Осколки Солнца

Глава 12. Поиски

Клод Легран

Клод впервые за несколько недель покинул территорию школы. Не то, что срок наказания за продажу другим ученикам фотографий и неприличных картинок, а также за многие другие мелкие прегрешения, прошёл. Просто так сложились обстоятельства. Въедливый месье Эмбер опять где-то пропадал, а отец Валентин, который его заменил, имел плохую память и склонность к выпивке. Вот и перепутал Клода с другим студентом, отправив его на почтовую станцию.

Отличная возможность не только прогуляться, но и немного заработать! Быстро отправив все письма, которая школа рассылала родителям и спонсорам, Клод завернул в несколько магазинчиков по пути обратно, и закупился всякими приятными каждому студенту вещами. Сладостями, сигаретами, открытками с кокетливо обнажавшими плечики и ножки дамами и даже бутылкой крепкой травяной настойки, которую можно было подмешивать в чай… Нет-нет, это не было благотворительностью, только лишь чистая коммерция. Та же самая бутылка алкоголя могла принести Клоду денег раз в пять или семь больше, чем он на неё потратил. Если наливать настойку страждущим понемногу, и может быть, даже чем-нибудь слегка разбавить…

Единственный сын сельского священника знал толк в ведении дел. Да и выбора то особого не было. Учитывая, насколько были бестолковыми его отец, да и старшая сестра. Про младшую, Лиззи, певчую птичку, пока было рано говорить, но Клод подозревал, что она такая же мечтательница, как и Клэр. И такая же талантливая.

А ведь Клэр считала, что он не видит, как ей приходиться непросто. Ни много раз перешитого платья, ни заплатку на подошве ботинка, давно поистрепавшуюся сумочку, тени под глазами. Это не говоря о том, как сильно она исхудала, перебравшись в Париж. Вот обнимаешь, и ребра можно сосчитать! Безобразие просто!

На помощь отца надежды не было. Хотя совет, который он дал Клоду, отправляя его в Париж, был неплох.

— Я не боюсь, что ты попадешь в дурную компанию, или подсядешь на опиум и будешь валяться в канаве. Но у тебя будут другие искушения. Париж может предложить многое столь смышленому парню как ты. Только ты не ведись. Не бросай учебу. Именно твоя голова, — отец постучал костяшками пальцев по лбу Клода, — только она сможет вывести тебя в люди. И знания в ней. Силы, вложенные в тебя, окупиться, пусть и не сейчас, но позже.

Этот разговор на перроне юный Легран вспоминал не раз. Читая письма из дома, от матушки и отца, разговаривая с Клэр в их редкие встречи, представляя, как вытянулась Лиззи за тот год, что он ее не видел. И хотя школа нередко казалась Клоду пустой тратой времени, он, сжав зубы, учил латынь и римское право, и как мог доказывал, что он чертов гений, достойный места на лучшем факультете Сорбонны. И откладывал деньги.

Раз уж эта дуреха Клэр выбрала себе такую ужасную профессию, на которой ноги можно было протянуть, то придется ей помогать. Хотя, конечно, она могла выскочит замуж в любой момент. Эта мысль немного нервировала Клода. Вкус на мужчин у старшей сестры был ужасен, вспомнить только мерзкого Адриана Берже. Так что рассчитывать нужно было только на себя. Да и еще потом младшая подрастет. А как говаривала матушка Клода: большие девочки — большие проблемы.

И одна из них нарисовалась прямо сейчас. Почти у самой школы Клоду наперерез кинулась прехорошенькая мадмуазель со смутно знакомым лицом.

— Клод! Ты же Клод, да? Я тебя узнала. Видела твой портрет.

— А я — ваш, мадмуазель, — дерзко ответил студент. — И был в восхи…

Тонкая женская ручка хлестко ударила юношу по щеке.

— Да, спасибо, что напомнил, маленький воришка.

Клод обиженно потер скулу, и уточнил:

— Вы ради этого меня искали, мадмуазель?

— Если бы. Я ищу твою сестру, — Ален нервно затеребила завязки шляпы. — Ты её видел?

— Довольно давно. А что, когда она пропала?

— Ушла вчера на бал, и не вернулась. Я бы не слишком волновалась, будь это кто-нибудь другой, но Клэр не склонна к такому легкомыслию. Послушай, а своего учителя ты сегодня видел?

— Какого именно? — спросил переставший что-либо понимать Клод.

Ален нахмурила свой прелестный лобик, вспоминая.

