Песнь бездны

Глава 16 Аня

Ей снилось, что она снова в Альфе. Заперта в своей комнате, как всегда. Вот только стены искорежены, и все словно бы таяло прямо на нее. Раскаленные расплавленные капли липли к ее коже и волосам, приковывали к месту, пока она не начала задыхаться.

Сон изменился, и она оказалась на улицах Альфы. Все смотрели на нее. Пялились. Говорили. Мысленно она знала, что им интересно, где это она пропадала. С дочкой Генерала явно было что-то не так, если она могла исчезать на несколько дней. Но даже во сне она не слышала их голосов. Только тихое неразборчивое бормотание, которое невозможно понять, как ни вслушивайся.

Опасно было находиться в толпе, не зная, что говорят вокруг. Казалось, все замышляют что-то против нее. Они хотели, чтобы она убралась из города после всего, что натворила. Каким надо быть человеком, чтобы замыслить разрушить собственный дом? Вечно от нее были одни только проблемы.

Во сне она шла по улице и знала, что никто не хочет ее присутствия здесь. Им нужен был символ, вроде ее матери. Милая маленькая птичка в клетке, которая поет только тогда, когда разрешат.

Все хотели видеть золотую дочку Генерала, которая впитывала бы всю их любовь и внимание, а потом очень коротко говорила, что ценит это. Она должна была восхищаться их щедростью и позволяла им играть с чудесной куколкой – собой.

Но вот только она этого не хотела. С детства находила все это внимание неприятным. Ненавидела, когда на нее смотрели как на зверушку, которую можно гладить по голове и подкармливать конфетами.

Она была чем-то большим. Всегда была.

К ней подошел отец. На его лице застыло разочарование – впрочем, когда она видела от него что-то другое?

– Твоя мать подошла бы больше, – сказал он.

И она услышала. Сколько голосов было забыто, но только не отцовский. Потому что эти слова он произнес до того, как она лишилась слуха. Перед тем, как она по дурости навредила сама себе до такой степени, что он больше никогда не мог смотреть на нее, как прежде.

И тут Аня внезапно оказалась в том воспоминании. Своем самом худшем воспоминании.

Она была гораздо моложе и стояла перед дверью в оружейную, где отец хранил все оружие. Отец смотрел на нее сверху вниз и повторял те самые слова, ранившие ее в самое сердце.

– Твоя мать подошла бы больше, – сказал он, нахмурившись так сильно, что казался ужасно суровым. Как и каждый раз. – Она-то знала, что говорить об ундинах на публике – это дурость. Ты всегда умудряешься разочаровать меня, девочка, и гордиться тут нечем.

Она и не гордилась. Но он никогда не давал ей повода гордиться собой.

Аня вздрогнула и съежилась, едва он вскинул руку, чтобы ударить ее, как всегда. Резкий шлепок по щеке, – но никто никогда не показывал, что заметил красные следы на ее лице. Все преданно смотрели на Генерала, веря, что он готов на все, лишь бы их защитить.

Даже ударить родную дочь.

Но боли не последовало. Дверь в оружейную открылась, и в проеме застыл молодой парень. Он посмотрел на нее, затем на ее отца, и на его лице проступила жалость. Аня знала, что жалели ее, и от этого было куда больнее, чем она ожидала.

Он был красивым. Молодым. С широкими плечами и четко очерченной челюстью, которая всегда казалась ей такой привлекательной. В другой ситуации она бы даже выставила вперед угловатое подростковое бедро и притворилась, будто не похожа на тощий куст, еще не доросший до своих лет.

– Сэр? – произнес парень.

Ох, как же давно она не вспоминала его голос. Он был такой шелковистый. Голос человека, который умел петь, человека, чьими словами она была бы безнадежно очарована.

– Да, да, – проворчал отец, заходя в оружейную. – Ничего не трогай, Аня. Хоть раз последи за руками.

Она съежилась еще сильнее, пристыженная. Не хотелось, чтобы этот молодой человек посчитал ее обузой для отца. Аня никогда не стремилась нарочно кого-либо разочаровать, но иногда ее охватывало любопытство, и она вовсе не считала, что это так уж ужасно. Она хотела узнавать что-то новое. Верить, что она – не только кукла, которую отец выставляет полюбоваться гостям.

Но тут она увидела их.

В дальнем углу комнаты стоял стол с разложенными на нем прототипами. Они были… чудесными. Прекрасными. Их тут же хотелось потрогать, хоть ей и сказали этого не делать.

Какое-то время она стояла, сжав кулаки и обещая себе, что будет хорошей девочкой. На этот раз она будет хорошей.

