Осколки

Глава 6

— Почему мой кабинет занят? — Элоиза не видела лица Эллиота, но готова была поклясться, что мужчина закатил глаза с такой силой, что при желании мог бы рассмотреть свои зубы мудрости.

Она снова провела беспокойную ночь, болтаясь между сном и явью, а когда за окном забрезжил рассвет, решила немного поработать. Хоть Летиция и освободила ее от работы в лаборатории, рутина успокаивала. Перебирать ингредиенты, разрабатывать новые формулы — Элоиза была сильна в этом, и даже находила извращенное удовольствие в том, чтобы наслаивать свойства компонентов друг на друга, пока не получится нужный результат. Так некоторые люди успокаивались, вышивая крестиком, в то время как другие рисковали выколоть иглой глаз или ненароком убить соседа-вышивальщика.

Эллиот замер, будто размышлял, стоит ли одаривать девушку — по его мнению, зазнавшуюся выскочку — своим концентрированным вниманием, но все-таки развернулся. Смерил Элль снисходительным взглядом и жалостливо поджал губы.

— Госпожа Верс приказала освободить тебя от работы и любыми способами пресекать твои попытки заняться ею. Хочет, чтобы ты приберегла силы для чего-то очень важного. Советую прислушаться к ее пожеланиям, если не хочешь, чтобы я поделился этой маленькой сплетней с остальными девочками.

Выразительный взмах светлых ресниц красноречиво поставил точку. Элль поджала губы, изо всех сил сдерживая желание поспорить. Целитель же улыбнулся, упиваясь ее беспомощностью перед его железобетонным «нет», а потом, выдержав небольшую паузу, потрепал девушку по плечу.

— Если тебе так хочется чем-то себя занять, то можешь помочь в храме. А потом сходи… Ну, не знаю. Попей кофе на набережной, посмотри, купи модный журнал, посмотри, в чем ходят в этом сезоне. А то выглядишь, как…

— Как служительница храма, — парировала Элль, стряхивая его руку.

— Кстати, — окликнул ее Эллиот, когда она уже направилась в сторону храмовой части. — Что за молодого человека к тебе приставил доблестный капитан Ган? Летиция сказала, что он жутко хорош собой.

— Наверное, — пожала плечами Элль. — Понятия не имею, каких парней сегодня считают привлекательными.

Она с тоской оглядела лабораторию, где во всю кипела работа. Женщины и девушки разговаривали, обменивались папками с записями и наблюдениями, парочками выходили на перекур во внутренний двор. Элоиза так и стояла в коридоре, чувствуя себя призраком. Вот, ее отрезали от занятия, которое делало ее существование хоть сколько-то выносимым в промежутках между беспокойным сном, штудированием книг и беготней по заданиям Летиции, а жизнь не остановилась. Лаборатория продолжала работать также неумолимо и задорно, как огонь в лампах разгорался после того, как его потревожит порыв ветра. Из рук в руки кочевали папки с ее заметками, их передавали в разные кабинеты, перераспределяя ее наработки, ее идеи: духи, крема, помады, съедобные драже. Взглянув на записи, работницы лаборатории качали головами, усмехались, переглядывались, но никто не пытался найти взглядом Элль. Словно ее и не существовало никогда.

Стало тошно. Как при звуке слов: «Прости, дело не в тебе». Элль мазнула ладонью по лицу, стирая жжение, наполнившее глаза, натянула пониже капюшон и быстрым чеканным шагом направилась в храмовую часть.

Несмотря на ранний час, там уже разложили подушки, чтобы все желающие могли устроиться поудобнее и, в попытках разглядеть лик Рошанны под вуалью, отпускали свои горести.

Несколько служительниц в таких же низко надвинутых капюшонах меняли свечи в подвесных лампадах. Доставали огарки, вставляли промасленные деревянные лучины и заливали их еще теплым пахучим воском. Элль достала из ящика на стеллаже коробочку с благовониями и принялась пополнять запасы возле входа.

Летиция беспокоилась о душах своих подопечных и чередовала их смены в лаборатории со службами в храме. Везде соломку подстилала и себе, и им.

