После долгой зимы

Ада

Рано утром я выныриваю из недолгого сна от деликатного стука в дверь. Распахиваю глаза и не сразу могу сообразить, где я нахожусь. Надо мной темно-синий потолок со звездами, и это точно не моя комната.

— Ада, пора вставать, — из-за двери глухо звучит мужской голос.

Ах, да. Вспоминаю, что вчера я даже разглядывала этот потолок перед сном и считала звезды, чтобы лучше уснуть, потому что они, как оказалось, светятся в темноте.

— Не заставляй меня заходить и будить тебя, — снова нетерпеливо слышится из-за двери, и это меня отрезвляет. Я вспоминаю, в чьей я кровати, и что на мне надета всего лишь одна майка.

— Встаю! — кричу в ответ и начинаю вновь одевать ненавистное платье.

Когда я выхожу из комнаты, Егор уже полностью собран. Выглядит бодро, в отличие от меня. Прошу пару минут на посещение ванной, и я готова выходить. Егор вручает мне свою толстовку, и она настолько огромна, что я при желании могу обернуть ее вокруг себя два раза.

— Позавтракаем где-нибудь по дороге, — говорит он мне, и мы выходим. Я — совсем налегке, у него на плече только небольшая сумка для ноутбука.

— Стоять, — останавливает он меня, когда я уже заношу ногу над ступенькой. — Сегодня будем знакомиться с лифтом.

Егор становится напротив дверей и нажимает на кнопку. Ждем пару мгновений, створки распахиваются, открывая нам маленькую коробочку лифта. Там очень светло, есть зеркало и еще больше кнопок, по которым бегают разноцветные огоньки.

— Жми один, — подсказывает мне Егор, и я слушаюсь.

Лифт плавно приходит в движение, и я слежу за меняющимися цифрами в маленьком окошке. Минута — и мы уже приехали! Я хлопаю в ладоши в полном восторге.

— Не испугалась? — участливо интересуется Егор.

Отрицательно мотаю головой и улыбаюсь.

На улице еще по-зимнему темно, только фонари немного разбавляют эту мглу. Мы подходим к какой-то незнакомой машине, кажется, бордового цвета, Егор возится с ключами и пускает нас внутрь.

— А где твоя машина? — спрашиваю я.

— Конспирация, — загадочно улыбается он.

— А эта откуда? — все любопытствую.

— Знаешь, много людей оставляет у меня в сервисе свои машины для ремонта.

— А разве так можно?

— Мне можно, — подмигивает мне. — Но правильная Ада пусть считает, что я просто провожу тесты, все ли теперь с машиной в порядке.

Не успеваю обидеться, как мы отъезжаем, и Егор предлагает мне:

— Нам долго ехать, поспи еще.

Слушаюсь его совета, поплотнее укутываюсь в толстовку, откидываюсь на подголовник и вскоре снова засыпаю.

Просыпаюсь резко от толчка и следующей за этим ругани Егора. Оглядываюсь вокруг. Мы проезжаем по какой-то улице с высотными домами. Уже светло, утреннее солнце светит в лобовое стекло, замечаю, что солнцезащитный козырек с моей стороны теперь опущен вниз.

— Идиот на Мерседесе меня подрезал прямо на лежачем полицейском. Думают, что на машинах "s" класса им все можно, — объясняет Егор, видя, что я проснулась. — А вообще я уже и сам собирался тебя будить, мы почти приехали.

— Где мы? — спрашиваю я.

— Заехали в город, который ближе к деревне, куда я тебя везу. Прежде чем отправляться туда, нужно пополнить запасы.

Через пару минут мы останавливаемся на парковке возле огромного торгового центра. Вслед за Егором я выхожу, но на улице меня вновь одолевают сомнения. Останавливаюсь и зову:

— Постой.

Он оборачивается и возвращается ближе ко мне.

— Зачем мы здесь?

— Позавтракать, — пожимает он плечами.

— И все? — не унимаюсь я.

— Купить воды, продуктов… и тебе одежды.

— Нет, я так не могу, — яростно мотаю головой я.