Может, она могла бы попросить отцовского охранника, который обычно следовал за ней везде, привести ее сюда еще раз. Позадавать вопросы насчет прототипов – что это такое и для чего они нужны.

Ее отец и милый молодой человек вышли из комнаты. Вышли и оставили ее стоять, комкая светло-зеленую юбку.

Нет, синюю. На ней было ее любимое синее платье с белым воротником и туфли, в которых она казалась себе выше. Без каблуков – отец сказал, что она может сломать лодыжку, – зато черные, с тонким ремешком, и она чувствовала себя в них красавицей.

Короче, ее отец и молодой человек вышли из комнаты, и она потянулась к одному из прототипов. Как правило, это были орудия против ундин и других существ, которые могли напасть на их город. Но эта штука была совсем не похожа на оружие. Просто маленький серебряный шарик, светящийся разными цветами сквозь щелки между панельками.

Подумав, что он очень красивый, она поднесла шарик к лицу и обнаружила сбоку кнопочку – такую маленькую, что можно было и не заметить.

Та Аня, которой все это снилось, кричала себе, чтобы не трогала. Положи на место! Не веди себя, как та дочь, которую вечно видит в тебе отец!

Но она, конечно же, нажала.

И тело накрыло волной боли. Вырвавшаяся из шарика волна звука была настолько оглушительной, что все ее тело просто… перестало работать. Только что она слышала яростный визг новой отцовской игрушки, и вдруг наступила полная тишина.

Осталась только пульсирующая боль в голове, не похожая ни на что, и вибрация в ребрах – наверное, от самого шарика. Наверное, она потеряла сознание, потому что моргнула и внезапно оказалась на полу. Шарик выкатился из ее руки, и Аня подумала, что надо притвориться, будто она ничего не трогала. Иначе отец ее убьет.

Аня ползком подобралась к шарику и протянула к нему руку, но он все еще мигал тем же отвратительным красным цветом, что и за секунду до этого ужасного звука. Тогда она нажала на кнопку еще раз, ее ребра перестали дрожать, и шарик загорелся синим.

Она уже решила, что все в порядке, но тут ее внимание привлекло движение слева. Губы ее отца шевелились, но она не слышала ни единого слова.

Дрожа, она поднесла руки к ушам, а когда опустила, ее пальцы были покрыты кровью.

Боже, как же она ненавидела это воспоминание. Не потому, что как-то стыдилась потери слуха, но потому, что это была ее вина. Она навредила себе сама, и ей некого было винить. Да, конечно, отцу, наверное, не стоило оставлять ее одну в комнате с опасным оружием. Она была ребенком, а ребенок без присмотра в такой комнате – это катастрофа.

Но все равно она сама была виновата. И этот груз ей предстояло нести на своих плечах до конца жизни.

…Постепенно Аня заметила, что кто-то гладит ее по волосам. Не во сне, где от боли и воспоминаний ныло сердце. Нет. Кто-то гладил и распутывал пальцами ее волосы в реальном мире.

На секунду все смешалось. Она наверняка была снова в Альфе, и кто-то из служанок подобрее решил пробудить ее от кошмара.

Но нет, эти пальцы были шире, и ее кожи нежно касались кончики когтей.

Такие пальцы могли быть только у одного чудовищного существа, которого ей полагалось бояться, а она все никак не могла заставить себя испугаться.

Открыв глаза, Аня медленно повернулась и обнаружила, что ундина вылез из воды и прополз к ней в комнату. Его огромный хвост все еще наполовину был в коридоре. Плавник лежал на полу, и с красноватой чешуи капала вода. Зацепившись культей между рамой кровати и матрасом, Дайос осторожно, очень осторожно расчесывал ее волосы когтями.

У Ани перехватило дыхание. Она не представляла, зачем он ее вообще трогает, ощущала только, что внутри у нее все замерло. Нервы. Страх. Растаяла даже ненависть к самой себе, и она расслабилась под его прикосновением.

Когда Аня повернулась, его лицо было почти умиротворенным, а взгляд сосредоточен на ее светлых локонах. Она еще не видела у него такого выражения, но оно исчезло, как только черные глаза поймали ее взгляд, и Дайос понял, что она смотрит на него.

Он что-то сказал, соскользнул на пол и начал отталкиваться от кровати рукой. Было видно, что ему тяжело и неловко, и она не желала, чтобы он это делал.

– Погоди. – Аня поспешно схватила Битси и надела линзу на глаз. – Погоди, тебе не обязательно уходить.

Но он не останавливался, а ей очень не хотелось, чтобы он уходил. Только не вот так сразу. Что-то внутри нее кричало и требовало, чтобы он продолжил пропускать ее волосы сквозь пальцы. Это нечестно, что он уже перестал.

