Осколки

Глава 4

— У нас как будто свидание, — нарушил молчание Ирвин и довольно огляделся, как будто немногочисленные посетители кафе должны были оценить его шутку.

Элль, до этого чинно потягивавшая чай, аж поперхнулась. Чашка с грозным лязгом опустилась на блюдце. Девушка и сама вряд ли сказала бы наверняка, что именно ее возмутило: что Ирвин говорил об этом так небрежно, или что он угадал ее собственные мысли. Как бы то ни было, она скрестила руки на груди и сказала:

— Еще чего.

Молодого человека вид ее нахмуренных бровей ни капли не смутил. Наоборот, улыбка стала только шире.

— Ну, в некотором роде, так оно и есть. Мы сидим в кафе, мило беседуем, неминуемо приближаемся к тому, чтобы узнать друг друга поближе, — рассуждал он, не теряя веселой улыбки. Как будто все происходящее было для него отменной шуткой, которую он не против поддержать и развить.

— Мы тут работаем вообще-то, — напомнила Элль. Она бросила взгляд на часы. Летиция и капитан уже давно должны были прийти, но ни один из них так и не почтил кафе своим присутствием. Неудивительно. Для широкой общественности Летиция была в первую очередь фигурой, связанной с храмом, лениво отбивающейся от нападок журналистов и подозрений о связях с подпольем. Элль так усиленно вглядывалась в силуэты прохаживавшихся мимо парочек, что темными пятнами скользили по ту сторону окна, что рисковала на следующий день обнаружить у себя на веках мозоли.

Официант в накрахмаленном переднике подошел к их столу и поставил в центр корзинку с маленькими ароматными булочками, от которых еще тянулись тонкие струйки пара.

— Но мы не заказывали, — начал было Ирвин, на что официант только закатил глаза и посмотрел на Элоизу.

— Это от заведения, в качестве извинения, — произнес он чуть ли не по слогам.

Элль кивнула. Когда официант ушел, Ирвин вопросительно посмотрел на Элоизу.

— И что это значит?

— Летиция не придет, — сказала девушка, с трудом смиряя взвившуюся в груди злобу. Летиция то ли издевалась, то ли проверяла ее. Хотя, что мешало ей объединить одно с другим? — Значит, будем разбираться сами.

— Так много можно сказать с помощью корзинки булочек? — продолжал веселиться Ирвин, но под взглядом Элль все-таки посерьезнел. — Хорошо, давай сделаем вид, что я читаю тебе пошлые стихи, а ты мило краснеешь.

— Обязательно пошлые?

— Мне кажется, мы слишком хорошо знакомы для томных, романтичных и возвышенных, — улыбнулся он, прочистил горло и подался вперед, чтобы звуки его голоса доносились только до Элль. — Итак, как много ты знаешь о «Поцелуе смерти»?

— Немного, — только и ответила она. Ирвин поник, как будто не смог заманить ее в игру. Искр веселости в его глазах поубавилось. — Формула паршивая, быстро распадается. Скорее всего, именно из-за этого состав дает такой сильный… эффект.

— Ну, хорошо. С месяц назад мы получили первый отчет об убийстве в порыве страсти. Смеялись всем отделом, пока не увидели снимки. Обычно же как бывает, поссорились, побили посуду, потом либо он ее шнуром от занавесок, либо она его кухонным ножом, а нам потом разбирайся — самооборона, аффект или умысел.

— Ты слишком спокойно об этом говоришь.

— Работа такая, — пожал плечами Ирвин. — Но тут оказалось, что пара начала усиленно мириться. Судя по кавардаку в квартире, по крайней мере. И судя по травмам на телах, они просто затрахали друг друга до смерти. Первым умер мужчина, сердце не выдержало, а его возлюбленная отправилась следом.

— Тоже наложила на себя руки?

Ирвин кивнул.

— И так каждый раз. В телах самоубийц нашли следы алхимической формулы, но она очень быстро распадалась, так что восстановить, воспроизвести или хотя бы зафиксировать ее не удалось.

Элль раздраженно фыркнула.

— А вы проверяли рынки, бары, аптеки? Судя по эффекту, это афродизиак, такой можно купить с рук даже у официанта, если он решит, что ты надежный человек.

Ирвин прикрыл глаза и стиснул челюсти, глядя из-под полуопущенных век на девушку так, словно она оказалась тумбочкой на пути его мизинца.

— Конечно, проверяем. Поэтому-то мы и пришли к Летиции. Хотелось узнать, может, среди ее каналов или конкурентов есть кто-то… В конце концов, «Саламандрам» же принадлежит весь рынок любовных зелий.

