — Я взяла на себя часть твоей работы и проверила эти политические кружки, в которых мог состоять Доминик. Там можешь не искать, их больше нет.

— Думаешь, он действует самостоятельно?

— Ты мне скажи, дорогуша, — улыбка госпожи Верс не предвещала ничего хорошего. Элль вновь опустила глаза и все-таки спросила.

— Что будет с Домиником, если… когда я его найду?

— Это не должно тебя беспокоить, — отмахнулась Летиция. — Главное, чтобы его не нашла Амаль, иначе головы полетят во все стороны. Ты понимаешь это?

Элль кивнула. Трудно было не догадаться. Когда вы бок о бок годами строите подпольную империю то обман — особенно такой существенный — может запросто развалить все изнутри. Элль с удивлением поняла, что Летиция боится. Поэтому говорит, бросается колкостями в попытках убедиться, что Элоиза не тупая.

— А что будет дальше? — снова спросила девушка. Летиция устало вздохнула.

— Дальше будет зависеть от того, как ты справишься. Если все пройдет, как надо, то после Карнавала станешь управлять Крепостью.

— А если я откажусь?

Летиция прикрыла рот ладонью и согнулась от смеха. То ли она была уже достаточно пьяна, то ли издевалась. Элль решила, что дело и в том, и в другом.

— Откажешься, Элли? Не могу поверить, — усмехнулась женщина. — И чем же ты хочешь заниматься, дорогая? Провести всю жизнь, снимая пробы с зелий и находя подделки? Чтобы тобой помыкали все, кому не лень? Хотя, может, в этом есть какая-то стабильность… Или, может, ты бы хотела выйти замуж, завести семью, родить детей… Но ты ведь все равно не сможешь никого полюбить, Элли. Пора смириться с этим и принять это. У тебя есть огромное преимущество перед нами всеми. Тебя никогда не будет отвлекать эта романтичная глупость, привязанности и мысли о том, что ты сделала не так, когда все, что ты когда-либо любила вдруг оказывается бессмысленным. Дети разочаруют, вырастут, отдалятся. Муж может начать изменять или просто относиться к тебе, как к предмету мебели.

Она тяжело дышала, принялась нервно ходить по гостиной. Бокал давно опустел, а Летиция все равно продолжала стискивать его побелевшими от напряжения пальцами.

—- Тебе не нужно это, Элли, — с уверенностью сказала она, когда наконец-то удалось остановиться. — Поверь моему опыту. Это просто трата твоего времени. Лучше найди ему более достойное применение, соответствующее твоим задаткам.

— У меня…

— Я не собираюсь тебя уговаривать, — тут же вспыхнула Летиция. Ее лицо прорезали глубокие морщины. Элль видела их уже не раз, когда Летиция позволяла себе выпить как следует и начинала разбрасываться словами о чувствах, а потом жалела об этом так сильно, что, казалось, она вот-вот сотрет с лица земли всех свидетелей ее слабости.

— Хорошо, — кивнула Элль.

— У тебя пока что одна задача — найди Доминика.

— А что будет на Карнавале?

— Узнаешь, — только и сказала Летиция и махнула рукой в сторону двери.

Элль поднялась, расправила полы черной мантии, потерла саламандру на плече, будто она могла ее успокоить, и направилась на выход. Нужно было продолжить поиски, но в голове не было ни единой мысли. Как будто она начала распутывать клубок, но осталась с обрезком нити в руках. Возможно, стоило попросить Ирвина силами полиции просто прочесать гадальные салоны… Но если госпожа Фортуна была права, то скоро должно было случиться еще одно убийство. И не одно.

Девушка цеплялась за эти мысли, но соскальзывала с тропки рассуждений, как со скользкой осенней дороги. У нее не получалось. Она не была ни детективом, ни гением в плетении интриг. Она могла плести лишь чары, но почему-то в этом огромном мире этого было недостаточно. От нее постоянно требовалось что-то еще.

— Ты же умная девочка, Элли. Ты должна понимать, что то, что делает папа, может привести нас к беде. Такое колдовство запрещено, — говорила мама. — Мы уедем далеко, вглубь Архипелага, когда появится возможность.

А Элль смотрела как будто сквозь нее, искала в груди Фрэн нити — розовые и переливающиеся, как пронзенный солнечными лучами кварц. Одна связывала ее с папой и была вся изъедена черными пятнами. Элль незаметно шевельнула пальцами, подхватывая нить, и принялась плести, укреплять. Мама говорила, а Элль тянула связи отовсюду. Как цветы любили солнце и воду, так и мама должна была любить папу. Как сама Элли любила его — она щедро отщипнула от своей бесконечной нити и добавила к той, что пульсировала в такт маминому сердцу.

И мама замолчала. Будто забыла, о чем говорила.

Папа, конечно же, заметил перемену, когда она стала всюду виться за ним, будто и минуты не могла провести в разлуке. Он пришел в комнату к Элль и сказал лишь:

— Славная работа. Проверим, сколько продержатся твои чары. Если все будет хорошо, то можешь даже в Академию не поступать. Когда Реджис падет, мы оснуем свою Академию.

Воспоминания схлынули, как волна, и Элль обнаружила себя вновь стоящей в галерее на первом этаже, у окна. Вон услужливо приоткрыл створку, впуская свежий воздух и алые лучи. Когда только закат успел разлиться по небу? Элль подслеповато смотрела на улицу, как будто впервые видела Темер и пляску алых всполохов на белых домах квартала Рек. Мысли сплелись в клубок и копошились в голове бесформенным роем.

«Просто дыши», — скомандовала себе девушка. На несколько мгновений она возвела невидимую стену между собой и всем остальным миром, и в этой оглушительной тишине, в этой пустоте была лишь она одна. Задыхающаяся от груза ответственности, погребенная под тайнами, которыми полнился город.

— Ты уверена, что это поможет? — раздался женский голос с улицы.

— Абсолютно. Мне его рекомендовал один хороший знакомый, сказал, что этот алхимик готовил лучшие зелья для игорных домов, — ответила ей другая девушка. Голос казался знакомым. Элль изо всех сил напрягла память. Сарма Тоуви, точно!

Элль высунулась из окна. Две девушки в изящных прогулочных мантиях шли по набережной. На широкополых шляпах покачивались такие модные в этом сезоне нежно-розовые перья. Они держались за руки и говорили так громко и уверенно, будто не сомневались, что в безлюдном и умиротворенном в этот час квартале Рек никому не будет дела до их разговора.

— Вот! Это он, — Сарма указала куда-то вперед, и Элль пришлось вылезти почти по пояс, чтобы проследить направление ее взгляда.

На выгнувшемся кошкой мосту их ждал человек. Даже в закатном багрянце и пляске теней Элль узнала его сухопарую фигуру, светлые волосы, ниспадающие на плечи, сцепленные за спиной руки.

Доминик Верс собственной персоной явился, как призрак из ее прошлого. Элль понадобилась секунда, чтобы решиться, а в следующее мгновение она распахнула створку окна настежь.

— Госпожа! — окликнул ее Вон. Но Элль не думала. Пустота в ее груди вздыбилась, обросла шипами, обернулась всеми видами голода и заставила броситься наружу.