После долгой зимы

Егор

Мне снова дерьмово, хоть волком вой. Гружу себя работой, благо, она есть. Потому что по остальным фронтам какой-то полный мрак.

Виктор и Валерий Николаевич пока что никаких утешительных новостей не приносят. Точнее, нет вообще никаких новостей. Никто пока на крючок не клюет, и дело никак не продвигается. Некоторая информация все же появилась. Например, меня радует, что это дело, как оказалось, как-то цепляет прошлое Виктора, в личные подробности меня не посвятили, но это значит, что он будет работать усерднее, преследуя свой интерес. Мне это на руку, мне лишь бы по Аде вопрос был закрыт. Еще узнали, что Семен и правда остался должен много денег каким-то влиятельным людям за возможность расширить и держать общину на плаву, потому что она существует себе в убыток. И, кажется, авария, которая привела к его смерти, может оказаться не такой уж случайной, но тут уже за дело берется их друг из следственного комитета. Но эту информацию еще нужно как-то использовать. Найти всех причастных и вывести их на чистую воду, а с этим пока туго. Это те общие положения, что я смог узнать и переварить, не являясь основным участником процесса, но регулярно проявляя интерес.

В нашей ситуации с Адой тоже было не легче. Кажется, я и готов бы ради этой девочки послать все свои принципы к черту и признать очевидное, то, что регулярно втирает мне Паша. Даже, скорее всего, тот мой по-дурацки сформированный вопрос и был жалкой попыткой уточнить отношения между нами. Но меня волнует то, что я ее совсем не понимаю. Я же не придумываю, она реально тянется ко мне в какие-то моменты. Но в другие так жестко обламывает… Мне начинает казаться, что я не догоняю чего-то очень и очень нехорошего, но, говорят, когда кажется — креститься надо, и я на это готов, лишь бы не допускать пока еще неясные домыслы даже в своей голове. Снова не езжу к ней две недели, только сообщения пишу, но это не то, хочу в глаза смотреть, вибрации ее голоса чувствовать и волосы мягкие сквозь пальцы пропускать. Но боюсь, что снова не сдержусь. Раб своих низменных инстинктов? Пусть так. Но я просто двадцатидвухлетний парень, который нуждается в объекте своей симпатии во всех аспектах. И другие — не то. Чувствую себя так, как будто я снова в армии, только там девушек не было рядом, а сейчас — пруд пруди, а меня тошнит от них всех. Принадлежащие только одной руки, губы представляю, и даже в грязных фантазиях в душе или под одеялом одна Снежинка всегда. Я считаю, что я больной. А Паша сказал бы, что я влюбился. Вот такие два разных взгляда на одну и ту же проблему.

И да, насчет двадцати двух я не оговорился, сегодня, гребаного семнадцатого февраля, мне именно столько и исполняется. Рано утром я уже заехал к родителям и получил их поздравления. Потом с удовольствием поболтал по телефону с бабулей и дедулей. По ним правда соскучился. Надо будет по возможности навестить их летом. Бегло просмотрел и поотвечал на сообщения в мессенджере. Все равно та, от кого было бы приятно получить поздравление, не напишет. Хотя бы потому, что она не знает. Хочется верить, что только поэтому. Под конец рабочего дня накрываю небольшую поляну, проставляюсь ребятам из сервиса. А потом, хоть и обещал дождаться Пашу из Москвы, направляюсь один в клуб, потому что мне так паршиво на душе, и градус в моей крови требует добавки. Доезжаю на такси, а внутри тепло, неон, гремит музыка, в общем все, что мне нужно, чтобы сегодня перестать погружаться в себя. Делаю заказ, а он состоит в том, чтобы моя бутылка никогда не пустела, и сажусь на мягкий диван за дальний столик. Оглядываю зал. Танцпол полон, на небольшой сцене крутятся на шестах девушки в белье. Но не это меня сегодня интересует. Закуриваю между стопками. Сегодня цель — просто надраться до отключки. В какой-то момент ко мне подсаживается девушка, настойчиво предлагая свою компанию. А я настолько загружен, что даже почти внимания не обращаю. Как от мухи назойливой отмахиваюсь, гипнотизируя стопку и выпуская дым. Телефон взрывается сообщением, это Паша ласково интересуется, где меня черти носят. Пять раз пытаюсь ему перепечатать правильно слово "Легенда", но экран и буквы плывут, поэтому так и отправляю "Легнндл", надеясь, что он поймет. Вскоре он опускается за мой столик.

— С Днем Рождения, — обводит взглядом полную пепельницу, на треть пустую бутылку и девицу, — Я смотрю, ты тут уже без меня развлекаешься.

Криво улыбаюсь и развожу руками. Да, не дождался. Но мне прям срочно надо было. Только вот барышня в мои планы не входила. Я сейчас я отчетливо ощущаю, как она переходит уже к совсем активным действиям, пытаясь добраться до моей шеи и опуская руку мне на ширинку.

— На*** пошла, — стараюсь сказать максимально отчетливо.

— Что? — все еще продолжает улыбаться та, хотя я уверен, что услышала. Надеется, что я передумаю, или что?

— Свободна, встала и ушла гулять, — четко в глаза у меня сейчас не получается, но хотя бы прямо в лицо говорю ей.

— Девушка, оставьте нас с другом вдвоем, будьте добры, — подключается Паша и пытается сгладить мою грубость.

Дама обиженно кривит лицо и уходит.

Пытаюсь жестами привлечь внимание бармена и попросить у него еще одну стопку, но Паша меня останавливает:

— Я сегодня пас. Да и тебе уже хватит.

Теперь уже я морщу лицо и демонстрирую недопитую бутылку.

— Я подожду и отвезу тебя домой, — обещает мне моя нянька на полставки.

Приканчиваю бутылку, выкурив между делом еще пару сигарет. Голова идет кругом, и моргающий свет и гвалт музыки теперь вот вообще не помогают. Прикрываю глаза и начинаю уплывать.

— Поехали, — хватает меня за локоть Паша.

— К Аде меня отвези! — выдает мой язык на автомате, потому что это единственное место, где я хотел оказаться все эти две недели.

— Ты е**нулся? Что ты несешь? — возмущается друг.

— Что слышал.

Ищу по карманам деньги, но у меня ничего не выходит, в итоге Паша не выдерживает, достает бумажник и кидает купюры на стол. Крепко хватает меня под локоть. Сидеть было проще. Музыка затихает из-за шума в ушах, ноги отказываются меня держать. Делаю шаг, оступаюсь и чуть не сношу соседний столик.

— Давно тебя таким не видел, — пыхтит Паша, закинув мою руку себе за шею, придерживая, тащит к выходу.

Нервно смеюсь. И я, бро, и я.

Закидывает мою тушку, как дрова, на пассажирское сидение своего Вольво. Здорово, что он приехал. Кто бы еще со мной так.

— К Аде вези, никуда больше не поеду, — напоминаю ему я и отключаюсь.