Осколки

Глава 19

Элль надеялась дождаться Ирвина, но то засыпала, то просыпалась, и уже совсем потеряла счет времени. Когда дремота отступала, девушка ворочалась, садилась на кровати. Пробовала поесть, но еда вставала комом в горле. Тело горело от напряжения, нетерпеливо подгибались пальцы на ногах. Каждое движение выходило порывистым и размашистым, словно девушка в следующую секунду должна была сорваться с места и броситься бежать. Но куда бы она делась босая и в одной сорочке? Другой одежды в комнате не было — в очередное пробуждение Элль все-таки выбралась из кровати и, ежась от стелившегося по полу холода, обследовала свое пристанище. В шкафу одиноко покачивалась единственная пустая вешалка, рядом с ней дремал на серебристой нити паук. Элль поморщилась такой компании и поплотнее закрыла дверцы в надежде, что восьмилапый сосед не решит покидать свои просторные апартаменты.

В комнате не было ни зеркала, ни часов, а окно оказалось плотно закрашено темной краской. Элль долго смотрела на этот вид — вернее, его отсутствие — пытаясь вспомнить, где в Темере могло быть такое здание. Они явно не покинули город, возможно, оказались где-то на окраине? Девушка осматривала помещение, пытаясь найти хотя бы одну подсказку. Взгляд отчаянно цеплялся за все — выбеленные стены, сетку трещин возле окна, высокий потолок, под которым тускло мерцала люстра. Ничего.

Элль несколько раз подходила к двери и, к собственному стыду, только на второй или третий раз решила нажать на ручку. Оказалось, что никто ее не запер. Облегчение одновременно сменилось тревогой — то есть, зайти в комнату мог кто угодно. За дверью оказался широкий уныло серый коридор, залитый светом ламп. По нему разлеталось эхо голосов и шагов. Элль даже увидела пару человек в лабораторных халатах и мантиях. Те тоже заметили ее, но отвернулись, будто специально игнорировали девушку. Исчезли в одном из кабинетов прежде, чем она успела сказать хоть слово.

Долго скакать по каменному полу не получалось, холод начинал покусывать за пятки, и Элль снова залезала в кровать, куталась в одеяло и ждала, когда по телу расползется тепло. Мозг жонглировал одними и теми же вопросами: «Где я? Что делать дальше? Как отсюда выбраться?». Порой она останавливала себя и думала о словах Пенни Лауб. Она говорила, что Элль нужна им, но для чего именно? Старушка не посчитала необходимым прокомментировать это, а Элль не додумалась спросить. Тогда она была уверена, что восстановит силы и исчезнет из Темера раз и навсегда, но сейчас, в относительном покое и наедине со всеми мыслями, Элоизу начало снедать любопытство. Фантазия рисовала красочные картины мира, о котором говорила Пенни. Мира, в котором алхимики живут так, как самые успешные заклинатели. Алхимики не боятся в один день потерять дом, работу, средства к существованию. Им не нужно держать под половицей деньги на черный день и всегда собранный чемодан «на всякий случай». Можно просто жить, работать, встречаться с друзьями, заводить семьи… Эти образы находили отклик на самой глубине ее души, Элль тянулась к ним, пытаясь ухватить руками о ощутить их реальность, но тут же одергивала себя.

Чтобы все эти фантазии стали реальностью нужно было как-то остановить творившийся в городе кошмар. Ужас, который начался из-за Пенни и остальных ее союзников, из-за «Поцелуя смерти». И это люди еще не знали об Ирвине. Элль обхватила себя руками, пытаясь унять пробежавший по коже холодок. Он привел ее к самому оку шторма. Он с самого начала знал, кто во всем виноват, и притащил ее, отчаявшуюся и беспомощную, как рыбу на кухню.

Клацнула дверная ручка. Элль снова натянула одеяло и поджала ноги, повернулась в сторону вошедшего.

— Тут, кстати, не заперто, — с глуповатой улыбкой произнес Ирвин. — Даже скважины под ключ нет.

Он сделал два шага вглубь комнаты и остановился, сунув руки в карманы. Одежда явно была с чужого плеча — штаны пришлось подкатать, а рубашка болталась, как старая наволочка на бельевой веревке. Не было больше лоска, и ничто в его образе не напоминало славного и избалованного жизнью парня из Квартала Рек. Ходячий труп он тоже больше не напоминал, но Элль все равно пристально всмотрелась в его лицо, как будто ей было важно первой заметить признаки разложения.

— Как ты? — спросил Ирвин, подходя еще ближе. Он встал рядом со стулом, оставляя спинку как границу между ним и Элль.

