Глава 37. Ты снишься мне

«Гораздо лучше противостоять пулям, чем погибнуть у себя дома от бомбы. Вступайте в армию прямо сейчас и помогите отбить авианалёт. Боже, храни короля».

Сильно потрепавшийся плакат на крошащейся кирпичной стене напоминал о том, что даже вдали от фронта, жители Лондона находились в опасности. Устрашающе огромный цеппелин завис над городом в свете прожекторов, обещая гибель в огне. Устрашающе. Художник хорошо потрудился. Мне до минималистской выразительности его работ расти и расти.

Война, долгая, изнуряющая, изменила многое. Теперь улиц Лондона почти не освещались ночью — правительство опасалось новых бомбардировок города. И люди предпочитали сидеть дома. Мой дом опустел с уходом Патрика, и это было особенно невыносимым по вечерам.

Днём же грустить времени не было. Приходилось выживать. Патрик перед отъездом долго уговаривал меня переехать его родне в Дублин. Семья О`Ши считалось состоятельной, и лишний рот им прокормить было не сложно. Да и безопаснее то, в Ирландии. Только памятуя о нелюбви ко мне ирландской ведьмы, бабушки Патрика, познакомиться с его родней я не спешила. Тем более, что как бы не было сложно, я справлялась. Заказов на картины не было, и, как и многие женщины, я бралась за работу, которую раньше считали мужской. Даже на заводе немного поработала — но больше месяца не продержалась, когда поняла, что могу застудить руки. А без них какой художник?

К счастью, в семнадцатом году мне удалось устроиться иллюстратором — одним из тех, кто рисовал плакаты и агитки для поддержания духа в армии и тылу. Для этого тоже был необходим свой талант, которым я не блистала. Но доход это приносило. Конечно, деньги меня оставались еще и с мирной жизни. Правительство тоже немного выплачивало. Но мне приходилось помнить и о своей семье во Франции. Клод ушёл на фронт, а отцу нужно было заботиться о заболевшей матери и сестренке. Так что как только появлялась возможность, я слала им помощь.

Если верить газетам, то война вот-вот должна была закончиться победой союзников, и я молилась, чтобы это произошло как можно скорей. Предчувствие беды не оставляло меня.

Настоящим ударом стало известие из дома. Письмо, написанное еще в ноябре семнадцатого, но дошедшее только сейчас. Дивизия, в которой служил брат, попала в ловушку, и Клод оказался в плену. Первым моим порывом было бросить всё и уехать во Францию. Остановило лишь то, что пассажирские перевозки через Ла-Манш были затруднены, и сделать то я, по-хорошему, ничего не могла. К тому же было страшно, что письма, и так редкие, от Патрика, меня не найдут. А потерять связь и с ним было вовсе невыносимо.

И всё же судьба упорно толкала меня на Родину. Притом самым неожиданным способом. В конце февраля меня навестила Кейлин О`Ши. Неугомонная старушка не испугалась невзгод пути, чтобы лично навестить жену своего внука. Приехала она в сопровождении с еще одним своим дальним родственником, столь же отчаянно рыжим, но ирландец был тут же спроважен.

— Клэр. Ты должна найти Патрика, — заявила эта безрассудная пожилая леди, только переступила порог.

— Его дивизия где-то сейчас в районе Эльзаса. Не думаю, что он будет рад видеть меня в самой гуще событий.

— Нет, ты не понимаешь

Только сейчас я заметила, что руки Кэйлин тряслись, а в глазах ее застыло отчаяние. Без лишних слов я усадила ее на скрипящий диван, налила чаю, и даже откопала чудом сохранившийся джем для тостов.

— Рассказывайте.

— У меня был сон. Вещий. И он касался тебя и Патрика. Мой глупый внук попадёт в беду — если же не попал. И только ты сможешь спасти его. Тебе нужно поехать во Францию, и найти его.

Я нахмурилась.

— Этот сон… Вы уверены, что он вещий?

— Да! Если ты не веришь… Скажи, ты ведь знаешь человека, у которого глаза как вишневый янтарь? Он снился мне тоже. Он был вместе с тобой. Не знаю как, но его судьба связана с судьбой Патрика.

Я коснулась того места, где должна была быть метка высшего. Михаил… Я ведь никогда не говорила ни Патрику, ни уж тем более Кэйлин о вампире.

