По доброй воле

Глава 25

В голове столько мыслей, что лучше снова отключиться, чем обо всем этом думать. Не могу поверить и принять, что муж действительно жив. Все это время Миша знал о моих страданиях, знал, что причиняет мне боль. Возможно даже, издалека наблюдал за моей жизнью… И главное, он знал, что оставляет меня в долгах. Совсем одну.

Изо всех сил пытаюсь сохранять трезвость ума, анализировать факты, но ничего не могу поделать с желанием увидеть Мишу, посмотреть ему в глаза и спросить, зачем он это сделал. Как мог со мной так поступить? А может, он пытался оградить нас от какой-то серьезной опасности? Вдруг его смерть была для этого лучшим способом?

Но, даже если так, почему он столько времени не давал о себе знать?

И Шахов… Его нет третий или четвертый день, неизвестно, под стражей он или его отпустили.

Изредка заходит Нина, я созваниваюсь с бабушкой по видеосвязи. Моя старушка не в лучшей своей форме и не может меня сейчас навещать.

Переживаний так много, все чаще возникает ощущение, будто я живу в непрекращающемся стрессе. И что самое отвратительное, куда бы ни сбежала, мои мысли везде бы меня нашли.

Все так же больно, когда думаю о Мише и его предательстве. Но еще больнее, когда представляю, что будет со мной дальше. Как я все переживу? Если мужа официально признают живым, значит, действителен и наш брак?

По-хорошему, нужно настаивать на выписке и ехать домой, к бабушке. Там ждет родной человек, вкусная еда, тепло и спокойствие. Однако мое состояние оставляет желать лучшего, с такими показателями сегодня и завтра точно не стоит ждать выписки.

Прошу Александру сделать укол снотворного, чтобы опять провалиться в спасительное забытье. Сон – это единственное, чего сейчас хочется. В жизни наступил апокалипсис, хуже явно быть ничего не может. Как я заблуждалась, понимаю следующим утром.

Александра пытается накормить меня завтраком, когда дверь в палату открывается и на пороге появляется женщина в элегантном брючном костюме. Если бы не фотографии в интернете, засомневалась бы, а так знаю: это мама Григория.

– Оставьте нас одних, – произносит она строгим и уверенным голосом, задержав взгляд на моей сиделке.

И без того чувствую себя неловко, – меня обслуживает посторонний человек, – а сейчас вдвойне прошивает унижением от того, какими глазами смотрит на меня Ирина Анатольевна.

Александра уходит, я провожаю ее спину, думая о том, что тоже хотела бы покинуть палату. Чутье подсказывает: ко мне пришли явно не благодарить за то, что появилась в жизни Шахова.

Ирина Анатольевна смотрит свысока, и становится понятно, что эта позиция ей по нраву. Ее глаза задерживаются на руках, обмотанных бинтами. Не знаю, сколько еще я буду носить повязки, врач сказал, что спустя время потребуется еще одна операция.

– Я не буду отнимать у тебя и себя много времени, – уверенно начинает Шахова. – Я здесь из-за Гриши. У моего сына часто были проблемы. Да это и немудрено. Он рос без отца и поддержки, был сам себе защитником. Очень дерзкий, самоуверенный, смелый. Одним словом, бунтарь. Когда меня попытались изнасиловать из-за долгов мужа, Гриша едва не убил двух человек. Нам тогда помог следователь, мой одноклассник и хороший друг. Валера был влюблен в меня долгие годы, но ответить взаимностью я не смогла. Благодаря ему сыну удалось избежать сурового наказания. Я воспитала хорошего человека, Агния. Григорий всегда был для меня опорой…

– Был? – перебиваю Ирину Анатольевну, зацепившись за ее слова, и замираю.

– Он и сейчас есть. А вот ты… Каждый однажды может запутаться, впустить в свою жизнь не тех людей, ошибочно придать значение каким-то событиям…

– Вы говорите про наши отношения?

– Мой сын в СИЗО. Случай вопиющий. Гриша пытался убить человека, которого нет в живых. Можешь себе такое представить? Даже связи не могут помочь Григорию оказаться на свободе, потому что у твоего мужа надежная крыша.

– Мы точно говорим о Мише? У него нет никакой крыши. И никогда не было.

