По доброй воле

Глава 32

– Виски с утра вместо чашки кофе? – Я даже не пытаюсь скрыть удивления. – Есть для этого повод? – Присаживаюсь за столик и делаю знак официанту, чтобы принял у меня заказ.

– Одно мое дело сдвинулось с мертвой точки.

Щеки обжигает огнем. Вполне можно истолковать это выражение двояко. Учитывая, чем вчера закончилась наша ночь.

– Надеюсь, это не то, о чем я подумала?

Григорий улыбается.

– Тогда мне двойной, – говорит подошедшему официанту, чем смущает еще сильнее. – Это тоже надо отпраздновать. – Смотрит на меня так, что жарко становится.

До вчерашнего дня казалось, что анальный секс – это безумно больно и неприятно. Безусловно, небольшой дискомфорт вначале присутствовал, но удовольствие, которое я получила в финале, было в разы ярче. А смазка… Ее столько выделилось, что я текла в прямом смысле этого слова. Еще никогда не была такой влажной.

Я бы повторила этот опыт, но точно не сегодня. Возможно, немного позднее. Это запредельные эмоции, новый уровень доверия. Я словно заново девственности лишилась вчера! Хотя отчасти так и есть.

– В конце недели мне нужно быть в Москве, – возвращает Григорий с небес на землю. – Но ты можешь продлить свой отдых, если тебе здесь нравится. Никаких ограничений по срокам нет.

– Я полечу вместе с тобой, – уверенно заявляю.

Мы на острове почти три недели. Я о таком и мечтать не смела! Но у меня тоже есть дела. И не самые приятные.

Шахов привлекает к себе.

– Ты у меня чудо, Агния. Все будет хорошо.

Эти слова и то, с какой интонацией Шахов их произносит, отзываются внутри приятным теплом.

В Москве мне предстоит операция. Даже настроение портится, когда об этом думаю. Тяжело морально – на нее решиться. Может, для кого-то это мелочь, но по мне, лучше миллион раз сходить к стоматологу на лечение без анестезии, чем опять лечь под нож и потом долго восстанавливаться.

Григорий, словно почувствовав истинную причину моих тревог, обнимает крепче и целует в макушку.

– Как пройдешь реабилитацию, еще куда-нибудь съездим.

– В свадебное путешествие?

– Кстати про него. Пышного торжества не обещаю. Никакой прессы и подавно не будет, но на отдых я скупиться не собираюсь. Исполним твою самую заветную мечту. Куда бы ты хотела полететь, Агния?

Самая заветная мечта и так сбылась. Я рядом с человеком, от близости которого кружится голова и перехватывает дыхание. К тому же Григорий говорил со мной о семье и детях, сделал предложение. По-моему, это более чем красноречиво. Самооценка после того, как мне признались в своих чувствах, взлетела до небес.

– Мечту? Одна нереализованная осталась…

– Что ты имеешь в виду? – настораживается Шахов.

– Я увидела, что есть экскурсия на мотоциклах…

– Я не посажу тебя на него, – резко обрывает меня Григорий.

– Но…

– Исключено.

– Ты не понимаешь…

– Это ты не понимаешь! У тебя и так впереди операция. Или думаешь, мне в кайф наблюдать за твоей реабилитацией? С каким-то левым мужиком я тебя кататься не отправлю и сам не возьмусь дарить подобные эмоции. Еще вопросы?

Мне не нравится, как Григорий смотрит на меня сейчас и в каком тоне разговаривает. Возникает лишь одно желание – надуть губы и сбежать в домик.

– Я всего лишь поделилась мечтой. Просто фантазией. Можно было как-то помягче сказать нет. А ты на корню рубишь идеи, лишая меня крыльев. Так нельзя…

– Все, что касается твоего здоровья и рисков ему навредить, всегда будет восприниматься подобным образом.

– Раз так, то и виновника моих уродств надо было заказать киллеру. Вдруг еще раз захочет изуродовать? Или давай поместим меня в скафандр? – язвлю я.

Не хочется ссориться, но все чувства обострены до предела. Возможно, из-за вчерашней ночи. Я позволила Григорию больше, чем кому-либо, а сейчас вдруг наткнулась на холодную стену непонимания. Это задевает. Я ведь просто поделилась своими желаниями.

– Опасности могут подстерегать на каждом шагу. От всего не уберечься, ясно?

– Ясно. Мое слово окончательное. Никаких мотоциклов.

– Я знаю, что ты умеешь водить мотоцикл. Он стоит на парковке с другими твоими машинами.

– Как напоминание, что я больше на него никогда не сяду. Мы с другом попали в аварию. Подрезала иномарка. У меня легкие царапины и ушибы, а Нил скончался до приезда бригады скорой помощи. На нем места живого не было. Ужасающее зрелище.

Желание спорить моментально отпадает.

– Я не знала.

– Теперь знаешь. Если хочешь, могу на гидроцикле прокатить. Но наденешь двойной жилет.

– Тройной! Если так беспокоишься о моей безопасности, удивительно, что ты решился на вчерашнее.

– Мне показалось, тебе понравилось.

Еще как, но из вредности хочется сказать другое. Однако беру себя в руки и, выдержав пристальный взгляд Шахова, спокойно произношу:

– Мне очень понравилось.

Атмосфера между нами моментально накаляется.

– Хочешь повторить? – Карие глаза загораются огнем.

Каждая клеточка вспыхивает, когда Шахов смотрит на меня, чуть прищурившись. Кажется, в подобные мгновения он видит меня насквозь.

