После долгой зимы

Ада

На следующее утро я решаю сделать вид, что ничего особенного в сегодняшнем дне нет. В принципе, мне не привыкать, в моей прошлой жизни с родителями праздников на мой день рождения мне никогда не устраивали. Но в душе теплилась надежда, что теперь все будет по-другому. Ничего, я переживу. По уже сложившейся традиции растапливаю печь, затем иду на кухню, выбрасываю испорченный зачерствевший кекс в мусорку и оттираю с пола засохший крем. На автомате варю себе кашу и делаю чай. По прицепившейся нехорошей привычке несу еду в зал на стол, где стоит ноутбук. За завтраком проверяю свою группу и мониторю новости из некоторых моих подписок.

Вскидываю голову, когда слышу во дворе звук мотора. Стекла промерзли так, что причудливые узоры совсем перекрывают видимость. Неспешно поднимаюсь и выхожу на крыльцо. Больше я не побегу смотреть на курьера сломя голову. К моему снеговику подъезжает машина, на этот раз серебристая, и из нее выходит… Егор. Почти что не верю своим глазам. Мне бы разозлиться, гордо развернуться и захлопнуть дверь. А я стою, глазами его пожираю, и мое глупое сердце тает. Единственное, за что я его готова сейчас побить, хотя стоило бы за другое, это за то, что он выходит на мороз без шапки и шарфа в небрежно расстегнутой тонкой куртке. Смотрю на короткий ежик волос, неизменно чуть отросшую щетину и в уставшие серые глаза, и готова растечься лужицей на этом крыльце, так я скучала. А уж когда он достает с заднего сидения огромный букет белых роз и поворачивается с ним ко мне, мое бедное сердце и вовсе делает сальто в грудной клетке.

— Привет, — здоровается наконец. Единый, и без этого голоса мне тоже было так тоскливо.

— Это… мне? — спрашиваю с заминкой.

— С Днем Рождения, — и передает розы мне в руки. Меня тут же окутывает со всех сторон белым великолепием. Одинокая слезинка беспрепятственно стекает по щеке, но руки заняты, и мне нечем ее смахнуть. Я никогда не получала цветы, так что мне бы и одного цветочка хватило, а тут просто полные руки восторга. Чтобы немного успокоиться, иду на поиски подходящей тары. Вазы здесь, конечно, нет, нахожу трехлитровую банку и наполняю ее водой. Ставлю цветы на стол в зале и любуюсь.

— Уютненько ты тут сделала, — пока я искала, Егор уже успел оценить мои самодельные перемены в интерьере в виде занавесок, ковриков и всяких салфеточек, и делает мне комплимент.

— Спасибо, — благодарю я.

И стоим дальше в тишине, смотрим друг на друга.

— Мне даже нечем тебя угостить, — кидаю быстрый взгляд в сторону кухни. — Я хотела испечь торт, но… не получилось.

— Ничего страшного, — пожимает Егор плечами, — Поедим в городе.

Мои брови ползут вверх, и я вопросительно смотрю на него.

— Собирайся, Ада, мне бы хотелось провести этот день с тобой в городе, куда мы в прошлый раз ездили, если ты не против. Четкого плана действий я не составил, каюсь, но экспромт еще никто не отменял.

И смотрит так, что за душу берет. Так, что я не просто в соседний город, а на конец света готова за ним пойти.

Ухожу в спальню и переодеваюсь. Сегодня я хочу быть красивой. Поэтому в бой идут то симпатичное вязаное платье, что мы покупали вместе, и длинные сапоги. Волосы все же заплетаю в косу, но платок носить больше не хочу. Беру с собой шапочку на случай прогулки по улице, в теплой машине она мне без надобности. Вместе выходим из дома, Егор галантно распахивает мне дверь в машину, а я краем глаза вижу, когда сажусь, что за нами в окно из своего дома наблюдает баб Вера и хитренько улыбается. Не удивлюсь, если без нее не обошлось в этой истории.

Пока мы едем, Егор расспрашивает, чем я занималась днями, так, как будто ему и правда интересно. Про себя рассказывает не так много, объясняя тем, что все его будни в основном связаны с автосервисом, а мне будет скучно про это слушать. Но он не прав, хоть я мало что понимаю в техническом вопросе, но он рассказывает живо и интересно, с подробностями в виде косяков и некоторых реакций клиентов, что я в некоторых местах сочувственно охаю, а в других заливаюсь смехом.