— Как видишь, — с трудом произнесла она и, после нескольких бесконечно неловких секунд спросила. — А ты?

— Живее всех живых, — улыбнулся он, как ни в чем не бывало и рассмеялся, заметив, как Элль перекосило. — Кажется, я не все тебе рассказал при нашем первом свидании.

— Кажется?

— Такое бывает, когда знакомишься с красивой девушкой. В свою защиту могу сказать, что умолчал я только об этом… неловком факте. Жены или, например, детей у меня нет.

— Мне стало существенно легче, — с трудом выговорила Элль, разрываясь между двумя желаниями: поднять отвисшую челюсть и швырнуть в этого шутника чем-нибудь тяжелым.

— Я рад это слышать, — тряхнул волосами Ирвин и усмехнулся так лучисто и мягко, что Элль не выдержала.

Внутри у нее как будто лопнула струна, которой был обвязан распухший во все стороны мешок гнева, и кипящая ярость хлынула во все стороны. Девушка оттолкнулась от кровати, вскочила на ноги и бросилась к Ирвину. Заклинатель распахнул объятия — и в этом была его ошибка. Элль изо всех сил влетела в него, сбила с ног и, усевшись сверху, принялась лупить. Она не была опытным бойцом, ее основными стратегиями выживания были побег или игнорирование опасности, пока все само как-нибудь не решится, поэтому в новой для себя обстановке Элоиза просто зажмурилась и била куда попало, периодически мотая головой, как будто это могло спасти ее от ответного удара.

Ирвин выставлял руки, блокируя более-менее попадавшие в цель выпады, периодически перехватывал запястья Элль, когда девушка откровенно мазала и рисковала разбить костяшки о каменный пол.

— Я понимаю, что ты злишься.

— Заткнись!

— Давай попробуем поговорить. Я могу все объяснить.

— Заткнись!

— Если я позволю тебе сломать мне нос, тебе станет легче?

К этому моменту Элль уже выдохлась. Открыла глаза и увидела все еще невредимого Ирвина. Ни одного синяка и царапины, в то время, как у нее тыльные стороны ладоней раскраснелись. Ирвин приподнялся на локте и заглянул в лицо Элль так, словно собирался поцеловать. Он заправил локон ей за ухо и спросил:

— Воды?

— Да пошел ты, — буркнула девушка, слезла с него и отвернулась. Хотелось просто раствориться в пространстве, но вариантов, чтобы выйти из этого разговора достойно, у нее не было. В теории, можно было упасть лицом в кровать и сделать вид, что ее нет. Или залезть в шкаф и куковать там с пауком. Или выйти в коридор и потеряться, чтобы уж окончательно выставить себя круглой дурой. Ничего из этого Элль не подходило и только раздражало еще больше.

— Я принес тебе одежду, — сказал Ирвин и достал из-под рубашки сверток. — Пенни очень хотела нарядить тебя в какое-то жуткое платье, но я сказал, что ты предпочитаешь брюки.

Элль фыркнула, но сверток приняла.

— Что ты такое? — спросила она. Ирвин хмыкнул, будто ждал этого вопроса.

— Как выяснилось, северяне с Архипелага называют меня гуллам. Не успел спросить, как это переводится, они не были настроены говорить.

— Кто сделал это с тобой? — уже совсем спокойно спросила она. Гнев Элоизы будто понял, что особой пользы не приносил, и ушел на перекур.

— Тебе рассказали про «Рох»? — спросил Ирвин. Элль кивнула и принялась переодеваться, все еще стоя к нему спиной. — Я стал частью «Роха» не по своей воле. Они… ставили эксперименты над людьми. Пытались поднять мертвеца.

— Это невозможно, — выпалила Элль первое, что пришло в голову. Каждому алхимику с детства говорили это, вбивали в мозг, как только начинали проявляться способности.

— Можно, если работает талантливый алхимик. Не знаю, как это работает, но, в общем, если соединить двух умирающих людей, то один выживет. Но не совсем. Вообще, это должен был быть кто-то другой, но повезло мне. Оказалось, не надолго. Тело начинает разлагаться, поэтому нужно периодически вливать в себя кое-какую дрянь.

— Которую делают только здесь, — догадалась Элль. Она просунула ноги в брюки, заправила рубашку, застегнула пуговицы. Обувь ей вернули ее же, но почищенную. Если бы Элль знала, кому передавать благодарности, то сказала бы огромное спасибо за то, что эти борцы за свободу алхимиков не затягивали женщин в корсеты. Влажная, не до конца просохшая ткань рубашки холодила кожу. Перчатки ей выделили обычные, тканевые, как у прислуги.

