Осколки Солнца

Глава 11. Подземелья и драконы

Излишняя чувствительность к звукам и запахам обычно только мешала, поэтому любой высший ещё с детских лет учился игнорировать сильные раздражители. Но при необходимости можно было и поиграть в сыскного пса.

Михаил вышел в коридор, и, выбросив из головы все мысли о художнице, сконцентрировался на запахах, пытаясь поймать лишь один — принадлежащему мужчине. Он был молод, следил за собой, но не стремился произвести яркое впечатление. Парфюм был скорее сдержан и почти незаметен. Кроме того, пальто сохранило запах чернил, старой бумаги… и пороха. Интересное сочетание. Чем больше Михаил об этом думал, тем сильнее он хотел найти того наглеца, что привел художницу в отель.

Вампир не ошибся. Его добыча была где-то неподалеку. Второй этаж. Комната двадцать семь. Подходя к двери, Михаил замедлил шаг, прислушиваясь. Врываться, не узнав, с кем имеет дело, было бы не слишком умно. Трупы это всегда лишняя морока.

Да и обрывок разговора, что удалось подслушать, был крайне любопытным. В комнате было всего трое. Третий в диалоге не участвовал.

— …она могла выйти через черный вход, — не слишком уверенно оправдывался обладатель хриплого голоса.

— Вы не проверили?

— Месье Эмбер, разве у девушки были причины сбегать? Я просто подумал, что вы решили… задержаться.

Эмбер. Знакомая фамилия.

— Ты должен был ждать в холе, Жак. Если бы ты выполнял мои инструкции, то девушка бы не пропала.

— Сейчас середина дня. Дети Лилит не станут ничего предпринимать до ночи. Так что мы просто дождемся девушку у пансиона.

— Если она появится, а не отправиться в логово вампира, — холодно ответил тот, кого назвали Эмбером. — Кто знает, что за приказы внедрили девушке.

— Может быть, я опрошу персонал?

— О, тебе тоже может прийти в голову путная мысль, — саркастично усмехнулся собеседник Жака.

Братство каменщиков. Притом не те из них, что вели пространные и пустые рассуждения об алхимии и целях человечества. Настоящие посвященные. Знающие о существовании высших. Значит, они искали того, кто напал на Клэр, использовав ее как приманку. И если он сейчас вмешается, то тем самым поднимет на уши всю парижскую ложу.

Михаил вернулся в свой номер в тот самый момент, когда Клэр почти стянула с себя платье. На мужчину она посмотрела с несказанным удивлением, перерастающим в возмущение.

— Что вы тут делаете?!

— Это моя комната. Что делаешь ты? Ах да, вижу. Решила принять ванну. Немного не вовремя. Идём.

Слишком много было свидетелей того, куда он увел Клэр. Каменщики быстро найдут их. Хорошо, что вещи он перевезти так и не успел, а что взял с собой, так и не разобрал. Несмотря на слабые возражения, Михаил торопливо привел в порядок ее одежду, и подхватив под руку, покинул апартаменты.

Налево по коридору, потом вниз по лестнице, пройдя мимо хозяйственных помещений. Несколько секунд, чтобы заставить встретившего их слугу забыть о том, что он видел двоих посетителей в этой части отеля. Подвал был закрыт, но Михаил не собирался прятаться. Он искал выход. По иронии судьбы, тот самый, что каменщики когда-то закладывали для себя, но так и не смогли уберечь свою тайну. Парижские же катакомбы принадлежали всем, кто готов был рискнуть в них спуститься.

— Кто такой месье Эмбер? — без особой надежды на ответ, спросил Михаил у Клэр, напряженно замершей у него на руках. Об освещении он не побеспокоился, поэтому она успела раза два или три споткнуться, прежде чем он догадался понести ее на себе.

— Рейнард? Котик.

Лучше бы не спрашивал.

— Почему? Почему котик? Усатый и шкодливый?

— Ласковый. И волосы мягкие. Как шерстка у котика.

А ведь еще можно было вернуться. Посмотреть на этого котика Эмбера. Пустить на шкуру.

— Значит, тебе он нравится? А я?

— Я вас не знаю, — женская рука внезапно ударила его по подбородку. — Ой, я не хотела!

Его не собирались избивать, как подумал было Михаил. Пальцы Клэр скользнули выше, пощупали его ухо, и затем коснулись волос, немного их взъерошив.

