Под слезами Бостона. Часть 2

Глава 26. Плата

Серена

Я пела ему до утра. Нашу песню. На повторе.

«Я хочу быть для тебя тем, к кому ты всегда сможешь прийти».

Повторяла и повторяла. Как молитву. Пока он засыпал у моего плеча.

И он действительно тот. Он единственный. Мой дьявол. Мистер Нот. Мой жених. Мой будущий муж. Моя любовь. Навечно.

Мечтаю сказать ему это в церкви.

Я, черт возьми, затащу его туда. Надеюсь, он не воспламенится.

***

Иду за кофе. В кармане вибрирует телефон. Должно быть Стенли. Она очень переживает.

Отвечаю на вызов, даже не глядя на экран.

– Эзра в порядке. Сейчас спит. Не приходи. Оставайся в постели со своим любимым мужчиной и не волнуйся.

– Интересное предложение, но не совсем соответствует моим привычкам, – низкий баритон из динамика заставляет меня вздрогнуть.

– Кто вы?

– Ви́тор.

– Мы знакомы? – ничего не понимаю.

– Ви́тор Перес ди Виэйра.

Ди Виэйра.

Сердце замирает. Не бьется. Или я не слышу.

Мой отец.

Его голос пронизывает до мозга костей. Обездвиживает. Умертвляет. Я не дышу.

– Я хочу увидеть тебя, – больше похоже на приказ. Я прихожу в себя.

– Наши желания не взаимны, сеньор ди Виэйра. У Вас всегда получалось отсутствовать в моей жизни. Не изменяйте привычкам.

Не знаю, как это вырвалось из меня. Это все другая Серена. Новая. Смелая. Свободная. Она говорит.

Слышу в динамике слабую усмешку.

– Через час. Саммер-стрит. Заезд на Запад Сайд Драйв. Увидите мой серый Бентли. Поспешите. У Вас мало времени.

Звонок обрывается.

– Гребаный сноб!

Сжимаю телефон и зубы.

Какого черта он решил, что мной так легко помыкать?! Какого черта вздумал, что я хочу этой встречи? И какого черта через пятьдесят минут после его звонка я стою на гребаной Саммер-стрит? Там, где заезд на Запад Сайд Драйв. И вижу этот гребаный серый Бентли.

Мне открывают дверь. Но этот человек не садиться со мной в машину. Он ждет. Странно. Я делаю шаг вовнутрь, и дверь машины закрывается. Просторный тусклый салон пуст. Тут нет никого кроме меня и мужчины напротив. Мужчины, который является моим отцом.

– Наверное, у Вас накопилось много вопросов, – заявляет он, а я пытаюсь его рассмотреть.

Идеально выкроенный костюм. Сидит на нем, как влитой. Точно сшит на заказ. Он держит руки в замке, сомкнутыми на груди. На запястье блестят часы Rolex. Ухоженные руки. Длинные пальцы. Бледная кожа. Как у меня. Я боюсь смотреть выше. Боюсь увидеть его лицо. Но любопытство подталкивает, выигрывает, и я скольжу взглядом вдоль начисто выбритого подбородка. Выточенные скулы. Родинка на щеке. Как у меня. И глаза. Синие. Бездонные. Те, что я видела каждый день в зеркале. Мои глаза.

Смотрю на него, на моего отца, и не могу проронить ни слова. Я немая. Глупая. В голове ни одной мысли. Ни слова во рту. Я словно рыбка в аквариуме. Тупая, немая и безвольная.

– Я надеялся никогда тебя не встретить, – говорит он, а по моей щеке катится бесстыжая слеза, но у меня нет сил, чтобы ее смахнуть. – Ты вылитая Летисия. Ты безумно похожа на нее, – замечаю, как крепче сжимаются в замок его пальцы. – Значит, вот ты какая…

Мужчина прищуривается. Оглядывает меня с ног до головы. Изучает. Исследует.

– Какая Вам разница? – мой голос похож на писк, но он звучит. – Зачем Вы помогли? Я видела Вас в порту.

– Любовь… Очень странная вещь, – он облокачивается на свои колени и берет меня за руку. – Она прекрасна. Она оживляет. Она заставляет нас чувствовать. Она же и убивает. Я любил. Однажды. Всего раз. И это было прекрасно. Я был счастлив. Она была. И наше счастье обрело форму, – он сглатывает и держит мою ладонь в своей. – Мы так ждали тебя… Летисия светилась от счастья. Помню ее улыбку. Помню, как она гадала, будет мальчик или девочка. Я знал, что будет девочка. Такая же прекрасная, как она… Я мечтал о дочери…

Я плачу. Не хочу. Но слезы катятся по щекам. Он гладит мои пальцы, а я реву.

