Под слезами Бостона. Часть 2

Глава 27. Только пожелай

Эзра

Серена против, она желает уйти, но я убеждаю ее подождать за дверью кабинета ди Виэйра. Ей, может, и не интересно, но я чертовски любопытен. Поэтому соглашаюсь и остаюсь с ним наедине.

– Так значит, отпрыск О́дина… – Ви́тор медленно ступает по своему любимому ковру прямо к деревянному лакированному столу с хрустальными емкостями. Плескает ви́ски в два стакана и протягивает один мне. Я подступаю ближе и принимаю рокс из его рук. – Как и Ваш брат Шейн.

– Мы этого не знали, – поясняю я и делаю глоток вслед за Ви́тором.

– Полагаю. Иначе бы Вы не пытались так рьяно защитить Серену при помощи меня, – он усаживается в кресло и жестом предлагает мне присесть напротив. – Фрэнк был моим другом.

Глоток ви́ски застревает у меня в горле.

«Что, мать твою?!».

– Удивлены? – слабо улыбается он лишь уголками губ. – Мы собирались выстроить империю. Двое сильных, разумных, подкованных мужчин, не связанных ни браком, ни семьей. Мы готовы были сворачивать горы. Мы были полны амбиций. Готовы были идти напролом. Только, как оказалось, мои принципы кардинально отличались от принципов Фрэнка. Я не был готов убивать.

– Но…

Ничего не понимаю. Ви́тор Пе́рес ди Виэйра – один из опаснейших людей Бостона. Тот, которого боялся даже О́дин. Тот, после которого оставались нераскрытые дела с пометкой «Пропавшие без вести». Здесь что-то не вяжется.

– Да, мистер Нот, все, что обо мне говорят, – ложь. И тот журналист… Теренс, кажется… Работал на Фрэнка. Да, он следил за мной, и, призна́юсь, порядком выводил из себя, особенно мою покойную супругу Летисию. Но он ничего не накопал. А как вы, мистер Нот, знаете – Фрэнк крайне не любил сорванные сроки и невыполненные задания.

Я сглатываю. Как же все-таки глуп и слеп я был. Чертов хитрый старик Фрэнк. Он грамотно обводил меня вокруг пальца, играя за моей спиной в свои собственные игры, которые не свели его в могилу раньше времени только из-за терпения ди Виэйра. Ви́тор мог бы уничтожить его, но не стал. Почему?

Ди Виэйра потягивает ви́ски и продолжает:

– За всю свою жизнь я не убил ни одного человека. До недавнего случая в порту. Тогда я впервые приказал стрелять на убой. Из-за Серены.

Я пристально смотрю ему в глаза. Ищу подвох. Но не нахожу.

– Вижу, Вы озадачены, – Ви́тор делает глоток. – Я поясню. Когда наши с Фрэнком пути разошлись, он начал работать грязно. Всячески вредил мне, хоть мы и зареклись никогда не ставить друг другу палки в колеса. Я обещал не лезть на его территорию. И я был верен своему слову, в отличие от него. Поэтому мне пришлось посадить Фрэнка в первый раз. Я всегда дружил с законом, мистер Нот. Дружу и до сих пор. Поэтому случай с поджогом дома Аленкастри замят. Я все уладил. Не благодарите.

– Я не просил. Я в состоянии уладить все самостоятельно, – сжимаю зубы. Ненавижу, когда кто-то лезет в мои дела.

– Охотно верю. Но, боюсь, по некоторым физиологическим причинам у Вас не было времени. Поэтому я взял на себя эту обязанность. И рассчитываю всего лишь на короткое «спасибо».

– Его не будет.

Ви́тор усмехается.

– Моя дочь умеет выбирать мужчин.

– Серена Ваша только биологически. Она никогда не назовет Вас отцом. Вы должны это понимать. Ее воспитал Армандо. И она любит его.

– Армандо заслужил ее любовь, верно. В отличие от меня. И Вы заслужили ее любовь. Как и любовь Бостона…

При упоминании имени своего сына я напрягаюсь.