— Хм-м-м…

— Да?

— Не котик.

Почему-то захотелось обидеться.

Но, по крайней мере, его больше не боялись. И все его сомнения разрешились, отчего Михаил чувствовал лишь облегчение. Сейчас он не вредит ей, а лишь помогает защитить — от жадных и глупых люде, и от неизвестного высшего. Так что он закончит со всеми своими делами, и уже через неделю сможет покинуть Париж с Клэр.

Да и с месье Эмбером, как подсказывала Михаилу интуиция, они еще успеют встретиться.

Клэр Легран.

Клэр. Клэр — вот как меня звали. Я старательно твердила про себя имя, стараясь не забыть хотя бы его. Потому что сейчас это все, что у меня осталось от прошлого. Имя, и тот человек, что спас меня.

Темноволосый незнакомец с суровым лицом хоть и был высоченным, совсем не казался силачом. И тем удивительнее было, как легко он нес меня на руках. Дышал ровно, а держал так крепко, что захочешь — и не вырвешься. И совсем не уставал.

Я приложила руку к груди своей двужильной лошадки.

— Ты чего? — тут же отреагировал мужчина.

— Почему у вас не бьется сердце?

— Бьется.

— Ти-ихо. И очень ровно. А ещё вы холодный, — сообщила я, коснувшись шеи. Шатен нервно дернул головой, пробормотав себе что-то под нос. Бедный. Замерз совсем. — Когда мы придем?

— Идти не так далеко. Но придется немного подождать под землей до вечера.

— Зачем?

В этот раз мой вопрос проигнорировали. Ну и больно надо.

Шли мы, казалось, целую вечность. Иногда мужчина напряженно замирал, будто к чему-то прислушивался, и сворачивал в сторону. А затем, переждав, возвращался обратно на путь. Там, где мы шли, было слишком темно, чтобы я могла понять, где мы, но воздух был затхлым и влажным, а под ногами что-то шуршало и попискивало. Но на руках шатена я чувствовала себя вполне в безопасности, хотя и совершенно не помнила, как его зовут. А спрашивать было неудобно. Вдруг еще расстроится, и бросит где-нибудь.

Оставаться одной было страшно, поэтому я старалась даже не жаловаться, хотя даже пальто не спасало от холода. И нос мерз. Я уткнулась лицом в плечо мужчины, и тихо вздохнула.

— Что-то болит? — в низком голосе слышалось беспокойство.

— Нет.

— Хочешь есть?

— Нет.

— Испугалась чего-то?

— Нет.

— Мы так и будем играть в угадайку? — разозлился шатен. — Клэр, я не умею читать мысли, и не слишком разбираюсь… в смертных. Не было такой необходимости. Так что если тебе что-то беспокоит, просто скажи.

Дождавшись моего кивка, он уже спокойнее продолжил.

— Еще минут десять, хорошо? Мы сделаем передышку.

Ещё одна остановка. Скрежет, и мы начали подниматься по лестнице. Затем еще одна дверь, и в лицо пахнуло высушенными травами и пылью. Теперь я уже не выдержала, и спросила:

— Где мы?

— Под монастырем иезуитов. В винных погребах, одних из самых богатых во Франции. Я найду свечи.

Меня поставили на пол, но стоило мужчине попытаться уйти, как я испуганно схватила его за рукав.

— Клэр? Я сейчас вернусь.

— Как… как вас зовут, месье?

— Михаил. И не надо «месье». Даже если ты меня не помнишь, я помню тебя. И этого достаточно.

Мы были близки? Кто он мне: друг, жених, муж? Вопросов было слишком много. А ведь был ещё и Янтарь. Месье Эмбер. И он поцеловал меня. Это было последним четким воспоминанием до того, как я встретила Михаила.

Шатен не соврал — он и в самом деле нашёл подсвечники с огрызками свечей, и теперь я могла оглядеться. Вдоль стен разместились бочонки с вином, полки с пыльными бутылками вина, а над потолком висели пучки трав.

— Мы здесь без ведома хозяев, так что хорошо было бы сохранять тишину, чтобы их не побеспокоить. Идем. Здесь есть небольшой закуточек, где можно присесть. И я, возможно, даже нашёл еду, — горделиво сказал Михаил. — Но прежде всего надо тебя согреть. Твои туфли никуда не годятся.