– А когда ее не стало… – он выпускает мою руку. – Когда ее убили из-за меня… – он смотрит мне в глаза. Суровый, жесткий взгляд проедает насквозь. – Я больше не мог позволить себе терять родное. Не мог позволить себе привязаться к кому-то. Не мог позволить себе любить, – отводит взгляд к окну. – Я даже не взглянул на тебя, когда ты родилась. Когда тебя вынули из ее бездыханного тела… Я даже не подошел.

Меня сковывает ужас. Отчаяние. Боль. Я не должна ничего чувствовать, но мне так больно, что хочется кричать.

– Армандо согласился сразу, как только я ему предложил. Он даже денег не хотел брать. Достойный человек. Я проверил его прежде, чем отдать тебя. Я проверил каждого члена его семьи. Его родни. До пятого колена. Я был уверен, что ты будешь в безопасности, не зная меня. Не нося моей фамилии. Она клеймит. Летисия погибла почти сразу, как стала ди Виэйра. Подобно проклятию. Но я не верю в это. Я сам – сущее зло. Возле меня все гибнет. И ты бы погибла.

Ви́тор замолкает. Его взгляд отрывается от окна и устремляется на меня.

– Я не мог так рисковать. Мне хватило одного раза, когда я позволил себе слабость и впустил в сердце твою мать. И я потерял самое дорогое. Я отобрал ее жизнь. Я проиграл. Больше подобного я допустить не мог. Я не имею права на слабости, Серена. Потому что их финал всегда фатальный

Он пронизывает меня взглядом. Глаза в глаза. Синие в синие. Отец и дочь. Но я не чувствую этой связи. Я чувствую только боль.

– Ты вправе ненавидеть меня, – продолжает ди Виэйра. – Я для тебя никто. И ты должна была стать для меня никем. Но…

– Но вы были там, – перебиваю я. – В порту. Вы спасли. Я видела.

– Разве я мог позволить, чтобы ты умерла?

Между нами повисает пауза. Тишина, проедающая нутро. Она царапает ребра. Душу. Сознание. Она пульсирует в висках.

– Я бы не умерла, – поднимаю на него взгляд. – Эзра бы не позволил. А в Вашей помощи я не нуждаюсь. Как и не нуждалась каждый прожитый день. Без Вас.

– Ди Виэйра, – уголки его губ слегла приподнимаются в улыбке. – Настоящая.

– Я Аленкастри.

Бросаю на него последний взгляд и выметаюсь из машины.

Идет он к черту.

Он и его синие глаза.

Он и его кровь во мне.

У меня был лучший отец во всем мире. И это не Ви́тор ди Виэйра.

Он бросил меня вместо того, чтоб защищать. Он сдался, так и не рискнув. Он выбрал самый легкий путь. Он отказался от меня.

Эзра не бросил Бостона. Эзра бы никогда так не поступил. Эзра бы сражался. Эзра бы не отказался. А ди Виэйра… Он слабак. И я не хочу иметь с ним ничего общего.

***

Эзру выписали из больницы через две недели, и он вернулся домой.

Уже конец февраля, почти весна, а снег не перестает валить. Весь Бостон усыпан белыми холмами, а люди хотят тепла. Наверное, только я рада затянувшейся зиме, ведь мое тепло теперь рядом. Оно окутывает меня. Греет. И прямо сейчас обнимает сзади за плечи.

– Доброе утро, моя любовь, – жесткая щетина щекочет мне шею, и я смеюсь.

– Доброе, – разворачиваюсь и целую Эзру в губы.

– Хорошо спала? – он оставляет поцелуй на моей щеке и принимается варить кофе.

– С тех пор, как снова засыпаю рядом с тобой, – великолепно.

Не вижу, но знаю, что Эзра улыбается. Я продолжаю наблюдать за своим полуобнаженным будущим мужем, который так непринужденно и сексуально выглядит в этих свободных спортивных штанах, и не верю, что мне так повезло. Мне, а не какой-то другой. Мне, вечной неудачнице без дома и семьи, удалось украсть сердце самого потрясающего мужчины на свете. Какое-то волшебство. И я до сих пор под чарами.