— Но это невозможно. Он… его нет среди живых.

Если мне снова не соврали. Хотя ведь и сама Вальцер могла ошибаться.

— Так я не ошиблась! Этот человек реален! Значит и мой сон правдив! Клэр, прошу! Я знаю, что у тебя нет причины любить меня. Но если с Патриком что-то случиться… простишь ли ты себя?

Это был нечестный приём.

— Что мне делать, если я всё-таки попаду во Францию? Чего мне стоит ждать?

— Не знаю. Но вот, возьми. Это убережет тебя от беды.

Ирландка протянула мне тряпичную, очень старую и много раз латаную куклу в холщовом платьице. Ещё одно пугающее совпадение — у куклы были тёмные кудрявые волосы из шерстяных ниток, и зеленые глаза-пуговицы. Будто кто-то давным-давно знал, что эта игрушка попадет именно в мои руки.

— Её когда-то сшил мой отец из лоскутков. А я позднее заговорила её от чего только могла. Она не даст тебе пропасть.

Патрик. Если я и в самом деле могла его спасти, стоило попытаться.


Наверное, кукла и в самом деле была заговорена на удачу, так как Ла-Манш я пересекла почти без приключений. Только подхватила простуду.

А вот куда двигаться дальше — в Париж, Баланьяк, где жила моя семья, или на восток, к линии фронта, я так и не решила. Если Патрик напишет мне в Лондон, то письмо дойдет не скоро — а потом его еще нужно будет переправить. Так что, только сойдя в порту Дьеппа, тут же отправила Патрику письмо. Может быть, оно найдет его раньше, чем я.

В гостинице, где я решила остановиться на ночь, было пустовато. Не каждый рисовал с путешествиями, и не каждый мог себе их позволить. Почти все посетители мужчины, и лишь одна семейная пара, поэтому, не став рисковать, поднялась себе в номер сразу после торопливого ужина.

К вечеру поднялась температура, и начало знобить. Стоило лечь в кровать, как тут же отрубилась, продолжая сжимать тряпичную куклу в руке. Обычно снам я придаю мало значений, да и не запоминаю их. Только общее впечатление — яркие и забавные картинки, не имеющие смысл. И уж тем более никогда до этого мне не снилось что-то столь реалистичное.

Прохладный ветер касался разгоряченной щеки, солнце слепило глаза, а от запаха цветущих яблонь кружилась голова. На подставленную ладонь спланировал белоснежный лепесток. Цветы уже опадали, почти полностью застилая землю. Кроме меня, в саду никого не было. Вдалеке слышалась музыка — флейты, скрипки, колокольчики и божественное звучание арфы. Мелодия веселая и звонкая, от которой ноги сами начинали приплясывать. Я пошла на звук, пока не вышла на край луга. Музыкантов так и не было видно, зато на зеленом ковре в танце кружились пары — в ярких развевающихся одеяниях. На меня никто внимания не обращал, да и я сама поняла, что мне там не место.

Танцоры не были людьми. Слишком красивые, и в то же время совершенно чуждые. Лишь одна черноволосая девушка отличалась от всех остальных. В простом деревенском платье, с покрасневшим от быстрого танца круглым лицом, испуганной, и в то же время восхищенной улыбкой. Смертная казалось слишком простой и неказистой для своего партнера — высокого юноши с дубовым венком на длинных волосах, сияющих красным золотом. Рыжими их назвать у меня бы язык не повернулся.

Почему-то именно от этой пары я не могла отвести глаз, и не сразу заметила, как исчезли другие танцоры. Остались лишь эти двое — так увлеченные друг другом, что не остановились, даже когда стихла музыка. Прекрасный юноша и его партнерша всё кружились и кружились в полной тишине, и я никак не смела их прервать.

А затем танцор резко остановился, впервые посмотрев на меня. В тот же момент девушка в его руках рассыпалась лепестками, которые тут же унёс ветер. Лицо юноши исказилось страданием.

— Клэр!

Я резко обернулась, услышав взволнованный голос своего мужа.

— Патрик?!

— Клэр, ты где?!

На лугу уже никого не было. Танцор исчез, так, будто его и не было. Я побежала, царапая ветвями лицо и руки, продолжая звать мужа. Иногда я видела его спину впереди себя, или блик рыжих волос в зеленой листве, но он все продолжал убегать.