– Я восхищаюсь Вашим поступком, мистер Нот, – Ви́тор поднимается на ноги и подходит к столику. Плескает себе еще ви́ски и залпом выпивает порцию. – Еще? – поглядывает на меня, я отрицательно качаю головой. – Десять лет назад Вы приняли очень тяжелое решение. И оно оказалось верным, – ди Виэйра начинает расхаживать по кабинету. – Двадцать два года назад я тоже думал, что принял верное решение. Единственное, которое тогда казалось мне правильным. Вы не представляете, как тогда болело мое сердце. Как я хотел посмотреть, обернуться, увидеть хотя бы личико новорожденной дочери. Но я знал, что, если увижу раз, – мгновенно полюблю ее. И уже никогда не смогу отдать. Я знал, что это мгновение, доля секунды, будет моей второй слабостью. И я не позволил ее себе.

Я впиваюсь пальцами в подлокотники кресла. Я не ожидал такой откровенности от ди Виэйра. От кого угодно, но только не от него.

– Она бы погибла, мистер Нот. И я не утешаю себя этим. Я знаю точно. В то время О́дин был готов на все, лишь бы стереть меня. Он мастер по организациям автокатастроф, Вам ли не знать. И Ваша подруга детства… Джейд, если не ошибаюсь, далеко не первая, кто погиб от рук О́дина таким способом. Моя жена… Моя Летисия… Была первой.

Он скорбит до сих пор. Я знаю. Он говорит таким же тоном, с таким же видом, как я или Шейн всегда говорим о Джейд. Та же боль. Те же сожаление и беспомощность. Те же остатки отчаяния и злости, которые никогда никуда не уйдут. Нам с ними жить. И Ви́тор знает это, как никто другой.

– Для чего Вы мне все это рассказываете? – я поднимаюсь на ноги. – Я не собираюсь переубеждать Серену…

– Я и не надеялся, – перебивает он. – Она слишком уперта. Как и я сам. Поэтому все, что я могу, – лишь ждать, что однажды, она захочет выслушать мою историю.

– В таком случае я могу идти?

– Через минуту, мистер Нот. Я еще не все сказал.

Замираю посреди комнаты и с прищуром оглядываю беспристрастное лицо Ви́тора. Он не спеша допивает свой ви́ски, возвращает рокс на столик и только после этого оборачивается ко мне.

– Я так понимаю, Вы единственный и прямой наследник О́дина. Именно Вас он готовил, как великое продолжение своих «дел», верно?

– Я не собираюсь продолжать его дела. Еще до смерти О́дина я известил его о том, что выхожу из дел. Не желаю иметь ничего общего с криминальным миром. Я хочу покоя. Рядом с любимой девушкой. Я ей обещал.

– Не сомневался в Вашем ответе, поэтому от меня встречное предложение, – ди Виэйра пристально вглядывается в мое лицо. – В отделе ФБР по борьбе с киберпреступностью острая нехватка кадров. Я взял на себя смелость и направил им Вашу анкету. Они весьма заинтересованы Вашими заслугами, мистер Нот.

– Какого черта? – я возмущен до предела. Да что он, мать твою, себе позволяет?! Я никогда не буду работать на федералов.

– Вы не обязаны отвечать прямо сейчас. Не обязаны отвечать мне. Но если вдруг какая-то часть Вас захочет помогать людям законно, то позвоните по этому номеру, – он сует мне сложенный пополам клочок бумаги. – Такие люди, как Вы, нужны стране. Подумайте. Всего доброго.

Он разворачивается ко мне спиной и вальяжно шагает к столику с ви́ски. Я же, охреневший от развития событий, от его наглости и резкости предложения, порываюсь к выходу.

– И, Эзра, – замираю с повисшей на дверной ручке ладонью, но не оборачиваюсь. – Берегите ее. Знаю, что рядом с Вами она в безопасности. А я буду приглядывать со стороны. Деньги я не заберу. Пусть поступает с ними так, как посчитает нужным. Знаю, что она распорядится ими правильно.

Я ничего не отвечаю. Затыкаюсь и продолжаю молчать, даже когда мы с Сереной покидаем владения ди Виэйра. Она хочет спросить, я знаю, но спасибо, что не спрашивает. Ведь правильно сказал Ви́тор: надеюсь, однажды, она найдет в себе силы выслушать его историю, которую услышал сегодня я. А сейчас нам лучше просто помолчать.

***

Серена сбрасывает обувь и куртку, молча проходит в гостиную, самостоятельно наливает себе ви́ски и становится напротив панорамного окна, где обычно стою я, разглядывая мрачный Бостон, как на ладони.

