Отшельник

Глава 6



Доминик

Покидая коттедж и направляясь к особняку, чтобы присоединиться к семье Девлин за ужином, я чувствую себя взвинченным и откровенно раздраженным. Длительное пребывание вдали от дома, как правило, пробуждает во мне худшие качества.

Просто постарайся никого не убить.

Когда я вхожу в особняк через открытые французские двери, мой телефон вибрирует в кармане. Я достаю устройство и открываю сообщение.

ЭВИНКА:

Послезавтра я буду в Ирландии. Тебе что-нибудь привезти?

Я:

Одежду и дополнительные боеприпасы.

ЭВИНКА:

Хорошо.

Я убираю телефон обратно в карман, думая об Эвинке и о том, как она стала силой, с которой приходится считаться в нашем мире. Она соблюдает целибат из-за того дерьма, которое творилось в приюте, и ее интересуют только деньги и власть.

Ублюдок, изнасиловавший ее, был первым, кого я убил. Мне было шестнадцать, а Эвинке всего тринадцать.

Я повесил ублюдка на его же постельном белье, обставив все как самоубийство. После того дня я начал тренироваться с Эвинкой, делая ее сильной, чтобы она могла защитить себя, когда меня не будет рядом.

К тому времени, когда мне исполнилось двадцать пять, а ей – двадцать два, мы стали непобедимой командой, завоевывающей мир продажей оружия. Она предана только мне и не раз рисковала своей жизнью, чтобы защитить меня.

Когда я выхожу в фойе, по лестнице спускаются сестры Девлин. Не в силах игнорировать их, мой взгляд лишь на секунду останавливается на Сиаре, даже не рассматривая ее внешность, а затем я смотрю на Грейс.

Она накрасилась, чтобы скрыть некоторые синяки.

Боже, золотое платье с глубоким вырезом, которое сидит на ней как вторая кожа, подчеркивает каждый изгиб ее тела.

Грейс выше Сиары, и у нее такие формы, которые, кажется, не достались ее младшей сестре.

Я не из тех, на кого легко воздействует женское тело, но я не могу оторвать глаз от Грейс, любуясь ее пышным декольте, упругими бедрами и пухлой попкой, за которую другие женщины заплатили бы хорошие деньги.

Уже второй раз за сегодня я отгоняю от себя это влечение и, чувствуя себя ворчливым медведем, следую за женщинами в столовую, стараясь не опускать взгляд на сексуальную попку Грейс, находящуюся передо мной.

Просто покончи с этим ужином и возвращайся в коттедж.

Когда мы входим в комнату, где в воздухе витает аромат стейка, приготовленного на гриле, Йен улыбается мне.

— Спасибо, что присоединился к нам.

Не обращая внимания на то, как расставлены блюда на столе, я направляюсь к стулу, который стоит в самом дальнем конце, подальше от всех, и сажусь.

Домработница суетится вокруг стола, принося столовое серебро и стакан с водой к тому месту, где я сижу.

Йен садится во главе стола, а Сиара – слева от него. Грейс, напротив, берет нож с вилкой и кладет их напротив меня.

— Грейс, — шипит Йен.

— Все в порядке, — говорю я, не сводя глаз с женщины, которая садится за стол.

Пока домработница ставит перед каждым из нас тарелки со стейком, картофельным пюре и фасолью, я не отрываю взгляда от Грейс.

— Тебе нравится коттедж? — Спрашивает Йен.

Не отводя взгляда от Грейс, я бормочу:

— На первое время сойдет.

С искоркой огня в глазах она делает глоток воды, а затем спрашивает:

— Скольких людей вы убили, мистер Варга?

— Господи, Грейс! — Рявкает Йен. — Ты можешь хотя бы попытаться быть вежливой?

Я машу ему рукой, чтобы он не вмешивался, а затем отвечаю:

— Я перестал вести счет, когда мне было двадцать.

Когда я беру свои столовые приборы, Грейс делает то же самое. Мы оба принимаемся за еду, прежде чем она спрашивает:

— Сколько тебе лет?

— Тридцать восемь.

Уголок ее рта приподнимается в циничной улыбке, и она качает головой.