Усадив меня на холщовый мешок, набитый сеном, Михаил с видом волшебника, творившего чудеса, извлек из сумки носки и посмотрел на меня с победным видом.

— Смертные — мерзнут, — с важным видом выдал шатен.

Странный он какой-то. С придурью. Это я понимала даже сейчас. Но в носках сразу стало теплее. А может, и от того, как прикасался ко мне Михаил, разогревая мои озябшие стопы в своих ладонях. Тепло его рук, совсем недавно холодных, я чувствовала даже сквозь чулки.

— Вы сами успели согреться?

— Немного, хотя это и потребовало от меня затрат, возместить которые получится не скоро. Видимо, мне очень хочется произвести приятное впечатление. Хотя бы в этот раз, — мужчина грустно улыбнулся.

И с его улыбкой, а точнее с прикусом, было что-то не так. Что именно, я понять не успела. Заметив мой пристальный взгляд, мужчина поспешно встал.

— Что с вами? Проголодались?

— Что-то вроде, — смущенно ответил Михаил, отчего-то прикрывая рот ладонью. — Пожалуй, поищу еды.

— А если меня обнаружат монахи?

— Достаточно будет потушить свечи, чтобы нас не заметили. Но я буду рядом.

Михаил, очевидно, пробирался в подвалы монастыря не в первый раз, так как он легко смог найти головку сыра и сырокопченую колбасу, вернувшись уже минут через десять. И не забыл позаимствовать из погреба бутылку вина.

— Неправильно всё это, вот так вот брать без спроса у монахов.

— Я возмещу, — заверил меня Михаил. — В конце концов, помощь нуждающимся — это одна из задач иезуитов.

— А зачем вино? Вы же не любите его запах.

— Хм, ты это помнишь?

Я пожала плечами.

— Сама не знаю, почему вспомнила. Кажется, мы давно знакомы, раз я знаю о ваших привычках.

Михаил развел руками.

— Я безуспешно пытался пригласить тебя на свидание, и думать не мог, что получится именно так. Немного выпить тебе не помешает. Тебя качает от слабости и усталости. Поешь, а потом я посмотрю твою шею.

— Зачем? Вы врач?

— Ты чудовищно любопытна и слишком недоверчива для жертвы.

— Потому что я не жертва! — возмутилась, прижимая к себе открытую бутылку. — Я художница. О! Точно! Я художница!

— Твой разум очень гибок. Полагаю, на восстановление тебе понадобится лишь несколько дней.

Немного подвинув меня на импровизированном сидении, он отломил половину колбасы, и уставившись в потолок, начал меланхолично её жевать. Судя по лицу, ему это не доставляло ни малейшего удовольствия.

Сыр оказался слишком соленым, а колбаса острой, и нехитрый обед приходилось обильно запивать. Неудивительно, что вскоре меня повело. Я поставила наполовину выпитую бутылку вина рядом, и откинулась назад.

— Уф-ф-ф… Ой, прости!

Легла я прямо на мужчину. Но прежде, чем успела отползти, меня сцапали и загребли в объятия. Точнее попытались. Теперь я упиралась руками в плечи наглеца, касаясь плотно сжатыми коленями его бедра. Его же рука вполне вольготно расположилась на моей талии.

— Мишель?

— Как ты меня назвала? — хмыкнул он. — Впрочем, мне нравится. Не дергайся, Клэр. Просто… побудь немного со мной. Обещаю, что не обижу.

Вино ли было тому виной, или усталость, но я положила голову на грудь, и позволила себе расслабиться. И вскоре заснула. Сон был некрепкий, прерывистый, но всякий раз, вздрагивая от запоздалого страха, я слышала тихий, успокаивающий голос, и снова забывалась.

Чтобы проснуться от ощущения того, что мне вылизывают шею. Еще не придя в себя, я оттолкнула настойчивого кота, и перевернулась на другой бок.

— Потом покормлю. Иди приставай к другим.

Только когда не смогла нащупать край одеяла, поняла, что я совсем не в кровати, и кота у меня нет. А единственный, кто находится рядом — это мужчина, который помог мне в отеле, и именно его я только что оттолкнула.

Я пощупала свою многострадальную шею. Кожа была чуть влажной и неприятно щипала. Но никаких ран или порезов я не чувствовала, хотя на срезанных и валявшихся рядом бинтах все еще виднелась засохшая кровь.

