Осколки Солнца

Глава 40. Мир у твоих ног

Франция, 1919 г. Клэр Легран.

Существует легенда. Когда-то, еще в самом начале времен, по небосводу ходило два солнца. Одно из них упало вниз, разбившись о морские скалы и застыв мириадами осколков. Так появился янтарь — камень, таивший внутри солнечный свет.

Эту легенду мне рассказал когда-то Патрик. Его отец был ювелирным мастером, и память моего мужа хранила много легенд и мифов, связанны с драгоценными и полудрагоценными камнями. Я так и не стала чинить подаренное Михаилом колье, лишь носила на шее одну из подвесок — гладкий камешек в золотой оправе. Осколок Солнца, таящий в себе тепло и память о прошлом.

Красиво. Но для насекомых, попавших в вязкую застывающую смолу, это всего лишь смерть. Впрочем, время тоже убивает — просто более незаметно.

Приехав в Окситанию после развода, я тут же слегла с легочной болезнью — следствие не долеченной в британском госпитале простуды. И в этот раз вампирская кровь не помогла. Об ускоренной регенерации тоже можно было забыть.

Болела и выздоравливала как обычные люди — долго и тяжело. А когда встала на ноги, уже к концу весны — то обнаружила в волосах седину. Будь у меня шевелюра светлая, как у Клода или Луизы, то может она и не была так заметна. А так все предательские следы возраста, болезней, и пережитых потрясений пришлось аккуратно вырвать. Временная мера, конечно. Уж лучше краситься, чем вот так вот лысеть.

Отец тоже очень рано начал седеть, но мне было пока лишь тридцать. Всего лишь тридцать. Или уже тридцать. Ни семьи, ни своего дома, ни даже уверенности в будущем. Зато — свобода! Никаких обязательств! Деньги! Все условия для того, чтобы наконец-то начать жить в удовольствие. Не убиваясь на учебе, не работая по двадцать часов в день. И даже, что совсем было непривычно, одеваться так, как хочется, без оглядки на мнение мужа, подозревающего, что я кокетничаю с его коллегами и друзьями.

Новый гардероб мне требовался в срочном порядке. Во время войны я покупала одежду из самых простых и дешевых платьев, и сама перешивала. Но теперь могла позволить себе гораздо больше — модные платья, шелковые блузы, юбки, украшенные вышивкой и кружевом, атласные шляпки… Жаль, что до провинции все это доходило не так быстро. Но даже в Тулузе юные мадмуазель и дамы постарше одевались более утонченно и изысканно, чем мисс и миссис в столице Великобритании. Что-что, а вкус у французов не отнять.

Но все мои радостные мечты о будущих путешествиях (больше всего я хотела оказаться в Риме), разбила жестокая реальность в лице моей сестры. Ей уже было семнадцать, и эта зеленоглазая и белокурая красотка была настоящей головной болью для всей семьи. Лиззи в наследство достались мамин взрывной характер, папина увлеченность, умение Клода всегда получать то, что он хочет… И моё безрассудство. Адская смесь, к которой добавился талант певицы. Лиззи с самого детства говорила, что собирается стать оперной дивой, и покорить Париж, но родители просто надеялись, что она этим переболеет. И в отличие от непутевой старшей сестры, останется дома до тех пор, пока не созреет до замужества с каким-нибудь милым молодым человеком с хорошим будущим.

Но Лиззи хотела в Париж. И никакие запреты или уговоры на нее не действовали. Мы с Клодом уже делали ставки, когда эта бестия просто сбежит из родительского гнездышка, когда отец неожиданно нашёл выход. Сестренка может поехать в Париж, чтобы учиться на певицу, только под моим строгим присмотром.

Клод, конечно, долго смеялся, не слишком веря в то, что из меня получится хорошая дуэнья. Сам он переехал в Тулузу, удачно женился на дочери владельца сети магазинов, и теперь все свое время вкладывал в развитие собственной адвокатской конторы. Так что Лиззи он готов был помочь с деньгами, но вот ответственность за бестию должна была лечь на мои плечи.

Я вовсю упиралась руками и ногами, когда из столицы пришло письмо от мэтра Савара. Он приглашал меня поучаствовать в ежегодной выставке в одной из самых престижных галерей. Разве от такого отказываются? Уже к середине июля мы с Лиззи были в Париже.

Конечно, я помнила о том, что Рейнард Эмбер в свое время настоятельно просил уехать меня из Парижа, а еще лучше из Франции. Но прошло достаточно времени, чтобы ко мне потерялся интерес. Думаю, даже и от метки не осталось ни следа, раз заклинание вечной молодости перестало действовать.

Но вновь оказавшись в столице, я почувствовала себя почти той же восторженной девушкой, которой была. Разве что не столь наивной, и уже не краснеющей под взглядами проходивших мимо мужчин. Лиззи пока робела, цепляясь мне за руку, всё пытаясь поправить новую шляпку или отдернуть слишком тонкую, почти прилипающую к ногам юбку, открывающую щиколотки и голени. И это радовало. Хотелось бы, чтобы она еще немного побыла ребенком, и не взрослела слишком рано.

Мы сняли квартиру почти в центре города. До экзаменов было еще далеко, так что днем Лиззи готовилась с репетитором, а я рисовала, а вечером мы знакомились с Парижем — во всей его цветущей и многолюдной летней красе. Чаще всего гуляли на Елисейских полях. Там же я и встретила Рейнарда Эмбера.

Первой на него внимании обратила Лиззи. Мы присели на скамейку, так как я всё еще довольно быстро выдыхалась. К тому же было душно и жарко, так что я лениво обмахивалась веером, прикрыв глаз. Сестренка, уже как полчаса трещавшая о прочитанной книге, внезапно смолкла, а затем осторожно потянула меня за рукав, привлекая внимание.

— Клэ-э-эр.

— М-м-м?