— Хороших зелий. А это — хорошим точно не назвать. По крайней мере, судя по остаточному эффекту. Никто из уважающих себя бизнесменов не станет выпускать такое лишь затем, чтобы потопить конкурента. Это глупо и себе же дороже. Да и конкуренты… — она осеклась. Обычно она не болтала, тем более о делах Летиции. Но под взглядом голубых глаз Элль невольно расслаблялась и говорила, как на духу.

Ирвин как будто понял, что разговор потек куда-то не туда и заговорил.

— И тем не менее, продажу не остановили. Через неделю у нас появилась новая пара трупов. Через две — еще три. И вот, вчерашние, — он тяжело выдохнул.

Элль поводила носом над чашкой чая, но запаха чар не почувствовала. Особо не стесняясь, стянула перчатку и провела над напитком рукой. Ничего подозрительного. «Сама дура», — заключила она, скрестила руки на груди и съехала немного вниз на стуле, всматриваясь в лицо детектива. Прислушалась к своим ощущениям.

— А вам не попадалось само зелье. До того, как оно попало в кровь? Флаконы и склянки в мусорных баках искали? — наседала девушка. Хотелось разобраться с этим делом как можно скорее и вернуться к своей непримечательной работе.

— Нет, — развел руками Ирвин. — Везде искали, но исходного образца у нас нет. Так бы наши алхимики, конечно, сравнили его с теми, что уже есть в архиве, и мы бы не стали отвлекать госпожу Верс.

«Детектив должен помогать тебе, а не ты — ему», — раздался эхом в голове голос Летиции. Элль закатила глаза.

— А что насчет пар? Вы что-то выяснили о них?

— Средний класс, разные коллегии, — безразлично пожал плечами Ирвин. — Все либо женатые, либо давно в отношениях. Правда, у тех, первых, оказалось, что женщина была замужем не за тем парнем, с которым они отправились к чертогу Дремлющих Богов.

— А что-то про их отношения?

Ирвин посмотрел на нее непонимающе, будто она вдруг заговорила на другом языке.

— Не очень понимаю, при чем тут это.

Элль тяжело вздохнула и подалась вперед, взяла булочку и помахала ею перед носом Ирвина.

— Смотри, мой искушенный напарник. Это — человеческие отношения. Когда время проходит, они могут… портиться. Засыхать, крошиться, покрываться плесенью, — она красноречиво разорвала румяную корочку и смяла нежный мякиш, так что в тарелку посыпались хлебные ошметки. — Ты можешь взять другую булочку, но что, если ты боишься, что с ней произойдет то же самое?

— Ну… — Ирвин пожал плечами, насмешливо улыбаясь. Как будто это все было лишь игрой.

— Или, — парировала Элоиза. — Это единственная булочка, которую ты можешь себе позволить. Или ты просто не хочешь другую. А она засохла, скотина такая. Что ты будешь делать?

Заклинатель воды открыл было рот, и каждая черта его лица лучилась невысказанной шуткой, но молодой человек все же дальновидно промолчал.

— Никогда не сталкивался с такой задачей, — честно ответил он.

Еще бы, — подумала про себя Элоиза. Посмотреть на него, так Ирвин светился благополучием и сытой жизнью. Элль вздохнула и принялась собирать крошки от первой булочки.

— Ты можешь попробовать размочить хлеб, срезать с него плесень. Что угодно, лишь бы хоть немного вернуть его к изначальному виду. Также и с любовными субстанциями. Если мы говорим о бытовом использовании. Возможно, люди пытались что-то исправить в своей жизни и решили, что пара капель зелья им поможет.

— А в итоге получили смертельный исход, — подытожил молодой человек.

Элоиза победно кивнула. И как он только стал детективом?

— А это не могли быть просто… любители поэкспериментировать? — спросил он. Элль развела руками.

— Это твоя работа и ты должен был рассказать мне, кем были жертвы. Узнаем, зачем они приобретали «Поцелуй смерти», сможем понять, кто его делает.

Ирвин кивнул и забарабанил пальцами по столешнице.

— Как насчет небольшой прогулки? — он стрельнул глазами в сторону Элль. Девушка сложила руки на груди и вскинула подбородок.

— У тебя появились светлые мысли?

— Тут неподалеку живет сестра Вайолет, — кивнул молодой человек. — Если ты права, то, скорее всего, сестра была в курсе жизни нашей жертвы.

Элль поежилась. Не то, чтобы она горела желанием общаться со скорбящей женщиной — кем бы она ни была — но слишком уж странно это все выходило. Если Летиция знала, что все так обернется, могла и предупредить.

«Все-таки наказывает», — решила Элль и кивнула, принимая приглашение.

