Помолвлены понарошку (СИ)

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍84

Келли сообщила, что у нее назначена стрижка, опоздать на которую — восьмой смертный грех, так неосмотрительно игнорируемый священниками. Это было недалеко от истины, ведь ее парикмахер — жуткий педант, гнев которого, пожалуй, можно сравнить с карой Божьей. Хотела бы я увидеть его столкновение с Максом. Тот вообще не умеет приходить вовремя. Разве что, если будет ориентироваться на полчаса раньше назначенного времени.

К слову, после стрижки, подруга была намеренна встретиться с ним, Полетт и Бадди, а потому «вынуждена оставить квартиру на нас». Последние слова она произнесла с видом шаловливого ребенка, проказа которого вот-вот принесет свои плоды.

Первые несколько минут после того, как я нашла для попы более удобное место — диван, мы с Беном сидели в тишине. Я поглядывала то на него, то на разукрашенный конверт, который он поглаживал длинными пальцами.

Мне еще не доводилось чувствовать себя настолько растерянной. Ну нет у меня плана действий на случай внезапного просветления после нескольких лет упертых ударов о стену, выстроенную собственным сознанием.

— Я поражен, — прервал молчанку Бен, указывая на мое письмо. — Ты ни разу не назвала меня прохвостом. Будем считать это свидетельством личностного роста.

Неловкий смешок слетел с моих губ.

— Да, мне пришлось бить себя по рукам. Плетью.

— Ух, — деланно посочувствовал мне Бен. — Неужели все настолько плохо?

— Ну почему же плохо? — с перепугу начала нести бред я. — В этом определенно что-то есть. В плетках, кнутах. Воспитание розгами, конечно, было ужасно. Просто-таки отвратительно и абсолютно неприемлемо. Но иногда с помощью чего-то подобного можно представить себя на месте Индианы Джонса. Только сражаешься ты не с нацистами, а с собственными пороками. Сквернословием, например. Да и эти штуки в руках сразу придают образу некой грозности, власти, что ли. Последняя может быть весьма привлекательна. К тому же, ты слышал, какой звук раздается, когда плеть рассекает воздух?.. — Я закрыла глаза и дрогнула для наглядности. — Дух захватывает и заставляет трепетать в предвкушении.

— Любопытно, — ухмыльнулся Бен. — Значит, ты хотела бы поэкспериментировать?

Я залилась краской, осознавая, что тактика со словесным потоком несуразиц сбила мысль Бена не в ту сторону.

Мужчина засмеялся, снимая повисшее в воздухе напряжение, и придвинулся ближе. Он закинул руку на спинку дивана и обернулся ко мне всем корпусом. Я тут же уловила аромат, которого практически лишились наволочки из дома мамы. Тот, который делает мое тело мягким, аморфным, а мысли — тихими и расплывчатыми.

— Тебе не стоило возвращать кольцо.

— Оно было прикрытием.

— Нет, подарком. Я выбирал его для тебя.

Бен достал кольцо из конверта и протянул мне.

— Я не хотел целовать Аманду, — прошептал он, проводя пальцами по контуру моей ладони, вкладывая в нее свой подарок. — И я не ответил на ее поцелуй в тот раз. Даже не понял, в какой момент он вообще стал возможен. Мы встретились совершенно случайно, причем оба раза. В первый раз я столкнулся с ней, когда заехал пообщаться с Чарли. Помнишь, мой друг из университета? Механик, он еще Максу мотоцикл подлатал и… А, не важно. На свадьбе Трэйси…

— Виновница торжества решила подработать свахой, — прервала его оправдания я. — Знаю и сожалею, что не послушала тебя.

— Прости, что сделал больно, Лоис.

— А ты прости, что не поверила, и за то, что наговорила. И за написанное прости. Я не…

— Ты очень много извиняешься для пострадавшей стороны, — прервал меня Бен с мягкой улыбкой. — Если подумать, ты в принципе склонна к самобичеванию больше любого из моих знакомых.

Я виновато опустила взгляд и тут же встрепенулась от мужского: «Вот, снова».

— Не могу же я себя переделать!

— И не нужно, но ты упорно пытаешься. Есть у меня одна практика для избавления от чувства вины…

— Давай чуть позже, — попросила я, набрала в грудь побольше воздуха и, указывая на детский конверт, сказала: — Я не думала, что это письмо когда-нибудь попадет в твои руки.

— Тогда почему оно было отправлено?

— Мое неумение следить за собственными вещами, наша с мамой любовь к взрыву в месте проживания, плюс Уолтер, который начитался любовных романов и решил поспособствовать нашей с тобой старомодной переписке.

Я хлопнула в ладоши и развела руками, как бы говоря: «Та-дам!».

— Что ж, я рад, что получил его. Мне безумно жаль, что причинил тебе боль, Лоис, но мне также было приятно узнать, что я для тебя значу. А учитывая, что ты не планировала его отправлять, приятно вдвойне, ведь ты писала то, что на самом деле думаешь. Без цензуры, так сказать.

И вновь повисла тишина. Пару раз мне казалось, что Бен вот-вот заговорит, но он продолжал вести мысленную беседу с самим собой, как и я. Не знаю, обдумывал ли он, как мягче отшить меня или как красивее признаться в собственных чувствах, но это заставляло меня ощущать зависшую над головой гильотину.

— А с чего ты взяла, что в произошедшем замешена Трэйси? — поинтересовался мужчина.

Итак, мы обходим прямое обсуждение вопроса касательно наших отношений. Значит ли это, что он не придумал, как не обидеть отказом, и поэтому уводит подальше от щепетильной темы?

— Она пришла с поличным вчера, — ответила я, стараясь делать вид, что меня не распирает от чувства неопределенности. — Подняла повыше свои грязные ручонки и даже извинилась. Чепуха, да? Должно быть, свиньи полетели, а коровы начали выделывать изумительные пируэты на коньках. Хотя, погоди, я видела, как Трэйси катается на коньках — довольно неплохо, да и она десятки раз летала на самолете. Не знаю, считается ли последнее за полноценный полет, но, похоже, мы официально можем сказать, что возможно все.

— Вижу, вы, девочки, о многом поговорили, — понимающе кивнул Бен. — Будешь писать новое письмо?

— Пожалуй. На этот раз с извинениями, для Трэйси. Может, парочку, так как перестать оскорблять ее у меня что-то не выходит.

— Н-да… — протянул мужчина, скользя по моему лицу изучающим взглядом. — К этому мы еще вернемся. А что ты сделала с уже имеющимися письмами?

— Уничтожила вместе с частью газона (да простит меня мама!) и представлением Трэйси о щепотке моей адекватности.

— Она видела письма?

— Длинная история, — отмахнулась я и тут же выпалила: — Значит, я нравилась тебе в школе?