— Там один месье смотрит в нашу сторону. Прям глаз не отрывает. Красивый, хоть и взрослый. Интересно, кто из нас ему понравился?

Я лениво открыла веки и проследила за взглядом сестренки. Двое мужчин. Один мне незнакомый — бородатый толстяк, явно потеющий в темном костюме. И рядом худощавый светловолосый месье. Насколько я помню, ему должно быть около тридцати семи. И если многие «аполлоны», потеряв юношескую звонкость, становились бледным подобием себя, то Рейнард в костюме-тройке из льна и с небрежно зачесанными назад светлыми волосами казался гораздо привлекательней своей более молодой и смазливой версии.

Мы встретились взглядом, и он кивнул. Лиззи тихо взвизгнула.

— Ты видела, видела?! Он, наверное, сейчас подойдёт!

— Надеюсь, что… О-о-о, нет! — Сбежать не удалось. Рейнард завершил разговор со своим собеседником, и в самом деле направился к нам. — Изабелл, веди себя прилично.

— Ты его знаешь?

— К несчастью, — сквозь зубы сказала я. — Не улыбайся ему.

— Ревнуешь? — шепнула эта ехидна.

Ох, милая. Знала бы ты, как этот импозантный красивый мужчин может быть опасен.

— Клэр, не ожидал тебя увидеть в Париже.

Я вскинула брови в фальшивом изумлении.

— Рейнард! Не рад меня видеть? Я надеялась, что у наших разногласий прошёл срок действия.

Эмбер склонился, чтобы поцеловать мне руку и тихо шепнул:

— Тебе ничего не угрожает. Представишь мне свою подругу?

— Это моя младшая сестра — Изабелл Легран, — сухо сказала я. — Изабелл, познакомься с месье Рейнардом Эмбером. Когда-то давно он был учителем Клода.

— И воздыхателем Клэр, — тонко улыбнулся Эмбер. — До того, как её у меня украли.

— Вы про Патрика, да? — спросила Лиззи.

— Нет, совсем не про него.

Я полоснула Эмбера взглядом. Надо же, всё ещё злится — и почему-то больше на меня, чем на Ракоци, хотя я тогда была лишь заложницей ситуации.

— А вы ведь чудесно поёте, Изабелл? — продолжил обаять мою сестру масон.

— Лиззи. Да, откуда вы знаете?

— Ваша сестра вас очень хвалила.

До чего же хорошая память. Я подхватила Рейнарда за локоть, и приказала Лиззи.

— Подожди здесь. Мне кое-что нужно сказать месье Эмберу наедине.

Ушли мы в сторону достаточно, чтобы Лиззи оставалась на виду, но при этом не могла нас подслушать. Правда, со стороны мы были похожи на миловавшуюся в тени деревьев парочку, а не на почти-врагов.

— Рейнард, перестань лезть к моей семье, я очень тебя прошу.

— Но я ведь не хочу ничего плохого, — возразил мужчина, закрывая меня своим телом от любопытных взглядов. — У меня есть связи, и если твоя сестра хочет достичь неких высот на сцене…

— Клоду ты уже помог. Да так, что втянул его в свою войну с вампирами, — прошипела я. — Не приближайся к Лиззи.

— Хорошо, — неожиданно легко согласился Эмбер.

— Что тебе нужно? Мог бы и мимо пройти, раз ко мне нет претензий.

— Претензий нет. Но есть, что обсудить. Только в другом месте. Разговор серьезный. Может, найдёшь для меня хотя бы один вечер?

Это меня так ненавязчиво пытаются пригласить на свидание? Эмбер стоял очень близко, но не пытался флиртовать. Да и его намеки на наше прошлое скорее служили способом меня подразнить, чем соблазнением. И всё же я помотала головой, скрестив на груди руки.

— Это из-за мужа? Того самого Патрика, ради которого ты приезжал в Руан. Кстати, где он?

Я не стала врать.

— Мы разошлись.

Рейнард не стал насмешничать или издеваться.

— Сожалею. Ты в порядке?

— Мы не об этом. Что ты хочешь, Рейнард? Говори сейчас, или я уйду.

— Когда-то ты была со мной более вежлива, — тихо сказал мужчина, щекоча горячим дыханием ухо. — Я отстранилась, намереваясь вернутся к Лиззи, уже извертевшейся на скамье, когда Эмбер наконец смог меня заинтересовать. — Клэр, мой вопрос касается высших. Ты поддерживаешь с кем-нибудь из них связь?

Ну вот. Дело все же не во мне, а в очередных интригах, которые плел Эмбер.

— Нет, — честно ответила я. — Давно уже нет.

— Давно? А как же встреча с Ракоци в госпитале?

— Это была случайность! И ты что, следил за мной?

— У нас были кое-какие общие дела с Ракоци, — расплывчато ответил Эмбер. — Но я рад, что тебе хватило ума не связаться с ним снова.

Почему-то слова Эмбера вызвали во мне дикое раздражение.

— Вам-то что до этого, месье? Может быть, вы неравнодушны ко мне? А может, к Михаилу? Мы живём в просвещенном веке, и любовь между двумя мужчинами совсем не редкость.

— Какой же у тебя гадкий характер, Клэр. Надо же, когда-то я считал тебя милой простушкой. И даже был влюблен. — Признание Эмбера застало меня врасплох и смутило. Мужчина понятливо хмыкнул. — Это в прошлом. Нынче женат, и к своему удивлению, даже счастлив.

— И кто же тебя осчастливил? Дочь министра? Баронесса?

— Обычная библиотекарша. Думаешь, мной движет только корысть? Я тоже способен любить, и хочу, чтобы меня любили в ответ. Так что я к тебе не пристаю, не беспокойся.

Неловко получилось. Я слишком была взбудоражена и напугана появлением Эмбера, а ведь он вёл себя практически безупречно.

— Прости. Так что насчет высших?