— Как же его… Алмаз? Сапфир? Нет, слишком глупо… Эмбер, точно! Месье Эмбер. Он пригласил ее на Бал белых хризантем. Она так радовалась! В последнее время дела у Клэр шли не очень, так что появление этого Эмбера было весьма кстати. Я думала, что она отвлечется, развеется… — девушка задумчиво пожала плечами, а затем хихикнула. — Но если они пропали вдвоем, то думаю, что за Клэр не стоит переживать. Прости, что побеспокоила.

— На что вы намекаете?

Ален снисходительно потрепала Клода по все еще горевшей щеке.

— Не бери в голову, малыш. Я в последнее время слишком мнительная. Все из-за этой истории с вампиром. Напридумывала себе всякого… Мне пора. Веди себя хорошо, Клод, и не суди строго свою сестру. Когда встречаешь свою любовь, не мудрено и голову потерять.

Эмбер возлюбленный его сестры?! Чушь какая! Клод сжал кулаки, впиваясь ногтями в ладони. Допрашивать своего учителя он не мог, но дело касалось чести семьи. И Клэр, которую так легко обидеть и обмануть. Мог ли тогда он просто остаться в стороне?

Сознание то уплывало, то возвращалось. Меня снова несли. Сначала по подземельям, а потом я почувствовала дыхание свежего воздуха на своем лице, и увидела закатное небо Парижа сквозь ветви деревьев. Взгляд наткнулся на высокую каменную стену, а затем я перевела его на сосредоточенное лицо Михаила. Он казался усталым.

Под ногами скрипел гравий. Откуда мы поднялись на поверхность? Должно быть, в саду где-то был тайный ход, ведущий в катакомбы. Михаил по садовой дорожке к каменному двухэтажному дому с веселыми цветастыми занавесками на окнах. На монастырское здание он был похож меньше всего, да и раскатистый женский смех из одного из приоткрытых окон слышался раскатистый женский смех.

Прежде чем я успела задать хоть один вопрос Михаилу, он оглушительно громко постучал по выкрашенной в желтое двери. Я болезненно поморщилась, и уткнулась лицом в его плечо. Так плохо я себя чувствовала, лишь когда однажды сильно напилась. Интересно, зачем я вообще тогда пила? Совсем не похоже на меня.

Дверь приоткрылась, и из нее показалось озадаченное лицо служанки.

— Месье? Как вы здесь оказались? О! Это же Бертрана! Что с ней?

Кажется, меня с кем-то попутали. Я хотела было поднять голову, чтобы сообщить, что меня зовут Клэр, но Михаил достаточно жестко надавил мне на затылок, удерживая на месте.

— Мне нужно увидеть Луи.

Пухленькое личико озадаченно вытянулось:

— Луи? Вы ищете одного из наших посетителей. Простите, я позову кого-нибудь.

— Не надо. Просто пропусти нас внутрь, и приведи к своему хозяину или хозяйке, — голос Михаила стал мягким и тягучим, как патока. Но при его звуках не в виски будто воткнули штыри.

Я застонала.

— Прости-прости, не хотел тебя задеть, — прошептал Михаил.

Служанка молча пропустила нас внутри, и повела куда-то по узкому коридору. Мы поднялись по скрипящей деревянной лестнице. Все двери были закрыты, кроме одной, из которой пробивался тусклый свет лампы и слышался граммофон.

— Можешь идти, — приказал Михаил, и я дернулась, пытаясь спуститься на пол. — Не ты, Клэр. Спи.

Веки налились тяжестью, и я, зевнув, закрыла глаза. Но даже сквозь полудрему я слышала все, что происходит. Свет будто стал ближе, а нос защекотало от густого и сладкого запаха жасминовых духов.

— Мишель? — высокий и манерный женский голос. — Это ты?! Как давно ты в Париже?

— Несколько месяцев.

— И зашёл только сейчас? Я думала, ты меня любишь, негодный мальчишка. Положи девочку на диван, и дай тебя обнять.

— Только если ты примешь ванную.

Меня опустили на что-то мягкое, подложив под голову подушку. И еще и по голове погладили.

— Ты всё такой же сноб, — хихикнула незнакомка. — Поверь мне, мои духи лучшее, что ты можешь учуять здесь. И что за барышня с тобой? Мои девочки тебя не устраивают, и решил прийти со своей?

— Я здесь не для развлечений, — холодно ответил Михаил. — Клэр сильно пострадала, и еще, кажется, привлекла внимание общества Орлеанского.