Я и так становлюсь большой статьей расходов, учитывая, что своего заработка у меня нет. Кормить меня, возить, предоставить мне жилье, а теперь еще и одевать? Нет, для меня это слишком. Отблагодарить или вернуть долг мне нечем, а быть настолько обязанной я не вынесу.

— Ада, посмотри на себя. У тебя единственное платье, нет куртки посреди зимы, а твои ботинки тебе явно не по размеру. Да, я вижу, как ты морщишься при каждом шаге. Не говоря уже про то, что для комфортной жизни всего должно быть по нескольку комплектов, хотя бы для того, чтобы было, что одеть, когда остальное в стирке!

Но я стою на своем. Тогда Егор подходит совсем близко, наклоняется и соприкасается своим лбом с моим. Так я могу разглядеть каждую его черточку и утопать в его приятном, каком-то едва уловимо ореховом аромате, но меня как магнитом притягивают серые омуты. Глядя прямо в глаза, тихо говорит в паре сантиметров от моих губ:

— У каждого без исключения человека должен быть кто-то, кто поможет ему в трудный момент. Потому что помощи достоин каждый. А помогающему потом каким-либо способом этот долг вернется. Ты веришь в то, что людям возвращается за их хорошие поступки?

Да, я верю, что наши добрые деяния обязательно будут учтены и вернутся к нам. А он озвучивает просьбу, от которой у меня замирает сердце:

— Позволь мне быть тем, кто поможет тебе в твой трудный момент.

В этом нашем неловком положении это звучит так двусмысленно. Или же я все себе придумываю. Где-то беру в себе силы отшатнуться, но новых слов для отказа уже не нахожу.

Когда мы заходим внутрь, мой рот в прямом смысле этого слова распахивается в удивлении, и я не успеваю проконтролировать свои мышцы. Передо мной просто огромная территория высотой в четыре этажа, причем все эти этажи просматриваются с первого. По бокам длинного коридора вглубь уходят разноцветные магазинчики, все блестит и сверкает. По первому этажу, и, насколько я могу отсюда видеть, по этажам выше, снует такое огромное количество народа, которое мне не удавалось раньше увидеть на одной территории. Наверно, это потому, что сейчас выходной день.

— Если что, я ни капельки не разбираюсь в женских магазинах, — слышу голос Егора сбоку.

— Я тем более, — шепчу я, все еще не отойдя от благоговейного восторга.

— Тогда начнем с завтрака, где еда расположена в таких заведениях, я знаю прекрасно, — подмигивает он и увлекает меня вглубь центра.

Мы поднимаемся на почти полностью прозрачном лифте(спасибо, что я уже познакомилась с ним ранее!) на четвертый этаж и оказываемся посреди огромного зала, усеянного кучей разных столиков и стульев. По бокам полукругом расположились небольшие разнообразные точки, где можно заказать еду.

— Что будешь? — спрашивает у меня Егор, а я только и могу, что стоять и хлопать глазами, поворачивая голову туда-сюда. Он все понимает и уточняет: — Выберу сам?

Я активно утвердительно киваю. Егор на секунду улыбается мне той улыбкой, от которой меня ноги держать перестают, а потом предлагает мне выбрать столик, пока он делает заказ.

Я петляю между столиками, по большей степени занятыми, пока не нахожу уютный двухместный с маленькими креслами. Вскоре ко мне присоединяется Егор с подносом, выбрав нам на завтрак блинчики с начинкой и фруктовый чай.

После еды начинаем сверху вниз спускаться по этажам и заходить в магазины. Мы покупаем мне куртку, сапоги и ботинки, шапку, варежки, шарф, несколько свитеров и теплых штанов, так как я категорически отказываюсь от платьев, берем всего одно, совсем не похожее на мои, вязаное и не до пола. И вот мы доходим до огромного магазина нижнего белья. Вид, открывающийся там, оглушает меня прямо с порога. Кажется, об этом я мечтала всю свою жизнь. Мой взгляд сразу приковывает дерзкий ярко-алый кружевной комплект, который представлен на манекене. Пока я пожираю его глазами, до меня не сразу доходит, что ко мне обращается девушка-консультант:

— Добрый день, помочь вам подобрать? Какой размер вы носите?