– Панда, прекрати сверлить взглядом мою спину, – Эзра не оборачивается, а я не перестаю разглядывать его тело. Разве возможно оторваться, когда перед глазами такое совершенное зрелище?

На татуированной коже виднеются последствия перестрелки в порту – Эзра еще не полностью восстановился. На раны до сих пор наложены повязки, но, черт, так он выглядит еще более восхитительно. Мой смелый защитник, который, не раздумывая, закрыл меня от пуль своим телом.

– Найти тебя среди всего этого дерьма – самое настоящее чудо, – произношу те самые слова, которые однажды он сказал мне в Сан-Диего, когда обещал, что наша сказка никогда не закончится, и оказался прав.

Эзра замирает с чашкой в руках и смотрит на меня своими до безумия темными глазами. Жженый кофе. Вот его оттенок. Тот самый момент, когда цвет обретает вкус. Горький, с примесью боли. Терпкий. Но такой насыщенный, что пронимает до мозга костей и оставляет запоминающееся послевкусие во рту.

Отныне и навсегда это мой любимый оттенок.

Эзра хочет что-то сказать в ответ, но его прерывает вибрация моего телефона, лежащего на барной стойке. Я беру айфон в руки и пробуждаюсь окончательно. Именно сейчас. Не дождавшись глотка кофе. Кажется, теперь в нем и вовсе нет нужды, потому что мои глаза моментально округляются даже без вмешательства кофеина. Как и мой банковский счет, если верить сообщению на дисплее. Он пополнен на двадцать два миллиона долларов.

Не верю своим глазам.

Двадцать два?

Миллиона?

Такие деньги вообще существуют?

– Ди Виэйра, – хмыкает Эзра за моей спиной и ставит передо мной кружку кофе.

– Я не просила… Мне не нужно.

Двадцать два миллиона, мать вашу. Двадцать два.

Для меня, которая даже не могла заплатить за съемную квартиру.

– Совесть? – Эзра обнимает меня сзади.

– У него нет совести.

– Вина?

Я не знаю. Чувствует ли этот человек вину вообще? Я его не знаю. Но двадцать два миллиона…

– Мне не нужны его деньги, – сбрасываю с себя руки Эзры. – Как их вернуть?

– Серена, – он подходит ближе, разворачивает меня к себе лицом и запрокидывает голову так, чтобы я смотрела ему в глаза. – Двадцать два миллиона – это не деньги. Это состояние. Даже у меня столько нет.

– Мне они не нужны.

– Нужны. Смотри на вещи здраво. Только идиот откажется от двадцати двух миллионов.

– Он пытается меня купить! – отмахиваюсь от рук Эзры.

– Нет. Он пытается тебе помочь. Он кается. А богатые люди умеют каяться только так. Деньгами.

Я замираю.

Он кается?

Неужели.

А где он был раньше?

– Двадцать два миллиона за мое прощение? – стискиваю зубы.

– Наверное, за то, чтобы ты с ним начала говорить, – Эзра отпивает кофе и уходит. А я остаюсь наедине со своими мыслями. И двадцатью двумя миллионами на счету.

Кажется, теперь я могу делать все, что хочу. Могу позволить себе все, что угодно. Могу воплотить мечты. Могу быть свободной. Но почему-то именно сейчас я не ощущаю ни капли радости. Не чувствую себя счастливой, как пару минут назад, когда смотрела на любимого мужчину без тяжести этих проклятых нулей на своих плечах.

***

Нахожу Эзру в спортивном зале. Он пытается прийти в форму. Вижу, что ему еще больно, но он терпит и все жестче бьет в боксерскую грушу под сдавленный рык.

– Отвези меня к нему. Я знаю, что ты знаешь, где его найти.

Эзра ловит грушу. Сжимает ее руками в перчатках. Тяжело дышит. Утыкается в нее лбом.

– Пожалуйста, – прошу я.

– И что ты ему скажешь?

– Скажу, что мне не нужны его грязные деньги. Мне не нужно его раскаяние. Он бросил меня. Ему было наплевать на меня все эти годы. Как и мне сейчас наплевать на его миллионы. Он не купит мое прощение.

Эзра молчит с минуту. Не смотрит на меня. Наконец, тяжело вздыхает и отвечает:

– Хорошо, но я буду рядом. Я не оставлю тебя с ним наедине.