Дорога пролетает практически незаметно. На въезде в город Егор интересуется, если ли у меня какие-то пожелания, какие места посетить. А у меня, как ни странно, они есть. Говорю ему, что мне снова нужно в магазин для рукоделия, желательно, побольше, если такой имеется. И еще я хочу оформить себе карточку, поэтому прошу заехать в банк. Егор удивлен, но быстро вбивает места в поиск на телефоне, который крепится на приборной панели, и везет меня, куда я прошу, хоть я и не вдаюсь в подробности. В банке я теряюсь, потому что нахожусь в кабинке с сотрудницей один на один, моя поддержка в виде Егора вынужден был остаться сидеть на диванчике. Но при помощи девушки заполняю необходимые документы и получаю обещание выслать карточку по готовности на указанный адрес по почте. В магазине рукоделия, который оказывается действительно большим, я теряю счет времени, блуждая между рядов. Это вообще нормально, что я хочу здесь абсолютно все? Возможно, когда-нибудь, но сейчас, когда я трачу чужие деньги, я стараюсь оставить в корзине только необходимое, отрывая от сердца милые безделушки. И то всего "необходимого" оказывается больше, чем я себе представляла. Но Егор снова кремень, само спокойствие, не говорит мне ни слова по поводу столь долгого ожидания и внушительной суммы на кассе. Я обещаю себе потихоньку отдать ему все, когда у меня получится зарабатывать деньги.

Дальше Егор везет меня в торгово-развлекательный центр, но уже другой, куда больше прошлого. На первом этаже сегодня раскинулась какая-то ярмарка.

— Хочешь пройтись? — спрашивает меня мой спутник.

И мы ходим мимо прилавков и палаточек. Вокруг все рябит и пестрит разными цветами, играет веселая музыка. Продавцы громко зазывают к своим товарам. Продают в основном всякое ручной работы: от украшений до сладостей. Жадно все рассматриваю, размышляя о том, что и я тоже так могу.

Тут мимо нас проходят два огромных плюшевых зверя: лев и зебра. Я понимаю, что в этих костюмах внутри скрываются люди, но все равно широко раскрываю рот.

— Ростовые куклы, — шепчет мне Егор.

Я мнусь на месте, но не выдерживаю, подбегаю и дергаю льва за хвост. Он поворачивается и строго грозит мне пальцем, а я заливисто смеюсь. Тогда он сгребает меня в свои львиные объятия, а Егор сзади довольно говорит:

— О, я успел это заснять.

Чуть дальше идут детские надувные батуты и горки, а еще тир.

— Постреляешь? — неожиданно спрашивает Егор.

Смотрю на него изумленно. Такое развлечение совсем не для меня. Но, прислушавшись, не отмечаю никаких протестов от своего организма, и соглашаюсь. Егор покупает мне три выстрела. Помогает мне, показывая, как правильно держать оружие и целиться.

— Ты умеешь? — вскидываю я на него глаза.

— Ни разу не пробовал, — подмигивает мне он.

Винтовка для меня тяжеловата и ощутимо оттягивает руки, даже не знаю, как из нее стреляют дети. Но во мне просыпается какой-то азарт, и хочется довести дело до конца. Конечно, я никуда не попадаю, сказывается отсутствие опыта, и, наверно, совсем немного то, что я зажмуриваю и второй глаз тоже, когда жму на курок. Но я не расстраиваюсь, наоборот, мне очень даже весело.

— Дай-ка я попробую, — забирает у меня винтовку Егор и покупает по одному патрону на каждую мишень.

Теперь я стою со стороны и с удивлением наблюдаю, как по очереди ладно закрываются шесть из семи мишеней. Остается последняя. Я заламываю руки и думаю, что, если б на месте Егора была я, я не попала бы элементарно от волнения, даже если бы умела стрелять. А он ничего, как скала стоит, и не дернется даже, когда на курок нажимает. И вот седьмая мишень закрыта! Хозяин тира, поджав губы, выносит нам большое розово-фиолетовое нечто. Это слон? Мамонт? Я затрудняюсь сказать. Егор вручает мне игрушку и снова поздравляет с Днем Рождения.

— Ладно, я немного слукавил, — говорит он на пути к машине, ведь мы решили сразу оставить там нашу ношу. — Я вроде уже говорил, что мой дедушка военным был, тир и охота его страсть. В смысле серьезный тир, а не это развлечение. И меня тоже приучал. Но с охотой у меня сразу не заладилось, убивать животных мне жалко, они куда лучше людей. Дедушка перед переездом на море все свои охотничьи трофеи продал или раздарил. А вот тир я уважаю. А еще знаю, как они в таких лохотронах прицел подкручивают.

Возвращаемся обратно в центр, где поднимаемся на предпоследний этаж — Егор ведет меня в кинотеатр. В электронном терминале покупает билеты, просит не подглядывать, закрывая весь своими плечами. До сеанса немного времени, стоим в очереди, получаем огромное ведро попкорна и идем в зал. Егор выбирает для меня мультфильм. И хоть он и пробубнил что-то вроде "в такое время кроме мультиков ничего не идет", но я ему не верю. Приятно хрущу попкорном и в восторге смотрю на огромный экран.

