Повелитель воронов

Глава 8

Мартиса потянулась между ветвей, усеянных шипами, и срезала гроздь апельсинов. Они упали ей на ладонь, достаточно тяжёлые, чтоб рука прижалась к ближайшему шипу, и он, пронзив перчатку, вонзился в костяшки пальцев.

— Ой!

Она одёрнула руку от зловещего шипа, торчащего из ветки. Шип обломился, оставив острую боль в пальцах. Мартиса бросила апельсины в сумку и сняла перчатку, чтобы осмотреть рану. Красный булавочный укол, а ощущение, будто в неё вонзил клыки Каель. Она уставилась на дерево. Сбор урожая апельсинов — грязная, болезненная работа, иное дело уборка оливок. Её кололи, жалили и кусали различные насекомые, ползающие или летающие вокруг и в самих деревьях. Вороны стали одной напастью. Не проходило и дня, чтобы она не вытирала их экскременты со шляпы.

Хвала милостивому Берсену за библиотеку. Мартиса с нетерпением ждала обеда и последующих часов. Провести остаток дня и вечер среди пахнущих плесенью томов и переводов с мёртвых языков предпочтительнее, даже если в борьбе за рукопись приходилось вступить в схватку со случайным пауком.

На поля шляпы плюхнулось мокрое пятно. Прямо над ней сидел ворон и смотрел своими чёрными глазами-бусинками. Мартиса отогнала птицу свободной рукой. Ворон взмахнул крыльями и отпрыгнул в сторону, но отказался уступать насиженное место.

— Повелитель воронов, — пробормотала она. — Скорее, господин муравьёв, или владыка ос, или хозяин птичьего помета.

Она натянула перчатку на больную руку и посмотрела на ворона. Шилхара мог не одобрять использование магии для сбора урожая оливок, но учитывая, что Мартиса сейчас балансировала на краю шаткой лестницы, зажатая между усыпанными длиннющими шипами ветвями, идея воспользоваться колдовством казалась весьма заманчивой.

Она уставилась на ворона. Время в Нейте пролетело незаметно. Прошло больше месяца, а она ни на шаг не приблизилась к поиску доказательств предполагаемых преступлений Шилхары. Камбрия с нетерпением ждал вестей. Мартисе было нечего рассказывать, только что все эти дни над поместьем висела звезда Скверны, а маг старательно игнорировал её присутствие. Епископу, возможно, интересно узнать, что теперь его слуге предоставлен доступ в библиотеку, но это пока мало что давало, кроме того, что ей поставлена задача найти ритуал убийства, который мог бы уничтожить бога. Всё лучше, чем ничего.

С сотнями, если не тысячами ворон, обитающих в роще, невозможно сказать, поблизости ли где-то вестник Камбрии в ожидании условного сигнала. Если бы только епископ выбрал другой способ позвать Михея. Хотя Мартиса одарена голосом, который гипнотизировал толпу, она не могла взять ни одной ноты. Ашеровские служанки умоляли её не раскрывать рта вместе с ними, когда они валяли шерсть, давили оливки или выполняли бесконечные поручения в огромном поместье. Да и охотничьи псы всегда поднимали вой, стоило ей затянуть песню.

Она пожала плечами. Это Камбрия придумал спеть птице, чтобы призвать её, а она — послушная рабыня. Мартиса спустилась на две ступеньки и заглянула под ветки. Роща была тиха и пуста. Шилхара собирал апельсины в другом углу сада, а Гарн готовил обед. Она одна, если не считать ворона, любезно оставившего ей подарочек на шляпе. Мартиса понадеялась, что птица пробудет на этой ветке достаточно долго, чтобы услышать первые звуки её колыбельной. Достойная месть.

Она снова взобралась на дерево, на этот раз радуясь укрытию. Опёршись на лестницу, прочистила горло и спела первый припев колыбельной Нантери. Как и предсказывала, ворон быстро покинул свой насест и улетел. Ни одна птица не вернулась занять освободившееся местечко. Мартиса допела колыбельную, морщась от фальшивых нот, срывающихся с губ, и стала ждать. Михей всё не прилетал. Она попробовала снова, чуть громче. Ворон-посланник так и не объявился. В третьей попытке Мартиса почти выкрикивая слова. Где-то вдалеке завыл Каель.