— Я ошибался, когда решил вытравить всех высших из Парижа. Был слишком самонадеян, и недостаточно образован. Необходимо, чтобы хоть один из старых родов вернулся в столицу и возродил храм Лилит. Лучше, если это будет Луи Мартелл, но я не слышал о нём уже очень давно, как и о своей кузине. Но если тот же Ракоци решит переселиться в Париж, то знай, что я не буду слишком возражать.

У меня что, слуховые галлюцинации? Эмбер хочет, чтобы в Париже жили вампиры? Наша беседа все больше казалось мне бредом. Солнышко светит, вокруг бегают детишки, прогуливаются нарядные дамы и господа, а мы тут обсуждаем возрождение вампирского храма.

— Не понимаю, зачем тебе это.

— Равновесие. Когда Герман умер, Луи сбежал, а нечестивый храм рухнул, Париж остался без защиты.

— А жандармерия у нас на что?

— Я говорю не об обычных преступниках, а о темных тварях и сущностях с той стороны. Мой орден, в какой-то степени способен сдерживать зло, но вампиры… Мне нелегко это признавать, но высшие одним лишь своим присутствием отпугивали и отталкивали других тварей. Если говорить языком биологии, они были на вершине пищевой цепочки, и стоило им исчезнуть, как это место захотели занять другие.

— Кто? Оборотни?

— Оборотни вымерли еще во времена жеводанского зверя. По крайней мере, в нашей местности. Говорят, в Восточной Европе их ещё можно встретить в глухих лесах. Но я говорю о других… — Распалив мой интерес, Эмбер внезапно пошёл на попятные. — Тебе не стоит знать много, иначе перестанешь спать.

— Я перестану спать, если буду думать, что по ночным улицам бродят трехголовые людоеды и големы. Фантазия то у меня богатая.

— Я говорю о демонах, которые вселяются в людей, — неохотно сказал Эмбер. — Пока никто из тварей не смог воплотиться на физическом уровне, но я никогда не видел стольких одержимых, как за последние несколько лет.

Вот тут я и пожалела, что перестала носить крестик. Да и не причащалась давно. Мысль о том, что демоны реальны, пугала. Но это звучало вполне реалистично. Ведь Лилит была вполне настоящей. Произошедшее в храме вампиров никогда не изгладится в моей памяти.

— Значит, общество Орлеанского нуждается в помощи высших.

Эмбер закатил глаза, но все же кивнул.

— Ничего не могу обещать. Я не соврала — высшие обо мне забыли. Но если что, я передам твою просьбу, раз уж ты сам не хочешь кланяться им в ноги. А что делать мне и сестре, чтобы не попасть в беду?

— Да вас, Легранов, и демоны не смогут одолеть.

Лестно, конечно, но все же на воскресные службы походить стоит.

Наша встреча произвела на меня огромное впечатление, и после неё я не отпускала сестру от себя никуда. Всюду мерещились разные твари, а в каждом попавшемся на пути пьяном я видела одержимого. А затем дурные предчувствия прошли. Зато мне внезапно стало казаться, что за мной следят.

Но бояться каждый день без перерывов невозможно. Тем более что я всё больше и больше вовлекалась в привычный для себя мир искусства, готовясь к выставке. Мэтр Савар чувствовал себя не так хорошо, как хотелось, и поэтому всеми формальностями занималась я — договариваясь с галеристами, художниками, меценатами и газетчиками. Ко дню выставки я так устала, что даже не волновалась об успехе собственных картин. Хотя их и хвалили, а моя визитница прилично распухла благодаря новым знакомствам.

Когда ко мне подошёл крупный широкоплечий мужчина, с тщательно ухоженными усиками и небольшим солидным брюшком, я уже привычно растянула губы в улыбке. Судя по виду, скорее меценат, чем журналист.

— Месье, вам понравились работы наших художников.

— Клэр, ты меня не узнала?

Я пригляделась и охнула, обнимая старого друга.

— Баз, как ты изменился! И стал таким… импозантным!

— А вот ты всё такая же — почти девчонка. Только волосы зря обстригла.

Я невзначай поправила причёску, радуясь, что пока седины видно не было. Баз робко улыбнулся. Если он и помнил о той неловкой и странной ситуации, когда я пыталась на него напасть, то не держал на меня зла.

— Я купил одну из твоих картин.

— Зачем?! Я бы тебе что-нибудь подарила. Или написала специально для тебя.

— Я могу себе это позволить, — горделиво сказал Баз. — Я несколько лет назад выкупил кофейню, и дела у меня идут в гору.

— Значит, ты теперь коммерсант! И как тебе мои картины.

— Красиво, — вежливо сказал бывший бариста. — Но прежние мне нравились больше.

— Ты просто не понимаешь современное искусство, — рассмеялась я.

Я так был рад видеть Базиля, что остаток вечера провела с ним. И сама не заметила, как согласилась на свидание. На настоящее свидание. Первое за много лет. Даже с Патриком мы выбирались куда-либо… даже страшно подумать, ещё до войны. Никогда не думала, что нравлюсь Базу именно в таком плане. Или это на него так моя попытка выпить его кровушки сработала?

Но если подумать, то почему бы и нет? Я не говорю о чём-то серьезном. Сейчас я свободная женщина, и могу себе позволить принимать ухаживания, или даже завести роман. Баз хороший человек, и всегда был мне симпатичен. Возможно со временем из этого что-то получится.

… - Ты выйдешь за меня замуж, Клэр?

Приехали. У всех на виду в ресторане Базиль сделал мне предложение. На нашем первом свидании. А ведь всё так хорошо начиналось. Мы пили вино, пробовали разные вкусности, которые мне слишком долго были не по карману. Баз был необыкновенно разговорчив, но слушать его было интересно. За десять лет у него многое изменилось. Как и меня, жизнь его основательно потрепала.

