Повелитель воронов

Глава 14

Мартиса заправила выбившуюся прядь в косу и приготовилась спуститься к завтраку. Она надеялась, что никто не заметит её опухших глаз. С другой стороны, она ожидала увидеть на кухне только Гарна с Каелем. Хозяин дома явно занят другим.

Снаружи серело небо, воздух набух от запаха дождя. В любой другой день Мартиса обрадовалась бы надвигающейся буре. Нейт и соседние землевладения выжжены засухой, отчаянно нуждаясь в ливне. Но сегодня погода вторила её настроению, и Мартиса захлопнула ставни, дабы не лицезреть хмурого неба.

Желудок крутило узлом, грудь сжимало от невыносимой боли.

— Он всего лишь твой путь к свободе, — пробормотала Мартиса. Эту мантру она повторяла себе всю прошлую ночь, тихо плача в постели. Её усыпила вера, что Повелитель воронов не вполне заслужил свою репутацию. Как же она ошиблась! От его изощрённой жестокости выбивало последние крупицы дыхания, что напомнило о предупреждении Камбрии по прибытию в Нейт.

У него острый язык, своими речами он выпотрошил не одного незадачливого противника в беседе. Ты ему не ровня.

В какой-то степени епископ оказался прав. Шилхара вспорол её ножом, не произнеся ни слова. Даже грубые оскорбления Балиана меркли в сравнении с молчаливым презрением мага.

Он целовал её, словно умирающий от голода. Не нежным поцелуем, который заверял в своих чувствах и просил согласия, а тем, что завоёвывал и требовал ответной страсти. Она с радостью отдалась ему, припала к стройному телу, раздвинула бедра, стремясь ощутить его тяжесть. Она вписывалась в каждый изгиб и впадинку, словно боги создали её специально для него. От него пахло сладким вином и летними апельсинами. Её сердце утонуло в тепле его близости и ощущении мозолистых рук.

Сначала Мартиса винила в произошедшем силу своего дара и странную магическую связь, высвобожденную Шилхарой. Он верил в это так же, как и она, наставляя обуздать чрезмерно своевольный талант. Однако ей пришлось изменить своё мнение, когда они попытались исцелить его руку. Связь дара оборвалась, сила подчинилась растущему контролю, но всё ещё чёрные глаза Шилхары горели пламенем, когда он положил свою окровавленную ладонь ей на грудь. Его пальцы дёрнулись, скользнув вниз, как будто собираясь обхватить её грудь.

Едва осмеливаясь поверить, что Повелитель воронов может найти её желанной без благословения дара, Мартиса затаила дыхание и стала ждать. Он сбежал.

Она разрывалась между тем, чтобы упрекнуть себя за упущенный момент и жалким облегчением. В конце концов, он отверг её — и дал это понять столь жестокосердным способом. Он скорее заплатит за удовольствие женщине, одарённой поразительной красотой, нежели возьмёт то, что Мартиса предлагала ему даром.

Или, может, он вообще не думал о ней как о женщине.

Это заставило её остановиться. Шилхара мастак на хитрые оскорбления и многозначительные намёки, хоть словом, хоть действием. Но по её опыту он обычно предпочитал более прямой подход. Если бы он не хотел её, считая недостойной, разве просто не сказал бы об этом? Словами, которые не оставляли места для сомнений или вопросов? Может, он послал за гурией, изнывая от похоти, а видел в Мартисе не более чем дополнительную пару рабочих рук в роще?

Гнев испепелил её меланхолию. Она не знала, что бесило больше: что он отверг её, считая недостойной его высоких запросов, или что она безлика, как домашняя утварь, поэтому, принимая решения, Шилхара не брал её в расчёт.

Она зарычала, резко расправила юбки и вздёрнула подбородок. Он не стоил её слёз и уж тем более привязанностей. Его действия напомнили ей, почему она вообще оказалась в Нейте, и вовсе не для того, чтобы стать его любовницей.

Она прошествовала на кухню, не обращая внимания на запах жареной ветчины и яиц с маслом, и замерла.

Гарн с безошибочным видом мужчины, всецело довольного жизнью, сидел за столом рядом с гурией. Его большая ладонь выводила невидимые спирали по спине Аньи, иногда останавливаясь, чтобы поиграть с её густыми волосами, каскадом рассыпавшимися по его пальцам. В резком утреннем свете гурия была так же прекрасна, как и в свете вечерних свечей. Она улыбнулась и провела рукой по рёбрам и животу Гарна, скользя ещё ниже. Поглощённые друг другом они не замечали чужого присутствия.