***

Весна упрямо вступала в свои права. Ветер еще был промозглым, а временами и откровенно холодным, но солнце уже не спешило закатиться за горизонт. Оно зависло над рекой Солари, расстелило свой огненный шлейф, выглядывало полыхающим ликом в промежутках между домами. Элль ежилась под этим испепеляющим взглядом.

Улицы начали наполняться людьми. Они высыпали из магазинов и канцелярий, речных трамваев, развозивших их из лабораторий и с заводов. От наводнившей переулки толпы стало как будто нечем дышать. Элль сильнее куталась в мантию, и словно в ответ на это движение по коже пробегал мороз.

«Выглядишь очень подозрительно», — сказал внутренний голос, но Элль ничего не могла с собой поделать, только тихо злилась. Жизнь не готовила ее к тому, что она станет протеже королевы самой влиятельной банды в столице. И уж точно не было ни намека на то, что она вместе с блаженным детективом будет копаться в деле с кучей трупов. Ее дело маленькое — поводить руками, сказать «да» или «нет».

Ирвин же плыл рядом, меряя улицы прогулочным шагом. Заглядывал в витрины с любопытством школяра, то и дело тыкал Элль, указывая ей то на книжные магазины, то на цветочные лавки.

— Можешь не отвлекать меня? — шикнула она, когда наперсток терпения все-таки переполнился. Ирвин оскорбленно приложил руку к сердцу.

— Я просто пытаюсь узнать, что тебе больше нравится. Розы или лилии?

— Мне не нравятся цветы, — бросила девушка. — Я работаю с ними почти каждый день.

Ирвин издал удивленный смешок и в ответ на вопросительное подергивание брови Элоизы сказал:

— Я думал, ты каждый день занимаешься тем, что превращаешь воду в вино для госпожи Верс.

— Нет, — отрезала Элль и предварительно взвесила все факты, чтобы потом сказать. — Давай не будем отвлекаться от нашего дела.

— Сложно принять такие условия, когда перед тобой стоит незнакомка, пытавшаяся ускользнуть до рассвета и чуть не укравшая мое сердце.

— Мне твое сердце ни к чему.

Ирвин посмотрел на нее с любопытством. Элль выдержала несколько секунд его взгляда и уставилась в мостовую. Какая, собственно, ему разница? И зачем ей рассказывать ему что-либо, не связанное с делом?

Чтобы отвести подозрения, чтобы он думал, что ты действительно помогаешь ему, а не ищешь… этого идиота, — напомнила она себе и тут же захотела взвыть. В конце концов, она же не шпионка и не обучена всем этим подковерным играм и интригам. Доминик и полюбил ее за прямолинейность, за простоту и открытость. А теперь она прятала это все, как ребенок прячет в карманы конфеты, абсолютно уверенный, что взрослые не заметят распухшие от сладостей складки на одежде.

— Не переживай, — беззаботно проговорил Ирвин. Он взял на себя риск и подошел к Элль вплотную, выпростал из кармана руку и взял девушку под локоть. — Если бы мы не встретились на месте преступления, я бы каждый день проводил в «Колодце», пока целители не забрали бы меня с отказывающей печенью.

Элль на это лишь фыркнула. Звучало, как дешевая шутка. Накануне флирт Ирвина казался ей убедительнее. А может, она просто хотела, чтобы так оно и было?

— Возможно, если найдем отравителя, я выпью с тобой еще раз.

— Даже годовая премия так меня не мотивировала.

И снова эта его улыбка, заставляющая думать, что он ни капли не сомневается в собственных словах.

Элль на секунду стало тошно. Она отвела руку, выпутываясь из его хватки, и смерила Ирвина полным сомнений взглядом.

— Не многовато ли усилий ради случайной знакомой из бара? — этот вопрос всегда работал безотказно. Как пожарный кран, который тушит пожар страсти и неуместных мыслей.

Но этот парень оказался непробиваем.

— А если сама судьба вела нас друг к другу?

Элль еле сдержала смешок. Такие фразы она читала только в книгах. Причем, не в самых художественно ценных. И если в процессе чтения она еще могла умиленно вздыхать и оттягивать ворот рубашки, то теперь ей было одновременно смешно и неловко, как при изящном па, сделанном прямиком в собачью кучку. В груди пылало недоверие, выжигая остальные эмоции со скоростью лесного пожара.

— Послушай-ка, — она сбавила шаг, чтобы, медленно рассекая толпу, выглядеть достаточно сурово и зловеще, — ты ничего не знаешь ни обо мне, ни о судьбе, так что перестань разбрасываться словами. Мы тут работаем, так что давай займемся делом, иначе катись в Бездну.