Когда я совсем выбилась из сил и охрипла, то поняла, что муж — или же морок, завел меня в самую чащу настоящего леса. Патрик уже не отзывался, но за ветками покрытых изморозью деревьев мелькнула чья-то невысокая юркая тень. Ребенок?

— Клэр!

Этот голос я тоже знала. Хриплый, мальчишеский, он принадлежал моему брату. Клод стоял босым на небольшом взгорке, и на вид ему было лет семь. Волосы, с запутавшимися в них листьями, всклочены и торчат во все стороны, на губах шальная улыбка. Помахав мне, он прыгнул куда-то вниз, и исчез. Когда я забралась на холм, то увидела с другой стороны темнеющий овраг. На дне были лишь прелые листья. С трудом цепляясь за корни, я начала спускаться вниз. В какой-то момент руки заскользили, и я просто свалилась. Но вместо удара о землю оказалась в незнакомом коридоре, почти ничем не отличимого от коридора в моей гостинице. Скрипящие половицы, простенькие картины на стенах, тусклый свет от покрытых пылью ламп.

Дверей было много, но я точно знала, куда нужно идти. Третья справа. Она легко поддалась, и я оказалось в комнате. Спиной ко мне за столом сидел мужчина. Даже спустя десять лет я легко узнала это затылок и шею.

Михаил. Несмотря на вампирский слух, он не услышал того, как я вошла, продолжая торопливо что-то писать. Лампа была выключена, горела лишь одна свеча. Как старомодно. И в духе высшего. Шаг, второй, третий. И я коснулась напряженного каменного плеча. Михаил резко повернул голову. Глаза его изумленно распахнулись. Он что-то сказал, но я не услышала ни звука. Лишь прочла по губам своё имя. «Клэр».

Пальцы высшего легли на мои… И я проснулась.

Кожа была влажной и горячей, а в груди неприятно хрипело. Но сон не был похож на кошмар. Скорее, будто мне что-то пытались показать. Или рассказать. Вот только о ком?

И тот рыжеволосый юноша на лугу. Был ли это образ, навеянный наивными сказками об эльфах, которые так любил рассказывать Патрик, или я действительно смогла увидеть того сида, что когда-то похитил смертную девушку? А затем отпустил её. Интересно, по своей ли воле… Ведь если он любил её, каково ему там, в волшебном царстве, без своей возлюбленной, давно уже упокоившейся в земле? Впервые, я хоть немного, но всё же смогла понять, почему Михаил был так одержим ритуалом. Должно быть, он тоже боялся, что время навсегда заберет меня у него.

А теперь мне было так же страшно за брата и мужа. Я повернула голову и посмотрела куклу, лежащую на соседней подушке.

— Глупая. Если уж посылаешь мне вещие сны, то стоит хотя бы намекнуть, что мне делать. И куда ехать.

— Руан, он должен быть там, — ответили мне басом. Я удивленно моргнула. Говорила, конечно же, не кукла. За хлипкой фанерной дверью какой-то американец громко говорил со своим собеседником. — Томас писал, что его перебрасывают на одну из британских баз.

Конечно, говорили не о Патрике. Но я сочла это знаком. Руан так Руан. Тем более, что это не так далеко. Удача повернулась мне лицом. Утром я случайно пересеклась с двумя американскими офицерами, направлявшимися в руанский госпиталь, и смогла напроситься с ними в путь, представившись медсестрой из Лондона. Раскрыть меня было легче легкого, но американцы так и не поинтересовались, почему я путешествую одна, имею французский акцент, и не имею даже знака Королевского сестринского корпуса имени королевы Александры.

Фронт был далеко, но как я успела услышать от прислуги в гостинице, в любой момент могло вновь начаться наступление немцев. И насколько он будет успешен, не знал никто. Патрик должен был быть где-то там, на востоке, со своей дивизией. Клод… Надеюсь, он был хотя бы жив.

Но что если путь вёл меня не к ним, а к Ракоци?


То, что моя авантюра более чем глупа, я поняла, пока стояла перед раздраженным офицером, изучавшим мои документы едва ли не под лупой. Еще не хватало, чтобы меня приняли за шпионку. Я кашлянула, и обернулась к солдату, охранявшему вход в кабинет начальника госпиталя. Да, уйти так просто не получится.