— Что вы делаете? — требовательно спросила я, поспешно сползая с мешка, не спуская при этом взгляда с расслабленного мужчины.

Михаил пригладил растрепавшиеся вьющиеся волосы, и небрежно пожал плечами.

— Я лишь только проверил, что у тебя под бинтами. Что с тобой случилось?

— Не знаю, — с досадой ответила, нервно неприлично задравшуюся юбку. — Но вы ведь сейчас…

— Да?

Следил за моими суетливыми движениями Михаил с интересом, разозлившим меня еще больше. Но смущение преодолеть так и не удалось. Не могу же я прямо так и спросить: «зачем вы, месье, облизывали мою шею?». Да и не думаю, что существует вменяемый ответ на этот вопрос.

Остается только следить за этим типом тщательнее. Если подумать, весьма странная ситуация с этим моим спасением, и нашим дальнейшим путешествием по катакомбам. И почему я раньше это не замечала?

— Куда мы идем? — требовательно спросила я.

— В надежное место. К моему знакомому.

— Я хочу домой.

Михаил склонил голову, будто бы в сомнении.

— Куда?

Я на мгновении растерялась, и уже менее растерянно ответила:

— Домой. Вы же должны знать, где я живу. Если мы знакомы не первый день.

— Там небезопасно, — уклончиво сказал Михаил.

Но сомнения уже захватили мой разум, и просто принять этот ответ я не могла.

— Почему? Что мне угрожает?

Помимо того, чтобы застрять вместе со спятившим иностранцем, который вытворяет непотребные вещи. О! Еще одна монетка в копилку моей памяти. Он иностранец. Хотя стоило догадаться раньше, хотя бы из-за имени.

— Я не хочу тебя пугать, Клэр. Давай подождем, пока твоя память вернется, и я все объясню.

— Спасибо вам за все, но думаю, что нам дальше не по пути, — вежливо, но твердо заявила я Михаилу. — Полагаю, монахи, не откажут мне в помощи.

Носки пришлось снять. С ними я в туфли, отсыревшие и холодные, не влезала. Но мне всего- то нужно было подняться наверх, в монастырь. Вот же иезуиты удивятся!

Мои опасения не оправдались. Останавливать меня Михаил не стал. И даже помог.

— Куда… в какую сторону мне идти? — неуверенно спросила я.

Мужчина молча указал мне путь.

— Я могу взять с собой свечу?

Он снова совершенно молча кивнул. Опасаясь, что он передумает, я схватила один из подсвечников, и поспешно зашагала в указанном направлении, оставляя Михаила одного. Правильно ли я сделала или нет, не знаю. Как и то, чем бы все закончилось, если бы встретилась с монахами.

Я просто не дошла. Стоило мне дойти до лестницы, как меня скрутил приступ паники. Ноги подкосились, и я почти упала на ступеньки. От резкого движения свеча потухла, оставив меня в полной темноте. Нет, нет, нет. Я не справлюсь одна. Мне не стоило уходить. Темнота, живая, неуютная, но почти безопасная, когда рядом находился Михаил, тут же окутала меня коконом. Даже дышать стало тяжелее. Пальца коснулось что-то противно-шевелящееся, и я, придушенно всхлипнув, отпрянула.

— Мишель! Мишель! — отчаянно позвала я. — Михаил!

— Клэр, сейчас.

Шелест шагов, и вот меня уже поднимают и отряхивают.

— Ты упала, ударилась? — в голосе его слышалась тревога. — С тобой всё в порядке?

— Нет, нет, не всё. Я боюсь.

— Ты же сама хотела уйти. Разве нет? — жестко, почти беспощадно ответил Михаил. — Если ты хочешь, чтобы я тебя защищал, ты должна мне доверять.

— Я буду. Только не оставляй меня. Мишель, Михаил…

В полной темноте мужчина коснулся моего лица, останавливая мой бессвязный лепет, а затем приник к губам, яростно и отчаянно.

— Этого не случится, — хрипло сказал он, прервав мучительный, и почти болезненный поцелуй. — Я не отпущу тебя. Никогда.

В его словах слышалась и нежность, и угроза, пока неясная, но заставляющая сердце тревожно сжиматься. В темноте я нащупала узкую ладонь Михаила, и сжала ее.

Может, этот человек выведет меня к свету. Может, погрузит во тьму. Но он обещал не бросать меня. И этого сейчас было достаточно.