Первые посетители храма, сидевшие в первом ряду, напевали молитвы, кто-то просто мычал себе под нос и покачивался из стороны в сторону. Получалось бодро и почти не скорбно. Наверное, этим Рошанна особенно нравилась Элль из всех Дремлющих Богов. Она не сдавалась. Не опускала руки. Она со страстью на грани ярости стремилась изменить мир вокруг себя, нарушая старые законы, не мирилась с последствиями, а стремилась исправить ошибки. В этом было что-то вдохновляющее, не дающее преисполниться жалости к себе и опустить руки, ведь Рошанна этого не сделала. Также не сдались и взращенные ею алхимики, пережили Чистки, пережили несправедливость.

«Так отчего же ты жалеешь себя?» — насмешливо поинтересовался внутренний голос, который Элль тут же поспешила заткнуть. С гулким постукиванием конусы благовоний перекатились в розовую плетеную корзину. В носу зачесалось от пыльного запаха сушеных розовых лепестков.

Элль зажала нос и сделала несколько размеренных вдохов через рот. На долю секунды это помогло, но в следующее мгновение зуд снова стал невыносимым. Она судорожно глотнула воздуха, все тело напряглось, и вдруг… каждая мышца расслабилась, а легкие наполнил тонкий аромат мяты. Элль повернулась на запах и увидела еще одну служительницу, протягивающую ей надушенный платок.

— Держи, — без капли насмешки сказала девушка. Из-под серого капюшона виднелись пряди светлых волос. Голос у служительницы был совсем юный, а по пропорциям тела ее и вовсе можно было принять за ребенка. Мантия была подогнана кое-как, сзади подол волочился по полу и, судя по пятнам и заломам, девушка сама неоднократно наступала на него.

— Спасибо, — Элль приняла платок и приложила его к лицу. Кожу защипало мелкими вспышками магии, и желание чихать полностью отступило. Девушка с удивлением убрала мягкую ткань, узнавая собственную формулу, но не почерк, который воспроизвел ее.

— Я знаю, что это твоя наработка, из архива, — тепло поделилась ее спасительница. — Она очень помогает в межсезонье. Я постоянно хочу чихать, как только начинают цвести деревья. Спасибо.

Она прижала руки по швам и быстро поклонилась, чтобы никто из посетителей храма или сестер не заметил. Элль удивленно смотрела на девицу, чуть нахмурилась в попытках вспомнить, кто мог скрываться за капюшном. Но девушка сама облегчила ей жизнь.

— Меня зовут Милли, я тут недавно.

— А, Милли, — кивнула Элль, как будто от этого стало понятнее. Она не стремилась запоминать своих сослуживиц. В конце концов, работа рано или поздно способствовала более близкому знакомству. Но для Милли этого кивка оказалось достаточно.

— Да, меня привела Роза. Ну, как привела? Прислала весточку, сказала, что у вас тут неплохо. А я и не против. До этого работала в аптеке, помогала местному целителю подделывать лекарства, чтобы не заметили, что он настоящие на черном рынке перепродавал. Но там случилась пара несчастных случаев, и его клеймили.

Девушки, не сговариваясь, поежились. Раньше черной медью клеймили только военных преступников. Например, ближайших союзников Реджиса. Зачарованный металл, вживленный под кожу, запирал магию внутри тела, и человек становился обычным. А потом, как говорили некоторые, постепенно сходил с ума от распиравших его сил или от отчаяния.

— И как тебе у нас? — из вежливости поинтересовалась Элль.

— О, лучше, чем представляла, — восторженно шептала девушка. — Жаль только, выходить мне пока нельзя. Но это даже к лучшему. Тут так тихо, как будто и не в городе вовсе.

Элль невольно улыбнулась и понимающе кивнула.

— Я успела прочитать несколько твоих тетрадей. Ты училась в Академии?

Элль кивнула:

— На парфюмерном деле, но занимаюсь почти всем.

Милли хотела что-то сказать, но в итоге только захлопала в ладоши. Чуть слышно, как будто колибри крылышками пострекотал.

— Сразу видно, что ты много знаешь. Придумать столько полезных вещей! А ты меня научишь?

— У нас не то, чтобы это было принято, — повела плечами Элль. Девица с каждым словом подходила все ближе и уже чуть ли не залезла к Элль под капюшон. Пришлось выставить перед собой корзинку с благовониями, но Милли тут же выхватила ее, с готовностью заявила, что сама выставит ее перед входом, рядом с коробкой для пожертвований.