– Когда появляется общий враг и цель, то ресурсы и нужные люди быстро находятся. Гришу хотят убрать. Причем давно. Уверена, он отыщет выход из ситуации, накажет всех виновных и вернется к тебе. Но имей в виду, Агния, дальше будет только хуже. – Ирина Анатольевна кивает на мои руки: – Я сначала думала, что это Полина сделала, а теперь сомневаюсь.

– Считаете, мой муж к этому причастен? – Голос против воли начинает дрожать.

– Возможно, и так… Ты знаешь, что Григорий в прошлом пережил страшное горе? У них с Полиной был ребенок…

– Ребенок?.. – прихожу я в изумление.

– Да. До свадьбы у них дело не дошло, но отношения были крепкие. Пока их девочка, моя внучка, не выпала из окна и не разбилась насмерть. Это была огромная трагедия для всех. Да почему была? До сих пор для сына это самая большая потеря и боль.

– Об этом ничего не было в СМИ… Я не знала…

– И неудивительно. Гриша распорядился, чтобы все почистили. Да и случилось это не в России. После гибели дочери его отношения с Полиной испортились. В парах такое часто происходит, когда люди не могут забыть о своем несчастье, а иной раз – и простить друг друга. Понимаешь, о чем я? С вами это тоже может случиться.

В груди печет от боли, глаза щиплет. Не хочу перед этой женщиной выглядеть слабой, она ведь пришла не на мои слезы смотреть. Однако нет уверенности, что я справлюсь с тяжелым временем. Мучая откровениями, меня словно испили до дна за последние дни.

– Григорий винит себя в смерти дочери?

Произношу эти слова, и вспоминается все, что я знаю о Шахове. Тот балкон и высота. Как Гриша глушил виски и как он не любит говорить о личном.

Ирина Анатольевна молчит, но и без ее ответа понятно, что винит.

– Давно это произошло?

– У такой беды нет срока давности. Но я пришла говорить не об этом. И не за тем, чтобы показать, как недовольна выбором своего сына. Я здесь для того, чтобы ты не строила воздушных замков на его счет. Когда тебе вскружили голову, несложно пропустить момент, когда начнут сворачивать шею. Именно это сейчас и происходит. Если кошмар, который ты переживаешь, все-таки дело рук Полины, она не успокоится, пока не сживет тебя со свету. В покое тебя не оставит и воскресший муж, от него тоже будут лететь удары. Подумай хорошо, стоит ли ломать себе жизнь? А моему сыну? Ведь можно вернуться туда, где было относительно понятно и просто. Сколько лет ты была в браке?

– Намекаете, что нужно смириться с обманом и сказать Грише, что я до сих пор люблю мужа, когда это совершенно не так?

– А важно ли как? Плевать на ваши договоренности с моим сыном и твои чувства. Если ты имеешь хоть грамм человечности и мозгов, то оставишь Гришу в покое. Выпишешься, удалишь его номер, но перед этим скажешь, что любишь мужа. У меня не было женщины, которая пришла бы в трудную минуту и дала дельный совет, а у тебя она есть. Ты ведь потом себя не простишь.

– Я на это не пойду, – отрицательно качаю головой. – Мне не нравится то, что вы предлагаете.

– В таком случае Полина не оставит попыток избавиться от конкурентки и найдет способ довести начатое до конца. Или твой муж, который внезапно объявился. Но и в том, и в другом случае их будет ждать расплата. От моего сына. Хочешь взять на себя такую ответственность?

– Уходите!

Ирина Анатольевна громко цокает языком, меряя меня уничижительным взглядом.

– Как знаешь, девочка. Я тебя предупредила. Но повторюсь, однажды это закончится плохо. И ужасное случится лишь из-за твоей глупости и слабости.

Мать Григория уходит, оставив меня одну. Если бы я не выплакала все слезы накануне, то опять бы разревелась. Прошлое умерло. Новых точек опоры нет, единственное, что есть – это страх.

Я не желаю Грише плохого и только сейчас осознаю, что он был рядом в самый сложный период моей жизни. Когда думаю о том, что Шахову могут причинить боль, что он может пострадать из-за меня, солнечное сплетение сжимается.

Я безумно соскучилась по Григорию и хочу его увидеть, но Ирина Анатольевна права. Во всем права. Ведь не прощу себе, если с ним что-нибудь случится.