На ум пришла грешная мысль попросить Летицию дать ей другое задание, а на поиски Доминика поставить Эллиота. Целитель не вызовет никаких подозрений, а Эллиот и вовсе даже мертвого уговорит. Но внутри тут же острым уколом отозвалось осознание: Летиция только посмеется над ней. Напомнит, что Элль — единственное, что связывает ее с сыном. Потом пустит скупую слезу убитой горем матери, и у Элль больше никогда язык не повернется на эту тему. Отчасти ведь это и ее вина.

— Ладно, как скажешь, — пожал плечами Ирвин. — Но если ты вдруг захочешь поговорить о чем-то помимо трупов и зелий, то я всегда тут.

Элль только закатила глаза. Этот парень непробиваемый, как титановый щит, и назойливый, как голодный комар.

Дом сестры Вайолет Фареро найти оказалось непросто. Женщина жила в районе, который прозвали Кварталом Луж. Это была окраина похуже доков, постоянно заболоченная с провалами лакун, в которых застаивалась и протухала вода. Этот район вырос стихийно, когда с падением Реджиса в город хлынули беженцы, надеявшиеся восстановить себя в правах. Пока ждали восстановления, пришлось на время сколотить себе жилища. Сначала это были просто навесы и коробки тонких стен, но время шло, конструкции становились все более основательными и крепкими, а городские власти были слишком заняты, чтобы решать что-то с этой застройкой. Делегировали эту задачу одной из банд, а те просто взяли бедняков под свое крыло и разжились рабочей силой — как рассказывал Ирвин, перескакивая с кочки на кочку. Он то и дело оборачивался и пытался протянуть Элоизе руку, но девушка уверенно задрала подол мантии и следовала за ним след-в-след.

— Ты так спокойно говоришь об этом, — фыркнула она, когда им удалось выйти на более-менее ровный участок. На извивающейся улице был утрамбован свежий слой сухого песка. Видимо, местные сами скидывались и восстанавливали размытые дождями и приливами дороги.

К тухлой воде примешивался запах гари. В этой части города все еще топили печи и, судя по омбре, жгли там весь мусор, который не было жалко. Элль с тоской подумала о ванне в их Крепости и о том, с каким наслаждением она сдерет с себя одежду и сожжет ее, потому что вонь трущоб точно не сдастся под натиском мыла.

Как будто ей самой не приходилось так жить. Как будто от нее не несло помоями и дегтем, пока строился их дом на отшибе.

В цивилизованной части города отопление и свет проводили с помощью алхимических кристаллов — технологии, которую вот уже несколько лет Верховная Коллегия пыталась выгодно продать на экспорт, но безуспешно. Беда лишь в том, что не все страны доверяли разработке магов и предпочитали полагаться на созданное в Галстерре электричество.

— А что делать? Волосы на голове рвать, что ли? — пожал плечами Ирвин.

— Я думала, полицейских раздражает, что власть в городе принадлежит бандам.

— Это раздражает только новичков, идеалистов или тех, кто поднялся достаточно высоко, чтобы забыть, чем живут простые люди, — хмыкнул детектив. — По сути ведь, мы все занимаемся одним и тем же. Поддерживаем порядок.

Элль фыркнула, но детектив, почуяв, что все-таки смог вызвать у нее интерес, продолжил.

— Я видел отчеты по нашему участку. После прихода к власти Летиции уличная преступность, считай, исчезла. И смертельных случаев, связанных с несанкционированным оборотом зелий, стало меньше в десять раз. Вот, что бывает, если кустарное производство ставится на деловые рельсы. Удивительно, как она не пошла в политику.

— У нее слишком хорошее чутье, — буркнула Элоиза. Даже Ирвин был в восторге от Летиции. Жаль, что она уже не могла разделить этих чувств, хотя в первое время и сама страстно желала заслужить ее одобрение, купалась в почти материнской заботе. И вот, куда это ее привело.

Девушка оторвала взгляд от притоптанной грязи под ногами, проседавшей при каждом шаге, и огляделась. Фонарей почти не было, покосившиеся домики на сваях напоминали пьяную компанию, где каждый опирался на плечо соседа в попытках устоять. Номеров на домах не было, но нужное строение отыскалось удивительно легко. По старому обычаю, перед домом выставили стол, укрытый черной тканью и уставленный блюдами с нехитрыми подношениями. В центре стояла чаша, куда каждый желающий мог кинуть монетку, чтобы скорбящее семейство могло оплатить ритуал в храме. Чем дольше спали Дремлющие Боги, тем дороже становилось отправление к ним усопших.