Как и большинство французов, Базиль пошёл на фронт, но уже через несколько месяцев был сильно ранен, и вынужден был вернуться в Париж. Выкупил кофейню, женился. В браке родилась чудесная дочурка — ей сейчас было три года. Когда Баз заговаривал о своей Анжелике, глаза его начинали сиять. И хотелось самой хоть немного прикоснуться к тому счастью, что он испытывал. А вот о том, что произошло после, Базу было говорить сложнее. Его жена умерла за год до конца войны от осложнений после воспаления лёгких, и оставила мужа и дочь одних.

— Ты познакомишь меня со своей Анжеликой? — спросила я, пытаясь вернуть База к более приятным воспоминаниям.

— Конечно! Думаю, ты ей очень понравишься! И ещё… Может быть, я слишком тороплюсь. Но тебя всегда окружало столь много мужчин… — Баз замялся.

— Ты считаешь меня легкомысленной? — с неловким смешком спросила.

— Нет! Я не это хотел сказать! — Баз откашлялся, и извлек откуда-то из кармана бархатную коробочку. На подушечке блестело симпатичное золотое колечко. — Ты выйдешь за меня замуж, Клэр?

Наверное, со мной что-то не так. Иначе чем объяснить, что замуж мне было выйти легче, чем завести интрижку.

— Это так… неожиданно. Мы же всегда были друзьями.

— Да, и остаемся ими. Но я думаю, что мы сможем стать и настоящей семьей.

— И тебя не смущает мой развод? Или…

— У меня уже есть дочь, — правильно понял мою заминку Баз. — Если у нас появятся общие дети, я буду счастлив. Но даже если нет, то это не изменит моего отношения к тебе. Я не прошу тебя дать ответ сейчас. Просто подумай.

— Думаю, ты не понимаешь, на что подписываешься. Возможно, ты чувствуешь себя одиноким, и все еще тоскуешь о своей жене. Но я не уверена, что смогу стать хорошей супругой.

— Я достаточно обеспечен, и более того, понимаю тебя и твои интересы, и не буду им препятствовать.

— А вдруг я не понравлюсь твоей дочери?

— Понравишься, — уверенно сказал мужчина. — Ты красивая и добрая. Как ты можешь ей не понравиться?

Вот же упрямец. В итоге я еле смогла уговорить База придержать кольцо у себя, а взамен обещала поразмышлять о предложении.

Нет. Снова выйти замуж я точно не хотела. Тем более за База. Но смелости сказать в лицо другу всю правду не хватило. Не стоило вообще с ним никуда ходить. Я слабохарактерная, эгоистичная, легкомысленная вертихвостка. Он не заслужил такого «счастья» в моем лице! Стоило поругать себя, как на душе немного полегчало.

В следующую встречу обязательно буду честна и бескомпромиссна. Не стоит кормить База пустыми надеждами. Да и обольщаться со мной. Никаких женихов, любовник… и ничего мистического!

Хотя всё же перед кое-кем я все же извинилась бы. Когда Баз подвозил меня домой на кабриолете, я украдкой касалась янтаря у себя на груди. Снова думаю о Михаиле. Высший будто стал каким-то моим наваждением. И хотелось бы винить в этом магию, но ведь все виденные мной высшие твердили, что заставить любить невозможно ни под каким внушением.

Да я и не любила Михаила. С чего бы? Только почему-то скучала.

Почти все самые значимые события в моей жизни происходили в конце лета и начале осени. И очередной странный поворот моей судьбы произошел как раз в последний день августа. Лиззи поступила в школу искусств, как и хотела, и уже переехала в пансион мадам Жабер. Я, видите ли, уж очень злая и строгая, и слишком сильно её контролирую. Так что мы сильно поссорились, и Лиззи хлопнула дверью. Но думаю, когда карманные деньги кончатся, она вернётся. И уж тут-то она узнает, что такое по-настоящему злая сестра, ха-ха!

Но пока я жила одна, и сильно скучала. Добровольно наложенная аскеза касалась не только целибата, но и любых развлечений. Так что вечера я проводила дома одна.

Этот день я провела в гостях у мэтра Савара, но задерживаться не стала, и уже в восемь вечера была рядом с домом.

— Мадам, пожалуйста, дайте денежку! — тоненький детский голосок раздался будто бы из ниоткуда.

Я подскочила, и только приглядевшись к горе тряпья, сваленного в тени соседского дома, поняла, что это человек. Нищенка, девочка лет тринадцати, а может и старше. По измазанному в грязи бледному личику было сложно понять её истинный возраст. Сердце жалостливо дрогнуло. Еще один ребенок войны — таких в столице было много. Потерявших родителей, побирающихся, а то и продающих свое тело. Порывшись в кармане, я нашла лишь несколько франков, и сунула в подставленную ладонь. Какая холодная. И к тому же дрожит.

— Ты давно ела?

— Позавчера.

— А где ночуешь?

Девочка шмыгнула носом.

— В ночлежке… раньше. Но теперь я боюсь там появляться. Эркюль обещал меня убить за то, что я его ударила.

Оставлять ребенка на улице было нельзя. Ночи пока не слишком холодными, но девочка выглядела больной. И все же что-то удерживало меня от того, чтобы пригласить её в себе в квартиру. И даже не здравый смысл, ведь она вполне могла оказаться воровкой. Скорее, интуиция.

Что-то с нищенкой было не так. Видимо, она заметила мои колебания, так как внезапно вцепилась мне в запястье.

— Позаботьтесь обо мне, мадам!

Я медленно кивнула, продолжая смотреть в бледно-голубые глаза. Какое знакомое чувство…

— Ладно, пойдём ко мне. Я накормлю тебя горячей едой и подыщу более приличную одежду.

Девочка не отпускала мою руку до самой входной двери. И сразу без тени сомнения зашла внутрь. Я включила свет, и нищенка тут же часто заморгала.

— Садись пока на диван, милая. Я сделаю чай и поищу, что есть из еды, — ласково сказала я.

— Но я же испачкаю обивку.

