Под слезами Бостона. Часть 2

Глава 18. Письма не о любви

Эзра

Разбить ему еще раз нос, сломать челюсть или ноги, чтобы он передвигался только на инвалидном кресле? Как лучше встретить родного брата в этот раз?

Об этом я бы думал два дня назад.

Но не сегодня.

Едва мы поднимаемся из тренажерного зала в лобби, Серена улыбается и машет Шейну рукой. Тот тут же вскакивает с кресла и направляется к нам, но смотрит только на Серену.

Может, все-таки хотя бы придушить его? Немножко. Чтобы занять чем-то напрягшиеся кисти рук.

– Привет, – улыбается Шейн и пропускает Серену в подъехавший лифт. Я толкаю его плечом и прохожу следом за ней, а потом уже входит и Шейн. – Эм… Чем занимались? – пытается быть любезным.

Серена открывает рот, но я перебиваю:

– Трахались.

Шейн прокашливается и отводит взгляд, а я получаю удар кулаком в спину.

– Он всегда по-идиотски шутит, когда нервничает, – поясняет Серена.

– Я не нервничаю, – огрызаюсь я. В смысле «я нервничаю»? Что за бред?

– Тогда ты всегда по-идиотски шутишь.

Слышу, как слабо усмехается Шейн, и меня окатывает раздражение. Какого черта Серена так забавляет его? Да, она смешная и остроумная. Но не для него.

– Как дела у отца? – он явно обращается ко мне. – Бостон… Сейчас у него?

Я возгораюсь, как спичка. Хватаю Шейна за воротник пальто и с грохотом впечатываю в стальную стену лифта.

– Эзра! – взвизгивает Серена и пытается оттащить меня за плечо, но ей не справиться.

– Слушай сюда, – склоняюсь вплотную к лицу брата и сжимаю зубы. – Мы с тобой никогда не будем мило обсуждать мою семью. Ты не ее часть. И никогда не станешь. Ты подорвал мое доверие. И один семейный ужин ничего не исправит. Усек?

Шейн толкает меня в грудь, распрямляет плечи и резко поправляет пальто.

– И в мыслях не было, – его губы смыкаются в узкую полоску, а пара прядей волос выбилась из-за уха, но он тут же проводит по ним рукой, зачесывая назад.

Створки лифта разъезжаются, и Шейн первым покидает кабину, следуя к двери в мои апартаменты.

– Прекрати быть мудаком, – шепчет Серена с серьезным видом, потом добавляет: – Пожалуйста. Ему тоже было не легко сюда прийти.

«Черт», – я тяжело выдыхаю. – «Возможно».

***

– Мне нужно переодеться, – говорит Серена, как только мы проходим в гостиную. – Я быстро. И постарайтесь за это время не убить друг друга… Эзра, – она бросает на меня суровый взгляд.

– Да почему сразу Эзра? – возмущаюсь. – Я сама сдержанность, если ты не заметила.

За моей спиной усмехается Шейн, и я резко оборачиваюсь к нему, но он лишь закатывает глаза, будто устал от моих даже беззвучных угроз.

– Принес письмо? – прохожу вглубь кухонной зоны и зажигаю свет над барной стойкой. Шейн неторопливо следует за мной.

– Вот оно, – вынимает из внутреннего кармана пальто старый конверт, который когда-то давно, наверное, был белым или нежно-розовым. Джейд любила этот цвет. – Я не открывал его уже больше десяти лет…

Он кладет конверт на столешницу, и мы оба утыкаемся в него взглядом. Тишина начинает давить и отбивается звоном в ушах. Пространство огромной комнаты сокращается до ярда. Потом до фута. Я не дышу.

На этом клочке бумаги то, чего я не знаю о Джейд. Но она говорила, что рассказывала мне все. Что я могу там обнаружить? Хочу ли этого? Нужно ли мне то, что хранит в себе письмо? Я не уверен.

А вдруг то, что я узнаю, омрачит память о ней? Вдруг там то, чего я так хотел десять лет назад, но не имел права требовать? Что, если она и вправду любила меня? Хочу ли я знать это теперь?

К черту.

Я дергаюсь к шкафу с коллекцией ви́ски, достаю любимую бутылку и плескаю себе в рокс.

– Будешь? – спрашиваю, не оборачиваясь.

– Не прочтешь письмо?

– Ты прочти, – опрокидываю порцию залпом и плескаю еще.