На середине второго припева, почти охрипнув от усилий, Мартиса не расслышала, как к ней подкрались, пока ветви вокруг неё не задрожали. Она вскрикнула от удивления, когда лестница ударилась о поддерживающую её ветку. Листья зашелестели и раздвинулись, обнажая острые пыльные черты Шилхары. Его глаза расширились от изумления и ужаса. Он взобрался на дерево и балансировал на толстой ветке прямо под ней. Благодаря росту он смотрел ей прямо в глаза, не задирая голову, и Мартиса покраснела от ужаса, написанного на его лице.

— Что это, во имя святого Берсена?! — прорычал он.

Если от смущения можно умереть, Мартиса не сомневалась, что не выживет в следующие несколько минут.

— Я пела.

Его брови поползли наверх, теряясь где-то у линии волос.

— Пела. Так это теперь называется? Казалось, кто-то мучает кошку.

— Я думала, что смогу работать быстрее, если буду петь.

Она вытерла пот со лба перчаткой и пожалела о случившемся. След от цитрусового сока, который она оставила на коже, обжёг дикой болью. Каель продолжал завывать. В доме резко хлопнула дверь.

— Это Гарн идёт выручать нас из лап демона, который, по его мнению, явился по наши души.

Поддерживающая Шилхару ветка резко скрипнула, когда он слегка передвинулся и наклонился к самому носу своей ученицы.

— Поведай мне, Мартиса. — Лист ударил ему в глаз, и он раздражённо сорвал его с ветки. — Как так вышло, что женщина, благословлённая голосом, способным заставить мужчину кончить, поёт настолько ужасно, что можно напугать мертвеца?

Она была спасена от необходимости отвечать на столь странный вопрос быстрым топотом бегущих ног. Шилхара ненадолго исчез из виду, наклоняясь поприветствовать их «спасителя». К сожалению, его ответы на невысказанные вопросы Гарна звучали громко и отчётливо.

— Это ты слышал Мартису. Она… пела.

— Поверь мне, я не шучу. Можешь опустить тетиву.

Следующий возмущённый ответ заставил её улыбнуться.

— Нет, я её не бил! Эта она мучила меня своим отвратительным воплем!

Мартиса скрыла улыбку, когда он снова появился перед ней, излучая свирепое недовольство.

— Не пой. — Он ткнул в неё пальцем, подчёркивая серьёзность своего заявления. — Ты напугала мою собаку, моих птиц и моего слугу своим воплем. — Шилхара выдержал паузу. — Тебе даже удалось напугать меня.

— Простите, госпо... — Она осеклась, когда он нахмурился ещё сильнее.

— Не пой, —повторил он.

Она кивнула. Он в последний раз предупреждающе посмотрел на неё, прежде чем спрыгнуть с ветки и проворно слезть с дерева.

«Ну-у и…», — подумала Мартиса. Её миссия закончилась полным провалом и унижением. Она не знала, как Камбрия ожидал от неё донесений, когда его посланник даже не прилетел на её зов. С другой стороны, если у Михея есть хоть капля птичьих мозгов, то он улетел вместе с остальными воронами с первой же пронзительной нотой.

Её мыслями владел грубый комментарий Шилхары относительно её голоса. Самый ужасный комплимент, который ей когда-либо доводилось слышать, и всё же от него по сердцу разливалось приятное тепло. Чаще всего она до смерти боялась подобных ремарок, даже от самых благородных особ. Обычно они сопровождались бездушным наблюдением об огромной потере, что её лицо никак не соответствовало голосу.