Элль облегченно вздохнула и направилась в другой конец храма, ища, чем бы еще себя занять. По полу то и дело ползли полосы света: открывались и закрывались двери, впуская все новых прихожан. В основном алхимиков в серых мантиях. Были еще и торговки, а по соседству с ними располагались пестро накрашенные девушки с набережной в заляпанных вином платьях. Перед началом лекций забегали студенты Магической Академии и профессора. Иногда Элль видела знакомые лица и старательно опускала голову в надежде, что ее никто не узнает среди таких же безликих сестер.

Колокол на Торговой площади возвестил, что утро уже полностью вступило в свои права, а алые всполохи сменились золотистым свечением. Прихожане расселись на подушках, устремив взгляд к статуе. Одна из сестер — Мирабель, в свободное от служения богине время создававшая концентраты афродизиаков — восседала на каменной скамье перед статуей богини. На ее коленях покоилось Писание. В храме чтения так или иначе строились вокруг жизнеописаний Рошанны

Мирабель подняла голову и описала полукруг, так выразительно, что даже через капюшон каждый почувствовал ее взгляд. Элль обошла колонну и, скрывшись от взглядов прихожан, совершенно неправедно привалилась к ней плечом. Как будто не Писание слушала, а выступление певички в кабаке.

Зашуршали страницы под напоминающими сардельки пальцами. Мирабель старательно листала книгу, пока не остановилась в самом начале. Едва слышно хмыкнула, прочищая горло, и принялась читать.

«И взглянул великий Роше на детей своих от богини земли Латиф. Славны и сильны они были, как настоящие воины, и силы природы повиновались им, подобно их великой матери. Довей мог обуздать ветер, Киана поворачивала реки вспять и вызывала дожди, а Борул укрощал даже самые сильные пожары. “Но что в них от меня?” — вопрошал Роше, давший жизнь всему. Долго смотрел он в свое отражение в Мертвом озере, и с каждым днем крепли его сомнения, росло его желание создать кого-то, кто унаследовал бы его силу. И вот, спустя двенадцать оборотов солнца, воды Мертвого озера разверзлись, и из его недр поднялся кокон из соли и раковин. И была внутри него заточена Рошанна — женская ипостась Роше, родившаяся из его отражения и его ярости. Равная по силе, но вовек называемая его дочерью»

Элль сочувствующе хмыкнула и оттолкнулась от колонны. Наблюдать за танцем пылинок в солнечных лучах или за тем, как змеи дыма ползли по лампадам, было куда интереснее, чем в очередной раз слушать выдержки из Писания о Дремлющих богах. Историю Рошанны она знала наизусть и могла пересказать, не ошибившись ни в одном «и» в начале предложения. Древние истины песком скрипели на зубах: всегда найдется кто-то, кто будет считать себя главнее, доверяться другим полностью — глупость, но не отказывайся от борьбы за справедливость и не опускай руки. Вот, чему учило жизнеописание Мятежной Рошанны, что превзошла своего «отца» и передала его знание людям, чтобы те сравнялись с богами по силе и мудрости.

Любопытно, как эта байка не набила оскомину Мирабель? Хоть лицо «сестры» и было скрыто капюшоном, Элль видела, как расправляются плечи Мирабель, как выпрямляется ее спина, и голос начинает раскатываться волнами, звеня от праведной страсти. Она была самой уповающей на их божественную покровительницу, но помимо нее в храме и Крепости было много «сестер», возносивших молитвы от всего сердца. Кто-то даже оставлял храму щедрую часть от своего жалованья в надежде, что Мятежная Рошанна укажет им истинный путь, а потом брали дополнительные смены в лаборатории, чтобы купить себе новые ботинки.

— Как думаешь, она нас слышит? — голос Милли заставил Элль вздрогнуть. Девушка оглянулась и посмотрела на молодую послушницу. Дернула плечом, набрасывая на себя покров хладнокровия.

— Не знаю. Если верить писанию, то она уже тысячу лет, как спит вместе со всеми остальными богами. Не думаю, что им есть дело.