Потрясённая увиденным Мартиса прочистила горло. Парочка отскочила друг от друга, как подростки, пойманные с поличным в нише коридора. При виде Мартисы Гарн покраснел, но Анья лишь улыбнулась и жестом пригласила её к столу.

— Мартиса! Доброе утро. Присядь ко мне. У Гарна мастерские пальцы, но я всё ещё его не понимаю.

Она подмигнула и рассмеялась, когда великан покраснел ещё пуще от её намёка и поднялся снять с огня сковороду с шипящим беконом.

Несмотря на мрачное настроение, Мартиса улыбнулась. Гурия была дружелюбна и беззаботна, единственно фальшивые в ней — алая краска на губах и чёрная подводка глаз. И хотя образ обнажённого Шилхары в объятиях этой женщины заставлял желудок сжиматься от ревности, Мартиса не смогла её возненавидеть. Ей платили за услуги. Эмоции не входили в сделку. Но помимо этого, Анья казалась доброй, она нежно улыбалась и кланялась в знак уважения, как будто Мартиса была хозяйкой дома, а не служанкой.

Так почему же гурия, которой заплатили за ночь с Шилхарой, лапает на кухне Гарна?

Анья похлопала по месту, которое освободил Гарн, в знак приглашения.

Мартиса кивнула.

— Позволь мне сначала помочь Гарну.

Гарн протянул ей чашку и отмахнулся. Она заняла его место, пока Анья разливала чай по чашкам. Мартиса перевела взгляд на слугу, который присел на корточки у очага, наполняя тарелки ароматной стряпней.

— Наверное, я смогу снова навестить Нейт по собственной воле. Если судить по запаху, из Гарна такой же великолепный повар, как и любовник. Может, мне стоит заплатить ему за столь чудесный вечер?

Сбитая с толку подтверждением того, что Анья провела ночь с Гарном, а не с Шилхарой, Мартиса уставилась на неё круглыми точно у совы глазами.

— Но мне показалось, что Шил... господин отправил за тобой, чтобы ты доставила ему удовольствие.

Анья оценивающе посмотрела на Мартису поверх края чашки.

— Мне тоже так показалось. Но иногда этого, — она провела рукой по лицу и корсажу, — недостаточно, или даже не оно истинно желанно.

Принимая во внимание дивную красоту гурии, Мартиса сочла такой вариант событий маловероятным, но громкий скрежет двери внутреннего двора помешал ей расспросить Анью подробнее. Гарн поставил тарелки на стол, открыл дверь, и на кухню тут же влетел Каель. Ищейка магов не обратил внимания на Анью и заполз под стол, заняв привычное место у ног Мартисы. Гарн выглянул наружу, качая головой. Он дал знак Мартисе.

— О, нет.

Анья посмотрела на Гарна, потом на неё.

— Что случилось? И что он сказал?

— Облака начинают рассеиваться и удаляться. Если дождь и начнётся, то не здесь.

— Нет! — взревел кто-то, отчего все трое и собака подскочили на месте.

Мартиса и Анья встали из-за стола, чтобы догнать Гарна, который бросился в главный зал. Над потолком раздавался быстрый грохот. Одетый в одни лишь брюки, с безумными глазами и перекошенным от ярости лицом Шилхара бежал вниз по лестнице. Он преодолел последние несколько ступенек, перемахнул через перила и ловко приземлился на пол. Затем рванул по коридору, ведущему в рощу. Небольшая свита последовала за ним, Каель бежал впереди.

На улице Шилхара резко остановился. Грозовые тучи медленно отступали, местами редея и открывая вид на широкое и безжалостное голубое небо. Мартиса стояла рядом с Гарном и Аньей. Она взглянула на Каеля. Глаза ищейки магов вспыхнули красным.

Шилхара поднял кулак к небу.

— Ты моя!

Он стал рыскать взглядом по земле, отбрасывая с дороги ветки, пока не нашёл длинную крепкую палку.

— Что он делает? — Дрожащий голос Аньи отразил беспокойство в широко распахнутых глазах, когда она встретилась взглядом с Мартисой.

Мартиса ничего не ответила, лишь наблюдала, как Шилхара очерчивает палкой широкий круг вокруг себя. Защитный круг. Маг намеревался обратиться к настолько опасным силам, что они могли поразить самого призывающего. Этот мужчина играл со своей жизнью так же беспечно, как дети — с игрушками.

— Гарн, нам нужно вернуться в дом.

Встревоженный её тоном, слуга увёл обеих женщин под навес над крыльцом.