Она никогда не питала иллюзий относительно своей внешности. Один раз её одурачили, заставив поверить, что красота это не самое главное, и эта ошибка стоила ей разбитого сердца. Мелкие замечания по поводу её невзрачности, целенаправленные или непреднамеренные, причиняли меньше боли после стольких лет, но всегда задевали. Мартиса была благодарна, что Шилхара, настолько резкий и безрассудный, каким он вёл себя временами, всего лишь раз прокомментировал её внешность. По сей день она сомневалась, правильно ли поняла его случайное замечание о том, что ради них не стоит прихорашиваться. Даже если он и считал её такой же невзрачной, как и все остальные, то держал своё мнение при себе.

Она замерла, потянувшись к очередной грозди апельсинов, и покачала головой, пытаясь вытрясти из неё воспоминания о кладовой. Насилию не требуется красота. Резкий приказ Шилхары раздеться чуть не довёл её до слепой паники. Лишь очевидная незаинтересованность в его глазах и наполовину скучающая, наполовину раздражённая нота в грубом голосе успокоили тогда Мартису. Он так втирал мазь в её спину своими сильными пальцами, разминая напряжённые, ноющие мускулы, что Мартиса чуть не растеклась бесформенной лужицей на полу.

У него хорошие руки. Изящные, искусные. Это руки учёного, за исключением грубых мозолей, покрывающих подушечки пальцев, что ужесточали кожу ладоней. Он ослабил боль в мышцах, которые до этой поры не использовали в суровых условиях сбора урожая апельсинов, всё время развлекая её анекдотами из своего прошлого. У него тяжёлое детство, но он говорил о нём и о своей матери будничным тоном так, словно каждый шестилетний ребёнок жил в борделе и служил посланником для гурий и клиентов, которых они обслуживали. Шилхара даже заставил её смеяться. Это был непочтительный юмор, сухой и часто саркастический.

Мартиса нахмурилась и срезала апельсины с ветви с большей силой, чем это было необходимо. Он очаровывал её, манил так, как ни один мужчина до этого. Даже её прежний любовник Балиан, которого она когда-то думала, что любит. Ощущение, что Шилхара стоит рядом, массирует её кожу своими грубыми руками, гипнотизировало. Её первый страх испарился, заставив осознать, что она наедине с ним в тёмной душистой кладовой.

Это осознание сменилось гудящим напряжением, которое танцевало по спине, когда его руки опустились на её талию, а пальцы мягко сомкнулись на коже. Он нагнулся, вжимаясь грудью в её спину, и она утонула в бесчисленных ощущениях — дымная сладость табака и оранжевого цветка, шёпот ткани, воздушный поток, щекочущий ухо, когда он приближался. Хвала Берсену, он отступил, покончив с массажем, иначе она могла бы испытать искушение откинуться назад в его тепло, забыв о своей цели в Нейте и о множестве причин, по которым должна презирать его.

Загадка. Для всех, кроме, может быть, Гарна. Сын проститутки, бедный помещик, обученный Конклавом, маг дурной репутации вместо доброй славы, диковинное сочетание противоположных ролей. Красноречивый и вульгарный, скорый на колкость или оскорбление. Его методы проявить её дар были ужасными и экстремальными. Мартиса испытала облегчение, когда он объявил их уроки бесполезными. Строгий надзиратель, он упрекал, когда она делала что-то не так, но с той же готовностью показывал правильный способ выполнить задание. Он работал с ней и Гарном от рассвета до заката и даже позже, когда она увлеклась переводами и исследованиями в библиотеке при свечах. Никто не ставил под сомнение, кто правит этим поместьем, но Шилхара работал так усердно, если не усерднее, чем они, и никогда не ставил себя выше домашней рутины.

Даже сейчас он находился у апельсинового дерева неподалёку, вероятно, отмахиваясь от ос и уклоняясь от птичьего помета, собирая фрукты и проклиная её за то, что она своей колыбельной прошлась по его ушам словно скалкой. Образ заставил её улыбнуться и прогнать соблазнительный жар в животе.

Она была спасена от дальнейшего глубокого копания в себе громким лязгом. Гарн позвал всех на обед. В ответ у неё заурчало в животе. Мартиса быстро завершила работу и вышла из сада, снимая шляпу и вымыв лицо и руки у колодезного насоса.

Голубые глаза слуги сверкнули, он активно жестикулировал, стоя в дверном проёме кухни. Привыкшая к языку жестов Мартиса покраснела и вздёрнула подбородок.