— Ничего страшного. Её всё равно пора стирать.

Хорошо, что Лиззи не было дома. Я прошла на кухню, залезла на стул, и достала из жестяной банки на верхней полке револьвер. Вот и пригодился.

За спиной все было так же тихо, но что-то заставило меня обернуться. В дверной проёме стола нищенка. Теперь она не сутулилась, и не кривила лицо, я поняла, что она была гораздо старше, чем мне показалось вначале.

— И зачем тебе оружие, Клэр?

Я взвела курок и спрыгнула на пол. Между нами был стол. Так легко ей не подобраться.

— Говорят, что выстрел в голову способен убить даже вампира. Кто ты такая, и зачем за мной следила?

— Меня зовут Реджина. И я пришла с миром. Мне было интересно посмотреть на пару моего драгоценного Михаила.

Высшая. И настроена дружелюбно. Или, по крайней мере, выжидающе. Потому что убить меня у нее возможность была, и думаю, не раз.

— Михаил не говорил обо мне? — девушка склонила голову набок. Грязная повязка сползла, открывая высокий покатый лоб и светлые, практически белые волосы.

— Нет, — коротко ответила, медленно опуская револьвер.

— Как ты поняла, кто я такая? Я даже не использовала внушение.

— Похожие ощущения. Как от Истван.

Реджина довольно кивнула.

— Потому что мы с ней родственники. Я даже являюсь Михаилу кем-то вроде бабушки.

Уж что я поняла в своей жизни, то что бабушки — не обязательно добрые одуванчики, и с ними стоит держать ухо востро. Особенно с такими вот — вечно молодыми и клыкастыми.

— И для чего вы здесь, госпожа Реджина?

Высшая плюхнулась на стул, положила подбородок на стол, сгорбившись, и довольно заявила:

— Да в глаза твои бесстыжие посмотреть. Что ж ты с моим драгоценным Мишей делаешь? Всю душу ему вынула, сердце растоптала, дрянь ты этакая.

— Э? — только и смогла я выдавить из себя.

— Ты же мне чай обещала. Давай, позаботься о гостье.

Спорить не стала. Заварила чай, разлила по чашкам. Себе добавила молока по привычке, приобретенной уже в Лондоне. Высшая отказалась. Да и чай не пила. Полагаю, она просто дала мне возможность немного успокоиться и перестать паниковать. Простой обыденный ритуал на самом деле привёл в чувство, хотя находиться рядом с Реджиной было буквально физически тяжело. Маленькая и хрупкая девушка, на голову ниже меня, ощущалась как самое опасное существо из тех, что я встречала. И дружелюбие её было насквозь фальшивым.

— Какая интересная девочка, — промурлыкала высшая, лениво меня разглядывая из-под белесых ресниц. — И всё же мне не понятно, почему…

Вопрос подвис в воздухе, и я не удержалась:

— Почему Михаил выбрал именно меня для ритуала?

— Нет. Почему он отпустил тебя, зная, что для него это будет означать смерть.

Я механически сделала глоток чая, и так и застыла с чашкой в руках. Смерть? Почему… Другие высшие собираются казнить его, или он чем-то болен? Нет. Реджина говорила о другом.

— Михаил может умереть из-за меня?

— А тебе разве не всё равно, смертная? Не отвечай. Я очень зла. Если бы не моё обещание Михаилу, то ты бы уже поплатилась.

Меня пробрала дрожь.

— Не понимаю.

— Неужели? Давай разъясню. Был начат ритуал, в результате которого ты должна была стать его младшей. Парой на всю жизнь. Каждый высший способен обратить сколько угодно смертных, но вот любит лишь один раз. И ритуал в храме Лилит был той самой клятвой вечной любви и верности. Но ты, Клэр, осталась человеком. Связь не закрепилась, и теперь Михаил медленно умирает, теряя силы.

«… пока смерть не разлучит вас». Никогда не думала, что это стоит воспринимать так буквально.

— И как мне помочь? Вы ведь поэтому меня нашли?

— Раньше достаточно было завершить ритуал. Сейчас… не уверена, что это сработает.

Завершить ритуал… То есть стать вампирской парой Ракоци. Всюду следовать за ним. Пить кровь. Родить ему клыкастого малыша. Или нескольких. Интересно, у высших бывают братья и сестры? Странно, что этот вопрос волнует меня сейчас. Стоило бы призадуматься о другом. Почему мне так страшно от мысли о том, что Михаил страдает из-за меня?

— Где он сейчас?

— В Будапеште. У него, как у главы рода, есть свои земли и замок, но он никогда не любил там бывать. Из-за Истван, полагаю.

— Госпожа Реджина, вы можете помочь мне его найти?

— Ну уж нет! Что мне, заняться нечем? — неожиданно мерзко и по старчески проскрипела высшая, и захихикала. Затем резко замолчала, вперив в меня почти пустой безжизненный взгляд. Теперь я поняла, что глаза у нее не просто светлые, а выцветшие. — Если Михаил такой дурак, чтобы погубить себя ради прихоти человеческой девчонки, то пусть дохнет. А бабушка плакать не будет. Бабушке ещё нужно дела делать. Храм восстанавливать, и пришлых гостей выпроваживать. Не место им здесь.

Я вспомнила разговор с Рейнардом.

— А разве Лилит не мать демонов?

Высшая поджала тонкие губы.

— Этот мир она отдала нам. И делить его с другими мы не намерены. Хватит болтовни. Я от тебя устала.

Я вскочила.

— Подождите! Вы не можете так просто уйти! Скажите хотя бы, где он живёт!

О Венгрии я знала мало, но Будапешт был столицей. Найти кого-то просто так там было нелегко. Тем более что в Венгрию вторглись румынские войска, отстранившее от власти социалистов. Не лучшее время для путешествий, но медлить было нельзя.

— Ты скорее всего не успеешь, — подтвердила вампирша мои мысли.