— Тебе не кажется, что ты слишком стар, чтобы жениться на двадцатишестилетней?

Разница в возрасте беспокоила бы меня, если бы я серьезно относился к этому браку.

— Ей больше двадцати одного, — бормочу я, забавляясь этим разговором.

Одарив меня снисходительным взглядом, она бормочет:

— Думаю, можно с уверенностью предположить, что у тебя нет моральных ценностей.

Уголок моего рта приподнимается, пока я отрезаю еще один кусок своего стейка.

— Моральным ценностям нет места в нашем мире.

Грейс пристально смотрит на меня, а затем снова делает глоток воды.

— Что твоя семья думает о браке по расчету, или они все такие же, как и ты?

И снова я ловлю себя на том, что слишком откровенничаю с этой женщиной, когда отвечаю:

— Я вырос в детском доме, и единственный человек, которого я считаю своей семьей, принимает все, что я ей говорю, без возражений. — Я стискиваю зубами нижнюю губу и пристально смотрю на нее. — В отличие от тебя.

— Ей? — Грейс наклоняет голову. — Это из-за нее ты хочешь, чтобы брак был только формальным?

Я качаю головой.

— У меня нет желания вступать в романтические отношения с кем бы то ни было.

Мы обе откусываем по кусочку, и как только Грейс заканчивает жевать, она спрашивает:

— Значит, ты предпочитаешь спать со всеми подряд, а не связывать себя обязательствами с одним человеком?

Я глубоко вдыхаю, затем бормочу:

— Нет.

Она вздергивает брови, глядя на меня.

— Нет? Ты не спишь со всеми подряд, как все остальные мужчины в нашем мире?

Какого хрена я терплю ее выходки?

Я прищуриваюсь, глядя на Грейс.

— Мне не нравятся люди. Они меня ужасно раздражают. — Поднеся руку к лицу, я провожу большим пальцем по губам, а затем добавляю: — Если только мне не придется кого-нибудь убить. Это всегда доставляет удовольствие.

— Еда восхитительная, — внезапно говорит Йен, нервно хихикнув. — Доминик, что ты предпочитаешь на ужин? Я попрошу нашу домработницу приготовить это завтра.

Уголок моего рта приподнимается в опасной ухмылке, когда я не отрываю взгляда от Грейс.

— Жгучих блондинок, которые слишком храбры для своего же блага. — Наклонив голову, я понижаю голос, пока он не становится хищным. — Держу пари, на вкус ты будешь пикантной. — Я перевожу взгляд на мышку, которая наблюдает за нами огромными голубыми глазами, а затем снова смотрю на Грейс. — Так как я не любитель сладкого.



Грейс

Мое сердце бешено колотится в груди, а по телу стекают капельки пота.

От того, как Доминик смотрит на меня, у меня внутри все сжимается от страха. Такое чувство, что он вот-вот перепрыгнет через стол и разорвет мне горло голыми руками.

Я надеялась, что мои прямые вопросы вызовут у него раздражение, но он остается обманчиво спокойным, и это нервирует.

С хищной ухмылкой на лице он выглядит еще более привлекательным, что только усиливает мой страх перед ним.

У меня сжимается сердце, когда я понимаю, что не выиграю войну с этим человеком.

Но уже дважды он сделал замечание о том, что предпочитает меня Сиаре. Возможно, он просто играет со мной, как кошка с мышью.

Или...

Может, мне стоит сменить тактику и посмотреть, смогу ли я полностью отвлечь его внимание от Сиары и заставить сосредоточиться только на мне?

Когда Брейден был убит, я пообещала себе, что никогда больше не окажусь в ситуации, когда мужчина может проявить ко мне жестокость, но, глядя на Доминика Варгу, я понимаю, что мне придется нарушить это обещание, чтобы спасти Сиару.

Подняв голову повыше, я позволяю легкой, соблазнительной улыбке слегка изогнуть мои губы, чтобы она не причиняла боли.

— Кстати, я не только кусаюсь, — мягко усмехаюсь я. — Но у меня еще и когти есть.