— Ты преувеличиваешь. Моё пение было не настолько ужасным.

Великан фыркнул от несогласия и подтолкнул её к столу.

Она села и разлила чай для всех, когда вошёл Шилхара. Его лицо, всё ещё влажное после быстрого омовения, было мрачнее тучи. Он занял своё обычное место напротив неё. Мартиса ожидала дополнительного кислотного комментария о её пении, но он обратился только к Гарну.

— Нам нужен дождь. Засуха длится слишком долго. Некоторые из молодых деревьев сбрасывают листья. Если так продолжится, осенью у нас будет мало цветов.

Обычно доброжелательное лицо Гарна столь же потемнело, как и у Шилхары. Он закончил выкладывать обед на стол и сел. На кухне воцарилась глубокая тишина, пока съедаемая любопытством Мартиса не нарушила молчание:

— Что это будет означать для рощи?

Шилхара наполнил свою тарелку сыром, хлебом, кусочками копчёной свинины и маленькими помидорами из сада.

— Плохой урожай на следующий год. — Он подвинул вечную миску с апельсинами к слуге. — Слишком много опавших листьев означает меньше цветов. Чем меньше цветов, тем меньше фруктов. Меньше фруктов на продажу, меньше денег. Мы голодаем. — Он надел знакомую насмешливую полуулыбку. — Хорошо, что я маг-падальщик. Мы продаём нашу магию, как гурии — тела.

Мартиса не ответила. Все знали об отвращении Конклава к магам, которые обменивали свои дары на деньги. Присвоенный Шилхарой «титул» Повелителя воронов не был комплиментом.

Она была рада выпить чаю и послушать, как он беседует с Гарном, планируя их поездку в Восточный Прайм. Мартиса больше не пялилась, пока он ел. В первый раз, когда он сел с ней и Гарном пообедать, она уставилась на него, когда он уплёл буханку хлеба, половину небольшого колеса сыра, целую курицу, пять варёных яиц и миску оливок.

Она ожидала, что он будет есть за обедом больше, чем за завтраком, но он удивил её. После рабочего дня в роще у неё разыгрывался дикий аппетит к обеду, и это при том, что за завтраком Гарн откармливал её кашей. Она не знала, как Шилхара умудрялся работать после таких крошечных завтраков. Его скудная трапеза из чая и двух апельсинов по утрам не смогла бы удержать на ногах и ребёнка. Он восполнил нехватку еды во время обеда. Неудивительно, что его слуга пёк хлеб на целую армию и держал курятник, полный гнездящихся кур.

— Ты нашла что-нибудь о божественных ритуалах? — Он засунул в рот помидор и принялся жевать.

Она остановилась, намазывая масло на кусочек хлеба.

— Лишь несколько упоминаний, и ни в одном не говорится о победе с помощью магии. Далатианские летописи упоминают бога, уничтоженного неверием. Но для этого потребовались несколько поколений и появление нового бога.

Шилхара вонзил нож в кусочек свинины.

— Поколений? Роскошь времени, которым мы не располагаем. Я сомневаюсь, что Скверна будет ждать ещё несколько сотен лет, прежде чем захватить мир.

Мартиса кивнула.

— До того, как я приехала в Нейт, в южных провинциях ходили слухи о странных эпидемиях. Зерновые гибнут без видимой причины, в отдалённых районах — голод.

Шилхара нахмурился.

— Нетерпеливый бог опасен.

Он сложил руки и посмотрел на неё поверх кончиков пальцев.

— Старайся. Моя библиотека обширна. Там должно что-то найтись.

Рёв разочарования прокатился по глотке Мартисы, но она проглотила его. Ей поручили нелёгкую задачу. Его библиотека была необычайна. Комната полок, простирающихся от пола до потолка, переполненная томами, свитками и пачками рукописей с вкладными листами. Некоторые выглядели почти новыми, в то время как другие рассыпались под пальцами, будучи настолько древними, что у них поблёкли чернила, превратившись в простые тени на пожелтевшем пергаменте. Она не сомневалась в том, что в этой горе знаний скрыта жемчужина, но поиски были грандиозными и пугающими. У Мартисы уникальный талант запоминать каждую деталь, которую она когда-то читала, каждый разговор, который слышала. Но она одна среди тысяч документов.