За столом сидела облаченная в белые одежды женщина. Чуть поодаль, возле сваи дома, курили еще две полноватые тетки, но у них из белого были только шали. Плакальщицы, которых нанимали, чтобы продемонстрировать охватившее семью горе, или чтобы доверить им пролить слезы, которых у скорбящих родственников в такой ответственный день почему-то не набралось. Женщина за столом напоминала изваяние: прямая, как будто кол проглотила, бледная в тон одеянию, с поджатыми тонкими губами. Ярким пятном были только глаза — красные, воспаленные, мерцавшие лихорадочным огнем, но ничего не видевшие.

Только когда полсильвера мелкими монетами ударились в пустую миску для пожертвований, женщина встрепенулась и удивленно посмотрела на подошедших. С трудом шевельнула губами, будто забыла, как говорить.

— Спасибо, — произнесла она. Голос звучал гулко, как если шепнуть в пустой кувшин в надежде поймать эхо.

— Соболезнуем вашей утрате, — заговорила Элль. Глаза женщины впервые за все время шевельнулись, сфокусировались на ней. И тут же темную радужку сковало льдом, а все черты скривились от отвращения.

— Если бы не ваши зелья…! — ее лицо исказило болью, а через секунду взгляд безразлично потух, будто женщина в одно мгновение осознала тщетность и бессмысленность своего гнева.

На помощь тут же подоспел Ирвин.

— Вы абсолютно правы, — сказал он. Мягко приобнял Элль за плечи и отодвинул в сторону, как мешающую декорацию. — Поэтому мы и здесь. Вайнона, верно?

Она глянула на него и дернула губами. Как будто даже это небольшое движение, само пребывание здесь и сейчас требовало от нее слишком много сил. В глазах подо льдом безразличия смешивались гнев и отвращение.

— Меня зовут Ирвин, я детектив. Мы расследуем смерть вашей сестры и ее мужа. Возможно, вы могли бы нам помочь выяснить некоторые детали… А мы сделаем все, чтобы виновные были наказаны.

Вайнона хмыкнула и скрестила руки на груди, испепеляюще глядя на детектива.

— Я и так знаю, кто виновен.

У Элль перехватило дыхание. Разговорить женщину оказалось даже проще, чем она могла подумать. Сперва она даже обрадовалась, но уже через секунду сбилась, запнулась о собственные мысли. В этой женщине клокотал гнев, и Элль была уверена, что бы она ни сказала, это не будет на самом деле иметь отношения к их делу.

— Правда? — Ирвин просиял, как будто у него таких задних мыслей не возникало вовсе.

Наплевав на все священные обряды, он сел на стул подле Вайноны, предназначенный для плакальщиц. Женщины возле дома обратили на это внимание, но лишь закурили по новой сигарете.

— Да, — скорбящая стиснула себя руками и насмешливо посмотрела на Элль. — Ви сама виновата в том, что случилось. Она подписала себе приговор, когда вышла за своего алхимика.

Последние слова вылетели из ее тонкогубого рта шипящим плевком, и женщина даже немного улыбнулась с болезненным облегчением. Элль потребовались все силы, чтобы не скривиться. «Скорбь — тяжелая работа, — прозвучал в голове голос Летиции. — Тебе дозволено только грустить, тосковать, но не злиться и уж тем более не радоваться. Иначе что люди подумают?»

— Вы так считаете? — Ирвин придвинулся ближе. На долю секунды перехватил взгляд Элоизы и скосил глаза в сторону плакальщиц. Элль вздохнула и направилась в их сторону. Стоило сойти с притоптанной улочки, как каблуки сапог стали втыкаться в рыхлую грязь с редкой порослью жухлой травы.

Стоило ей отойти на пару шагов, как Вайнона даже задышала свободнее. Приосанилась, глядя на Ирвина из-под полуопущенных век.

— Да, — произнесла она, скаля зубы, — считаю. Она, конечно, клялась в любви. И была уверена, что ему, как алхимику, то есть пострадавшей стороне, быстрее выделят жилье.

— И что в итоге?

— А что в итоге? Промыкались по съемным комнатам. Она работала на водоочистной станции в две смены, чтобы наскрести денег на съемную квартиру, лишь бы больше с соседями не жить. А Сай ее только и делал, что пропадал в кабинете, какое-то сонное зелье изобретал, чтобы грант от Верховной Коллегии получить. Вот только никаких экспериментов там не было.

С каждым вдохом ее речь становилась все запальчивей. Под конец женщина и вовсе подхватила пузатый графин с мутной белой жидкостью и щедро плеснула себе в стакан. Опрокинула содержимое в рот, не дыша, и довольно поморщилась, вздрогнула всем телом. Щеки порозовели, даже губы как будто припухли, расплываясь в улыбке. Злорадной, в изгибе которой читалось: «А я говорила».