А я застываю. Понятия не имею. Как мне сказать, что никакой не ношу и никогда не носила? И никогда бы здесь не оказалась, если бы не стечение обстоятельств. Пауза немного затягивается, девушка все так же улыбается мне и ждет ответа. Но он приходит совершенно с другой стороны.

— Семьдесят А, — уверенно говорит Егор сбоку, а я бесстыдно на него глазею с немым вопросом в глазах.

— Прекрасно, пройдемте в примерочную, я предложу вам варианты.

Егор остается сидеть на пуфике у входа, а я по дороге говорю девушке, что хотела бы только самое простое из возможного. Безумно понравившийся мне красный комплект — это слишком для меня. Это как в журнале — только полюбоваться со стороны. Захожу в примерочную и остаюсь довольна тем, что она полностью закрытая сверху и с трех сторон, на входе — раздвигающаяся дверь, а не шторка, как в некоторых других магазинах. Полностью закрывшись, я все же могу раздеться тут, не умерев от смущения.

Приступаю к примерке, вспыхиваю, когда понимаю, что Егор оказался прав, и размер мне подходит. Выбираю несколько самых обычных хлопковых комплектов базовых цветов. В этом же магазине покупаем маечки, носки, домашнюю одежду и пижамы. Длинные ночнушки до пят я тоже решаю оставить в прошлом. У Егора куча пакетов в руках, но он несет их, как ни в чем не бывало, не показывая какого-либо недовольствия ни одним мускулом на лице. Лишь уточняет:

— Что-то еще?

А я отчаянно хочу и боюсь попросить. Несколько раз замираю с открытым ртом, так и не набрав воздух.

— Ада, смелее, — подбадривает он меня.

И я решаюсь:

— Тут недалеко мы проходили магазинчик с товарами для рукоделия, можем ли мы сходить туда?

— Конечно, ты иди вперед, выбирай, что нужно. Я скоро к тебе присоединюсь, подожди меня на кассе.

Я удивляюсь тому, что он уходит, но радость моя больше. В итоге Егор находит меня куда быстрее, чем я определяюсь с выбором, застыв между полок, теряясь в разнообразии ниток, кусочков ткани, всяких ленточек и кружев.

На первом этаже мы заходим в салон связи и покупаем новую сим-карту для меня. Далее относим все покупки в машину, чтобы освободить руки для похода в продуктовый гипермаркет.

— Спасибо, — почти шепчу я на улице, выдыхая в морозный воздух облачко пара, — Спасибо, спасибо, спасибо, спасибо…

Тысячу раз спасибо. И этого недостаточно. Но Егор все же слышит меня:

— Даже не думай считать себя мне чем-то должной.

В огромном магазине на цокольном этаже в хозяйственном отделе мы берем кучу необходимых мелочей для дома. Далее в продуктовом зале Егор советуется со мной по поводу каждого продукта в нашей корзине. Еще покупаем несколько пятилитровых бутылей с питьевой водой. Все наши покупки в итоге занимают весь багажник и все заднее сидение. Я просто в ужасе от того, сколько денег на все это потрачено, а Егор само спокойствие, ни разу на кассе даже бровью не повел.

Через час мы проезжаем по небольшой деревне и оказываемся рядом с симпатичным одноэтажным домиком. Мы только начинаем выгружать наши покупки из машины, как сзади слышится:

— Егорка! Неужто приехал.

Я оборачиваюсь и на крыльце дома напротив вижу маленькую старушку.

— А я смотрю, снег почищен везде, да не застала тебя вчера, — продолжает она, пока Егор увлекает меня подойти поближе. — Будь добр, почисти и мне снег тоже.

— Это Ада, будет вашей новой соседкой, — представляет он меня, — А это Вера Васильевна, но все ее называют баб Вер.