— А если мы все — сон Дремлющих богов? — пролепетала Милли.

Элль лишь еще раз пожала плечами. Она не была настроена на разговоры о божественном, а от этих по-детски наивных попыток подружиться стало тошно. И от Милли, и от себя, насмехающейся над девчонкой вместо того, чтобы посочувствовать.

«Вспомни себя, Элль. Не ты ли также хотела найти хоть кого-то, кому не было бы плевать на тебя?» — насмешливо поинтересовался внутренний голос. Тот самый, который обычно предлагал не отказывать себе во втором стакане пива.

Элль поежилась и буркнула что-то про дела, поспешила скрыться из виду. Для порядка сложила на стеллаж неиспользованные подушки и просочилась на улицу.

Солнце уже преодолело сонный утренний рубеж, и теперь щедро поливало мостовые золотистым светом. Первая волна спешивших на работу и по делам горожан схлынула, теперь на улицах встречались лишь те, кто мог себе позволить никуда не торопиться: мужчины в дорогих костюмах, сдержанно одетые женщины, вышагивающие по двое или трое, а также чайки, сражавшиеся за еду с голубями. Ароматы всех возможных завтраков, кофе и сигаретного дыма немного развеялись, и сам город как будто притих, погружаясь в рабочую рутину. Квартал был рядом с портом — парадными воротами Темера, и здесь раньше других появлялись люди из Галстерры или с островов, иногда можно было встретить закутанных по самые глаза в белое суварнцев, которые приезжали в город, кажется, чтобы просто постоять на углах, а потом вернуться в свой белый город и каким-то неведомым образом увести с собой новых послушников. Элль, как и все остальные, старалась при виде суварнцев опускать взгляд, чтобы и ее не зачаровали их раскосые глаза и шипящие речи.

Возможно, Эллиот был прав, и ей стоило отвлечься от работы в лаборатории, чтобы погрузиться в расследование, но правда была в том, что Элль не хотела иметь к этому отношения. Ко всему: к отравлениям, к незаконному обороту приворотного зелья, созданному по ее формуле, к Доминику, которого, сами того не зная, искали детективы и констебли. И к управлению «Саламандрами» быть причастной она не хотела. Ее желание было простым: заниматься обычной работой в лаборатории, создавать духи, от которых приподнимается настроение, а по вечерам возвращаться в свой дом, где ее будет ждать человек, в любви которого она никогда не будет сомневаться… Неужели она просила так много?

«Пожалуй, да, дорогуша, — хмыкнул внутренний голос. — Вспомни нашу великую Мятежную Рошанну, что полюбила человека и научила его незримому искусству. И что с ней стало? Люди погрузили всех богов в вечный сон, чтобы править Темером без их указки».

Элль мысленно взвыла. Складывалось ощущение, что ее собственные мысли действовали против нее. Стоило в душе зародиться ростку надежды, как суровые, выхолощенные невзгодами мысли, втаптывали его обратно в рыхлую почву, состоящую из сомнений и памяти о неудачах.

Элль преодолела несколько поворотов и мостов, погруженная в собственные мысли.

Квартал Торговцев напоминал балаганчик, на который наступил великан и размазал все неровным слоем. Если волевым движением содрать все вывески, пестрые плакаты и зачарованные фонари, открывалось унылое нутро этого места: грязные улицы, шаткие здания, скрипучие лестницы, вонь помойных ведер, тесные кафе и магазинчики, их владельцы, орущие наперебой. Всех, кто жил в этом районе, объединяло одно: они надеялись сколотить состояние и отправиться к берегам безбедной жизни, платя как можно меньше. Никаких расшаркиваний и поклонов, только огалтелый торг, в котором сбрасывается агрессия и закаляется красноречие, а когда цена сбита, наступает что-то вроде оргазма. Возможно, поэтому у этого захолустья были преданные жители, считавшие, что лучше места на свете не сыскать.