– Да, буду, – тихо отвечает Шейн, и я достаю второй рокс, возвращаюсь к барной стойке и ставлю перед ним полный стакан.

Шейн делает глоток и распечатывает письмо. Его руки трясутся. Как и мои. Я крепче сжимаю рокс и отхожу от стойки на пару шагов к панорамным окнам. Фокусирую взгляд на размытых огнях ночного Бостона. Снова идет дождь. Как же он, мать его, осточертел.

– Мой милый Шейн, – я делаю глоток и закрываю глаза под голос брата.

«Я написала столько писем, а это не знаю, как начать. Глупо, правда?

Наверное, потому что мой поступок будет так же глуп. И ты никогда меня за это не простишь. Но я не могу иначе. Мне не хватает воздуха.

Все стало слишком сложным.

Мне больше нечем дышать.

Наша любовь больше не окрыляет. Я больше не летаю.

И с каждым днем мне все больше кажется, что это все мы просто придумали.

Мы слишком молоды. Мы слишком многого не видели, не ощущали, еще не испытывали. Нам открыты все дороги – только иди. Выбирай любой путь – шагай вперед. Изведывай.

И я выбрала свой.

Но он далек от тебя, Шейн.

Прости.

Джейд.».

Шейн замолкает, а я не замечаю, как высушил стакан до дна. Кажется, все это время я даже не дышал. Не моргал. Не шевелился. Я застрял в прошлом и буквально слышал ее голос.

Господи…

Зажмуриваюсь изо всех сил и прогоняю скопившиеся в уголках глаз слезы.

– Ты доволен? – тихо спрашивает Шейн, и я улавливаю вибрацию в его голосе.

– Прочитай еще раз.

– Издеваешься?!

– Прочитай, блять, еще один гребаный раз! – разворачиваюсь к нему лицом и настигаю за пару широких шагов. Громко ударяю роксом об столешницу и застываю возле Шейна, глаза которого отчетливо блестят от слез.

– Я не буду больше это читать, – резко успокаивается он. – Если хочешь, можешь оставить письмо себе. Мне оно не нужно. Вообще не понимаю, для чего хранил его все это время.

Он оставляет недопитый ви́ски и разворачивается, чтобы уйти. А я беру в руки письмо. Сердце стынет. Бумага пожухла и местами вздулась. Чернила выцвели. Я вглядываюсь в знакомые буквы. Некоторые из них размыты. Но я не нахожу в них Джейд.

– Шейн, постой! – догоняю его в холле.

– Я же сказал, что можешь оставить его себе. Мне не нужна эта память. Она причиняет только боль.

– Это писала не Джейд.

– Ты тронулся умом, – он снова разворачивается к двери, но я одергиваю его и заставляю вернуться.

– Сюда посмотри. Ее подпись. «Джейд». Видишь? Она никогда так не подписывала письма. Она всегда писала: «Д. Мур». И вместо «у» рисовала сердце. Всегда.

– Ты откуда знаешь?

Я на секунду заминаюсь. Знаю.

– Она писала мне в тюрьму. Очень часто.

– Прекрасно, – Шейн сбрасывает мою руку со своего предплечья. – Так вот о каком «множестве писем» идет речь в начале ее послания.

– Твою ж мать! Гребаный Кёртис, ты можешь на минуту успокоиться и услышать то, что я тебе говорю! – толкаю его в грудь. – Джейд не писала так! Это, блять, даже не ее почерк! Я уж точно знаю!

– О ну конечно! – взрывается Шейн. – Ты до хрена о ней знал, так? Душу ее знал. Сердце. Всю ее знал! А ты знал, как сильно я ее любил?! Как я готов был прибить тебя и сесть за это, когда узнал, что она живет у тебя?! Знал, чего мне стоило сдерживаться?! – теперь он толкает меня в грудь, и я пячусь назад от неожиданности. – Знал, что творилось у меня внутри? Знал, что я с собой сделал, чтобы ее забыть?

Он еще раз толкает, и я упираюсь спиной в стену. Шейн хватает меня за плечи и встряхивает, а я просто немею и не могу пошевелить даже пальцем.

– Ни хрена ты не знал. Ты просто хотел отобрать ее у меня. С самого начала! – кричит мне в лицо и замахивается, но я перехватываю его руку.

– Успокойся, мать твою! – обхватываю его шею. – У меня с Джейд никогда ничего не было! Никогда! Она пришла ко мне только потому, что была беременна от тебя, придурок!