— Приходилось сталкиваться, да. Анна… Они убили её лет пять или семь назад. Вижу, ты удивлен, хоть и не опечален. Что ж, ты знал ее совсем мало, — хозяйка странного дома вздохнула. — Анна сильно сдала за последние годы, и не была осторожна. Так что я даже не слишком виню смертных.

— А Герман?

— Старик все так же прячется от всего мира, и даже меня не желает видеть, хотя мы с ним одного рода. Он почти не питается, и все время спит в своем ужасном склепе. Кто вообще может хотеть поселится в склепе?! Думаю, что когда-нибудь я приду к нему, а он даже не отзовется… Но ты ведь спрашиваешь у меня не потому, что беспокоишься за здоровье Германа? Иначе бы зашёл раньше.

— Как я и сказал, Клэр пострадала. На неё напал кто-то из высших, едва не разорвал горло и сильно повредил разум. Поэтому я хотел бы знать, кто ещё из высших в Париже.

— Если кто-то и прибыл, то несчастную одинокую Вирджинию так и не навестил.

— Вирджиния? — Михаил фыркнул. — Вот как ты себя называешь сейчас? Я предпочел бы общаться с Луи.

— Не все желания сбываются, дорогуша, — почти пропела эта странная женщина.

Шуршание юбок, запах жасмина усилился и я почувствовала прохладное прикосновение к своей щеке.

— Клэр, значит… Хорошенькая, и пахнет приятно. Но я никогда не видела, чтобы ты заботился так о ком-либо. И так смотрел… Я ревную, Мишель. И завидую тоже. Значит ли это…

— Да. И я прошу тебя стать свидетелем. Не хочу тянуть с обращением.

— Ах, мой мальчик вырос и хочет жениться! — воскликнула незнакомка. — С превеликим удовольствием. Но так полагаю, твоя мать не в курсе? Она будет недовольна. К тому же, подозреваю, твоя девочка из простых. А Ракоци всегда стремились укрепить свою власть, связи и богатство. Впрочем, как и все из нас, кроме таких отщепенцев, как я.

— Что ж, матери придётся принять мой выбор. Потому что я не собираюсь потакать её прихотям, связывая себя с женщиной, что мне не подходит, лишь ради амбиций. И Луи — ты не отщепенец, — уже более мягко, почти сочувственно сказал Михаил. — Ведь как и ты никогда и не отказывал мне в помощи, так и я всегда готов был поддержать тебя.

— И поддерживал, несмотря на то, что наши семьи давно враждуют. Поэтому я так и люблю тебя, Мишель. Но давай ты будешь все же звать меня Вирджинией? Так тошно слышать это глупое имя — «Луи»!

Любопытство столь сильно, что я усилием воли разлепила веки, чтобы встретиться со взглядом глубоко-посаженных голубых глаз. И пусть даже я плохо понимала, что со мной происходит, сомнений не было.

Передо мной был мужчина в женском платье. Очень красивый и юный, с тонкими чертами лица, гладкой бархатной кожей и распущенными и завитыми волосами, спадающими на плечи и грудь. Но художников, привыкших подмечать нюансы, сложно обмануть. Подбородок был тщательно выбрит, даже легкий пушок, бывающий и у детей, и у женщин, а над красивым шелковым бантом на ее выпирал кадык. Адамово яблоко, выдающее в красавице представителя мужского рода.

— А… а где Вирджиния? — хриплым шепотом спросила я, хотя уже догадывалась об ответе.

— О, так ты слышала нас, милая! — воскликнул странный мужчина. — Мишель?

Тот произнес что-то на незнакомом не языке, и парень в ответ кивнул.

— Тогда и проблемы с памятью могут пройти практически бесследно, — он снова повернулся ко мне и обезоруживающе улыбнулся. — Вирджиния это я. Ты у меня в гостях.

— Что это за… место?

— Один из лучших борделей Парижа — Ле-Шантон, предлагающий все удовольствия мира, которые только можно купить за деньги!

Игнорируя слабость, я приподнялась на локтях и посмотрела на Михаила. Дом терпимости? Этот человек решил продать меня в дом терпимости?!

— У нее сейчас сердце выскочит из груди, и отнюдь не от радости, — пробормотал Луи. — Дорогая, никто не собирается обижать или заставлять тебя делать то, что ты не хочешь. Я давняя подружка…

— Друг, — поспешно поправил хозяина борделя Михаил, оттесняя его и садясь у моих ног.

