Отшельник

Глава 7



Доминик

Когда Грейс замирает в моих объятиях, и я слышу, как быстро срывается дыхание с ее губ, моя хищная сторона отступает, и я разворачиваю ее к себе.

По ее остекленевшему взгляду я понимаю, что у нее очередной приступ паники, и прежде чем я успеваю что-либо предпринять, ее глаза закрываются, и она падает на меня.

— Jebat, — бормочу я, подхватывая ее на руки.

Она была полна огня и борьбы, пока... ее не охватил приступ.

Я просто хотел проверить, насколько она стойкая, но теперь, когда она потеряла сознание, меня охватывает сожаление.

Взглянув на женщину, лежащую без сознания у меня на руках, я не могу не заметить ее бюстгальтер и выпуклости грудей.

Во мне снова вспыхивает непрошеное влечение, и я быстро опускаю ее на кровать, накрывая одеялом.

Глядя на Грейс Девлин, я понимаю, что она произвела на меня слишком сильное впечатление. То, как она забавляет меня, а не раздражает, должно очень настораживать.

Но это не так.

Это вызывает привыкание.

А тут еще и панические атаки.

Я хмурюсь, продолжая смотреть на нее.

Она постоянно производит на меня впечатление бойца, но я начинаю думать, что она сломлена до неузнаваемости. Человек становится таким беспечным по отношению к своей жизни только тогда, когда он уже столкнулся со своим самым страшным кошмаром, и это разрушило его.

Она борется не за себя, а только за свою сестру.

— Хм, — ворчу я, разглядывая каждый дюйм ее прекрасных черт.

Прежде чем я успеваю остановить себя, я подношу руку к ее лицу и нежно убираю мягкие светлые пряди с ее щеки. Мои пальцы начинают прослеживать изгиб ее подбородка, пока не добираются до губ. Я осторожно провожу подушечкой большого пальца по царапине, жалея, что не могу стереть ее.

— Я начинаю думать, что из нас двоих, сумасшедшая тут ты, — бормочу я. — Хотя никогда не думал, что меня это так заведет.

Покачав головой, я отстраняюсь от нее и покидаю комнату. Направляясь к лестнице я снова поднимаю руку к шее, и мои пальцы проводят по чувствительному месту, где, я уверен, Грейс оставила след от укуса.

Уголок моего рта приподнимается при воспоминании о том, как она без колебаний вонзила в меня свои зубы.

От осознания того, что она оставила метку на моей коже, мой член твердеет, а в груди поселяется удовлетворение.

Мне лучше быть настороже рядом с этой женщиной, иначе я скоро окажусь в большой беде.

Как только я оказываюсь в фойе и собираюсь пройти через французские двери, из своего кабинета выходит Йен. Шокированный моим появлением, он говорит:

— Я думал, ты уже лег спать.

Я качаю головой и направляясь к нему.

Он возвращается в свой кабинет и, прежде чем сесть, ждет, пока я займу свое место.

— Я должен извиниться за поведение Грейс... — начинает он, но я поднимаю руку, заставляя его замолчать.

— Прекрати вмешиваться, — приказываю я.

— Но...

Я пристально смотрю на него, давая понять, что не стоит спорить, отчего он неловко ерзает в кресле.

Когда его взгляд останавливается на моей шее, на его лбу быстро появляется морщинка.

— Ты поранился?

Я усмехаюсь.

— Грейс укусила меня.

— Что? — Восклицает он.

— Я это заслужил, — говорю я ему, чтобы у Грейс не было неприятностей.

Я наблюдаю, как страх Йена за меня сменяется гневом.

— Почему моя дочь укусила тебя?

— Я схватил ее, — честно отвечаю я.

— Господи Иисусе! Я знаю, что отношения между вами двумя были напряженными, но неужели это было необходимо?

Зная, что разозлю его, я ухмыляюсь.

— Это было забавно. — Прежде чем он успевает отреагировать на мои слова, я добавляю: — Грейс больше подходит на роль моей жены.