— А если не эксперименты, то что? — спросил Ирвин, гладя женщину взглядом. Ее распирало от слов, которые она не могла высказать, пока сестра была жива.

— А то вы не знаете? Что происходит с мужчиной, когда он начинает осознавать, что он неудачник, а его жена уже не может убедить его в обратном? Он находит другую женщину! — она фыркнула. Закинула ногу на ногу. — Явилась ко мне наша страдалица на той неделе, вся в слезах. Обиженная, до глубины души. Нашла у него рубашку всю в помаде.

— И что вы сделали?

— Сказала ей, как есть, чтобы бросала этого кобеля и возвращалась. А она начала реветь, что любит его — сил нет. Ну, я и сказала ей, что она идиотка. На том и разошлись.

Быстро вспыхнувшее самодовольство померкло, взгляд Вайноны потемнел. Она снова уставилась в пространство, и вся живость выпарилась из ее фигуры, оставляя дрожащую взвинченность.

— А потом пришли констебли, сказали, что она умерла. Вот и сказочке конец. И не пожила нормально, и умерла не пойми как.

— А вам не сообщали подробности? Как именно она умерла, например.

Вайнона только плечами повела и вновь застыла изваянием, заперлась в себе.

— Мне достаточно того, что ее просто больше нет, — отрезала она и вновь наполнила свой стакан. Махнула графином в сторону Ирвина, но тот лишь головой покачал.

Элль же стояла возле плакальщиц. Женщины не торопились возвращаться на свое место и утешать заказчицу. Когда девушка подошла, они вполголоса перешучивались и перетирали кому-то кости. Вблизи торговки скорбью и слезами выглядели еще печальнее, напоминали вытащенных из сундука кукол, наспех сшитых из ветоши. Всклокоченные седые волосы, испещренные морщинами лица, непроходящие синяки и мешки под глазами. От обеих несло луком, как они ни старались забрызгать этот аромат дешевыми цветочными духами.

— Извините, — обратилась Элль.

— Сигареток нет, это последние, — тут же сказала плакальщица, стоявшая к ней ближе.

— Да и дешмань ты такую даже в руки не возьмешь, — хмыкнула ее напарница, рассматривая плотную мантию и перчатки с вышивкой.

— Я просто хотела спросить вас. Вы что-то знаете про женщину, которая тут умерла?

Плакальщицы переглянулись и прыснули со смеху.

— Умерла, — сказала первая.

— И упокоится с миром, жертва жестокой любви, — подхватила вторая нараспев.

— Не она первая — не она последняя.

От их веселья Элль стало тошно. Захотелось выхватить самую едкую, ядовитую нить из струйки сигаретного дыма и прошить ею тела женщин. Она тут же отогнала эту мысль. Даже мыслить о таком было нельзя. Долг алхимиков — смирять свои порывы, контролировать силу, чтобы не давать повода даже думать о том, что Реджис мог быть прав. Не использовать магию без необходимости, не воздействовать на других людей, если это не предусмотрено должностной инструкцией.

От повторения всех этих «не» гнев постепенно потух.

— А много в последнее время таких, как сегодняшняя?

Женщины опять переглянулись и обменялись усмешками.

— Наше дело оплакивать.

— А не перепись смертей вести.

— И неужели ни одна маленькая деталь не привлекла ваше внимание? — раздался голос Ирвина. Молодой человек подошел к ним, одаривая каждую ослепительной улыбкой. В его пальцах маняще мерцала серебром монета. Отблески металла сверкнули в глазах плакальщиц.

— Ну, как вам сказать.

Ирвин шевельнул пальцами, и монета скрылась в сжатом кулаке. Заклинатель воды перевернул руку и раскрыл ладонь вверх — вместо одной монеты там оказался приличный гонорар, на который можно было неплохо пообедать в центре. Женщины даже облизнулись.

— Ну, — сказала первая плакальщица. — В нашем районе такое не редкость. Ну, знаете, когда мужья жен укокошивают, из ревности или если ребенок от другого.

— Но мы слышали, что такое сейчас по всему городу, да.

— И у нас, и в других районах.

— Как будто людям больше заняться нечем.

Они переглянулись и синхронно кивнули, как будто ставя точку в этом сумбурном докладе.

— А про любовные зелья вы что-то слышали? — спросила Элоиза. Плакальщицы колко глянули на нее и поджали губы.

— Нас такое не касается.

— И касаться не должно.