– Возможно. Но если будешь разговаривать со мной мягче.

– Я бы тебя трахал каждую свободную минуту, Агния. И это покруче любого экстремального вождения.

Опять краснею. Вот как у Шахова это получается? Один взгляд, метко брошенная фраза – и я становлюсь влажной, а думается о пошлостях.

– Гидроцикл подождет. Пойдем в наш домик.

– Идем.

Григорий допивает виски и, обняв за талию, ведет меня в бунгало на берегу океана, где мы опять занимаемся сексом. До вечера. Я засыпаю изможденная, уставшая и даже не замечаю, когда Шахов оставляет меня одну.

Просыпаюсь на следующий день и удивляюсь, что так много проспала. Голова чугунная, слегка подташнивает и штормит, губы запеклись. Еще и сны снились какие-то бредовые, все в кучу. Когда пытаюсь встать с кровати, понимаю, в чем дело. У меня высокая температура, и состояние с каждой секундой только ухудшается. Не о таком завершении отдыха я мечтала.

– Ася… – В комнату, видимо услышав мой стон, заходит Шахов. – Ты проснулась?

Да, но лучше бы этого не делала.

Григорий внимательно на меня смотрит. Задерживается на лице, затем по телефону вызывает врача.

– Плохо тебе, детка? – Он присаживается рядом и трогает мои щеки. – Вся горишь.

От другого я надеялась гореть!

– Не хочу болеть. Теперь и операция снова отложится, – хнычу я.

Не то чтобы я ее ждала, но уже настроилась!

– Скоро поставим тебя на ноги. Не паникуй.

Я и не паникую. Просто обидно! Ненавижу болеть, ненавижу это полудохлое состояние, когда мозгами вроде все можешь, а на деле – ничего.

Через два часа на остров приезжает врач, у меня берут анализы, ставят капельницу. Легче не становится, я бы даже сказала – наоборот. И все время клонит в сон.

В полудреме слышу, как Григорий разговаривает с врачом. Тот сообщает, что моему организму тяжело справляться с вирусами, иммунитет ослаблен и, когда состояние стабилизируется, нам лучше сразу лететь в Москву.

Раньше не замечала у себя проблем со здоровьем, но стресс за стрессом, операция и не самые приятные события в жизни сделали свое дело.

Я сбиваюсь со счета, какой сейчас день недели, и много сплю. Сны при этом очень яркие. В них мы с Гришей занимаемся любовью. Секс грязный, эмоциональный. Словно два психа, накидываемся каждый раз друг на друга, и каждый раз нам мало.

– Малышка, ты меня с каждым днем все больше поражаешь, – доносится тихий голос Шахова.

Приоткрываю глаза и фокусируюсь на лице Григория. Во снах мне очень хорошо, а в реальности тошнит, кружится голова и тело будто не мое.

– Едва выкарабкалась, а мысли опять о сексе?

Хочется ответить колкостью, но нет сил.

– Пить хочу, – вместо этого вырывается изо рта.

Григорий дает мне воды. Делаю несколько глотков и опять прикрываю глаза.

– Ты поймала местную инфекцию. Организм плохо справляется. Через два часа у нас самолет, отвезу тебя в Москву. К хорошим спецам. Лучше бы я на мотоцикле тебя прокатил, честное слово.

Губы расплываются в легкой улыбке.

– Врачи говорят, что я умру?

– Говорят, что я умру. От переживаний. Но тебе вроде становится лучше.

Я и сама это чувствую. В мозгах чуть-чуть прояснилось.

– Как было бы хорошо принять душ и сходить посидеть где-нибудь в кафе, да?

– В таком случае тебе и впрямь лучше.

– Ты сказал бабушке, что мне стало плохо?

– Пришлось. Ты с ней почти каждый день разговаривала, а потом слегла пластом на неделю.

Так много? По моим ощущениям, прошла всего лишь пара дней.

– И как она? Переживает?

– Переживает.

В груди сжимается до отчетливой боли.

– Можно я с ней поговорю?

– Уверена?

– Да. Пока есть силы.

Григорий набирает бабулю и прикладывает телефон к моему уху. Не получается сдержать слез, когда она говорит, что рада меня слышать. Я тоже рада!

Наша беседа длится от силы минут пять, после чего я чувствую себя так, словно пробежала марафон. И тут, наверное, впервые за последнее время окутывает страхом. У меня ведь только-только начало все налаживаться в жизни. Я собираюсь замуж, могла бы родить Григорию ребенка… А что, если не выкарабкаюсь или стану какой-то неполноценной? Тот, кто заказал мои уродства, явно придет в восторг от происходящего со мной сейчас.

Я не берусь озвучить эти мысли и, прикрыв глаза, беззвучно плачу.

Почему такая несправедливость? Нередко, как только человек оказывается на пике счастья и думает, что ничего не может омрачить его радость, случается какая-то несуразица, и планы меняются на сто восемьдесят градусов.

В Москву мы возвращаемся через несколько дней. Я почти не помню перелет, но из плюсов – уже могу вставать с кровати и даже делать привычные вещи: чистить зубы, умываться, принимать душ. Хотя для этого приходится прикладывать неимоверные усилия.

Еще через пару дней решаю открыть ноутбук и почитать медицинские заключения и информацию про подхваченный на острове вирус, который так ударно прошелся по моему организму. Но лучше бы я этого не делала. Лишь расстраиваюсь. И еще сильнее, когда открываю новости. Потому что там во всех заголовках имя моего бывшего мужа, а под ними – пишут о его убийстве.