***

Бостон остался позади еще полчаса назад. Мы подъезжаем к высоким железным воротам, за которыми виднеется лес, присыпанный снегом. Эзра тормозит, и ворота автоматически разъезжаются. Шевроле плавно въезжает во владения Ви́тора Пе́реса ди Виэйра по заснеженной гравийной дороге. Только сейчас замечаю, что за воротами располагаются пункты охраны. Эти люди вооружены и провожают нас взглядом. Мне становится жутко.

– Не бойся, – Эзра накрывает ладонью мое бедро, будто почувствовав мою внутреннюю панику. – Тебе опасность точно не грозит.

– А тебе?

Что, если Ви́тор согласился на встречу для того, чтобы убрать Эзру? Он все-таки родственник О́дина – того, кто пытался его убить. А Ви́тор, судя по истории его жизни, тот еще опасный и мстительный человек. Он бы не стал приглашать в свой дом просто так. Уверена, он преследует свои цели. И сейчас мы едем прямиком в ловушку. Как две наивные лани. Бежим прямо в капкан.

– Разворачивай, – требую я. – Я передумала.

– Успокойся.

– Разворачивай! – толкаю Эзру в плечо. – Здесь что-то не так! Я не верю ему. Не верю, что такой человек, как он, запросто пустил бы нас в свой дом.

– Прекрати. Такой человек, как он, не стал бы просто так лишаться и двадцати двух миллионов.

– И я о том же! Здесь что-то не чисто. Он заманил нас сюда, Эзра.

– Скоро узнаем.

Он прибавляет газа и пролетает мимо очередного поста охраны, прямиком к еще одним воротам, за которыми я могу разглядеть верхушки огромного особняка из белоснежного кирпича.

Эти ворота тоже не создают нам препятствия. Они разъезжаются, и нашему взору открывается вид на самый настоящий замок в современном исполнении. Я ахаю. Никогда ничего подобного не видела. Никогда не бывала в подобных домах. Даже рядом не проходила. Только видела по телику и удивлялась, кто же покупает такие огромные территории с такими роскошными дворцами.

Нас встречают люди ди Виэйра, едва мы успеваем притормозить у главного входа.

– Сеньор ди Виэйра ожидает Вас, – сообщает мне один из его охранников и тут же бросает вопросительный взгляд на Эзру.

– Он пойдет со мной, – твердо заявляю я.

Мужчина отходит в сторону и что-то докладывает по гарнитуре, воткнутой ему в ухо, затем возвращается к нам и сообщает, что мы можем пройти. Я дрожу. Эзра берет меня за руку и сжимает мои пальцы.

– Телом и духом, Серена, – шепчет он. – Ничего не бойся. Я рядом.

Он рядом.

Он всегда спасет. Я знаю. Я убедилась не раз. И я облегченно выдыхаю. С ним я всегда выживу. А ради меня выживет и он сам. Все будет хорошо, если Эзра рядом. Всегда.

***

Нас проводят в просторный кабинет на третьем этаже особняка. Всю дорогу я задерживаю дыхание, потому что, кажется, даже оно способно навредить красоте и богатству, окружающему в настоящий момент меня.

– Ничего здесь не трогай, – шепчу я Эзре, когда за нами закрывается дверь. Эзра усмехается. – Я серьезно. Не расплатимся.

– На твоем счету двадцать два миллиона, детка. Можешь развести костер прямо по середине этого зала.

– Это не мои деньги! – шикаю я, когда за нашими спинами раздается голос:

– Она может. Но я бы попросил этого не делать. Слишком люблю этот ковер. Привез его из Арабских Эмиратов. Коллекционная вещь. Когда-то по нему ходил султан. А теперь его продавливают мои и ваши туфли.

– Ви́тор, – едва слышно выдыхаю я.

– Рад тебя видеть, Серена, – кажется, он даже улыбается. Или пытается. И это странно. Я не могу разобрать то, что сейчас чувствую. Но больше точно не боюсь. Страх отступил, как только я взглянула ему в глаза. – И мистер Нот…

– Сеньор ди Виэйра, – Эзра улыбается, но я чувствую его обострившееся напряжение. Он не выпускает моей руки. Лишь крепче сжимает ее.

– Хотите чего-нибудь выпить? Перекусить? Полагаю, вы проголодались. Дорога до моего дома выматывает, – Ви́тор шагает ближе, и я отпускаю руку Эзры, делая шаг навстречу.