— Да, — подтвердил Ирвин. — Поэтому, если хочешь «жить» — то нужно делать то, что говорит Доминик и Учитель.

— Доминик? — Элль обернулась. — При чем тут он?

Ирвин удивленно вскинул брови.

— Ну… я не знаю точно… Но он говорил, что у него богатый опыт. В плане смерти. Он часто говорил о тебе, что ты достала его с того света, и он мечтал повторить твой успех.

Элль покачнулась, как будто ее ударили под колени. Ирвин оказался рядом и подхватил девушку, помог ей сесть на постель.

— Послушай, прежде, чем ты начнешь снова тут все крушить, Элль. Я поступил хреново, меня заставили следить за тобой, я должен был сделать все, чтобы ты оказалась здесь сама, по доброй воле, и я ни хрена не справился, — он обхватил ее за плечи и прижал к себе. Во-первых, чтобы чувствовать ее тепло. Во-вторых, чтобы она снова не предприняла попытки отлупить его, больше напоминавшие членовредительство. — И мне ужасно жаль, но я не знал, как еще тебя защитить. Просто знай, я многого тебе не рассказывал, но я ни разу тебе не соврал. И не совру сейчас. Это очень опасные люди, они делают такое, что Летиция — просто святая по сравнению с ними.

— Ты знал обо всем? Про «Поцелуй смерти»? Про всех жертв? — не то, чтобы ее это удивляло, просто хотелось побольнее надавить на совесть, если гуллам ею обладал.

— Капитан Ган тоже был в курсе, но использовал это знание по-своему, — кивнул Ирвин. — Все в Темере боятся Летицию и каждый хочет ее свергнуть. Кто угодно кажется лучше нее. У Пенни с госпожой Верс свои счеты, но тут я уже не могу знать. У меня не особо много привилегий. Я тут так, смазливый посыльный.

Он попытался усмехнуться, но Элль сидела мрачнее тучи. Ирвин провел кончиками пальцев по ее плечу и наклонился чуть ниже, прижался лбом к ее лбу.

— Но я тебя тут не брошу, обещаю.

— Как мило слышать это от человека, который буквально разваливается на куски.

— Доминик сказал, что мне нужно меньше нервничать и колдовать, тогда разложение будет идти медленнее, — хмыкнул Ирвин. — Хочешь, я покажу тебе башню?

— Башню?

— А тебе не сказали? Мы в Башне Реджиса.

Час от часу не легче. Одно радовало, они не покинули город. Даже наоборот, они были в самом его гребаном сердце, навсегда проеденном скорбью. Прямо на ладони, но скрытые ото всех глаз. Верховная Коллегия уже много лет спорила о том, что делать с приходившим в упадок зданием. Академия просила отдать башню под новый корпус, Союз Сирот требовал передать здание под их управление для размещения беспризорников, целители хотели, чтобы здесь сделали больницу, а пережившие чистки алхимики просили и дальше оставить башню в качестве мемориала.

— И давно мы здесь? — спросила Элль.

— Уже пару дней.

Элль опустила плечи, даже не зная, что сказать. Ситуация постепенно прояснялась, но легче не становилось.

— Сейчас как раз темно, — продолжил Ирвин. — Можем выйти на балкон и взглянуть на город. Уверен, таким ты его не видела.

***

— Не думала, что когда-нибудь увижу это вновь, — вздохнула Летиция. Она достала выкуренную сигарету из мундштука и тут же поставила на ее место новую. В кабинете было нечем дышать из-за плотного дыма, но хозяйку подполья это не слишком беспокоило.

— История циклична, как мода, — взмахнул рукой Эллиот.

— Мы должны были не дать ей повториться, — она стиснула мундштук так, что пальцы побелели от напряжения, а целитель лишь усмехнулся.

— Правда, что ли? Я-то думал, госпожа Верс, что вы хотите повторить успех Реджиса. Разделение общества, но с максимально эффективным использованием человеческого ресурса.

— Это не то же самое. Во времена Чисток алхимиков никто не защищал. Мы хотели это исправить.

— Выходит, переоценили себя? — вскинул бровь Эллиот. — Производство стоит, общежития переполнены, храм битком.

Он все-таки протиснулся к окну и приоткрыл его.

— А на набережной уже вырастает палаточный городок, надо сказать. А если взглянуть чуть дальше, то можно заметить внушительные баррикады. И это еще слушания по инициативе Лероя не начались.