Шейн резко обмякает и выпускает меня из хватки.

– Что ты сказал?

Я отталкиваю его дальше и пытаюсь отдышаться, а Шейн заметно слабнет прямо на глазах и едва стоит на ногах.

– Только не нужно прикидываться идиотом! – тяжело дышу. – Ты знал, что она забеременела. Знал и даже не решился порвать с ней лично. Ты послал Лиз, которая пыталась впихнуть ей бабки на аборт! – срываюсь на крик и чувствую, как пылает сердце. Старые раны вскрылись. Они кровоточат и горят адским пламенем.

– Нет… – Шейн пятится назад. – Что ты несешь?.. Я… Я ничего не знал. Господи! – он отшатывается к стене и ударяется в нее спиной.

– Не лги мне, – шиплю сквозь зубы. – Ей было семнадцать. И вы с Лиз прекрасно понимали, каким скандалом может обернуться рождение этого ребенка.

– Заткнись! – ревет Шейн и впивается пальцами себе в голову, будто сдерживая ее взрыв. – Замолчи! Я ничего не знал! Я слышу это впервые!

Я хватаю его за ворот рубашки, сжимаю кулак и притягиваю его к своему лицу. В глазах брата слезы. И они настоящие.

– Поклянись, что ты не знал, – рьяно дышу я.

– Клянусь. Я не знал… Господи… Я ничего не знал. Я думал, она бросила меня из-за тебя. Я думал, что я больше ей не нужен… Эзра… Как она могла? – его тело слабнет, и я подхватываю его под руку. – Почему не сказала мне? Она… Носила в себе моего ребенка…

– Она не знала, что делать.

Гнев внутри меня усмиряется. Огонь погасает, и я ощущаю только горечь утраты. Сожаление о несказанных словах. О недоговоренности. О пустых обидах.

Он ничего не знал.

– Она сделала аборт? – опустив голову, спрашивает Шейн. У него нет сил даже посмотреть мне в глаза.

– Она слишком любила тебя, чтобы избавиться от ребенка.

– Нет… – он, наконец, поднимает на меня взгляд, полный отчаяния. – Ты лжешь. Это не может быть правдой.

– Подожди здесь всего минуту, ладно?

Шейн медленно кивает и опирается о комод, погружая руку в волосы, а я бегу на второй этаж в свой кабинет и через пару минут возвращаюсь обратно с пачкой писем Джейд, которые она посылала мне в тюрьму.

– Это моя память, – протягиваю Шейну. – Но сейчас тебе она нужнее, – не понимая, он принимает стопку и недоверчиво смотрит на меня. – Там все. Все письма мне от «Д. Мур». Они твои. Прочитай их, и потом мы поговорим еще раз.

Руки Шейна трясутся, но он крепко сжимает письма и сглатывает, протирая лицо свободной ладонью.

– У меня мог быть сын, как у тебя… – шепчет он, не поднимая глаз.

Сердце замирает.

Нет. Бостон мой.

– Если бы она не погибла, – сквозь ноющую боль в груди, отвечаю я.

Шейн двумя руками сжимает письма и крепко зажмуривается. Я вижу, как его колотит, но он, как всегда, сдержан, в отличие от меня.

– Позвони, как будешь готов, – открываю входную дверь. – Или Серене… Или мне.

Шейн уходит без единого слова.

А они и не нужны. Было сказано слишком много. И нам обоим нужно переосмыслить то, что было услышано. Вдобавок ко всему – мне надо еще выпить.

***

Проворачиваю рокс в пальцах, опустив руку вдоль бедра. Дождь бьет по окнам, но, кажется, что по моим плечам.

Я так устал.

На меня навалилось слишком много проблем, и я не знаю, как разгрести эту кучу дерьма.

Мое прошлое в лице Джейд. Брат, которого я все это время ненавидел и не понимаю ненавижу ли сейчас. Моя мать, которая явно приложила ко всему этому руку. Бостон, которому нужно все когда-то объяснить. О́дин, который давит и убьет меня при любой удобной возможности, потому что я не собираюсь выполнять его условия. Он убьет и Серену, если Кёртис добавит ему бабок за заказ на ди Виэйра. Сам Ви́тор ди Виэйра, который тоже не отказался бы избавиться от меня. Который является биологическим отцом Серены. И Серена, которую я люблю больше жизни. Которую боюсь потерять. И которая не вынесет этой правды.