— В следующий раз сладкий возьмем, — обещает Егор.

Это "в следующий раз" греет мне душу. А случайные наши соприкосновения руками в ведерке с попкорном высекают искры, мне кажется, я вижу их в полумраке кинозала. А когда Егор наклоняется почти вплотную, чтобы что-то шепнуть мне на ухо, окутывая меня своим ореховым запахом, у меня так сладко тянет внизу живота и прерывается дыхание. Я не знаю, что это за ощущения, но мне приятно.

После кино, находившись и изрядно проголодавшись, мы поднимаемся на этаж выше, на этот раз минуя фудкорт, идем в небольшой симпатичный ресторанчик. Нас провожают за столик у панорамного окна. С пятого этажа прекрасный вид на заснеженную сейчас площадь с маленькими мостиками и небольшими замерзшими каналами между ними. Летом здесь, наверно, очень красиво. После основных блюд, узнав, что у меня День Рождения, мне приносят кусочек торта с зажжённой свечкой в подарок от заведения. При мне кидают в стеклянную кружку шоколадный шарик, заливают его горячим молоком, и я вижу, как он плавится, а изнутри на поверхность выпрыгивают маленькие зефирки. И я тоже плавлюсь. Так хорошо мне, так тепло сидеть здесь, любоваться опускающимися сумерками за окном, снегом, свечой, моим невероятным собеседником напротив.

Возвращаемся домой уже затемно. Егор заносит в дом плюшевое недоразумение и оставляет его жить на кресле. И пакеты с моими покупками из магазина рукоделия, ужас, как руки чешутся разобрать их и опробовать.

— Я пойду? — спрашивает Егор, правильно истолковав мой взгляд.

— Постой.

Мне очень хочется закончить этот вечер на смелой ноте. Я подхожу вплотную, кладу руки ему на плечи, встаю на носочки и касаюсь его губ. Теплая бархатистая кожа на них приятно ощущается при контакте, а полная нижняя губа — это вообще просто космос. Совершаю пару неловких движений, только вот что дальше делать, я не знаю. Мысленно молю его мне помочь. И Егор будто слышит мои мысли и перехватывает инициативу. Не легко и поверхностно, в стиле бабочки, как я, а захватывает полностью мой рот, клеймит его своим языком, и эти грубоватые, но неповторимые подгибающие ноги поцелуи — это именно то, что мне, оказывается, нравится. От настойчивых бархатных касаний улетаю в другую вселенную. Задыхаюсь, но не могу отодвинуться, как будто крылышки увязли в патоке.

А потом я чувствую, как горячая, даже сквозь шерстяные колготки, тяжелая ладонь ложится мне на бедро под платье и скользит по нему вверх. И поначалу мне даже приятно, а потом я распахиваю глаза, но ничего не вижу.

Темнота.

И яркой вспышкой мать запихивает меня в комнату с подсвеченным алым распятием, бубня при этом "грех, грех, грех".

Темнота.

И еще более яркой молнией Семен прижимает меня к кровати, его руки на моих бедрах, настойчиво раздвигают мне ноги, чтобы разорвать надвое…

— Нет! — во весь голос кричу я и с непонятно откуда взявшейся силой отпихиваю его от себя. — Не трогай меня!

Темнота отступает через время, понимаю, что я нахожусь в безопасности на даче, Егор меня слегка трясет, чтобы привести в чувство, но тут же поднимает руки вверх, когда видит, что я смотрю на него более осмысленно:

— Извини, Ада, я не должен был тебя трогать… Я же не насильник какой-то. Просто ты такая… Не сдержался. Но теперь точно зарубил себе на носу, что со мной ты готова вести только платонические отношения, — тараторит он, а я все еще несколько оглушена, что не успеваю соображать и отвечать.

Меня бьет крупная дрожь. Он подает мне стакан воды, выпиваю залпом, немного проливая из-за трясущихся рук.

— Тебе лучше? — спрашивает Егор после пары минут молчания.

Киваю.

— Тогда я поеду, больше не буду тебя нервировать своим присутствием. И себя мучать, — последнюю фразу как-то совсем глухо давит сквозь зубы.

Смотрю в его глаза раненого зверя и не нахожу слов. Хлопок двери. Рев мотора. И я съезжаю по стене на пол прямо там, где стояла. Опускаю голову к коленям. Слезы стекают по крыльям носа, теряясь в колготках и платье. Я снова не нашла в себе сил рассказать ему, что я пережила.

И я снова все испортила.