— И кого, вы говорите, ищете?

— Мужа. Патрика О`Ши.

Маловероятно, что Клод мог оказаться в британском госпитале. А вот Патрик вполне. Если его ранили, то неудивительно, что ирландская ведьма так всполошилась.

— В какой дивизии он служил?

Я назвала, и добавила:

— Последнее письмо я получила от него из Реймса.

— И он был здоров?

— Он был здоров.

— Так почему вы ищете его в этом госпитале? — раздраженно спросил офицер. — Ребят из Реймса, попавших под обстрел, обычно направляют куда поближе.

— Может, вы всё же поищете его? Прошу! Я так волнуюсь за Патрика! Если он здесь, а я уеду, так его и не увидев, то никогда себя не прощу.

— Хорошо, я прикажу посмотреть в списках.

Нигде по документам мой муж не значился. Казалось, что я приехала зря. То, что привело меня сюда, было лишь случайностью, но никак не знаком. Утирая невольно набежавшие на глаза слёзы, я плелась за совсем юным лейтенантом, который должен был посадить меня на грузовик. Он довольно сочувственно на меня поглядывал, пытаясь хоть как-то отвлечь беседой.

— Ну так что вы расстраиваетесь, мисс? То, что его здесь нет, это ведь хорошо. Я тут такого насмотрелся! Отрубленные ноги, вываливающиеся из пуза кишки…

Проходившая мимо пожилая медсестра, услышавшая вдохновляющую речь лейтенанта, отвесила молодому шотландцу оплеуху.

— Ты что несешь, малахольный?! Девочка сейчас в обморок грохнется! Мисс, вы в порядке?

— Н-нет.

Температура, стресс, да и еще чрезмерно разыгравшееся воображение сделали своё дело. Накатила дурнота, и едва шагнув к ближайшему чахлому кусту, я рассталась с содержимым своего желудка.

— Мисс! Да вы же больны! И куда вы поедете в таком состоянии?!

Уже через несколько минут я пила травяной чай в сестринской палатке. Голова перестала кружиться, и тошнота прошла, но в тепле меня начало клонить в сон.

— Вы чудовищно легкомысленны, девушка.

— Он должен был быть здесь. Если бы мне разрешили поискать его…

— То что, чем бы вы ему помогли? У вас есть медицинское образование? Или хотя бы опыт ухода за больными?

Я вынуждена была покачать головой.

В палатку, почти сгибаясь под весом тяжелой сумке, зашла медсестра. Фартук её, с большим красным крестом на переднике, был заляпан кровью. Хорошо, что вид крови уже не вызывает во мне такой паники, иначе бы в этот раз до кустов я не добежала. Девушка склонилась над тазиком, ожесточенно намывая руки мылом, то и дело поглядывая на меня.

— Новенькая?

— Нет. Чья-то жена. Сегодня уже уедет, — недовольно сказала старшая медсестра.

— А вы не из Сассекса, мисс?

— Нет, я приехала из Лондона, но сама француженка.

— И всё же больно знакомое лицо… Хотя стойте, я вспомнила, где вас видела! Мисс Адамс, у того рыжего, что не приходит в себя, была при себе фотокарточка. На ней девушка, вот с такой же родинкой.

Я вскочила.

— Мой Патрик — рыжий. Это должно быть он! Можно мне увидеть мужа?!

Он всё же был здесь. Заросший, сильно похудевший, с перемотанной головой. Доктор, пришедший увидеть чудо воссоединения, сказал, что его привезли две недели назад, раненного в висок. Перевели из французского госпиталя, после битвы при Камбре в декабре.

— Некоторое время он был в сознании, хоть ничего и не помнил, но к нам уже попал в таком виде. Прошло уже много времени. Вряд ли он выйдет из комы.

— Что с ним?

— Возможно, осколок, который не смогли найти, сдвинулся. Или началось воспаление мозга. Может то и другое. Кто знает, — пожал плечами доктор. — Но по крайней мере благодаря вам мы узнали, как его зовут. Что будете делать? Учтите, перевозить его нельзя.

— Останусь здесь. Вам же нужны свободные руки?

Скептический взгляд доктора выразил всё, что он думает обо мне как о работнице.

— Хорошо. Если начальник госпиталя разрешит, то и я не против.

Загрузка...