Качая головой, Йен говорит:

— Она – не вариант.

Я вскидываю бровь, глядя на него.

— Почему нет?

Он вздыхает, а затем признается:

— Она уже выполнила свой долг перед семьей. Теперь очередь Сиары.

Не желая сейчас углубляться в эту тему, я спрашиваю:

— Есть какие-нибудь новости от Братвы?

Йен вздыхает, проводя рукой по лицу.

— Павлов прислал сообщение, что он еще не закончил со мной. Он планирует нанести ответный удар. — Выглядя старше своих шестидесяти лет, он добавляет: — Я слышал, что не только я подвергаюсь нападению. Итальянцы, португальцы и греки тоже подвергаются нападкам.

— Хмм, — ворчу я, поднося руку ко рту и проводя большим пальцем по нижней губе, в то время как мой разум лихорадочно пытается составить какой-нибудь план.

После нескольких секунд раздумий я говорю:

— Если Братва захватит Европу, это отрежет огромную часть моего бизнеса.

— Именно об этом я и беспокоюсь, — бормочет Йен. — Это повлияет и на мой бизнес.

Его бизнес. Смешно.

Скорее рано, чем поздно, Йен поймет, что у него больше нет власти.

Поерзав в кресле, я достаю телефон и открываю групповой чат, в который добавляю Лео Тоскано, Энцо Оливейру и Илиаса Димитриу. Затем отправляю голосовое сообщение:

— Я слышал, Братва атакует. Пришло время сформировать альянс или противостоять им в одиночку. Решайте сейчас.

Ожидая их ответов, я бросаю взгляд на Йена.

— Сейчас начнется по-настоящему интересное.

Он устало усмехается.

— Я не в восторге от всего этого.

Мой телефон вибрирует, и я смотрю, как приходят одно сообщение за другим.

ЛЕО:

Я в деле.

ЭНЦО:

Ублюдки совершили налет на два моих склада и убили более десяти моих людей. Я в деле.

ИЛИАС:

В чем подвох?

Я тихо усмехаюсь, а затем отправляю еще одно голосовое сообщение:

— Никакого подвоха, старик. Либо мы выступаем вместе, либо ты сражаешься в одиночку.

ИЛИАС:

Я слышал, ты претендуешь на пятьдесят процентов бизнеса Девлина. Какие у меня гарантии, что ты не попытаешься сделать то же самое, как только я соглашусь на сотрудничество?

Я:

Меня не интересует твой бизнес.

ЛЕО:

У меня нет на это времени. Мы собираемся встретиться?

Я:

Я найду безопасное место и назначу дату и время.

Лео и Энцо присылают эмодзи с большим пальцем, и только тогда Илиас отвечает.

ИЛИАС:

Хорошо, но лучше бы это не было уловкой.

Когда я убираю телефон обратно в карман, Йен вопросительно смотрит на меня.

Поднимаясь на ноги, я говорю:

— Я собираюсь встретиться с итальянцами, греками и португальцами. Если мы заключим союз, то сможем победить Братву.

На его лбу быстро появляется морщинка, и он тоже встает.

— Почему ты не добавил меня в группу?

Грейс врывается в кабинет, но это не мешает мне ответить:

— После того, как сегодня днем ты передал мне пятьдесят процентов своих акций, у тебя теперь только четверть доли на рынке оружия, Девлин. Тебе не место за столом переговоров.

Черты его лица темнеют от гнева.

Я подхожу к Грейс, и когда она бросает на меня сердитый взгляд, останавливаюсь рядом с ней и спрашиваю:

— Тебе станет лучше, если я позволю тебе снова укусить меня?

Выражение ее лица становится совершенно диким, когда она смотрит на меня.

— В следующий раз я разорву тебе горло до крови.

— Приму это как обещание, — с ухмылкой отвечаю я, направляясь к двери. — Спокойной ночи.

Когда я выхожу в коридор, то слышу, как Грейс шипит:

— Этот человек должен уйти, папа!