Лёгкий ветерок кружился в облаках, вздымая волосы Шилхары, пока они не обернулись вокруг его тела и не закрыли лицо извивающимися чёрными змеями. Стоя в центре круга, он поднял руки ладонями вверх. Барьерный круг загорелся кольцом белого пламени. Мартиса тяжело вздохнула, её дар проснулся.

Набухшие дождём и разорванные молниями обсидиановые облака кипели на востоке. Ветер усилился и обрушился на рощу гремучей бурей. Апельсиновые деревья склонились к земле, словно просители перед злым божеством.

— Что он творит? — Слова Аньи унесло в поднимающемся водовороте ветра. Она сжалась в комок за спиной Гарна с круглыми, испуганными глазами. Каель взвыл. Мартиса ловила косу, которая хлестала её по плечу.

Пришлось вцепиться в предплечья гурии для того, чтобы устоять на ногах и ради успокоения.

— Он вызывает бурю! — Её крик прозвучал не громче шёпота в завывании ветра. — Это убьёт его, Гарн!

Он крепко сжал её локоть. Мартиса не сопротивлялась. Несмотря на свои слова, она понимала, что пытаться остановить Шилхару бесполезно. Прерывать его на середине призыва так же опасно, как и пытаться направить бурю в их сторону.

У неё скрутило живот. Шилхара — очень сильный маг. Она видела мощь его дара и железную волю, с которой он управлял своими заклинаниями, но только подобный богу мог обуздать силу и непредсказуемость погоды. Несколько великих магов, которым удалось на короткое время подчинить природу своей воле, стали легендой, и все они, за исключением одного, встретили ужасную смерть.

— Пожалуйста, — прошептала она и вознесла молитву всем богам, которые могли её услышать, чтобы им с Гарном не пришлось хоронить останки Шилхары в роще, ради спасения которой он рисковал жизнью.

Пыль поднялась в песчаном тумане, окутывая рощу и весь Нейт. Мартиса почти потеряла Шилхару из виду среди удушливого облака. Его губы шевелились, произнося древние слова, неслышные, но ощущаемые в земле, удерживающей его на месте. Земля грохотала, вторя раскатам грома, а ветер остро пах приближающимся потопом.

Шилхара хлопнул в ладоши. Яркий сапфировый свет вырвался между его пальцев и дугой устремился в небо. Мартиса ахнула и заткнула уши, когда воздух вокруг неё сжался от внезапной мучительной тишины. Как и она, Гарн с Аньей зажали уши руками. Гурия кричала. Свет метнулся к линии шторма, сжал грозовую тучу в расколотые объятия и потащил к роще. Облака громоздились одно на другое, борясь с неумолимым притяжением заклинания.

Разветвляясь всё ближе к роще, молния била в землю белыми и алыми копьями. Выжженная от долгой засухи трава вспыхнула пламенем. Апельсиновое дерево раскололось под ударом стихии, превратившись в огненный столб.

Над головами прогремел гром, и облака начали вращаться, приближаясь к Нейту, пока не повисли над домом и рощей точно вдовья вуаль, а ветер заныл против магии Шилхары. Вспышка молнии пронзила подбрюшье бури, и небо разверзлось.

Склонившаяся по ветру роща мгновенно покрылась серыми полосами дождя. Пересохшая и потрескавшаяся от долгих месяцев обжига на безжалостном солнце, измученная жаждой земля текла реками. Сапфировый свет медленно исчез в тёмных облаках, последний клочок заклинания призыва. Мартиса с замиранием сердца смотрела, как Шилхара опускает руки. Дождь струился по его обнажённой груди и плечам, когда он упал на колени в грязь, низко опустив голову.

— Он это сделал, — произнесла Анья слабым голосом.

Мартиса бросилась под ливень, Гарн с Каелем следовали за ней по пятам. Гарн догнал её и первым добрался до Шилхары. Слуга осторожно положил руку на плечо мага и сжал его. Шилхара поднял голову, и Мартиса судорожно вздохнула. Она молилась, чтобы падающий дождь скрыл её слезы, когда она встала перед ним и встретилась с его чёрным взглядом. Его осунувшееся лицо блестело от дождя. От него пахло серой, волосы мокрыми прядями прилипли к щекам и шее, но выражение лица было почти блаженным.

Мартисе хотелось кричать. Нет — вопить! Обзывать его идиотом. Втемяшить упрямцу, что горстка деревьев не стоит его жизни. Признаться в любви и нежелании горевать о мужчине, укравшем её самое ценное сокровище — сердце.

Вместо этого она протянула ему руку.