— Спасибо, красавицы, — только и сказал Ирвин. Он подцепил Элль за локоток и повел прочь от скорбящих. Плакальщицы дождались, когда они пройдут вперед, и заняли свои места за столом с Вайноной.

Когда Ирвин с Элоизой завернули за угол, застойные тихие сумерки содрогнулись от надсадных рыданий и воя.

Чем дальше оставались трущобы, тем сильнее Элль казалось, что она извалялась в грязи с ног до головы. Даже от волос пахло смесью тухлой воды и дешевых сигарет. Она не была частой гостьей в таких районах, да и в целом старалась без острой необходимости — или прямого приказа Летиции — не общаться с людьми. По телу разлилось зудящее желание добраться до главы «Саламандр» и в конце концов выяснить, к чему весь этот цирк.

— А ты была права, — голос Ирвина выдернул ее из размышлений.

— Что?

— Тебе не так часто это говорят? — усмехнулся он собственной шутке, но тут же стряхнул веселость, как упавший на плечо осенний лист. — Отношения наших Вайолет и Сая действительно трещали по швам, причем основательно.

Он усадил Элль в дальний уголок речного трамвая и устроился рядом, практически прижимаясь к ней боком. Элль поежилась, не хотелось душить вынужденного напарника ароматами трущоб, но Ирвин, словно не замечая этого, склонился к ней и принялся щекочущим ухо и шею шепотом пересказывать то, что услышал от скорбящей сестры.

От каждого слова по коже девушки прокатывалась волна тепла. Даже при большом желании, она не могла бы сказать, в чем именно дело: в ощущении собственной правоты или в близости красивого заклинателя воды, старательно перебиравшего ее пальцы, чтобы со стороны они выглядели просто как обычная парочка, которой некуда деться от охватившего их желания.

— Значит, Вайолет могла купить приворотное зелье где-то с рук и опоить им мужа, но результат… — она поморщилась, вспоминая кровавое месиво на простынях в застиранный цветочек.

— Не оправдал ожидания, это точно, — хмыкнул Ирвин, отстраняясь.

Элль глянула в окно и с облегчением выдохнула. Мимо них проплывали ладно сложенные здания из кирпича, а чернильное небо, казалось, выгнулось спинкой потревоженной кошки, пощекоченной огнями фонарей.

— Надо убедиться, что с остальными жертвами было то же самое, — сказала она.

Ирвин все еще был рядом, почти нависал над ней и победно улыбался, глядя, как по ее щекам разливается румянец.

— Я возьму это на себя, — произнес он, склоняя голову. — Проводить тебя? Или, может, заглянем в «Колодец» на бокальчик чего-нибудь?

— Не сегодня, — хмыкнула девушка.

— Тоже верно. Мне еще нужно сдать отчет капитану.

Трамвай свернул в один из каналов, венами оплетавших город. На несколько секунд огни скрылись, и каюта с ровными рядами скамеек погрузилась во мрак, когда они нырнули под мост. Элль невольно поежилась. Живя в Темере, так или иначе привыкаешь, что в городе всегда есть источник света: будь то фонарь, вывеска или чье-то не занавешенное окно. Девушка уже была готова задуматься о том, когда ей в последний раз доводилось оставаться в полной темноте, когда теплая ладонь Ирвина легла поверх ее пальцев и мягко сжала.

— Тогда завтра на том же месте? — и, не дожидаясь ответа. добавил. — Я буду ждать.

Элль пожала плечами, а когда речной трамвай вынырнул из-под моста, вышла на следующей остановке.

До Крепости было еще идти и идти, но это было даже к лучшему. Проветрится и успеет привести мысли в порядок. И, если Дремлющие боги дали Ирвину хоть каплю ума, он не додумается следовать за ней.

***

— Долго же вы, — это было первое, что Летиция сказала, когда Элль вошла в ее кабинет. Женщина сидела в просторном кожаном кресле, отсветы ламп ползали по обивке и шелковым складкам ее пурпурного платья. Слишком вычурного, но кому какая разница, если на улице оно скрыто под мантией.

— Пришлось заглянуть в Квартал Луж, — ответила Элоиза. — Искали родственников умершей девушки.

— И как успехи? — с издевкой поинтересовалась хозяйка подполья.

Элль медленно вдохнула и выдохнула. Сама она бы не назвала вылазку успешной. Она с самого начала знала, что окажется права, а этот поиск доказательств оказался только тратой времени. Она не сомневалась, что семьи и знакомые остальных жертв расскажут подобные истории. Про любовниц, про остывшие чувства, про попытки кого-то из супругов сбежать. И все-таки она пересказала всю вылазку Летиции, а под конец, не желая терять инициативу, спросила:

— Почему вы с капитаном сегодня не пришли?