Я удивляюсь, когда улыбка Доминика становится шире, и на долю секунды на его лице появляется что-то похожее на удовольствие, после чего хищное выражение возвращается.

Тревожное чувство в моем нутре усиливается в десять раз, отчего мое сердце бьется еще быстрее.

Затем он пожимает плечами и бормочет:

— Я не любитель кошек.

Прежде чем я успеваю остановить себя, я говорю:

— Ну надо же, какое счастье.

Доминик наклоняет голову, его голубые глаза пристально смотрят на меня.

— Но я могу сделать исключение.

Я делаю глубокий вдох и опускаю взгляд на тарелку. У меня нет аппетита, но я набираю на вилку немного картофельного пюре, чтобы не смотреть на опасного человека, сидящего напротив меня.

Я слышу скрип стула по полу, и через мгновение Доминик говорит:

— Спасибо за ужин.

Прежде чем папа успевает ответить, Доминик выходит из комнаты, и в воздухе повисает напряжение и страх.

— Господи, Грейс, — шипит папа. — Ты что, блять, так хочешь умереть?

Мой взгляд скользит к главе стола.

— Ты сказал, что мы должны узнать его получше.

— Не допрашивая его! — Папа качает головой, глядя на меня с чертовски недовольным видом. — Кроме того, Сиара должна узнать его получше. А не ты. Прекрати с ним разговаривать.

— Я не хочу узнавать его получше, — говорит Сиара. — Он пугает меня.

— Тебе просто придется смириться с этим, — огрызается папа, бросая салфетку на стол и вставая. — Теперь мне нужно разобраться с последствиями и надеяться, что он не ищет способы убить Грейс.

Когда папа выбегает из комнаты, я вздыхаю.

— Пожалуйста, остановись, Грейс, — взволнованно говорит Сиара. — Я не хочу, чтобы ты пострадала.

— Со мной все будет в порядке, — бормочу я, поднимаясь на ноги. Взглянув на сестру, я улыбаюсь ей. — Не волнуйся за меня. Я разберусь с Домиником.

Она качает головой, бросая на меня умоляющий взгляд.

— Он опасен, Грейс.

— Я и раньше имела дело с такими, как он, — отвечаю я. — Обещаю, со мной все будет в порядке.

Ложь, сплошная ложь! Я понимаю, что если продолжу бороться с Домиником, то проиграю, но Сиаре не обязательно это знать.

Я выхожу из столовой и, когда подхожу к лестнице, то вижу папу, который идет со стороны французских дверей, ведущих на веранду.

— Ну что, разобрался с последствиями? — Спрашиваю я, все еще злясь на нашего отца за то, что он подумал предложить Сиару Доминику.

— Хмпф. — Он бросает на меня сердитый взгляд. — Не удалось. Думаю, Доминик ушел спать, так что я разберусь с тем беспорядком, который ты устроила, завтра. — Когда я начинаю подниматься по лестнице на второй этаж, папа добавляет: — Ради всего Святого, впредь веди себя прилично и перестань нарываться на неприятности.

Сиара догоняет меня, и когда мы поднимаемся по лестнице, она говорит:

— Пожалуйста, перестань вести себя агрессивно с Домиником. Я в ужасе от того, что он может с тобой сделать. Мы можем найти другой способ расторгнуть мой брак по расчету.

Я похлопываю ее по плечу, когда мы подходим к ее спальне.

— Не волнуйся. Я знаю, что делаю.

У ее двери мы останавливаемся, и она спрашивает:

— Хочешь посмотреть со мной фильм сегодня вечером?

Я качаю головой.

— Я собираюсь принять долгую расслабляющую ванну и пораньше лечь спать.

Она кивает и благодарно смотрит на меня.

— Спасибо за все, что ты для меня делаешь.

— Всегда, Сиара. — Я быстро обнимаю ее, затем отпускаю и иду в свою спальню. — Сладких снов.

— И тебе, — кричит она мне вслед.

Я захожу в свою спальню и закрываю за собой дверь, измученно вздыхая.

Вот тебе и время, чтобы прийти в себя после похищения и избиения русскими.

Я дергаю за молнию на боку и тяну ее вниз. Как только я начинаю снимать блестящее золотое платье, по моей коже пробегает жуткое ощущение.