— … Подружка Мишеля. И веришь ли мне или нет, но этот высш… кхм, вамп… кхе-кхе… человек миролюбив и смирен, как овечка. Точнее, барашек. Правда, Мишель?

Михаил нервно пригладил густые кудри, недобро взглянув на своего друга.

— Нам нужна лишь комната на несколько дней, после этого мы уедем. Никто тебя не побеспокоит, Клэр.

— Почему я просто не могу поехать домой прямо сейчас? — прошептала я, утомленно смыкая веки. — Хочу домой.

Туда, где пахнет корицей и миндалем, где цветет сад с розами и гиацинтами, и качели во дворе, на которых можно раскачиваться, ни о чем не думая, и глядя на густо усыпанное звездами южное небо…

Осторожное прикосновение прохладных пальцев к моему разгоряченному лицу.

— Не плачь, — попросил Михаил.

— Слезы очищают, — возразил Луи, отчего-то вздыхая. — Думаю, твоей девочке нужно прийти в себя в спокойной обстановке, а нам поговорить.

Сил, чтобы возражать у девушки не было. Даже когда она оказалась в предоставленной комнате, единственное, на что ее хватило, это обозвать их извращенцами и вырубиться. Луи тут же потянул Михаила к двери.

— Подожди! Вдруг ей станет плохо, или она проснется и испугается, что одна… — запротестовал вампир.

— Я пришлю служанку. Она глухонемая, к тому же безмерно предана мне, так что присмотрит за девочкой, не сболтнув лишнего. Ведь если я понял правильно, ты собираешься удерживать ее против воли?

— У меня нет особого выбора.

Они вернулись в кабинет, и Михаил продолжил разговор.

— Я не планировал этого изначально. Меня интересовало лишь пропитание.

— Даже не интрижка? — Луи изящно изогнул тонкую, аккуратно выщипанную бровь. — Девочка чудо как хороша. Работай она на меня, и от клиентов не было бы отбоя.

— Умерь аппетиты. И я не имею привычки развлекаться со слишком чувствительными невинными девами, — раздраженно ответил Михаил. — Слишком много мороки. Но потом… как-то всё вышло из-под контроля. Всё пошло не так. Её неправильная реакция на внушение, укусы, этот неизвестный высший, да и ещё и появление общества Орлеанского… Не думаю, что Клэр специально подослали ко мне, но из-за нее я постоянно отвлекаюсь и теряю осторожность. И теперь я не могу уйти, оставив ее позади — смертная слишком много знает обо мне. Она — угроза.

Луи закинул ногу на ногу так, что пышная юбка взлетела, на мгновение демонстрируя угловатые коленки.

— Тогда убей её, — предложил он. — Если не можешь, смертную могу убить я. Тихо и мирно, во сне…

— Только посмей, — оскалился Михаил. — И твоя жизнь станет стоить меньше, чем ничего.

Налет цивилизованности и утонченности слетел в один миг. И это совершенно не походило на того Михаила Ракоци, которого Луи знал когда-то.

— Слушай, ты ведь вроде не дурак. А пытаешься убедить меня, что хочешь обратить девочку лишь потому, что нет другого выхода, — покачал головой владелец борделя. — Убить жалко, отпустить нельзя, вот и приходится взять приблудного котёнка. Чего сопишь, как разбуженный медведь? Не хочешь признаваться, что тобой движут не рациональные побуждения, а страсть? Точно так же, как у…

— Заткнись! — Михаил нервно заходил из стороны в сторону. — Да. Я увлечён. Заинтересован. Очарован. Доволен?

— Тебя пронзила стрела Амура, чресла заполыхали, в голове не осталось ни одной приличной мысли, а любой чих дамы сердца вызывает лишь умиление. Так будет вернее, — фыркнул Луи. — Это называется влюбиться.

Вампир скривился.

— Да без разницы. Я хочу, чтобы Клэр была со мной, и это единственный способ её удержать.

— Говоришь как пятидесятилетний мальчишка, хотя тебе давно перевалило за сотню. Разница есть. Ты легко сломаешь жизнь девушке, да и себе, если возьмёшь в жены ту, в чувствах к которой не уверен. И которая, судя по всему, совершенно не испытывает ответных чувств. Я ошибаюсь?

Михаил дернулся, но не ответил.

— Я не буду твоим свидетелем. По крайней мере, пока не пойму, что от всего этого не будет вреда. Сколько тебя дать времени, чтобы ты во всем разобрался?

— Пять дней. Дай мне пять дней.