Даже позволила себе скрестить руки на груди, чем вызвала смешок Летиции. Женщина отложила пухлый гроссбух и сняла очки. Улыбнулась миролюбиво, как будто говорила с наивным ребенком.

— Потому что я убедила капитана, что ты достаточно взрослая и опытная, чтобы справиться без меня. И тебе это тоже будет на пользу.

— Что?

— Подумай сама, Элли, дорогая. Я не молодею, и мне нужен кто-то, кому я смогу доверить дело всей своей жизни, — она поднялась из кресла и, обогнув стол, подхватила руку Элль. Мягко развернула Элль к зеркалу в углу кабинета, рядом со шкафом, который чуть ли не рвало шелковыми лентами и платьями. — А ты подходишь на эту роль лучше всех.

— Я?

Она с недоверием взглянула на свое отражение. Вынутый из помойки котенок выглядел лучше. А Элль как будто из канала выловили. Летиция же оглядела ее с теплой улыбкой любящей матери.

— Ну, конечно ты. Ты молодая, у тебя есть эта твоя… особенность.

Элль стиснула зубы. Сколько бы девушка ни говорила, что случившееся больше года назад было катастрофой, несчастным случаем с плачевным исходом, Летиция твердила, что это пошло Элль на пользу.

— А еще ты практически член семьи. Когда Доминик привел тебя в наш дом, я поняла, что больше всего на свете хочу назвать тебя своей дочерью, — она приобняла девушку, но стоило ей сделать лишь один вдох, все тело Летиции закаменело. — И то, что случилось с тобой, нам на руку.

Она выпустила девушку из полуобъятий и направилась к столу. Элоиза обернулась следом.

— Ты же сказала, что мы попытаемся найти решение… Лекарство, — напомнила она.

Летиция перегнулась через стол и открыла серебряную шкатулку для сигарет. Достала две, тонко пахнущие розой.

— Да, год назад, — согласилась она. — Но я подумала… Знаешь, тот момент, что твое сердце глухо к этой всей романтической чуши нам даже на руку. Человек, не способный влюбиться, который думает строго головой — вот, что нужно «Саламандрам». Я подумала об этом еще вчера, когда Джеймс попросил нас приехать, и обсудила бы с тобой, но тебя опять носило в поисках любви, которая растопит твое сердце.

— Я не…

— Если бы ты просто искала приключений на одну ночь, то вернулась бы сюда с гордостью, а не кралась бы, как обнесшая пекарню крыса, — жестко заявила Летиция и протянула Элль сигарету. Вздохнула, как будто эта отповедь отняла у нее слишком много сил. — Ну, вот… испортила сюрприз. Я сначала хотела рассказать тебе все вчера, но потом решила, что будет лучше, если ты сперва найдешь Доминика и докажешь, что я точно могу на тебя положиться.

Элль даже не знала, что сказать. Рот, легкие, голова — все наполнилось словами, вопросами, междометиями, но она не могла издать ни звука. Она слушала Летицию, и чувствовала себя лягушкой, прибитой к камню водопадом. Все новые и новые факты обрушивались на нее, а она не могла даже пошевелиться, чтобы спастись от их чугунного веса и жалящих ударов. Только крутила в пальцах сигарету, тонкая бумага размокла от нервных прикосновений.

— В общем, ты меня услышала. Приведи моего сына живым и здоровым до того, как его поймает полиция, и будет тебе счастье, а всем нам — покой. Дальше я разберусь. У тебя времени до Карнавала.

Розоватый дым щипал глаза и щекотал нос. А может, дело было в гневе, который снова начал закипать в груди Элль, заполняя гулкую пустоту, что затаилась под ребрами. Стало тяжело дышать. Кровь с жаром хлынула к лицу, ударила в голову так, что если бы Элль сделала шаг, то ее бы повело, как после третьего бокала.

— А мое мнение ты спросить не хотела? — выдавила она наконец. В горле заскреблось, как будто она выкрикнула эти слова, вкладывая в них всю силу, все возможности своих легких. Но то была лишь ее фантазия. Никто в здравом уме не посмел бы повысить голос на Летицию.

Женщина взглянула на свою протеже с откровенно оскорбленным видом и отчеканила.

— Любой мечтал бы оказаться на твоем месте, Элли. А теперь отдыхай. У тебя много дел.

Элль развернулась на каблуках и направилась к выходу. Летиция крикнула ей вслед.

— Твои зелья я передала Розе и Бьянке. Они показали очень неплохие результаты в этом месяце, так что не переломятся.

Элль угукнула и вышла в темноту коридора. Шея чесалась и горела, как будто на ней затянули петлю.