Элль устала бродить кругами и огляделась. По обе руки тянулась узкая набережная, а впереди змеилась улочка, которую между собой называли «Дамской». Здесь располагались кофейни и булочные, ателье модисток и магазины готового платья, ювелирные магазины, из которых посетительницы вроде Элль, понурив головы, шмыгали в лавки попроще — с бижутерией. А если пройти чуть дальше — куда многие мужчины не заходили, оберегая свою репутацию — можно было найти гадальные салоны и магазины с сентиментальной литературой. Туда-то Элль и было нужно — в обитель книг с простыми и предсказуемыми сюжетами, временами банальными описаниями и излишне томными вздохами. В дом, где какую книгу ни открой, финал всегда окажется счастливым: злодеи получат по заслугам, героини получат обещанную им любовь до погребального костра, а злобные свекрови останутся кусать локти.

К счастью, на примете как раз был подходящий магазинчик.

— О-о-о-о, какие люди! — заверещала Лора, стоило Элль приоткрыть дверь. Немногочисленные посетители книжного подскочили и принялись ругаться, сбитые с толку пронзительным воплем, но маленькую хозяйку книжной лавки это не беспокоило. Она и так знала, что у половины присутствующих не было денег, чтобы купить понравившиеся книги, и только по ее милости многочисленные соседи захаживали к ней, как в библиотеку.

Элоиза едва успела распахнуть объятия, как Лора тут же впечаталась в них, игнорируя все приличия.

— Собьешь ведь, — улыбнулась Элоиза, чувствуя, как отступает тревога.

— Ничего страшного, вместе завалимся, — рассмеялась Лора, напоследок стискивая подругу в объятиях, прежде чем выпустить. — Тебя давно не видно. Все хорошо?

— Работы невпроворот, — отмахнулась Элль. — Что нового?

Лора нетерпеливо захлопала в ладоши и завертелась волчком, одновременно оглядывая все стеллажи в зоне видимости. Обычно друзья, спрашивая «что нового?» подразумевали быстрый обмен недавними событиями, но в их отношениях с Лорой вопрос всегда касался в первую очередь книг. На них и строилась их дружба. Фундамент состоял из любовных романов, мрачных и смешных — под настроение — иногда грустных. Несущими конструкциями выступали детективы. А дальше громоздилось все подряд: исторические романы, биографии, публицистика. Девушки читали, обменивались книгами, а пару раз в месяц собирались в тесном жилище Лоры, чтобы попить чаю или чего-то покрепче, смакуя любимые моменты из недавно прочитанных историй.

Лора схватила Элоизу за руку и понеслась к стеллажу. Галстеррцы не очень отличались от жителей Темера, не прошло еще достаточно времени с тех пор, когда не наделенные магическим даром люди перебрались через пролив и основали свой город, но по Лоре сразу было видно, что ее семья с другого берега Злого Моря — по полноватой фигуре и прямым, как стеклянные нити, волосам, в рыжине которых играло солнце. Роста в девушке было немного, со спины ее можно было принять за бойкую старушку с ее цветастыми блузками и постоянным бормотанием себе под нос. Но стоило Лоре обернуться, как челюсти собеседников направлялись прямым маршрутом к нижним слоям земной коры от одного только вида милого лица с острыми чертами.

— Скажи для начала, чего ты хочешь от книги? — сказала она, стискивая ладони. Одного этого жеста было достаточно, чтобы понять, что в книжный завезли несколько новинок, заставляющих маленькую хозяйку сгорать от нетерпения. Элль вымученно вздохнула.

— Я от мужчины не знаю, чего хочу, а ты про книгу.

— И это мне говорит служительница храма, —- пригрозила пальчиком Лора.

— Служение Рошанне не запрещает…

— Я знаю, — отмахнулась девушка. — Я к тому, что книга останется с тобой надолго, так что не торопись, подумай.

Элль прикусила губу и выдержала долгую паузу. Ответ вертелся на языке, но все никак не хотел просачиваться наружу. А Лора не отличалась терпением.

— Короче, смотри, — она протянула руки к стеллажу и тут же сунула Элоизе два фолианта в пестрых обложках. — Вот тут нежная романтика, драконы, русалки. Все, как по нотам. Сначала они встречаются, потом расстаются, потом встречаются вновь, но выясняется, что оба не те, за кого себя выдавали. Но там пикантненько. А вот эта…

Она постучала кончиком ногтя по второй книге.

— Тут все сложно, это больше детектив, который разворачивается минимум в трех кроватях. Заговоры, кровища, даже древние боги есть. Но и там, и там есть любовь, большая и чистая. Но эту лучше в трамвае не читать, а то ее с руками оторвут.