Шилхара помогал ей ночью, закачивая вечером с работой в роще. Иногда они ужинали в библиотеке, а Гарн собирал для них книги с самых высоких полок, пока она и Шилхара изучали страницы архаичных слов в поисках той единственной церемонии, которая могла бы им помочь. Несмотря на всю силу дара, Шилхара не обладал ни её навыками перевода, ни памятью. Он расшифровывал тексты намного медленнее, чем она. Временами он пронзал её удивлённым взглядом, когда она направляла его на конкретную страницу определённого гримуара для получения дополнительных сведений. До сих пор их усилия остались бесплодны, и Мартиса также, как и Шилхара, была разочарована отсутствием прогресса.

Старайся.

Она сердито уставилась в тарелку.

— Мартиса, опусти нож. Моё сердце мечтает вырезать больше, чем парочка человек. Пожалуйста, займи своё место в очереди.

Она поражённо уставилась на Шилхару. Тёмные глаза озорно поблёскивали. Затем Мартиса опустила взгляд на свою ладонь, обхватившую нож для еды в смертельной хватке. Он упал на стол с грохотом. Она прочистила горло и проглотила извинения, когда её учитель сощурил взгляд.

— Я не …

— Ты не что? Не мечтаешь о том, как снять кожу с моей шкуры и пригвоздить её к дверям моей камеры? — Он грубо, скрипуче рассмеялся. — Ты лучше всех скрываешь свои мысли. — Он выдержал паузу и опустил взгляд. Тембр его голоса изменился, сгладился и стал глубже. — Но у тебя выразительные губы. То, что ты прячешь в глазах, раскрывается в устах.

Желудок Мартисы словно описал сальто. Она облизнула нижнюю губу. Его глаза стали чернее самой запретной магии. Мартиса сделала глубокий вдох, занервничав из-за своей реакции на его слова, как и самих слов.

— Я буду стараться.

— Даже не сомневаюсь. — Он перевёл взгляд на Гарна. — Выдвини большой сундук в углу у южного окна и открой. Она может просмотреть гримуары.

Он перевёл взгляд обратно на неё. Его голос снова стал хриплым.

— Мы попробуем что-то новое сегодня вечером. У меня есть книги из Ивехвенна. Старые тома с записями об Пустошах и их древней магии. Возможно, нам это не поможет, но стоит попробовать.

Чай во рту Мартисы отдал горечью. Она тяжело сглотнула.

— Ивехвенна? Твердыни лича?

Он кивнул.

— Того самого. Пожиратель душ гораздо больше интересуется душами неудачливых путников, чем чтением. Он не льёт слёз над пропажей.

Мартиса изо всех сил старалась не разинуть рот от удивления. Она выросла, слушая страшилки про Пожирателя душ из Ивехвенна и несчастных путников, ставших жертвами его ненасытного аппетита. То, что Шилхара по доброй воле вошёл в крепость лича и остался невредим — необычное свидетельство его хитроумия и силы дара.

Неудивительно, что духовенство его боится. Такой молодой маг владеет столь грозной силой, что нелегко подобрать ему равного, не то, чтобы более сильного.

Шилхара осушил чашку и встал из-за стола.

— Я потратил достаточно времени. — Он посмотрел на Мартису. — Гарн покажет, где я храню эти книги. У тебя могут заболеть пальцы. Грязь лича всё ещё не выветрилась с их страниц.

Он оставил её с предупреждающим напоминанием.

— Только не пой в библиотеке. И нигде либо ещё. Если я тебя услышу, то позабочусь о том, чтобы ты осталась настолько же немой, как и Гарн, до конца своего пребывания в Нейте.

Она подняла руки в капитуляции.

— Никакого пения. Клянусь.

Остальная часть обеда прошла быстро и без происшествий. Мартиса помогла Гарну убрать еду и вымыть посуду.