— Я предупреждала Амаль, что изменения нужно вводить мягко. Теперь Лерой и остальные будут уверены, что поступают правильно, — выплюнула женщина. Эллиот потянулся лениво, как сытый кот и взглянул на свою хозяйку через завесу дыма.

— И что же вы будете делать, госпожа Верс?

Летиция бросила на него испепеляющий взгляд.

— Я буду защищать своих людей. Что у нас с запасами?

Эллиот принялся сонно перечислять. Круп и консервов могло хватить еще на пару недель. Если что, можно поднять формулу зелья, которое обманывало желудок и давало ощущение сытости. Это могло дать фору, чтобы подключить знакомых контрабандистов, а они бы доставили в храм необходимые продукты. Не хватало понимания, как долго продлится осада и что они будут делать, если Верховная Коллегия решит, что алхимиков лучше держать на коротком поводке.

Летиция и сама не знала. Она подошла к окну и рассматривала мерцавшие огни ручных фонарей, которые стояли возле палаток. Из мусора и строительных лесов алхимики соорудили укрепления и отгородили свое поселение, выросшее прямо в центре цивилизованного города. Кто-то прикатил железные дождевые бочки, и в них развели костры. На огне готовили, кипятили воду. Летиция послала нескольких служительниц храма и своих телохранителей, чтобы остановить этот балаган — все желающие могли воспользоваться кухней и прачечной при храме, но костры тухли и вспыхивали в новых местах.

На третий день после новостей об инициативе Лероя поток людей ослаб. Алхимики заняли целый квартал, по периметру которого, как хищные рыбы, курсировали полицейские-заклинатели. Беженцы в собственном же городе немного оправились от потрясения, и начинали требовать от госпожи Верс какого-то решения. Летиция билась над чистым листом, чтобы это решение найти, но ничего не приходило на ум. Ее империя трещала по швам.

— Возможно, стоит попросить убежища на Архипелаге. Южный хребет активно закупал магические зелья и артефакты, — проговорила она, массируя виски. Эллиот тут же услужливо принес ей бокал вина.

— У нас больше тысячи человек, и это только те, кто добрался до храма. Кто-то продолжает отсиживаться в своих домах или уже ищет способы покинуть город.

— Ты не помогаешь, — огрызнулась женщина.

— Я просто смотрю на всю ситуацию в масштабе.

— И что ты предлагаешь? Дать им бой? Захватить свой собственный город? — вскинулась она. Эллиот неопределенно пожал плечами.

— Вы хозяйка. Вам и решать.

И, улыбаясь собственным мыслям, он направился к выходу из кабинета.

— С вашего позволения, — мужчина задержался в дверях. — Я возьму на себя труд подлечить пару женщин и детей. Скажу, что это вы сами меня послали.

Летиция лишь махнула рукой. Все эти кривляния Эллиота были ничтожными каплями, которыми он пытался успокоить только начавшее бесноваться море.

***

С балкона Башни Реджиса смотреть на Темер было непривычно. Как будто глядишь на картину или снимок, сделанный на эти странные коробки, которые привозили с Архипелага. Феррис почти полностью отвернулась от города, будто ей больно было смотреть на творившееся в Темере. Почти во всем городе были погашены огни, и только набережная Квартала Торговцев была освещена неровными трепещущими отблесками костров. Издалека фигуры людей напоминали мелких рыбешек в толще воды у причала. Элль щурилась, но никак не могла рассмотреть их. Сердце сжало смутное предчувствие беды.

Девушка подошла вплотную к каменным перилам и всматривалась в тревожно дремлющий город, не обращая внимания на налетавшие на нее порывы ветра. Они трепали волосы и отвешивали тяжелые ледяные пощечины, но Элль толком не чувствовала ни их, ни того, как немеют пальцы, впившиеся в камень. Ирвин рассказал, что заклинатели сгоняют алхимиков к храму, и всего за пару дней там выросло гетто, а Летиция требует публичных переговоров. Амаль Мартинес пытается утихомирить Верховную Коллегию, но ожидаемо остается в меньшинстве. Некоторые в панике покидают город, но на Архипелаге быстро оценили ситуацию и стали разворачивать всех, кто не предоставил достаточно веских причин для путешествия.

Грудь сдавило, а в глазах застыли слезы. Элль часто заморгала, надеясь, что глаза переполнятся и плач все-таки вырвется, но нет. Все тело замерло в напряжении, и через мерцающую пелену Элоиза смотрела, как вся ее жизнь разваливается. Губы скривило от нервной улыбки. Наверное, если бы она все-таки попала на борт «Афалины», им бы все равно пришлось вернуться. В конце концов, Элль не матерая преступница, не воровка и не шпионка. Даже если бы она каким-то образом проникла на Архипелаг нелегально, ее бы все равно нашли и депортировали, так какой смысл?