Она расстроена, задумчива и так красива. Я бы не хотел, чтобы ее голову терзали болезненные мысли, но мне очень нравится наблюдать за ней, когда она думает. В эти моменты ее лицо непроизвольно напрягается, между черными бровями образовывается слабая складка, а взгляд становится таким сосредоточенным, будто она в уме решает математическую задачу с интегралами.

Она бесподобна.

Как я смог завоевать ее любовь?

– У меня есть для тебя подарок, – произношу, оставаясь стоять в холле.

Серена не спеша оборачивается, делая глоток ви́ски.

– Я хотел вручить его раньше, еще после того, как мы с Бостоном нашли тебя в ту ночь в порту… Когда впервые пошел снег, помнишь? – Серена кивает и пристально смотрит мне в глаза. – Но… Как-то все завертелось с той ночи. И в общем… Подожди здесь всего минуту.

Поднимаюсь в свой кабинет, где хорошенько припрятал особенный подарок для своей Панды, вытаскиваю огромную продолговатую упаковку из шкафа и спускаюсь с ней обратно к Серене в гостиную.

– Матерь Божья! – Серена моментально убирает стакан с ви́ски в сторону. – Да эта коробка больше, чем моя первая съемная комната в захудалом Бруклине!

Я усмехаюсь. Она права. Подарок объемный, но она его точно оценит. Я уверен.

Кладу белую коробку на барную стойку и жестом приглашаю Серену развязать графитовый бант.

– Оттуда ничего не выскочит? – прищуривается она и неуверенно проводит пальцами по контуру подарка.

– Считаешь меня идиотом?

– Считаю тебя непредсказуемым извращенцем. И если там латексный костюм для БДСМ со всякими затычками в нужных и ненужных местах, клянусь, Эзра, я огрею тебя вон той вазой.

– Я видел, как умело ты обращаешься с вазами, поэтому лучше уберу ее подальше.

Беру стеклянную вазу в руки и уношу прочь из кухонной зоны. Серена отслеживает каждый мой шаг и терпеливо ждет, пока я вернусь к барной стойке.

– Я тебя предупредила, мистер Искуситель.

– А мне понравилась идея с латексным костюмом… – прикусываю губу и играю бровями, глядя ей в глаза. – Заглянем на неделе в секс-шоп?

– Извращенец. Тотальный и неисправимый, – цокает она.

– И тебе это нравится. Я знаю. А теперь открывай подарок. Ненавижу ожидание. От него у меня кукожатся яйца.

Серена едва сдерживает смешок и, наконец, медленно тянет за конец широкой графитовой ленты. Так медленно, как будто специально издевается надо мной.

– Ну же, – встаю напротив, чтобы видеть ее лицо и не упустить ни секунды реакции. – Пожалей мои яйца. Они уже скукожились и втянусь вовнутрь. А они нам еще пригодятся.

– Ты невыносим! – закатывает глаза.

– Если ты сейчас же не откроешь коробку, я спущу джинсы и все продемонстрирую тебе наглядно.

– Господи… – пытается оставаться серьезной, но я вижу, как сложно ей сдерживать смех.

– Давай, Панда… – мне уже не терпится. Ладони почему-то вспотели. И я улыбаюсь, как сумасшедший. – Открывай.

Серена просовывает пальцы под крышку коробки и снимает ее.

– О. Мой. Бог… Эзра… – крышка выпадает из ее рук, потому что Серена резко прикрывает ими рот. – Это… Моя шуба из альпака? – осторожно касается руками белой длинной шерсти и погружает в нее пальцы.

– Ну… Почти. Ту твою шубу было не спасти. Поэтому я купил новую. Ее сшили на заказ. Она эксклюзивная. Как и ты, моя Панда. Единственная и неповторимая. Особенная. Уникальное создание, встретить которое в мире, полном дерьма, – самое настоящее чудо.

– Боже, Эзра… – Серена проходится ладонью против ворса. – Я хочу ее надеть! Прямо сейчас! – взвизгивает она, а у меня в душе разгорается такое тепло, что им можно обогреть каждый переулок холодного Бостона. – Помоги мне, – она тянет за рукав, но тут же замирает. – Там что-то твердое… Внутри… – поднимает на меня глаза. Такая забавная. – Эзра?

– Не бойся. Там точно не латексный костюм. Расстегни шубу.

Серена тянет вниз тонкую молнию, и по мере ее спуска синие глаза расширяются от изумления.

