Пособие обольщения от умной дуры (СИ)

Глава 34

Маша

— Ну что вы такая неживая, Мария? Обнимите Константина, улыбнитесь, — уже второй час этот додик в коротких оранжевых штанишках и клетчатом свитере, бегает вокруг нас с фотоаппаратом и заставляет играть счастливую пару.

Под его пристальным взглядом и советами рядом стоящего дизайнера интерьера Сурена, мы успели нарядить супер-пупер модную елку, разложили под ней гору пустых коробок, завернутых в подарочную упаковку, удачно обыграли камин, а теперь лежим перед ним на ковре и играем в романтику.

Меня облачили в удлиненный вязанный свитер-тунику свободного кроя приятного бежевого цвета, в комплекте к нему шли высокие гетры. Прямо домашняя курочка… с идеальными локонами и нюдовым макияжем.

Косте же сватали два варианта, на выбор. Первым был свитер с оленем, второй со снежинками. От первого он почему-то категорически отказался.

— Зря, — сказала я, — у оленя глаза добрые, прямо, как у тебя, — за что получила шлепок по попе и гневный взгляд.

Я устала. Оказывается, играть в любовь и быть счастливой на фото — сложно. Особенно, когда туда-сюда бегает толпа людей: то свет переставляют, то макияж поправляют… Косте они тоже надоели, смотрит он на них волком… но ничего не говорит, видно результат важнее личных эмоций.

За окном уже темно. Я перестала следить за временем очень давно. Я надеялась, что оно у них ограничено и, сделав пару кадров, они свалят в закат, но… не так всё случилось, как мне бы хотелось.

Костя сидит на мягком ковре оперившись спиной о диван. Я, по задумке гуру фотографии, лежу между его ног. Одно радует и отвлекает от этого назойливого типа — Костя запустил руку мне в волосы и там шурудит, отчего я млею и таю, перехожу в исступленно-восторженное состояние. Поднимаю голову и преданно смотрю Косте в глаза, оказывается, я ещё тот тактильный маньяк, и задаю давно волнующий вопрос:

— Кость, а когда они уже уйдут, уморили, — он чуть наклоняется, таинственно улыбаясь, тянется, чтобы поцеловать меня в лоб. И…

— Отлично, снято. Это фото и разместим в журнале, — произносит этот гад. И всё это было ради одного фото? Да я бы ещё в начале съемки могла задать этот вопрос! Сколько времени бы сэкономили! — Съемка окончена, всем спасибо, — громко объявляет фотограф, хлопая в ладоши, как хлопушка-нумератор при съемке кино, и всё принимаются активно собираться.

Костя поднимается, чтобы выпроводить их за порог, а я так и остаюсь лежать на ковре. Поворачиваю голову к камину и слежу за языками пламени. Красиво.

— Что будем делать? — задает вопрос вернувшийся Костя.

— Иди ко мне, — маню его пальцем. Он опускается рядом, принимая ту же позу, что и раньше, а я кошкой крадусь к нему. Сажусь сверху, лицом к лицу. Провожу рукой по волосам… по щеке… Что-то меня потянуло на ласки. Может общая атмосфера навеяла?

— Где будем проводить Новый год? — теперь млеет он. Сейчас передо мной сидит добрый пушистый домашний кот. Он сыт, в тепле, у него игривое настроение и довольная улыбка…

— Может прямо здесь, на этом ковре, — говорю первое, что приходит в голову.

— Значит никакой Франции? — дергает бровью.

— А что я там не видела? Эйфелеву башню, что ли? — конечно, я не была во Франции, возможно, никогда и не полечу. И можно было бы воспользоваться моментом, но я не хочу.

— А что хочешь? — шепчет мне в губы.

— Тебя хочу, — мурлычу, целуя Костю в шею. Он тоже не теряет времени даром, запустил руки под свитер и гладит мою попу.

Между нами искрит. Желание настолько сильное и обоюдное, что заводимся с пол-оборота. Тяну вверх его свитер со снежинками. Прямо рвет на части, так хочется провести руками по горячей коже...

— Кх-кх… — упс, чуть оседаю и вжимаюсь в Костю, чтобы непрошённый гость не сильно рассматривал меня. — Босс, там это… проблема…

Костя резко оборачивается… Судя по голосу, обломщиком оказался Кит, правая рука Кости. Я с ним редко пересекаюсь, а разговаривала вообще один раз, в тот день, когда впервые попала в дом. Если честно, то он мне не нравится, на интуитивном уровне. Смотрит всегда так… оценивающе, придирчиво, будто пытается понять, что же такого во мне нашел Костя. Если бы не знала о его ориентации, могла бы предположить, что он ревнует Костю ко мне.

— Иди в кабинет, сейчас я подойду, — чуть высовываюсь из-за плеча Кости, подглядывая. Кит уходит. Костя поднимается и принимается снова натягивать свитер, который я уже успела с него стянуть. — Так что, едем куда-нибудь на праздник?

— Нет, не хочу, — отвечаю откровенно.

— А меня хочешь? — смотрит сверху вниз, глаза чуть прищурил, старается скрыть улыбку. Я так и сижу у его ног на ковре, будто перед господином. Я вижу, как ему эта расстановка нравится, его желание доминировать невозможно скрыть. Сейчас передо мной уже не пушистый ласковый котик, а тигр перед прыжком.

Осматриваю его с ног до головы. Как такого можно не хотеть?!

— Хочу, — мой ответ искренен, не вижу смысла это скрывать.

Костя доволен моим ответом. Его внутренний эгоист ликует. Он, будто поставил себе цель — привязать меня к себе… влюбить, чтобы дышать без него не могла. А что потом? Бросить? Растоптать? Зацепить побольнее? Он разворачивается и уходит, а я сажусь на диван и цепляясь то за одну мысль, то за другую, закручиваю сложившуюся ситуацию, как спираль, пытаясь понять, во что это выльется.

