По доброй воле

Глава 7

Долго стою под душем, думая о бокале вина, который остался на столе, и о том, что между мной и Шаховым только что произошло. Я была явно не готова к такому повороту. Могла ведь попросить Григория остановиться. Или таким образом отрезала себе путь к отступлению?

Стискиваю зубы, задерживаю дыхание и подставляю лицо горячим струям воды, стараясь не мочить волосы. Дышать начинаю, лишь почувствовав головокружение. Легче не становится. Хотя несколько мгновений назад было очень приятно. И похоже, сейчас будет снова.

Поздно говорить, что я не такая и просить Шахова отпустить меня домой. Вообще, после всего, что я позволила этому человеку, складывается ощущение, что и сама не знаю, какая я на самом деле.

Осматриваю полупустые полки в душевой. Кроме геля и шампуня на них ничего нет. Плитка темная, мрачного оттенка, но смотрится симпатично.

Позволяю себе еще пару минут передышки, смываю макияж и опускаю руку вниз. Трогаю половые губы. Они припухшие, с непривычки дискомфортно. Словно секс длился не несколько минут, а пару часов подряд.

Вытершись свежим полотенцем, я вешаю его на сушилку и, взяв свои вещи, одеваюсь. Все еще надеясь, что смогу уйти.

Комнат в квартире немного. Спальню Шахова я нахожу сразу, она такая же темная, как и ванная. Цвет благородный, но унылый, вгоняет в тоску. Мне нравится, когда в квартире много света и цветов, а эта чем-то напоминает огромный склеп.

Григорий стоит буквально в метре от окна. На кухне так же стоял. Солнце давно село за горизонт, и, наверное, ничего, кроме огней вечернего города, сейчас не видно.

Услышав шаги, Шахов оборачивается. Пробегается по мне глазами. Задерживается на лице. Бабушка часто говорит, что без косметики я на подростка похожа.

– Ты зря оделась, – раздается в тишине его низкий голос, ровный и спокойный.

Нервозно сжимаю руки в кулаки, стараясь не выпалить, что мне пора домой. Это ведь явно не то, что Шахов хочет услышать.

– Подойди ко мне.

Делаю, как он велит. Нетвердой походкой иду через всю комнату и останавливаюсь на расстоянии вытянутой руки. От внимания не ускользает, что душ после меня Шахов не принял, хотя ванная в его комнате, похоже, есть. Или куда ведет эта дверь справа?

Подняв руку, Григорий трогает мое лицо. Гладит скулу и смотрит так же, как и на кухне – с нечитаемым блеском в глазах.

– Всё в порядке? – спрашивает он.

Я мешкаю, не сразу найдясь с ответом. Моргаю.

Если отбросить моральную составляющую, то было хорошо. Очень. Вспоминаю силу Шахова, его руки на своей пояснице, и щеки заливает румянец.

Григорий переводит взгляд на мои губы и произносит:

– Завтра у нас ранний вылет. Через два часа Дмитрий отвезет тебя домой, собрать вещи.

С губ рвутся вопросы. Куда мы летим? Что за встреча? Как долго будет длиться эта поездка и с кем я оставлю бабушку? А главное, как сяду в самолет, если с недавних пор панически их боюсь?

– Но сейчас я хочу, чтобы ты разделась и легла на кровать.

Видя мою растерянность, Шахов не торопит со стриптизом.

Сглатываю ком в горле, заставляя себя не паниковать раньше времени и не показывать своих истинных эмоций. Не скажу, что вызывает волнение больше: предстоящая поездка или то, что сейчас между нами повторится близость. Я еще недостаточно знаю Григория, чтобы быть уверенной, что меня не обидят. Надеюсь, он не обладает извращенным вкусом. Где гарантии, что не начнет лупить меня хлыстом или не попросит лизать ему ноги?

Мощная энергетика Шахова почти физически ощутима, и я ловлю себя на мысли, что и он чувствует меня. Особенно мой страх. И ведь странное дело, ситуация из ряда вон, а я молча повинуюсь этому мужчине и пытаюсь ему доверять. Для моего положения и характера – нонсенс! Обычно сто раз все проверю, миллион раз подумаю и только потом на что-либо решаюсь, а тут… С самой первой встречи все идет не так. Какой-то деструктив.

Расстегиваю юбку, снимаю блузку и, оставшись в белье, поворачиваюсь к Шахову. Волосы слегка распушились после душа, и на укладку не осталось даже намека. Без косметики я будто беззащитна, особенно когда опять краснею. Не вечер, а эмоциональные качели! Умом понимаю, чего добивается Шахов, но его методы слишком радикальные. Я так не привыкла.