— Но я хотя бы попытаюсь.

Отчаяние толкало меня на безумные поступки. Я поспешно стянула с шеи газовый шарфик и опустилась у ног сидящей Реджины.

— Если хотите, можете выпить моей крови.

— Ты предлагаешь мне свою кровь в качестве платы? — фыркнула высшая. — Этого слишком мало.

— Тогда что вам нужно?

Реджина провела холодными пальцами по моей шее, и коснулась золотой цепочки, на которой висел красный янтарь.

— Возьму твою подвеску. Кровь дракона напоминает мне об одном очень близком для меня высшем.

— Я могу отдать всё колье!

— Не стоит. Конечно, мне жаль, что Ракоци так неосторожно раздаривает семейные реликвии, но раз он так решил, пусть. Как я и сказала, Михаил сейчас в Будапеште, столице Венгрии. Его дом находится на улице Святой Троицы, что прилегает к церкви Святого Матьяша. Номер не помню, и не спрашивай. Сама найдёшь.

Это было хоть что-то. Вот только как не быстро и безопасно попасть в Будапешт… У меня был только один человек, к которому я могла обратиться. Рейнард Эмбер. Найти его адрес оказалось не так просто, но уже к следующему вечеру я стучалась в дверь его дома.

И он был мне совсем не рад, особенно когда узнал о моей просьбе.

— Конечно, я могу организовать тебе поездку, но… только зачем мне это?

Ну что за человек! Корыстный и жалкий. К тому же злопамятный. Высказать всё это Эмберу я не успела. В кабинет заглянула жена Рейнарда, пухленькая рыжая женщина лет двадцати.

— У тебя гости, Рей? Ой, я вас знаю! Вы ведь художница Легран! Когда мы были с мужем на выставке Савара, то я практически влюбилась в ваши работы, мадам Легран. Милый, ты хочешь подарить мне портрет к годовщине?

Что-то мне подсказывало, что о годовщине Эмбер напрочь забыл.

— К сожалению, мадам Легран ответила мне отказом, — бросив недовольный взгляд на меня, сказал Эмбер.

— А почему? — расстроено спросила молодая женщина.

— Она уезжает в Будапешт.

Билеты на поезд, необходимые документы, а также адреса и телефоны людей, к которым можно обратиться в случае необходимости, Эмбер организовал буквально за ночь. А я, в благодарность рассказала ему о появлении в Париже Реджины. Судя по тому, как он взволновался, об этой высшей ему уже приходилось слышать.

Дорога до столицы Венгрии заняла почти трое суток — тем более, что пришлось пересаживаться в Мюнхене, а уже в самой Венгрии поезд досматривали почти на каждой остановке поезда. К счастью, к моим документам придраться не смогли.

Будапешт встретил меня холодной и дождливой погодой. Город пострадал во время войны гораздо сильнее, чем Париж, а люди казались напуганными и мрачными. По-венгерски я не знала ни слова, но возничий немного говорил на ломанном французском, и сразу же отвез к церкви Святого Матьяша.

И тут-то я поняла, как Реджина меня подставила. Улица Святой Троицы была просто огромной — в несколько десятков домов. И ни на одном не было написано — «Здесь живёт вампир. Вход невкусным смертным воспрещен».

Оставалось только стучаться во все двери, или выспросить у местных. Первый же прохожий, немного понимающий французский, на мой вопрос раскатисто расхохотался.

— Вам нужен дом Ракоци, госпожа? А квартиру Цепешей не подсказать?

— А что, они тоже тут живут? — округлила глаза я.

— Ну, вообще-то два этих рода давно угасли. Вы не найдёте Ракоци на землях Венгрии, если только мошенников, выдающих себя за особ королевской крови. Но и это нынче небезопасно.

Сомневаюсь, что Михаил был мошенником. Но мне следовало понять, что он не будет жить под своим именем. Я снов прошлась по улице, и только спустя часа два, когда на город уже начали опускаться сумерки, а мои ботинки окончательно отсырели, нашла то, что искала. Дом с наглухо задернутыми шторами, рядом с которым неприятно покалывало виски. Так я чувствовала вампирскую магию.

Я отчаянно трусила. Что, если Михаил меня ненавидит? Или он уже мертв? Я маялась на крыльце почти полчаса, и только коснулась молоточка, чтобы постучать, как тяжелая дубовая дверь распахнулась.

— Клэр?!

Михаил Ракоци. Я не ошиблась. Худощавое скуластое лицо всё так же гладко выбрито, только вот волосы отросли, густой шапкой падая на бледный лоб. Одет небрежно — в домашние мягкие брюки, свитер и… тапочки.

Почему-то факт того, что высшие носят тапочки, показался мне наиболее странным, так что я ещё какое-то время пялилась на ноги Михаила. Симпатичные такие тапочки, с меховой оторочкой. Тёплые. Я задумчиво похлюпала водой у себя в ботинках.

— Жив, да?

— Жив, — согласился Михаил, прислоняясь к дверному косяку. — А ты что, решила на мои поминки приехать, отпраздновать?

— И умирать не собираешься?

— В ближайшие несколько сотен лет нет. А там как пойдёт.

Значит, он ходит тут такой весь уютный и расслабленный, а я бегаю по всему Будапешту, ищу его. Стало так себя жаль, что на глаза набежали слёзы. Я шмыгнула носом, ткнула вампира в грудь и закричала:

— Все вы, вампиры, лжецы и обманщики!

Я развернулась, и сбежала вниз по лестнице.

— Клэр!

Остановилась только, когда дом исчез из виду. Выругалась вслух, напугав проходящую мимо старушку. И зачем сбежала? Стоило бы хотя бы с Михаилом поговорить. Но теперь возвращаться было стыдно. В животе неприятно тянуло, а на другой стороне улицы как раз стояла таверна. Стоило поесть, а затем поискать себе приличный ночлег. Но внезапно меня ждал неприятный сюрприз. Кошелёк из дорожной сумки пропал. А с ним практически все документы и координаты знакомых Эмбера. Идти мне было некуда.