Значит, лучше вариантов не будет. Значит, можно сдаться и просто плыть по течению.

На плечи легла тяжелая куртка Ирвина. Запах побережья смешался с терпкостью дубленой кожи.

— Ты замерзла, — прокомментировал молодой человек и ненадолго сжал ладони на ее плечах, но быстро отпустил. — Хочешь еще постоять или пойдем обратно?

В лабиринт скудно освещенных коридоров возвращаться не хотелось. Элль казалось, что ее заперли в доме с призраками: всюду раздавались голоса и шаги, периодически на глаза попадались люди, но они старательно избегали Элль и ее спутника. Хотя даже Ирвин удостаивался куда большего внимания. Сам заклинатель говорил, что дело в том, что тут его считают ходячим результатом эксперимента.

— Мне нравилось вести расследование с тобой, потому что ты не спрашивала, через сколько у меня начнет отваливаться нос. Или не влияет ли возбуждение на скорость разложения, — усмехнулся он.

— Как это случилось? Твое… возрождение.

— Меня убили, — пожал плечами Ирвин, как будто его просто застал врасплох мелкий дождик или окатил из лужи автокэб. — Расследовал одно дело. Как оказалось, за которым стоял капитан Ган. На старости лет решил примкнуть к теневому бизнесу.

— И ты не хотел отомстить?

— Для начала я хотел разобраться, что к чему, а месть вышла сама собой. Буквально перед нашей последней встречей в городе, — он говорил так легко, словно ему ничего не стоило отплатить за отнятую жизнь той же монетой. В минуты злость Элль пыталась перечислить всех, кому хотела бы вернуть пережитые страдания, но даже в собственных фантазиях ей не хватало жестокости, чтобы выйти за пределы безликого перечисления имен.

— И оно того стоило? — спросила она. Ирвин сделал долгий шумный вдох. Взглянул на город поверх плеча Элль, затем вновь в ее глаза.

— Нет, но выбора в тот момент у меня не было, — ему казалось, что простого ответа достаточно, но по лицу Элоизы догадался, что девушка не понимает.

Она и правда не понимала. Она устала жить в мире, который только и делает, что пытается обрушиться в бездну. Где людей могут запросто выгнать из их собственных домов или убить, ради передела власти.

Элль перевела взгляд на Ирвина. Ей показалось, что гуллам изо всех сил держится, чтобы не дать слабину, и в этот момент он сделался таким похожим и близким. Такой же лишенный чего-то важного и используемый остальными. Элль даже стало не по себе от жалости, пробившейся сквозь толстый слой усталости, обиды и недоверия. Она поежилась под ветром и, не в силах выдерживать повисшую тишину, спросила:

— И каково это? Быть таким, как ты..

— Когда я очнулся, я просто хотел чувствовать себя живым. Ощущать все, что только возможно. Вкус еды, ветер, тепло огня, прикосновения, — он приблизился к Элль вплотную и открыл перед ней дверь в комнату, пропустил вперед. — И мне все было мало. Я все время доказывал себе, что живой. Что-то большее, чем ходячий труп.

— А потом озадачился поисками смысла? — выгнула бровь Элль. Ирвин мягко фыркнул, оперся о перила и снова взглянул на девушку. Смотрел долго, не отрываясь, будто хотел навсегда запечатлеть ее под своими веками, потрепанную, сонную, замерзающую, невольно кутающуюся в его куртку.

— Возможно, смысл в том, чтобы просто жить. Не пытаться спасти мир или покорить, а просто… идти за тем, что делает тебя счастливым, — пожал плечами заклинатель, но по его спокойной улыбке становилось ясно, что он абсолютно уверен в своих словах. Элль бы хотела себе такое же мертвецкое спокойствие и способность смотреть на мир проще, но в груди у нее билось сердце и клокотал гнев.

— Обязательно попробую на досуге.

— Могу помочь, — подмигнул Ирвин и вновь подшагнул к ней так близко, чтобы она почувствовала на своей коже совершенно не свойственное мертвецу тепло. — Если ты поможешь мне, Элль. Давай сбежим?

Кажется, даже ветер за окнами стих, чтобы Элль могла как следует расслышать эти слова.

— Умеешь ты выбрать момент, — только и сказала она, отстраняясь.

— Поверь мне, жизнь слишком коротка, чтобы искать подходящий случай, чтобы что-то сделать. Но в нашей ситуации такой действительно может подвернуться. У меня есть план.