— Гарн! — окликнула она. Он остановился, расставляя всё по местам в холодном подвале. — Роща — это ведь больше, чем источник дохода? Шилхара любит эти деревья.

Безмолвный, но искусный в выражении своих мыслей и мнений, великан положил длинные руки на дверь кладовой и уставился на неё в мрачном одобрении. Даже если бы он не кивнул и не подтвердил её предположение, она знала, что права. Шилхара ценил свою маленькую апельсиновую рощу так, как другой мужчина будет дорожить любимой женой или ребёнком. Мартиса нахмурилась, странно обеспокоенная этим наблюдением. Ей ещё предстояло обнаружить его ересь, но она уже нашла его слабость.

Тревожная мысль оставалась с ней, когда она направлялась в библиотеку, где её внимания ожидали новые книги. Многострадальный вздох отозвался эхом в огромной комнате, разительно отличаясь от её реакции при первом визите сюда. Библиотека Камбрии в Ашере была обширной, но меркла по сравнению с библиотекой Нейта. Только хранилище Конклава могло сравняться с ней по размеру и разнообразию, учитывая, что последнее обслуживалось сотнями священников и послушников.

Узкие окна, окружённые книжными полками, фильтровали свет с юга и востока. Ночью она часто отвлекалась от чтения блеском звёзд и луны, когда они висели, как драгоценности, в оконной раме ночного неба, и радовалась, что не видела Скверну из этого уголка дома.

Комната оказалась не такой пыльной, как большая часть усадьбы, но далеко не убранной. Гримуары и свитки были разбросаны по полу и беспорядочно сложены на полках. Два стола в центре почти провисли под весом книг. Из открытых сундуков вываливались отдельные страницы. У Мартисы ушло два дня, чтобы сообразить, как правильно организовать поиск, а не утонуть в море пергамента.

Подошёл Гарн и указал на сундук в углу возле южных окон. Он отпёр его ржавым ключом, и из сундука поднялось облако пыли. Мартиса закашлялась, а Гарн прикрыл рот кромкой туники, пока вытаскивал стопку гримуаров и складывал их на полу.

Мартиса уставилась на обложку первого тома, очарованная изогнутыми символами, выгравированными на потрескавшейся коже. Она узнала письменность, мёртвый язык далёких северных стран, граничащих с отдалёнными Пустошами. Одна из её наставниц в Конклаве, древняя жрица и писец из тех далёких стран, научила её читать на раннем хеленесийском.

«Никогда не забывай эти знаки, Мартиса, — наказывала она пронзительным голосом. — В живых осталось так мало людей, которые могут читать на старом северном наречье. Слишком много знаний утеряно».

Гарн навис над ней, глядя на книги больше с отвращением, чем с восхищением.

Она махнула ему уходить.

— Ступай, Гарн. Шилхара, наверное, уже гадает, куда ты запропастился. — Она опустилась на колени перед томами. — Со мной всё будет в порядке.

Она не слышала, как он ушёл, слишком очарованная знаниями, скрываемыми в книгах. Её руки неприятно покалывало каждый раз, когда она касалась страниц. Слабая тошнота заставляла живот сжиматься, но этого было недостаточно, чтобы заставить её отказаться от знания. Она заняла более удобное место на полу и ушла с головой в чтение.

Умирающее солнце отбрасывало длинные тени на её колени. Мартиса подняла голову впервые за несколько часов, чувствуя боль в шее и начало головной боли. Библиотека приобрела сюрреалистический оттенок, серебристый с восходом луны и последним блеском пылинок.

— Облачённая в лунный свет женщина воистину прекрасна.

Шилхара стоял над ней, подкравшись бесшумно, как и всегда. Тени утопали во впадинах под скулами и сильнее очерчивали изгиб носа. Он смотрел на неё с блеском в глазах.

— Ты старалась, Мартиса? — Его голос, слишком хриплый, чтобы звучать лаской, поглаживал её кожу.

Она протянула ему книгу.

— Я справилась, господин. Кажется, я нашла вашего убийцу-бога.