– Господи… – выдыхаю в темноту комнаты и сжимаю пальцами переносицу. Я в заднице.

– Никогда не слышала, чтобы Дьявол взывал к Господу, – тихие шаги за спиной приближаются, и я слабо улыбаюсь.

Она чудо. И я так боюсь ее сломать.

– Подслушивала нас с Шейном?

– Ага, – Серена становится со мной рядом и нежно упирается виском мне в плечо.

Я вдыхаю ее запах полной грудью. От нее так приятно пахнет. Моим гелем для душа и ее шампунем с примесью какого-то экзотического цветка.

– И что скажешь?

– Для начала неплохо. Вы не убили друг друга, что уже хорошо.

Я усмехаюсь и делаю глоток ви́ски.

– Ты расскажешь ему о Бостоне? – совсем тихо произносит она, но этого достаточно, чтобы меня бросило в дрожь.

– Бостон мой сын. Я никому его не отдам.

– Я понимаю. Но… – тут она внезапно замолкает, и я перевожу взгляд от окна к ее задумчивому лицу.

– Продолжай.

– Наверное, на месте Бостона я бы хотела знать правду. Ведь от этого ты не станешь хуже в его глазах, – она глубоко вздыхает и обнимает обеими руками мое плечо. – А расти всю жизнь рядом с человеком и не знать, что он твой отец… Я бы такого не хотела. Правда всегда всплывает. И потом я бы чувствовала себя всеми обманутой.

Я стою неподвижно и горю изнутри. Сердце рикошетит так, что вот-вот проломит грудную клетку. Получается, я обманываю ее прямо сейчас. Лгу, не произнося ни слова, а она даже не подозревает.

– Серена… – меня начинает трясти. – Я должен тебе кое-что рассказать.

– Наконец-то, – она забирает мой рокс и ставит его на кофейный столик, затем возвращается и кладет мои руки себе на талию, притягивая меня вплотную к своему телу. – Я вижу, что тебя что-то мучит. Заметила, как только ты пришел домой.

– Какая проницательная Панда, – склоняюсь к ней, чтобы поцеловать в макушку.

Чувствую, как она улыбается вдоль моей груди, а потом запрокидывает голову и смотрит мне прямо в глаза.

– Расскажи, что тебя беспокоит. Я все пойму.

Не сомневаюсь, что она поймет. Сомневаюсь, что выдержит. Ведь вся ее жизнь в мгновение окажется ложью. Разве я могу с ней так поступить?

– Эзра, – она касается моей щеки. – Твое молчание пугает меня. Что-то случилось? Это из-за работы? Тебе грозит опасность? Пошли всех к черту. Не нужны тебе эти деньги.

– Дело уже давно не в деньгах. Я не могу все бросить, потому что опасность грозит тебе.

Она замирает, а я сильнее прижимаю ее к своему телу.

– О чем ты говоришь? При чем тут я?

– До недавнего времени я не знал. Но, как успел выяснить, ты напрямую связана с человеком, под которого я копаю.

– Что? Каким образом? – она выпутывается из моих объятий и отступает на шаг.

– Ты компромат, который я искал.

Серена оглядывает меня суровым взглядом, а затем усмехается.

– Очень смешно, Эзра. Какая-то Серена Аленкастри вдруг оказалась охренительно ценным компроматом на большого дядю. Шутка действительно отличная. Я оценила.

– Ты не Аленкастри.

Во мне бушует ураган. Я стискиваю кулаки и зажмуриваюсь. Пусть лучше она узнает это от меня.

– А вот сейчас перебор, мистер Нот. Не хочешь говорить правду – не надо. Я подожду, когда ты подберешь верные слова. А сейчас пойдем спать, ладно? Уже почти полночь.

Она берет меня за руку и пытается уволочь в сторону лестницы, но я резко разворачиваю ее к себе лицом и хватаю за плечи.

– Я не шучу, Серена. Твоя настоящая фамилия ди Виэйра. А если быть точным – да Коста ди Виэра. Да Коста – по матери, ди Виэйра – по отцу.

– Что ты такое говоришь? Кто эти люди? – она возмущенно сводит брови и сбрасывает с себя мои руки. – Это не смешно, Эзра. Мои родители – Армандо и Линда Аленкастри.