Внезапно сильная рука обхватывает меня за талию, и меня подбрасывает в воздух. Затем меня с силой швыряют на кровать, пугая до смерти.

Я успеваю только ахнуть от испуга, прежде чем Доминик оказывается на мне сверху. Он хватает меня за предплечья, прижимая их к матрасу, в то же время наваливаясь на меня всем телом.

Черт!

Когда я смотрю на него, он оказывается так близко, что я могу разглядеть слово, вытатуированное у него на скуле.

Проявление.

Я ожидала увидеть "Убийство" или "Погром".

Затем мои глаза встречаются с его, и что-то гораздо более темное, чем страх, разливается по моим венам. Воспоминания о том, как меня прижимали к полу и насиловали, вырываются наружу, и я изо всех сил стараюсь их похоронить.

Доминик наклоняется, и наши лица наши лица оказываются всего в дюйме друг от друга, а затем рычит:

— Где теперь твои зубки и когти?

Несмотря на то, что я боюсь его, инстинкт берет верх, и я начинаю дико извиваться под ним.

Когда мне не удается высвободить руки, а он издает довольный смешок, я действую инстинктивно. Подняв голову, я впиваюсь зубами в его шею, как чертов вампир.

Если понадобится, я, блять, разорву его шею на куски.

Чувствуя себя совершенно дикой, я кусаю его до тех пор, пока Доминик не отстраняется от меня, освобождая мои руки.

Он встает во весь рост, поднимая руку к следу от укуса на шее. Когда он заливается смехом, мне начинает казаться, что этот человек сошел с ума.

Я быстро переползаю через кровать и встаю с другой стороны, переводя взгляд с него на дверь.

— Убирайся, — шиплю я, все мое тело дрожит, как лист во время шторма.

Он убирает руку от шеи и проверяет, нет ли на ней крови, прежде чем снова сосредоточить свое внимание на мне.

— Неплохо кусаешься, miláčik, — говорит он, и в его голосе действительно слышится восхищение.

Я понятия не имею, что означает это иностранное слово, и в данный момент мне на это наплевать.

Я хмурюсь и качаю головой.

— Ты с ума сошел?

Он пожимает плечами и медленно начинает обходить кровать.

— Разве все мы не должны быть немного сумасшедшими, чтобы выжить в этом мире?

Моя рука взлетает вверх, когда я приказываю:

— Стой на месте. Если ты подойдешь еще ближе, я сделаю нечто большее, чем просто укушу тебя.

Моя угроза, похоже, никак не действует на Доминика, и, когда он подходит слишком близко, я бросаюсь к туалетному столику, чтобы схватить стул.

Его рука снова обхватывает меня, но на этот раз он прижимает меня к своей груди, которая кажется сплошной кирпичной стеной. Стоя к нему спиной, я могу лишь ухватиться за его руку, оглядываясь через плечо.

Я вижу его глаза, в которых плещется веселье, а затем они опускаются на мое обнаженное плечо, и только тогда я осознаю, что платье наполовину свисает с моего торса, обнажая часть лифчика.

Дерьмо.

— Отпусти! — Кричу я, вырываясь из его хватки.

Его свободная рука обхватывает мое горло, и он откидывает мою голову назад, пока она не оказывается прижатой к его груди.

Я начинаю колотить и царапать его руки и даже пытаюсь пнуть этого ублюдка, но все мои попытки освободиться бесполезны. Он слишком силен.

Зная, что я по уши в дерьме и не в состоянии дать отпор Доминику, паника, как лед, разливается по моим венам, а зрение начинает затуманиваться.

Его голос грохочет, как гром, у моего уха.

— Ты или твоя сестра?

Не задумываясь, я отвечаю:

— Я.

— Хммм, — бормочет он, как будто смакует что-то восхитительное. — Такая смелая.

Дышать становится почти невозможно, и мое зрение сильнее затуманивается, когда паника охватывает меня с головой.

Нет!

Не в силах справиться с приступом тревоги, одно воспоминание за другим проносятся в моей голове, делая меня абсолютно беспомощной.