— Хорошо, —- усмехнулась Элоиза. — Тогда беру обе.

— Обе? Ты моя хорошая, — заулыбалась Лора и, прижав свои сокровища к полной тяжелой груди, вприпрыжку понеслась к прилавку, чуть не сбив зазевавшегося возле стенда с детективами посетителя.

— Осторожнее, — благодушно попросил гость.

— Под ноги смотреть научись, — огрызнулась Лора, мигом сбросив с себя маску ручного тушканчика и показав зубки. Да, с другим характером управлять магазином книг бы не получилось.

Элль застыла, удивленно разглядывая второго покупателя.

— В квартале Рек закончились книжные? — поинтересовалась она, вскидывая бровь. Ирвин пригладил волосы и изобразил улыбку.

— В квартале Рек у всех есть деньги на книги, поэтому найти интересующий экземпляр зачастую можно только в таких местах, — он оглядел Элоизу и улыбнулся. — Отпустили со службы пораньше?

— Вроде того, — повела плечом Элль.

— А я надеялся поймать тебя читающей писание.

— Я не рыба, чтобы меня ловить.

— Возможно, — пожал плечами Ирвин и подался ближе. — Я бы сказал, что ты сирена. Дикая, опасная и с очень острыми зубами, но увидев тебя однажды — забыть невозможно.

Он отшагнул назад прежде, чем Элль успела придумать достаточно остроумный ответ, который раскрошил бы этот странный комплимент в пыль. Но секунды утекали, а Элоиза так и стояла нахмуренная, наливающаяся краснотой, как рассветное солнце. Ирвин улыбнулся и, прихватив выбранную книгу, направился к главному залу.

Со стороны прилавка послышался голос Лоры.

— Элль, это твой знакомый? Мне пробить ему скидку или леща?

— Просто не трогай, — попросила Элоиза и, наконец, сдвинулась с места. Оставлять Лору наедине с Ирвином было опасно. В своей яростной жажде справедливости, помноженной на привычку сначала делать и лишь потом думать, хозяйка магазина могла наломать дров.

Однако, стоило Элль выйти из лабиринта стеллажей, ее глазам открылась милейшая картина. Лора трясущимися руками отсчитывала Ирвину сдачу и кокетливо, насколько это возможно, выгибалась, пытаясь упаковать книгу в плотную бумагу.

— Давайте я все-таки сделаю вам скидочку? Как новому постоянному клиенту? — хлопала ресницами девушка. Ирвин опустил локти на прилавок и, как истинный джентльмен, смотрел Лоре прямо в глаза.

— Это очень лестно, но я буду рад заплатить полную цену и поддержать вашу очаровательную лавку.

Элль закатила глаза и подошла к месту повышенной концентрации флирта.

— Сколько с меня? — она вклинилась в их милое воркование. Лора подняла глаза и удивленно захлопала ресницами.

— Представляешь, этот господин уже оплатил твои книги, — широко улыбнулась она. Элоиза еле сдержала самый замученный стон из своего арсенала. Вместо этого она взяла волю в кулак, обернулась с Ирвину и выдавила улыбку.

— Сколько я тебе должна?

— Считай это пожертвованием храму. Или вкладом в наше партнерство.

Элль почувствовала, как по шее начал разливаться жар румянца. Такие жесты заботы и щедрости уместно смотрелись в книгах, заставляли томно вздыхать и мечтательно прикрывать глаза, но сейчас, в их постылой реальности, вызывали у Элль только тревогу.

— Я заберу книги после работы, когда приду на книжный клуб, — сказала девушка наконец. Ирвин кивнул и сунул свой экземпляр во внутренний карман куртки.

— Как пожелаешь.

— Если у вас какие-то планы, то можем перенести наш клуб на завтра, — торопливо заговорила Лора, но быстро стушевалась под взглядом Элль.

— Не стоит, — улыбнулась девушка.