Его прикосновение спасло ее от кошмара. Проснувшись, Аня не чувствовала себя ничтожеством. Она ощущала восхитительное прикосновение его пальцев.

– Дайос, прошу тебя.

Ундина замер, лежа на полу, и не пошевелился, даже когда она пристроилась рядом. Выскользнув из-под теплого одеяла, Аня села на холодный пол и уставилась на него, не зная, что сказать, но твердо зная – ей нужно, чтобы он остался, потому что иначе те мысли вернутся обратно.

– Я не знала, что ты можешь долго обходиться без воды, – попыталась завязать разговор она, с трудом выдавливая слова.

– Ты это хотела сказать? – поинтересовался он, глухо хмыкнув и сверкнув.

– Ну, я удивилась, этого я о тебе еще не знала, так что да.

Еще один рык и хмык, подсвеченный узором на извивах его тела.

Он так и сидел, опершись на одну руку и напрягая все мускулы, чтобы поддерживать себя в этом положении. Наверное, ему было бы куда удобнее, если бы он лег. Совсем не обязательно отворачиваться от нее и прятать отсутствие руки, чего он, очевидно, очень стеснялся.

Ничего этого Аня говорить не стала. Не стала даже продолжать разговор. Вместо этого стащила с кровати подушку, взбила ее немного, положила себе под голову и улеглась на холодный пол, устраиваясь поудобнее.

Перед ее глазами вспыхнули слова: «Что ты делаешь?»

– Можешь еще погладить меня по волосам? Пожалуйста! Мне приснился дурной сон, и я сама не своя.

Аня смотрела на потолок, надеясь, что так ему будет проще приблизиться к ней. Однажды ей удалось таким образом уговорить бездомную собаку поесть у себя с ладони.

Просто не смотри на опасного хищника, и, может быть, он тебе доверится.

Металлический пол едва заметно задрожал от движения чешуи, а потом осторожные когти вернулись в ее волосы.

– Только не смотри, – сказал он, тихо гудя ей на ухо. – Что тебе приснилось?

Ну разумеется, как только ей сказали не смотреть, она тут же посмотрела. Он замер, не убирая пальцев от ее волос. Он лежал на животе, вытянувшись так далеко, как только смог, и поддерживал себя обрубком руки. Но ему пришлось лечь щекой на здоровую руку и вытянуть ее целиком, чтобы достать до нее.

Тоже положив щеку на руку, Аня перекатилась на бок, чтобы быть лицом к нему.

– Меня это не беспокоит, ты в курсе?

Он с силой сглотнул.

– Сон?

– Твоя рука. – Она перевела взгляд на обрубок, рассмотрела его. Будучи в таком положении, он не мог от нее спрятаться. – Это не делает тебя хуже.

Дайос поморщился:

– Ты одна из очень немногих, кто так считает.

– А ты так считаешь?

На его лице одно за другим отразились разные чувства. Удивление. Боль. Растерянность от осознания, что нет, не считает.

– Почему нет? – добавила она, облизнув губы.

– Прямо сейчас? – Его голос стал еще ниже, рокот глубинного существа. Она всем телом почувствовала этот мрачный, глубокий тон. – Потому что, будь я целым, я мог бы опираться на руку над тобой и все равно касаться тебя. Мне не надо бы было лежать на животе, только чтобы почувствовать мягкость твоих волос.

О.

Сжав ноги вместе, чтобы сдержать внезапную волну желания, прокатившуюся по всему телу, она изо всех сил постаралась не думать о нем над собой. О напряженных мускулах и оскаленных зубах, которые не укусят, если она не попросит. Странно, но она, пожалуй, не против того, чтобы ее укусили.

Он был странный, но в то же время… такой интересный.

С трудом сглотнув, она кивнула:

– А. Понимаю.

– Вряд ли, калон. – Его пальцы двинулись сквозь ее волосы, аккуратно укладывая каждый локон спиралью у ее шеи. – Не думаю, что ты можешь это понять.

Неважно, что за безумие их охватило, она собиралась подлить масла в огонь. Уверенная, что ему не понравится ее задумка, Аня вскочила на него одним быстрым движением. Только что она лежала рядом, а в следующий миг уже оказалась на нем верхом.

Дайос перевернулся между ее ногами, широко распахнув глаза и оскалив зубы, словно думал, что она на него напала. Но его пальцы, сжавшие ее бедро, были все так же нежны.

Опершись руками о его грудь, она прочно устроилась на нем, хотя не ожидала, что усядется именно так, особенно учитывая, насколько он был большой. Ноги ей пришлось расставить немного шире удобного.