В этот раз дверь снова открылась раньше, чем я успела постучать.

— А теперь что? — зло спросил Михаил. — Назовёшь меня ублюдком и пырнешь кинжалом под ребра?

— Не. У меня деньги украли, — призналась я и чихнула.

Взгляд высшего смягчился.

— Хочешь зайти?

Я скромно потупилась.

— Буду признательна.

— Ну и что с тобой делать? — вздохнул Ракоци, пропуская меня темную прихожую. — Подожди, свет включу. Обычно смертные у меня бывают нечасто… Ты, кажется, промокла. Стоит переодеться.

В чистой и сухой одежде, в мужских носках и с огромной чашкой неизвестно откуда добытого какао, я чувствовала себя практически счастливой. Михаил жив, почти на меня не сердится, и к тому же необыкновенно заботлив. Совсем незаслуженно.

— Так с чего ты решила, что я должен умереть? — спросил высший, подкидывая в камин дров.

— Реджина сказала.

— Реджи… О, так вот что это значило.

На мой вопрошающий взгляд Михаил пояснил:

— Утром ко мне заявился посыльный от неё. С запиской. Реджина написала, что пришлёт мне небольшой подарок за кое-какую помощь. Не думал, что этим подарком будешь ты. Так она тебя выманила, соврав о моей болезни?

— Что-то вроде, — я смущенно отвела взгляд. — Я думала, ты умираешь из-за незавершенного ритуала. И поспешила в Будапешт.

— В абсолютно чужой город, когда здесь военные на каждом шагу. Только чтобы проститься?

— Чтобы спасти, — тихо сказала, радуясь, что распущенные волосы почти скрывают лицо, и он не видит, что на нём написано.

— Почему?

— Сама не знаю.

— Совершенно в твоем духе. Я дам денег на дорогу обратно. Тебе нечего здесь делать. Переночуй ночь здесь, и езжай обратно.

Михаил говорил совершенно спокойно. А у меня в душе всё перевернулось. Я молча кивнула, боясь выдать своё смятение. «Не прогоняй меня. Дай побыть рядом. Узнать, каков ты на самом деле. И почему так для меня важен». Я не осмелилась это сказать. Допила какао, и закуталась в шерстяное одеяло, до боли в глазах всматриваясь в огонь. Лишь только чтобы не видеть равнодушное лицо Михаила.

— Голодна? — вежливо, как мне показалось, спросил высший.

— Нет, — соврала. — Лучше лягу спать, устала.

— Как пожелаешь.

Он беззвучно поднялся со своего кресла, и я, совсем не так ловко и быстро поднялась следом. Голова кружилась. Всё же дорога отняла много сил.

Пока мы шли до гостевой спальни, я как-то лениво подмечала, что дом Ракоци не выглядит жилым. Нет, здесь было чисто, а мебель была дорогой и новой, но уж больно безжизненной и пресной была обстановка. Шторы тёмные и глухие, однотонные ковры, голые стены и никаких украшений.

— Тебе нравится здесь, в Будапеште? — спросила в спину.

— Нет, — ответил Ракоци после небольшой заминки. — Просто я так и не решил, что мне делать дальше со своей жизнью.

— Знакомое состояние.

Михаил неопределенно повёл плечами.

И я не выдержала. Недомолвок, непонимания, терзающего душу отчаяния. В одно мгновение сократив расстояние между нами, вцепилась ему в локоть, заставив обернуться. Нет, равнодушным Михаил не был. Радужки пылали расплавленным янтарём. Он в ярости? Наплевать!

— Я здесь, не потому, что пытаюсь вернуть долг. И не потому, что такая добренькая и милостивая! — выпалила на одном дыхании.

— Совсем не для этого, — согласился Михаил. — Скорее, чтобы помучить. Клэр, мой милый маленький ангел мести… Сколько ты ещё будешь дразнить меня?

Вместо ответа я встала на цыпочки, и приникла к плотно сжатым губам мужчины. Он почти сразу ответил на мой поцелуй, до боли прижимая к себе. Голова закружилась ещё сильнее, коленки ослабли, и если бы высший не обнимал меня, то скорее всего я просто упала.

Видимо, Ракоци почувствовал что-то, так как разочаровывающе быстро прервал поцелуй.

— Что с тобой?

— Всё хорошо, продолжай, — пробормотала. Перед глазами всё расплывалось, так что я предпочла их зарыть. — Можешь даже укусить. Самое главное, не останавливайся.

Холодная рука легла мне на лоб.

— Да ты вся горишь!

— Я пылаю от страсти.

— И зрачки расширены.

— Это потому что ты мне нравишься.

Не став со мной спорить, Михаил потащил меня в спальню. Очень быстро и ловко раздел, положил в кровать, и торопливо поцеловав в лоб, исчез в ванной. Вот какой же чистюля! Я подтянула к себе подушку, и обняла её, глупо улыбаясь.

Только вот страстной ночи совсем не предвиделось. Михаил притащился с холодным компрессом, положил его мне на лоб, и снова исчез. Когда он вернулся, я уже успел задремать.

— Как себя чувствуешь?

— Что-то не очень, — призналась, и тут же закашлялась.

Михаил уселся на край кровати и молча протянул мне стакан с водой, подкрашенной в розовое.

— Что это? — хрипло спросила.

— Немного моей крови. Может, сразу на ноги не поставит, но предотвратит дальнейшее развитие болезни. Ты ведь больше не боишься крови?

— Только не после госпиталя.

Выпила за несколько глотков, и легла. Жар в теле не исчез, но в голове прояснилось.

— Я, наверное, пойду, — сказал вампир, нарушив неловкое молчание.

Ласково коснулась его руки, сплетая наши пальцы.