– Это… – вижу, как в уголках ее глаз проступаю слезы.

– Это то, что когда-то давно принадлежало Курту Кобейну⁹.

Серена застывает на месте. Клянусь, она сейчас не дышит, а я готов кричать от счастья. Ее реакция – то, ради чего хочется жить. Я скуплю ей весь мир, если она будет принимать мои подарки таким образом. Я сделаю ради нее все, что угодно. Выкуплю, отвоюю, выиграю, если придется – отберу. Все. Ради того, чтобы она всегда улыбалась так, как улыбается сейчас.

Мое совершенство.

Она достойна пиков высот. И я вознесу ее к каждому.

– Не могу поверить… – по ее щекам катятся слезы, но улыбка сияет ярче ночных огней Бостона за окном. – Гитара самого́ Курта Кобейна… Эзра…

Она отрывает руки от струн и бросается мне на шею.

– И она твоя. Только не бросай ее в океан, ладно? Мне пришлось напрячь многих людей, чтобы ее достать.

– Спасибо, – Серена крепко прижимается к моей груди и еще сильней впивается пальцами мне в шею. Я отрываю ее от пола и тяну к своим губам.

– Я исполню все твои желания, – касаюсь ее губ языком. – Только озвучь. Я все для тебя сделаю.

Серена обвивает мои бедра ногами и льнет ко мне грудью. Я подхватываю ее под ягодицы. Она целует мою шею, подбородок, заставляет запрокинуть голову.

– Детка… – сжимаю крепче ее задницу.

Серена облизывает мою мочку и шепчет прямо в ухо:

– Хочу, чтобы ты не выходил из меня всю ночь.

***

Я толкаюсь в нее в последний раз, когда черное небо Бостона растушевывается в серый оттенок. Он заявляет о новом дне, который мы встретим в объятиях друг друга. Теперь и навсегда.

– Трахать тебя до рассвета… – сбивчиво проговариваю я, откидываясь влажной спиной на свежие простыни.

– Что? – переспрашивает Серена, тяжело дыша, и укладывается рядом.

– Всегда хотел трахать тебя до рассвета. Я не шутил в первый раз, хоть и был пьян.

– Я тоже всегда этого хотела. Я так сильно желала тебя… И меня это пугало, – она устраивается у меня под мышкой, и я целую ее в макушку.

– Всегда? – усмехаюсь. – Да ты ненавидела меня.

– Потому что ты был редкостным засранцем! – Серена кусает меня за грудь, и я вскрикиваю от неожиданности.

– Ненормальная! – тяну ее вверх за плечи и прижимаюсь губами к ее губам. – Да, признаю, я был тем еще мудаком. Но я тоже был напуган. Те чувства, которые ты вызывала во мне с самого начала, я не мог их себе позволить. А сейчас я понимаю, каким идиотом был и от чего отказывался, – поправляю ее волосы и закладываю длинный локон за ухо, проводя пальцами по ее красивому лицу. – Ты делаешь меня счастливым.

– Я люблю тебя.

Серена целует меня. Прикусывает мои губы и переплетается со мной языком. Обвивает мои ноги своими ногами. Касается меня каждой клеточкой своей нагой кожи. Мы как единое целое. Я чувствовал это с самого начала. Мы не дополняющие части друг друга. Мы целые, одинаковые части, которые образуют собой нечто единое и непоколебимое. Нас уже не разъединить.

– Эзра… – шепчет она, когда я уже почти засыпаю.

– М?

– Одно.

– Что «одно»?

– Еще одно желание, – она поглаживает мою грудь и приподнимается на локте, нависая над моим лицом в темноте нашей спальни.

– Хорошо, так и быть, завтра поедем и купим латексный костюм для тебя. Кошечки… Или полноценный наряд садо-мазо… У тебя есть время подумать, – не открывая глаз, хриплю я, за что получаю шлепок по плечу от Серены. – Ауч…

– Я серьезно.

– Да я уже понял. Извини, – открываю глаза и касаюсь ее лица. – Какое желание?

– Расскажи Бостону правду. Не тяни, чтобы не сделать хуже. Правда все равно однажды всплывет. Я тому пример. И тогда у тебя уже не будет шанса объясниться.

Серена оставляет нежный поцелуй на моих губах, разворачивается ко мне спиной и укутывается в одеяло. И теперь уже я не могу сомкнуть глаз.