И, черт подери, это вызывало у нее совершенно неприличные мысли.

Потребовались огромные усилия, чтобы не застонать, когда рельефные мышцы его живота уперлись в ее пах. Ане хотелось прижаться к нему теснее, почувствовать под собой несокрушимую силу его тела, но вообще-то она уселась на него с другой целью.

– Видишь? – сказала она, ощущая, что голос изменился. Тембр определенно стал ниже. – Тебе совершенно не обязательно склоняться надо мной. Я могу это сделать за тебя.

Темные глаза стали еще чернее, и она увидела в них голод. Он изо всех сил старался оставаться неподвижным, но хвост за ее спиной ударил по полу, потом еще раз, потом третий, пока, наконец, он не взял себя в руки.

– И что теперь, калон?

– Теперь можешь касаться меня, не выбирая, хочешь ты быть рядом или трогать. – Она с силой сглотнула. – Волосы в смысле. Мне очень нравится, когда ты трогаешь мои волосы.

«Трогай меня везде», – хотелось сказать ей. Хотелось, чтобы он провел ладонью по ее бедру, хотелось знать, что будет, если он накроет ладонью ее грудь, или проведет когтями по одежде, разрывая ткань.

Опасные мысли. Ужасные мысли. В аду, наверное, припасено отдельное место для извращенок, которые смотрели на монстра и хотели узнать, каков он будет между их ногами, но… Блин. Именно об этом она и думала.

Он поднял руку, но только чтобы положить огромную ладонь на ее щеку.

– В твоей голове столько мыслей. Интересно почему.

Не могла она ему сказать, о чем думала на самом деле. Он бы тогда… мог сделать что-то, после чего пути назад не будет для них обоих.

– Я просто не понимаю, почему тебе не нравится твое тело. – Она постучала по дроиду у себя на голове. – Я ношу вот ее. А у тебя нет руки. Я же не думаю о себе хуже из-за того, что не слышу, что люди говорят.

Он нахмурился:

– Мне неинтересно обсуждать потерю моей руки.

– А я и не спрашиваю тебя, как ты ее потерял. Я спрашиваю, почему ты ее так ненавидишь.

Она подошла близко к черте. Даже переступила ее, судя по тому, как он напрягся под ней, – заставляя ее представлять, что было бы, если бы он был так напряжен по другой причине.

Его эмоции всегда было легко читать по нахмуренным бровям, по мышцам шеи. Аня, видимо, страдала от серьезного недосыпа, раз ей хотелось провести руками по странной серой коже и проверить, такая ли она мягкая на ощупь, как ей казалось.

Вместо этого она использовала свои пальцы для кое-чего другого. Чтобы отвлечь их обоих. Быстро двигая пальцами и кистями рук, она повторила одно и то же движение. Слово, имя, которому не нужен был звук.

Он прищурился, наблюдая за ней:

– Ты так уже делала пару раз. Что это значит?

– Это значит… ну… большой мужчина, здоровяк, – сказала она, залившись румянцем. – Или в данном случае – «Дайос».

– Что это за язык?

– Жестовый. – Она пожала плечами. – Его сложно запомнить целиком. И, как с любым языком, чем реже им пользуешься, тем сложнее его вспоминать. В Альфе всего несколько людей с потерей слуха, и у большинства из нас есть дроид вроде Битси. Но я многое помню.

Все сказанное она повторяла жестами, наблюдая, как его глаза следят за ее пальцами.

Он смотрел на каждое слово с пристальным вниманием, а потом сказал:

– Это красивый язык.

Аня улыбнулась:

– Я тоже так думаю. Мне нравится говорить руками.

– Я бы попросил тебя научить меня, калон, но… – Он отпустил ее щеку и поднял перед собой свою единственную ладонь.

Ну уж нет, так дело не пойдет. Аня схватила его пальцы и осторожно поднесла их к губам. Поцеловав каждый ужасающий коготь, она посмотрела в его темные глаза и сказала:

– Одной рукой тоже можно разговаривать.

Он смотрел на нее так, словно она сказала, что вернет ему руку. А может… может, он просто был благодарен, что с ней не чувствует себя ущербным.

Этого она не знала. Знала только, что ерзала под его взглядом, пока он снова не схватил ее за бедро и не сжал его легонько своими широкими, мощными пальцами. А потом прорычал:

– Показывай.

Аня была готова провести хоть всю оставшуюся ночь, обучая его основам языка жестов. Потому что в тот момент, сидя в темноте заброшенной станции, она хотела только одного: провести время с этим необычным мужчиной, завладевшим ее вниманием.