— Останься. Ты мне нужен, Михаил. Не знаю почему, но нужен. Я не переставала думать о тебе с нашей встречи в госпитале.

Вампир застонал, уткнувшись лицом в простынь, будто мои слова причиняли ему боль. Я погладила его по растрепанной шевелюре.

— Ты была права, — глухо сказал Михаил. — Я не котик, я цепной пёс, скучающий по твоим рукам, по твоему голосу, по твоему теплу…

— Но я не могу быть твоей хозяйкой. И собственностью тоже.

— Тогда кем ты хочешь стать, Клэр?

— Не знаю. Давай придумаем вместе.

Я так и заснула, держа Михаила за руку. А когда проснулась, его уже не было рядом. Горло больше не царапало, и чувствовала себя отлично. Михаил умудрился переодеть меня в огромную фланелевую пижаму, так и не разбудив. И где его искать? Он спит в подвале гробу, или у него где-то здесь есть нормальная спальня?

Надев аккуратно оставленные на стуле носки, я вышла из комнаты. Прошла прямо по коридору, когда услышала за одной из дверей какой-то шум. Я потянула ручку, и комнаты молниеносно вылетела черная тень. Судя по истошному мяву, кот. Михаил что, запер его и забыл?! Я зашла внутрь, включила лампу… и обомлела.

— Да не может быть!

Если во всем остальном доме картин не было совсем, то их здесь было слишком много. Некоторые были мои. Вот эту я рисовала еще в школе искусств, эту в Лондоне, а эту буквально год назад. Но больше меня смутили те картины, на которых была изображена я сама. «Персефона» мэтра Савара, портрет руки Уолтера Сикерта — на нём я сидела на краю сцены, мечтающее улыбаясь. Еще один мой уже автопортрет — я рисовала его для выставки в Париже, но его выкупили раньше. Теперь понятно, кто это был.

— Это выглядит странно, да? — грустно спросил Михаил за моей спиной. — Не хотел, чтобы ты это видела.

Очень даже мило, — с сомнением сказала.

Вообще-то коллекция была пугающей. Но я уже как-то привыкла к странностям высшего. Пытаясь сгладить впечатление, и отвлечь меня, Михаил потащил меня завтракать. Готовил он из рук вон плохо. Неудивительно — в нормальной еде высший практически не нуждался.

Но сейчас мне по нраву была и подгоревшая каша, и пережаренная яичница, и горчащий кофе. Ведь я сидела напротив Михаила, и мы даже не ругались. Только переглядывались, будто дети, и тут же отводили глаза.

Ракоци не выдержал первым.

— И что теперь?

— Ну… — я возила ложкой по дну тарелки, пытаясь собраться. — Я думаю, хорошо бы попутешествовать. Побывать в Риме, Милане, Венеции…

— О-о-о, — не смог скрыть своего разочарования высший.

— … с тобой. Тебе ведь надоел Будапешт, а я совсем не хочу возвращаться в Париж одна. Как ты на это смотришь, Михаил?

Высший пожевал немного нижнюю губу, размышляя, а затем осторожно сказал:

— На юге мне немного некомфортно. Слишком жарко и солнечно.

— Тогда может Скандинавия? Осло, Копенгаген, Стокгольм… Это конечно не твой любимый Петербург, но я слышала, что и в Северной Европе бывают белые ночи.

— И мы будем путешествовать вместе как…

Я обогнула стол, и уселась к Михаилу на колени. Поцеловала в краешек рта, сама удивляясь своей смелости.

— Давай начнем просто как любовники. Знаю, тебя смущает, что я смертная…

— Меня не смущает это. Я боюсь тебя потерять. Но обещаю не торопить события. Пусть всё идёт, как идёт.

Горечь кофе на моих губах растворилась под нежностью поцелуев Михаила. А старые обиды и страхи — в его сияющих нежностью глазах.

В этот день, и многие-многие другие за тем, мы узнавали друг друга. И наслаждались нашей близостью. Как бы мне не хотелось увидеть мир, новые места, во время нашего путешествия всё моё внимание было сосредоточено лишь на нём — удивительном высшем с янтарными глазами, старомодном, высокомерном, острым на язык… Но единственным, кто мне был нужен. А вот то, что Ракоци совершенно не разбирался в современном искусстве, меня огорчало. Но я не оставляла надежды, что когда-нибудь смогу изменить его мнение.

И где-то в Риме — мы всё же добрались до Италии к концу зимы, я проснулась в объятиях Михаила, и поняла, что всем сердцем люблю его. Это не было волшебным чудесным моментом, переворачивающим всё моё восприятие.

Я просто поняла, что не представляю свою жизнь без него. И тут же разбудила высшего.

— Давай сходим в храм.

— Что? — сонно спросил высший.

— Хочу в храм.

— У тебя опять кризис веры? Будешь исповедоваться в грехах, не забудь рассказать, как ты кинула камень в того несчастного в деревушке под Стокгольмом.

— Я думала, что он тролль! Он выскочил прямо из-под моста! И я видела хвост!

— У тебя богатая фантазия, драгоценная моя. Это был нищий. Троллей не существует.

— Так я и поверила. И не путай меня! Я говорила совсем про другой храм. Храм Лилит.

Михаил так резко сел, что испугал меня.

— Ты уверена?!

— Да.

— Не хочешь сначала навестить родителей?

— Но я же смогу увидеть их после?

— Да, хоть и не сразу.

Новообращенные плохо контролировали свою жажду крови, но я надеялась, что мой небольшой опыт в этом поможет.

— Тогда лучше сначала в храм. Видишь ли, родители до сих пор очень злы на меня за то, что я бросила Лиззи одну в Париже.

Закончилось это предсказуемо плохо. По мнению отца. Но как по мне, закрутить роман с русским князем, а затем выскочить за него замуж и укатить в Бразилию, не худшее, что могло бы с Лиззи случиться.

Вот я, например, решила выйти замуж за вампира. И совершенно этим довольна.