Как бы мне не хотелось признаваться, продолжая корчить из себя такую самостоятельную и независимую девушку, но я вязну в этих, если так можно выразится, отношениях. Костя, как паук, выплетает вокруг меня сети, то и дело задевая… И вот я уже связана по рукам и ногам, ещё брыкаюсь, но с каждым движением дышать все труднее и труднее.

— Маша, — на холодный и грозный тон реагирую быстро. Вскакиваю с дивана и во все глаза смотрю на Костю. Что уже произошло? Куда подевался мой кот-пушистик, верните его… Сейчас передо мной злобное чудовище. — Я ухожу, когда вернусь, не знаю. В доме ты одна, и никто не зайдет, ужинай без меня, не жди.

— Так может мне уехать? — глупо находиться в чужом доме, когда хозяин уходит, да ещё и плохом настроении.

— Тебе лучше быть здесь. И праздник никто не отменял… — разворачивается и уходит. А я стою посреди комнаты, не зная, куда себя деть.

Костя.

Новая жертва... словила лбом пулю.

Если раньше я бы только хмыкнул, пожелав новоиспеченному трупу землю пухом, то сейчас меня нереально потряхивает. И не потому, что я боюсь умереть, нет… просто чувство, что я, получив эту самую пулю в лоб, потеряю нечто большее, чем жизнь, заставляет принимать происходящее острее и болезненнее.

Пока Сема рассказывает все, что ему известно по делу, мой телефон оживает. Номер не определен. Сбросить? А вдруг что-то важное…

— Да, — принимаю вызов. Вскидываю указательный палец останавливая Семена на полуслове.

— Приветствую, Константин Игоревич, это полковник Златов, наркоконтроль.

— Чем обязан? — я абсолютно не ангел, и никогда им не был… и даже прикидываться не буду святым, уж слишком велик список моих «добрых» дел, но… я никогда не барыжил наркотой.

— Мне бы с вами переговорить… наедине.

— О чём? Я просто уверен, что точек соприкосновения у нас с вами нет, — говорю твердо и уверенно.

— Я думаю, что мое предложение покажется вам интересным… Скину адрес, — говорит с нажимом, убедительно настаивает на моем присутствии. Пока явной проблемы нет, думаю, не стоит загрызаться с «нариками»… Узнаю, что он хочет, если что-то неприемлемое, буду поднимать связи.

Златов сбрасывает и через секунду прилетает адрес с геолокацией. Какое-то предприятие в черте города.

— Кто это был? — не без интереса спрашивает Сема.

— Да так… А связь между всеми этими смертями есть? — задаю такой явный вопрос, который раньше почему-то не всплывал.

— Они все в той или иной мере были причастны к наркоте. Кто-то закупал, кто-то продавал, кто-то поставлял… Не мелкие сошки. Все они не местные, но странным образом очутившиеся в нужное время и в нужном месте, чтобы принять смерть, как данность.

— Очень занимательная арифметика, — стараюсь сложить всю картину целиком, но пока не очень-то выходит. Одно понятно, кто-то убирает лишних, чтобы на их место поставить нужных. И на этом фоне звонок Златова… Что он хочет предложить мне? Уверенно встаю из-за стола, — я сейчас кое-куда съезжу…

— Я с тобой.

— Нет, ты мне там не нужен, — вижу, что Сема недоволен. А мне посрать. — В дом никого не пускать, тут будет Маша. Камеры… отключи, проверка — раз в час, — почему-то мысль, что кто-то будет на нее пялиться, приводит в бешенство.

Захожу в гостиную, сообщаю Маше о своём отъезде. Не нравлюсь я ей… с неустойчивой психикой и хищным выражением лица… ну что поделать, жизнь не всегда зефир.

Долго петляем по району. Никак не можем найти указанное на карте место. Женя останавливает машину ровно в тот момент, когда она совпадает со значком указателя местоположения на карте навигатора.

— Походу здесь, — крутит он головой, стараясь хоть что-то рассмотреть, — открывает дверь.

— Сиди в машине, — даю команду, а сам выхожу на улицу.

Холодно, охереть, как холодно на улице. Осматриваюсь. Метрах в двадцати, небольшой проход между двумя зданиями, машина там не проедет, придется идти. Подхожу ближе, заглядываю за угол. В конце прохода дверь, над ней блекло горит жёлтая лампа, качаясь на ветру. Это здание какой-то швейной фабрики, а две пристройки — склады для внутреннего пользования, машины грузятся с другой стороны, я видел большие ворота, когда мы объезжали здание в поисках нужной точки.

Становлюсь ровно по середине прохода и смотрю на центральное здание. Оно трехэтажное. Окна на первом и втором этаже зарешечены. В одном из окон на втором этаже горит свет. Уверен, что мне туда.

Внутри нарастает неприятное чувство. Страх… думаю, что нет… скорее предчувствие…

Весь этот проход длиной метров пятьдесят-шестьдесят, не больше… Дохожу ровно до середины, и жёлтая лампочка ярко вспыхивает и гаснет. Перегорела, что ли?

Только собираюсь сделать следующий шаг, как со спины в мою печень упирается ствол.

Первая мысль-молния: «Маша, она сама дома!» Грозит ли ей опасность? Блять, я не думаю о том, как оттянуть свою смерть, а переживаю о Маше, которая сидит в неприступной крепости!

Весь напрягаюсь, превращаясь в камень. Я уже приготовился почувствовать боль… опыт ловли пуль у меня есть… неприятное ощущение.

— Спокойно, Константин Игоревич, сегодня не день твоей смерти.