— Тише, — шепчет Йен. — Он может тебя услышать.

— Мне все равно! — Восклицает она. — Он напал на меня в моей спальне.

Я останавливаюсь, бесстыдно подслушивая их разговор.

— Может быть, тебе стоит пожить у своих тети и дяди? — Предлагает Йен.

— Ни за что на свете я не оставлю Сиару одну, — огрызается она. — Очевидно, что Доминик держит тебя под каблуком. Неважно, чем тебе придется пожертвовать, лишь бы он был счастлив, верно? — Я слышу движение, затем она продолжает: — Только потому, что ты слишком слаб, чтобы бороться с ним, не означает, что я отступлю. — Ее тон понижается до агрессивного шипения. — Это только заставит меня бороться еще сильнее.

— И в конце концов ты умрешь! Ты этого хочешь, Грейс? — Кричит Йен.

Она отвечает ледяным тоном:

— Меня не волнует, что со мной будет. Важна только Сиара.

Мои глаза сужаются, и я слегка поворачиваю голову.

Мне совсем не нравится мысль о том, что Грейс умрет за Сиару. Миру нужно больше таких людей, как она.

Услышав достаточно, я направляюсь прямиком к коттеджу, чтобы заняться поиском места для встречи с остальными.



Грейс

Из-за того, что я почти не спала последние два дня, я чувствую себя как зомби, пока взбиваю тесто для блинов.

У меня так щиплет глаза, что я продолжаю моргать, пока не сдаюсь и не ставлю миску и венчик на стол. Подойдя к шкафу, где у нас хранится аптечка, БАДы и лекарства от простуды, отпускаемые без рецепта, я перебираю все, пока не нахожу глазные капли.

Мне хочется, чтобы Доминик ушел. Его присутствие в доме слишком нервирует. Сиара на взводе, и мне кажется, что я сама нахожусь на волоске от гибели.

Сняв колпачок, я запрокидываю голову, но когда пытаюсь попасть капелькой в глаз, то промахиваюсь, и она скатывается по виску или щеке.

Внезапно у меня забирают маленькую бутылочку, и Доминик говорит:

— Откинь голову назад.

Я не слушаю, и, когда на моем лице мелькает гнев, бормочу:

— Я могу сделать это сама. Мне не нужна твоя помощь.

Его голубые глаза встречаются с моими, и он бросает на меня взгляд, говорящий "не морочь мне голову".

— Запрокинь голову, Грейс!

Я никогда раньше не слышала такого тона, но от него меня охватывает сильный страх, и я чувствую себя ягненком, которого вот-вот зарежут.

Когда я не делаю, как мне говорят, он подходит ко мне, хватает за волосы и легонько дергает за пряди, молча приказывая мне запрокинуть голову, иначе он силой заставит меня.

Я чувствую себя уязвимой, неохотно выполняя его приказ, и, хотя я моргаю как сумасшедшая, ему удается закапать по несколько капель в каждый мой глаз. Жидкость успокаивает, и я не могу удержаться и закрываю глаза, пока не проходит ощущение жжения.

— Dobré dievča, — бормочет он, его глубокий голос звучит так интимно, что мои глаза распахиваются, и я быстро отстраняюсь от него.

Я вытираю рукой капли с лица и бросаюсь к столу, где оставила смесь для блинов.

Взяв миску с венчиком и начав взбивать тесто, я спрашиваю:

— Что означают эти слова?

Я слышу, как он подходит ближе, и только когда прислоняется бедром к стойке и скрещивает руки на груди, он отвечает:

— Хорошая девочка.

В отличие от вчерашнего дня, сегодня на Доминике нет пиджака, а рукава его черной рубашки закатаны до локтей. На груди у него пристегнут пистолет, а большая часть кожи на предплечьях покрыта татуировками. Это выглядит так, словно на всей его коже нарисован скелет, украшенный цветами и оружием.

Это одновременно красиво и угрожающе.

Мой взгляд поднимается к его шее, и поскольку три верхние пуговицы его рубашки расстегнуты, я вижу ангела с расправленными крыльями, вытатуированного на изгибе его шеи.

