После долгой зимы

Ада

Егор снова куда-то пропадает на неделю. Нет, он много пишет мне, за исключением одного дня, ссылается на то, что много работы. Но наши сообщения пропитаны нежностью, легким подтруниванием и флиртом. Он обещает, что очень скоро сможет вырваться ко мне и просит подождать, а я не выпускаю телефон из рук и засыпаю с ним. Где-то посреди недели курьер привозит мне от него букет — великолепные разноцветные пионы. Я и по праздникам цветами не избалована, а уж без повода для меня сродни волшебству. Так что, в целом, настроение вполне оптимистичное, я осознаю, как много Егор для меня делает, и обижаться в такой ситуации я просто не имею права.

Становится мягко говоря не по себе, когда в один из дней до меня по видеосвязи пытается дозвониться контакт с именем Пылаева Инесса Тимофеевна. Я, конечно, сразу понимаю, кто это. Это Егор выполняет свое обещание. Во рту мгновенно пересыхает, сердце колотится на вылет, пытаюсь пригладить выбившиеся из косы прядки и смахиваю с кофты несуществующие соринки. Как будто мне это поможет. Дрожащей рукой тянусь к мышке и нажимаю на зеленую кнопку. На моем экране возникает ухоженная женщина среднего возраста с собранными в аккуратный пучок темными волосами. Программа плохо передает цвет глаз, но я не вижу в них той пронзительности, с которой на меня смотрят глаза Егора, и делаю вывод, что они ему достались по наследству от другого родственника. Женщина не спешит начать разговор, тоже изучая меня.

— Добрый день, меня зовут Ада, — неловко представляюсь я.

Мама Егора поджимает губы, и я сразу все понимаю. О, увы, мне слишком хорошо знакома эта эмоция, я видела это движение всю свою жизнь. Я определенно точно-точно ей не нравлюсь. Не знаю, должно так быть или нет, но меня это очень задевает. Но Инесса Тимофеевна оказывается настоящим профессионалом своего дела и быстро берет себя в руки. Не задав мне ни одного личного вопроса, определяет для себя только уровень моих знаний. Качает головой. Я и сама знаю, что это тяжелый случай, но во мне с лихвой хватает желания узнавать новое и через край бьет эйфория от новых недоступных мне ранее возможностей. Я буду прилежной ученицей. О чем и сообщаю Инессе Тимофеевне, в ответ заслуживаю снисходительную улыбку. Не знаю, чем я ей насолила, но я докажу, что чего-то стою. Что я заслуживаю внимания Егора.

Мы занимаемся онлайн какое-то время, а затем я получаю домашнее задание и дату нашего следующего занятия. Завершив вызов, со стоном оседаю на стуле. Даже не заметила, что все это время сидела в напряжении, прямая, как палка, а теперь затекшие мышцы дают о себе знать.

Пишу Егору сообщение:

"Спасибо за помощь. Только что было первое занятие с твоей мамой. И, кажется, я ей совсем не нравлюсь"

Получаю ответ:

"Главное, что ты нравишься мне"

"Насколько сильно?" — флиртую.

"Такого слова еще не придумали"

Улыбаюсь от уха до уха, и все напряжение уходит. И правда, что это я? Если можно как-то сделать так, чтобы наши отношения потеплели, я постараюсь. А если нет… то я буду помнить, что хочу быть с Егором, а не с его мамой. Вот так.

Я все больше открываю для себя мир музыки и фильмов. Раньше в моей жизни не было никаких мелодий, кроме церковного хора. А сейчас что-то приводит меня в полный восторг, а что-то заставляет хмурить лоб, но, в любом случае, это эмоции, а не безразличность в мире тишины. И, как оказалось, под ласкающую слух мелодию приятно заниматься делами, будь то уборка или рукоделие. Киноиндустрию понемногу постигаю тоже. Кажется, за девятнадцать лет я столько упустила, что теперь и всей жизни не хватит, чтобы нагнать. Сколько шедевров ждут меня на экране, раскрывающие для меня, какая может быть жизнь, или что нет предела фантазиям. Одно только меня смущает… Я никогда не могу предугадать, где именно наткнусь на постельную сцену. Те, где герои падают на кровать, и за этим следует черный экран, ничего, кроме фырканья, у меня не вызывают. Но есть снятые так красиво и чувственно… Я не сразу смогла это принять, закрывала глаза, ставила на паузу, перематывала. Но, когда я поняла, что, в большинстве своем, этот процесс не показан как однобокое извращенное получение удовольствия путем доминирования над партнершей, когда я увидела, что женщины часто сами становятся инициаторами, отыгрывая в кадре только положительные эмоции, мне стало интересно. Теперь уже я смотрела во все глаза, со сбившимся дыханием, раскрасневшимися от волнения щеками и каким-то неизвестным ощущением томления внизу живота. В голову приходили странные мысли. Мне казалось сомнительным, что в киноиндустрии с таким количеством просмотров и комментариев может существовать культ всеобщего замалчивания правды. Может ли быть так, что просто мне не повезло? И могла бы я быть похожей на одну из героинь с экрана, если бы доверилась Егору?

Я выбегаю на крыльцо сразу же, когда вижу подъезжающую уже знакомую зеленую машину. Меня сбивает с ног ураганом по имени Егор, подкидывает вверх и кружит, кружит, кружит в объятиях. Окутывает знакомым запахом с примесью морозных нот. Запрокидываю голову и счастливо смеюсь, глядя на то, как вертится крыша веранды так близко надо мной. Только потом, когда Егор опускает меня на землю, внимательно смотрю в его лицо. И охаю, прижав ладонь ко рту. На его привлекательном лице уже побледневшие желто-серые следы от синяков и несколько мелких заживших корочек царапин.

— Что случилось? — еле произношу внезапно онемевшими губами.

— В аварию попал, — а он стоит и просто пожимает плечами.

Мне хочется одновременно кричать, топать ногами и ударить его чем-нибудь тяжелым. Глубоко вдыхаю, готовясь произнести гневную тираду, но давлюсь воздухом, и вылетает только жалкое:

— Почему ты… как ты…

— Случайно вышло, погода была плохая, но сейчас же вот я стою перед тобой, живой и здоровый, чего переживать? Разве что лицо немного испортил, но я и так неотразим, — и подмигивает мне. А потом продолжает уже на другой ноте: — А вот машина моя… Нет ее больше.

И опускает голову низко-низко. Я теряю возможность видеть выражение его лица, но мое возмущение сразу смывает с меня, будто окатили ведром воды. Это же Егор. С его профессией и страстью к машинам, я понимаю, как много она для него значила. Теперь все, что мне хочется сделать — это взять его за руку в немом жесте поддержки, что я и делаю.

— Пойдем в дом, а то замерзнешь, — тянет он меня за эту же руку, и я с радостью слушаюсь.