– Я здесь, только чтобы вернуть Ваши деньги, – мой голос тверд. – Заберите их обратно. Мне не нужны Ваши подачки.

– Подачки? – Ви́тор усмехается. – Никогда ранее не слышал, чтобы такую сумму называли подачкой. Ты забавная, Серена.

Я злюсь. Мало того, что он вечно ведет себя, как сноб, так еще и смеется надо мной. Забавляется. Да чтоб он провалился!

– Я могу назвать это как угодно, – подступаю к нему.

Эзра тянется к моей руке, но я отмахиваюсь. Мне нечего бояться. Даже если он сейчас вынет из дизайнерского пиджака ствол, пусть стреляет. Мне плевать. Но я почему-то знаю, что он не выстрелит. Он даже не принес с собой пистолет. Он не вооружен. Я чувствую.

– Мне не нужны Ваши деньги, сеньор ди Виэйра, – нас разделяет фут.

– Просто Ви́тор, – выражение его лица невозмутимо. Там нет ни холода, ни теплоты. – И это не мои деньги. Они все твои. Я не дал тебе лишнего. Только то, что по праву принадлежало бы тебе, если бы ты росла… – он осекается, а я задерживаю дыхание. – Со мной. Миллион за каждый год твоей жизни. Итого: ровно двадцать два. То, что я перечислял твоей матери.

– Она мне не мать! – вырывается из меня раньше, чем успеваю сообразить, что сказала.

Ви́тор сглатывает. Замолкает. Смотрит на меня так пронзительно, что я чувствую, как по позвоночнику бежит дрожь. И в этом взгляде что-то есть. Что-то чувствуется. Я пытаюсь разглядеть. Не отвожу глаз и вижу, клянусь, я вижу злобу. Отчаяние. И боль.

– Ты права, – наконец, произносит он. – Она бы умерла раньше, если бы я знал.

– Замолчите! – внезапно вскрикиваю я.

Дыхание сбивается. Я задыхаюсь. Мне мало воздуха. Не хватает кислорода. Сердце взбесилось и бьется так сильно. Эзра обхватывает мою руку и дергает назад к себе, но я вырываюсь.

– Замолчите, – на выдохе повторяю я. – Вы не имеете права, – не отвожу от Ви́тора глаз. – Вы могли все знать. Вы просто не хотели.

– Я не мог, Серена.

– Смешно, – я нервно усмехаюсь ему в лицо, а у самой внутри долбаный торнадо. Меня колотит. – То есть все это время передавать Линде деньги Вы могли, а узнать о том, что творили со мной в этой семье даже не пытались?

Ви́тор бросает кроткий взгляд в сторону Эзры.

Да, черт возьми, это он все раскопал.

Он рассказал мне.

И ты, мать твою, ничего ему не сделаешь.

– Я… – Ви́тор снова осекается. Уже во второй раз.

– Вы правильно сказали тогда в машине, – не даю ему закончить. Мне плевать, что там у него внутри. Как всегда было плевать и ему на меня. – Вы для меня никто. Поэтому заберите свои деньги. Я в них не нуждаюсь. Отмените перевод или как там это делается. И оставьте меня в покое. Мне жилось двадцать два года без Вас. Проживу еще больше и еще лучше. Только исчезните. Навсегда.

Последнее слово произношу сквозь стиснутые зубы. Оно не хотело выходить изо рта. Потому что я не уверена, что хочу этого. Во мне сейчас говорит злость. И я хочу на него злиться. Хочу ненавидеть. Поэтому отвожу взгляд от синих глаз. Поэтому не ищу там боли.

«Ее там нет, Серена», – убеждаю себя.

Он никогда ничего не чувствовал.

Если бы чувствовал – не бросил.

Если бы чувствовал – дал бы о себе знать.

У него было двадцать два года, и он не решился.

А теперь у меня есть двадцать два миллиона, и мне уже не нужна его решительность. Она была нужна, когда мой отец умер. Когда мой брат начал резать меня. Когда я сбежала из дома и оказалась совершенно одна. Тогда я нуждалась. А сейчас ни Ви́тор Пе́рес ди Виэйра, ни его бабки никогда не перекроют той безучастности, которую он проявлял к моей жизни. Он опоздал.

– Я хочу уйти, – обращаюсь к Эзре. Он кивает, берет меня за руку и проводит к двери, но его окликает ди Ви́эйра.

– Мистер Нот, задержитесь. Я бы хотел переговорить с Вами наедине, если Серена позволит.