– Родители, которым тебя передали в день твоего рождения. Прямо в больнице. Твоя биологическая мать погибла в автокатастрофе, но тебя удалось спасти…

– Господи, нет! Замолчи! Я не хочу слушать всю эту чушь! – она разворачивается и бежит в спальню, но я перехватываю ее на лестнице и тяну за руку к себе.

– Выслушай меня. Пожалуйста.

– Я не хочу слушать твои сказки! – Серена не замечает, как начинает плакать. – Не хочу вдаваться во весь этот бред! Это неправда! Все, что ты сказал, – чушь! – слезы катятся по ее щекам, и я силой притягиваю ее к своей груди.

– Отвали! – Серена пытается вырваться, но я не выпускаю, лишь крепче сжимаю ее в своих руках. Я сдавливаю ее дрожащее тело и зажмуриваюсь изо всех сил. Моя бедная девочка. Прости меня. Прости за каждое слово, что причиняет боль.

– Я не лгу. Серена, умоляю. Ты должна знать, потому что тебе грозит опасность. Умоляю, выслушай меня.

– Я Аленкастри! – кричит она и бьет меня кулаками в спину. Я стерплю. Пусть бьет сильнее. – Я их дочь! Мой отец… – она задыхается от всхлипов. – Армандо. Он любил меня!

– Он очень любил тебя. Очень.

– Ты так шутишь специально, потому что я сказала про Бостона и Шейна!

– Нет. Серена, нет. Любимая. Я бы никогда так не поступил с тобой, если бы не был уверен.

Она начинает рыдать. Ее удары по моим ребрам ослабевают, и Серена обмякает. Я беру ее на руки и несу в спальню. Не выпуская из объятий, кладу на кровать и устраиваюсь рядом. Сжимаю ее тело и чувствую, как она трясется подо мной.

– Прости меня, – целую ее мокрое лицо. – Пожалуйста, прости. Я не должен был в это лезть. Но я не знал, что искал. Я не знал, во что это все выльется. Мне нужен был компромат на Ви́тора ди Виэйра. И я… Черт… Серена… Умоляю…

Чувствую, как ее слабые пальцы цепляются за мое плечо, и прикрываю глаза. Мне больно. Сердце разодрано и кровоточит. Но ей сейчас в разы хуже, и я не знаю, чем ей помочь.

– Серена… – прислоняю губы к ее макушке, но она не отвечает.

Через полчаса ее всхлипы успокаиваются и, кажется, она проваливается в сон. Не замечаю, как засыпаю и я сам.

Мне снится Джейд. Авария на дороге, и как ее окровавленное тело закатывают в реанимацию. Потом ее белокурые волосы превращаются в черные, совсем как у Серены, а лицо становится похожим на то, что я видел на снимках Летисии ди Виэйра. Мать Серены без сознания. Из ее утробы вынимают дитя. Оно совсем слабое и не подает признаков жизни. Оно почти серого цвета с синеватым оттенком. Его кладут мне в руки. Оно не дышит. Мои руки в крови. Я поворачиваю ребенка к себе лицом, и он принимает форму тела Серены. Я обхватываю ее шею. Щупаю пульс. Его нет. Тормошу ее, но она не приходит в сознание. Ее синие глаза закрыты. Ее кожа слишком бледная. Пожалуйста, любимая. Я спасу. Я защищу ее. Серена.

– Серена! – я вскакиваю в холодном поту.

Бегло оглядываюсь по сторонам – я в своей спальне. Комната все еще наполнена мраком. Мне все это приснилось. Я с облегчением выдыхаю.

– Серена… – опускаю голову обратно на подушку. Надеюсь, я не разбудил ее.

Поворачиваюсь на бок и хочу ее обнять, притянуть к себе и не отпускать до утра, но кровать оказывается пуста.

– Серена? – я подрываюсь на локти. – Серена! – выметаюсь из кровати и осматриваю спальню. – Серена, мать твою, где ты?!

Господи, только не это. Только не О́дин. Он не мог начать действовать так быстро. Он не мог забрать ее у меня.

Сердце заводится с пол-оборота. Руки начинают трястись. Я выбегаю из спальни и несусь вниз по лестнице.

Ее нигде нет.

– Серена! – ору что есть сил. – Серена!

Она не могла сбежать от меня. Нет.

Но в квартире отсутствуют следы погрома, а в гардеробной нет ее шубы. Отсутствуют и ботинки. Орудовали явно не люди О́дина.

Серена сбежала. И больше она ничего с собой не взяла.