Пожилая женщина переводит взгляд с меня на Егора, хитро прищурив глаза.

— Давайте без ваших намеков, баб Вер, — машет руками Егор. — Я к вам чуть позже зайду помочь.

— Конечно, конечно, — кивает она, все еще хитровато улыбаясь.

А дальше он проводит мне экскурсию по территории участка и дому, попутно давая миллиард ценных указаний. По его разговору я понимаю, как он волнуется, оставляя меня одну здесь. Я тоже не в восторге, но если в данный момент я заложница ситуации, то предпочитаю проводить свое время в безопасности здесь, чем в лапах у моих недобрых знакомых. Так что теперь буду считать это место своим временным домом и постараюсь сделать все возможное, чтобы ощущать себя здесь уютно.

— Осмотрись пока сама, ладно? Можешь вещи разобрать, если хочешь, — говорит мне Егор, когда наша прогулка по территории заканчивается. — Мне нужно соседке помочь.

Возвращается он через минут сорок, чуть запыхавшийся, раскрасневшийся от работы или от мороза, в расстёгнутой куртке. Выглядит таким домашним, будто мы живем здесь вместе, и я могу, поддавшись порыву, подойти и обнять, прижавшись щекой к колючему свитеру. Мотаю головой, чтобы снять это наваждение.

— У тебя остался номер телефона, с которого я тебе звонила? — спрашиваю я.

— Да.

— Можешь мне его сохранить? Это номер сестры.

А дальше мы разбираемся с телефоном, Егор показывает, как пользоваться мобильным интернетом, ибо другого тут просто нет, мессенджер, где мы можем общаться, как создать свою страницу и прочее.

Нас снова прерывает телефонный звонок, Егор принимает вызов, и тон его меняется:

— Да, — голос говорит ему что-то, он слушает и злится. — Дай Паше трубку, идиот! — ждет, и уже чуть мягче говорит: — Я сейчас приеду, и мы со всем разберемся, ладно?

Отбивает вызов и виновато смотрит на меня:

— Мне правда нужно уехать. Там мои ребята немного накосячили в сервисе. Да и моя работа стоит. Но я приеду послезавтра, там должны дрова привезти, помогу.

— Я понимаю, — говорю я.

И я правда все понимаю. Как бы мне этого ни хотелось, он не может сидеть и нянчиться тут со мной вечность, у него есть другая жизнь, которая требует его участия. На меня он и так потратил уже непозволительно много времени.

Смещаемся к двери, попутно снова слушаю целый поток советов. И вроде все уже сказано много раз, но Егор замирает и смотрит на меня, так, как будто не может уйти.

— Я буду в порядке, обещаю, — пытаюсь помочь я. И еще тише: — Благодаря тебе.

— Пиши и звони мне в любое время дня и ночи, поняла?

Размашисто киваю, а у самой ком в горле стоит, так не хочу я, чтобы он уходил. Настолько мне тепло, уютно и безопасно рядом.

— Иди сюда, — говорит Егор и притягивает меня к своей груди.

Я не сопротивляюсь, прижимаюсь щекой к свитеру, который, к слову, вовсе не колючий на самом деле. Ощущаю тепло и слышу ухом ритмичное частое биение его сердца. Он шумно вдыхает и несмело каким-то рваным движением гладит меня по волосам. Почему нельзя всегда вот так? Потому что у тебя, Ада, с самого рождения нормального ничего нет, все не как у людей. И ему никогда не будет достаточно просто объятий с тобой. А больше ты не сможешь дать. Так зачем ты опять лозы в свое сердце пускаешь, проще вырывать, пока они еще не проросли.

В уголках глаз скапливаются горячие слезы, и я отталкиваюсь от Егора, грубовато говоря:

— Все, иди уже, — и скрываюсь в комнате.

А у него, на счастье, в этот момент снова начинает разрываться телефон, так что я слышу хлопок двери и его злой затихающий голос снаружи, рев мотора и… тишину. Разбавляю ее, шмыгая носом, утираю мокрые дорожки на щеках. Это правильно. Разрушительно больно, но правильно.