Он как будто видит, что я тону в смущении, и, вместо того чтобы протянуть руку помощи, топит лишь сильнее, наблюдая за моими действиями. Хочет, чтобы добралась до самого дна и попыталась от него оттолкнуться? А что если не получится? Я не против попробовать, но закончится все жуткой истерикой, прежде чем я смогу полноценно дышать и осознаю, что справилась.

– Белье тоже.

Взгляд Григория сползает на мою грудь, затем ниже, и опять возвращается к лицу.

– Я словно лот на аукционе. – В голосе нет даже тени возмущения.

Впрочем, как и внутри. Это что-то другое. Интерес, помноженный на желание, чтобы сейчас было так же хорошо, как несколько минут назад на кухне. В тот момент я практически ни о чем не думала, отпустила себя. Это затягивает. Хочется испытать подобное снова. Как затяжной прыжок с высоты.

– Тогда я тебя выкупил.

– И теперь примеряешь, в какой комнате я буду смотреться лучше? Или на какой поверхности?

Шахов усмехается.

– Ты везде будешь смотреться хорошо, Агния, – сообщает убийственно флегматично. Подходит вплотную и прожигает карим взглядом, будто хочет просочиться в мои мысли.

В комнате горит приглушенный свет, он падает на лицо Григория, и сейчас я отчетливо вижу, что радужка у него в зеленую крапинку. И в глазах тлеет огонь. На это хочется смотреть. Но такой возможности меня лишают.

Повернув меня спиной и прижав к своей груди, Шахов уверенно опускает руку на низ моего живота и трогает между ног. Почти как я себя трогала пять минут назад в душевой. Легкий укус-поцелуй в шею – и по телу опять несутся приятные мурашки. Трусы второй раз за вечер оказываются у коленей, а сама я – на кровати. Вжатая щекой в темную простыню.

Снова слышится звяканье пряжки ремня, и через мгновение я ощущаю руки на своих бедрах и глубокое проникновение члена. Из легких вырывается сиплый, пошлый всхлип. Сжимаю простыню в кулаках, отдаваясь этому мгновению и точно зная, что еще один оргазм не за горами. Не знаю, как у Шахова получается добиться его. В жизни бы не подумала, что можно получать удовольствие с почти незнакомым человеком.

Григорий двигается быстро и резко, таранит очередью толчков до тех пор, пока я не теряю контроль над собой и своим телом. Оргазм налетает внезапно. Дикая энергия мчится по позвоночнику и взрывается в животе. Я истекаю влагой на член и бешено пульсирую, не в состоянии сделать и вдоха. Могу лишь протяжно стонать.

Разве это нормально? Впору задуматься, что со мной не так и почему я хочу еще? Григорий кончает мне на ягодицы, издав при этом хриплый чувственный стон, от которого по телу моментально расползаются новые мурашки.

– Замри. Сейчас вытру тебя, – доносится его приглушенный голос.

Шахов ненадолго уходит.

Все-таки я оказалась права и за дверью в его спальне еще одна ванная комната.

Вернувшись, Григорий стирает с меня сперму, выкидывает салфетки и опускается рядом.

Мы лежим какое-то время вместе. Я на животе, по-прежнему вжимаясь щекой в простыню, абсолютно голая. А Шахов на спине, в распахнутой рубашке и брюках.

– И чем будем заниматься оставшиеся два часа? – спрашиваю, глядя на его профиль. – Ты будешь трахать меня на каждой твердой поверхности своего дома?

Григорий лениво приподнимает уголок губ.

– Я похож на мальчика, который не вылезает из кровати и трахает женщину всю ночь напролет?

– Откуда мне знать?

Хотя мы занимались сексом, есть ощущение, что переходить черту нельзя. Надо быть аккуратнее со словами и вопросами. Рядом хищник. Который в любой момент может накинуться.

– У меня большой бизнес, Агния. Он требует усилий и полной отдачи. Совмещать личную жизнь и проекты – дело энергозатратное, но я умею расставлять приоритеты. Сегодня трогать тебя больше не буду. Сейчас я уйду в кабинет работать, а ты выпьешь вина и отдохнешь. Освоишься. Теперь будешь бывать здесь несколько раз в неделю. Я сообщу, по каким дням.

Ничуть не удивлена услышанному. Хищник со встроенным в черепную коробку чипом трудоголика. Вот и вся загадка.

– Можно задать вопрос? Для меня это важно.

– Задай.

– Сколько у тебя любовниц?

– Я ведь могу соврать, чтобы усыпить твою бдительность, – хмыкает Григорий.

– Лучше сразу скажи правду. И вообще всегда ее говори.

Шахов поднимается с кровати, оправляется, смотрит на меня сверху вниз:

– Одна. И с сегодняшнего дня постоянная.

Он разворачивается и выходит из спальни.