Уже на улице Ирвин сказал, что нашел адреса родственников еще нескольких жертв. Они с Элль расположились в кафе и развернули карту с отмеченными домами. Красным были помечены места преступлений, синим Ирвин отметил дома родственников. Как он и говорил накануне, жертвы проживали в разных районах — от самых богатых до самых бедных. Одни поддерживали связь с родными, другие предпочитали держаться от них подальше после мелких ссор или крупных скандалов.

К обеду Элль и Ирвин успели обойти три дома, оказавшиеся к ним ближе всего. В одном скорбящая мать погибшего напоила их чаем и не упустила возможности поплакать на плече у Ирвина, повторяя, что он так похож на ее сына. В другом доме потерявший дочь отец и вовсе отказался отвечать на вопросы. Зато он выдал целую тираду о том, как было славно жить при Реджисе, когда алхимики были под строгим наблюдением. Он раздувал щеки, брызгал слюной, а Элль сидела и злилась, мысленно уговаривая себя не принимать слова на свой счет, но слушать — вдруг мужчина скажет что-то, действительно заслуживающее внимания. Но тот так и не произнес ничего дельного.

Была еще череда родственников, и в большинстве случаев все сходились в одном — у жертв были проблемы в отношениях. Браки трещали по швам или, наоборот, избранники не торопились делать предложение, а возлюбленные не спешили принимать обручальный браслет. Еще вчера Элль бы со злорадным торжеством сказала: «А я говорила», но теперь чувство собственной правоты не приносило удовольствия.

Мотив был ясен. Теперь нужно было понять, где жертвы нашли приворотное зелье.

— А как бы ты действовала на их месте? — спросил Ирвин, отрывая взгляд от карты. Они оказались на самой границе квартала Рек. В предыдущем доме их и вовсе не пустили на порог, и список Ирвина стремительно сокращался. Оставалась всего пара адресов. Большинство из них находилось на окраинах, и Элль совершенно не хотелось туда отправляться. Чем дальше они оказывались от центра, тем настороженнее и злее были люди. Им достаточно было увидеть полицейский шеврон Ирвина и мантию Элль, чтобы сбросить напускное радушие и с чувством полной правоты рассказывать, как плохо работает полиция и как вредят миру алхимики.

— Я бы не стала искать решения проблемы в приворотном зелье, — категорично отрезала Элоиза. Ирвин удивленно посмотрел на нее. — Что?

— Ничего, — пожал плечами он. — Просто удивительно. У тебя, считай, есть все необходимое. Подлила пару капель в суп, и муж навсегда забыл о длинноногой соседке. Неужели ты никогда не думала об этом?

Этот вопрос был частым для представителей их сферы. Остальным магам и малоодаренным было не понять, каково это — день за днем разрабатывать новые формулы, дающие чувство влюбленности, а потом приходить на свидание в кафе и видеть, как за каждым третьим столиком кто-то находится под действием приворота. Такие зелья раньше были крайней мерой и просто так их было не купить. Сейчас же они стали доступными и популярными, как жевательная резинка, сигареты и готовые обеды.

«Это неудивительно, люди хотят почувствовать что-то помимо усталости от прошлого и страха перед будущим», — пришли на ум слова одного из членов Верховной Коллегии, который совсем недавно выступал на радио в защиту свободного оборота приворотных средств. Его, кстати, после этого выступления исключили и заставили быстро искать преемника. Об этом Элль рассказали уже в Алколлегии, там с пониманием относились к взвинченности девушки.

— Можно создать чувство влюбленности, можно искусственно вырастить привязанность и даже одержимость, но какой в этом смысл? — спросила она. — Человеческое сердце — предмет сложный, и как на него ни воздействуй, оно все равно останется верным своим желаниям.

— Так ты веришь в истинную любовь? — вскинул брови Ирвин. То ли искренне удивился, то ли мастерски издевался, Элоиза и сама не знала, что думать.

— Ни во что я не верю, — хмыкнула она, теребя цепочку. — Просто считаю, что хоть магия и способна на многое, она не всесильна.

— Но люди с помощью магии смогли свергнуть Дремлющих богов.

— Вот только богословской аргументации мне не хватало.

— Прости, вырос в очень верующей семье, поэтому готов цитировать Писание наизусть.