Когда я поднимаю глаза, наши взгляды встречаются, и я чувствую, как щеки вспыхивают жаром. Я быстро бросаю взгляд на миску.

На мгновение воцаряется тишина, нарушаемая лишь стуком венчика о миску, затем он спрашивает:

— Тебе нравится готовить и выпекать?

— Не твое дело, — бормочу я.

— Ладно, — усмехается он. — Сиара умеет готовить?

Я перевожу взгляд на его лицо и свирепо смотрю на него. Не желая ничего рассказывать ему о Сиаре, я отвечаю:

— Да, мне нравится этим заниматься.

— Хмм. — Звук вырывается из его груди, отчего мои щеки вспыхивают еще сильнее.

Я игнорирую влечение и реакцию своего тела на нервирующего меня мужчину и подхожу к плите. Я наливаю масло на сковороду и жду, пока оно нагреется, прежде чем вылить немного смеси для блинов.

Пока я жду, когда в тесте появятся пузырьки, я отчетливо ощущаю, что Доминик пристально смотрит на меня.

— Сделай уже фото. Сможешь дольше им наслаждаться, — бормочу я.

— Я предпочитаю оригинал.

Сиара заходит на кухню и, не увидев Доминика, вздыхает:

— Такое чувство, что я хожу по тонкому льду. Как думаешь, мы могли бы еще раз поговорить с папой?

Я киваю в сторону Доминика, и как только она замечает его, то тут же разворачивается и выбегает из кухни.

Мой взгляд возвращается к Доминику, и я успеваю заметить, как он прищуривается, глядя на дверной проем, выглядя раздраженным.

Когда он замечает, что я пристально смотрю на него, он говорит:

— Трудно поверить, что вы сестры.

Мой тон становится резким, когда я спрашиваю:

— Почему это?

— Она совсем не похожа на тебя. Легкий ветерок, наверное, может сбить ее с ног.

— Не говори так о моей сестре, — огрызаюсь я, затем чувствую запах гари и восклицаю: — Черт!

Я быстро снимаю сковороду с плиты и, выключив огонь, беру лопатку. Пока я пытаюсь соскрести подгоревший блин, чтобы выбросить его, лопатка соскальзывает, и моя ладонь соприкасается с горячей сковородой.

Я шиплю, когда моя кожа обжигается, и роняю все на пол, что сопровождается громким шумом.

Прежде чем я успеваю осознать, что только что обожглась, Доминик хватает меня за правое запястье и тянет к раковине, подставляя мою ладонь под кран с холодной водой.

Его тон напряженный и звучит довольно сердито, когда он приказывает:

— Boha vyjebaneho! Тебе нужно быть осторожнее.

Мой взгляд мечется между его сильными пальцами, обхватившими мое запястье, и его лицом. Я наблюдаю, как он осматривает мою ладонь, слегка дуя на покрасневший участок, и чувствую, как по моему телу пробегает дрожь.

Сначала он помог мне с глазными каплями, а теперь злится, потому что я пострадала?

Он снова дует на чувствительное место, и когда его большой палец проводит по моему запястью, как бы успокаивая меня, его глаза встречаются с моими.

Воздух между нами напрягается, и мое сердце начинает бешено колотиться о ребра.

В тот момент, когда мой желудок трепещет, я вырываю руку из его хватки и отступаю назад, пока не врезаюсь в один из кухонных стульев.

Доминик слегка дергает головой, как будто только что учуял запах раненого животного, затем его глаза сужаются, и в них появляется хищный взгляд, которого я стала бояться последние несколько дней.

Как и Сиара пятнадцатью минутами ранее, я разворачиваюсь и выбегаю из кухни.

Направляясь к лестнице, я прижимаю руку к своему бешено колотящемуся сердцу, желая, чтобы оно успокоилось.

Никогда в жизни меня не привлекал такой опасный человек, как Доминик Варга, и мне это ни капельки не нравится.