Элль только пожала плечами и неловко улыбнулась. В нагретом воздухе повисло неловкое молчание, и все звуки вокруг как будто сделались громче: кашель торговца в соседней лавке, звон ложек о фарфоровые стенки чашек и блюдца. Нервы натянулись от ощущения, что нужно что-то сказать. Прямо сейчас. Люди ведь не просто так делятся историями из своего детства, они дарят их, как милые безделушки, от которых невозможно отказаться, и после которых нельзя не подарить что-то взамен…

— А твоя семья — тоже заклинатели?

Это было первое, что пришло ей на ум. Очевидный вопрос с предсказуемым ответом, но иногда бывали ведь исключения! Вот у Элль все были заклинателями, а она оказалась первым алхимиком за несколько поколений. Правда, это исключительное явление обернулось кучей проблем и подмочило репутацию матери.

— Да, — улыбнулся Ирвин. — И связаны только с водой. У нас, можно сказать, династия. Но Реджиса мы не поддерживали. Мой отец и дядя работали тогда в береговой охране и помогали алхимикам бежать на грузовых судах. Дядю, правда, поймали и потом судили как предателя, но он никого не выдал.

— Герой, — кивнула Элль.

— Да, сама Амаль Мартинес дала ему награду. Но это было посмертно.

— Мне жаль.

— Ничего страшного, я его почти не помню, — отмахнулся заклинатель воды. — А у тебя что?

— Алхимики. Мама в основном занималась домом, отец… был довольно известным историком алхимии. Открыто выступал против Реджиса, поэтому нам пришлось уехать в Галстерру.

— Но вы вернулись, когда все закончилось, — попытался нащупать позитивную ноту Ирвин.

— Отец вернулся и пропал. Погиб в стычке банд, скорее всего. Мама не пережила этого. Я в документах как дочь не числилась, меня скрывали, поэтому никакого наследства или возможности найти отца, — она пожала плечами и стала с усиленным интересом рассматривать чьи-то фиалки в горшках на узком балкончике второго этажа. Мама тоже такие выращивала.

Ирвин поджал губы и шумно вдохнул, будто наступил в собственноручно установленный капкан. По выражению его лица Элль догадалась, что парень явно ожидал другого. Какой-нибудь истории об интеллигентной жизни в эмиграции с семьей алхимиков, полной взаимной поддержки, внушающей надежду на лучшее. Но нет.

— Нелегко тебе пришлось, — наконец отозвался молодой человек.

— Нормально, — отмахнулась Элль, чувствуя, как все ее существо восстает против звучавшего в голосе заклинателя сочувствия. — Я привыкла.

— У тебя точно стальные яйца, — мягко рассмеялся Ирвин. — Я видел людей, которых и меньшее выбивало из колеи.

— Когда жизнь постоянно тебя пинает, рано или поздно учишься уворачиваться.

Она прибавила шагу, отрываясь вперед. Шею свело от напряжения, а ногти впились в ладони. Элль прикладывала все усилия, чтобы не поморщиться. В конце концов, какое Ирвину было дело до ее жизни? И зачем надо было делиться с ним подробностями? Можно было ведь просто обозначить общие моменты, а потом как ни в чем не бывало вернуться к разговорам о погоде или о деле. Но все это она осознавала слишком поздно. Было в Ирвине что-то безопасное, такое знакомое, что Элль не сопротивлялась и отпускала контроль.

— Кстати, о деле, — она развернулась, цепляясь за мысль, — почему мы обходим дома свидетелей, а не вызываем их в участок?

Ирвин удивленно посмотрел на девушку и хмыкнул.

— Во-первых, участок и так перегружен из-за демонстрантов и забастовщиков. Одни требуют снижения налогов, другие — ускорения выдачи жилья. Есть еще эти… умники, которые утверждают, что сирены и дельфины разумны, и Верховная Коллегия обязана запретить охоту на них. В общем, в комнаты для допроса очередь расписана на неделю вперед, — он перевел дыхание и добавил. — К тому же, в своих домах люди ведут себя спокойнее.

— Не особо заметно.

— А ты веди себя так, будто в гости зашла, а не для того, чтобы решить их проблемы, — предложил детектив. В ответ на обжигающий негодованием взгляд он лишь развел руками. — Просто попробуй. Может, нам стоит пройти через «Колодец» перед следующим домом? Настроение себе поправишь.

— Пошли уже.