— Может, уйдём с дождя, господин? — Её голос звучал мягко, почти теряясь в барабанной дроби дождя. — Сегодня утром будет чай, тёплый огонь в кухонном очаге, празднование и воспевание Берсена за то, что вы остались в живых.

На этих словах Гарн сжал плечо хозяина, а Каель заскулил.

Шилхара на мгновение уставился на протянутую руку Мартисы, прежде чем обхватить её холодными пальцами. Он с трудом поднялся на ноги. Гарн кружил возле Шилхары, точно заботливая наседка, пока маг не отмахнулся от него.

— А ты, ученица? За что ты благодарна крылатому богу?

На мгновение в его глазах вспыхнула грозовая молния. Он посмотрел на Анью, которая всё ещё стояла под навесом, потом снова на Мартису.

Она колебалась, не понимая его вопроса. Неужели он думает, она не радуется вместе с Гарном, что от него не осталась дымящаяся оболочка, сожжённая молнией? Или он почувствовал её возросшую надежду, что это Гарна, а не его, Анья ублажала прошлой ночью?

Она уклонилась от невысказанного вопроса.

— Вы в целости и сохранности, а ваша роща напилась воды.

От её слов его губы изогнулись в невесёлой усмешке. Они шли бок о бок к дому, ведомые Гарном и Каелем. Шилхара остановился оглянуться на обуглившиеся остатки сгоревшего дерева.

Анья отступила от порога, чтобы дать им пройти. Она изумлённо уставилась на Шилхару.

— Я слышала истории. Ты известен, как один из величайших магов из когда-либо рождённых. Но это? — Она покачала головой. — Призыватель молний?

Она низко поклонилась, точно подданная королю.

Шилхара убрал мокрые волосы с лица и заставил её выпрямиться.

— Ты придаёшь этому слишком большое значение, адане. Это всё равно что ублажить женщину, не более.

Мартиса не согласилась, стараясь не смотреть на него с таким же благоговейным взглядом, как у гурии. Дважды он вызывал мощные заклинания, которые, как известно, убивали призывателей, и оба раза выжил. Несмотря на промокшую одежду и заляпанные грязью колени, он величественно стоял перед ними. Остаточная сила его дара, смешанная с яростью бури, мерцала, отбрасывая бледное сияние. Даже Гарн смотрел на мага почти с благоговением.

Шилхара взирал сердито на их ошеломлённые лица.

— Ну и? Убирайтесь с дороги. Я хочу стянуть мокрые тряпки. А ещё моя ученица обещала мне чай.

В узком коридоре возникла неразбериха, так как Анья постаралась не столкнуться с группой мокрых людей и собакой, но они чудом разошлись. Гарн направился на кухню, Анья и Каель последовали за ним. Шилхара прошёл за Мартисой к лестнице. Она остановилась, ожидая, что он пойдёт впереди, чтобы она последовала за ним как полагается слуге. Однако с каждым мгновением выглядевший всё более раздражённым Шилхара нетерпеливо махнул рукой, с которой стекали лужицы воды.

Мартиса поднялась по лестнице, туфли хлюпали при каждом шаге. Спину покалывало. Шилхара шёл с ней вплотную, достаточно близко, чтобы она ощутила исходящий от него магический запах серы, смешанный с запахом табака.

На площадке второго этажа она увеличила дистанцию между ними и поднялась на третий этаж.

Его голос остановил её на полпути.

— Мартиса. — Его глаза блестели в темноте, а от его тона у неё перехватило дыхание. — Высуши волосы у кухонного очага.

Они уставились друг на друга, и Мартиса погрузилась в глаза цвета полуночи без звёзд, притянутая соблазнительной силой его присутствия.

Она кивнула.

— Как пожелаете, — прохрипела она.

Она продолжила подниматься, ощущая спиной тяжесть его взгляда.

Пальцы дрожали, когда она сняла промокшую одежду и бросила её мокрой кучей в изножье кровати. Шилхара пожирал её взглядом на лестнице, его чёрные глаза тлели страстью. Неужели Гарн единственный насладился талантами Аньи? В отличие от своего слуги Шилхара чуть ли не дрожал от напряжения и выглядел так, словно не спал несколько дней.

Высуши волосы у кухонного очага.

Она быстро высвободила мокрые пряди из тугой косы. Это была не просьба. Если бы он сказал ей сбросить одежду на лестнице, она бы не колебалась.

Когда она вернулась, одетая, с распущенными и влажными волосами, на кухне было полно народу. Сгорбившись на скамье и положив локти на стол, Шилхара пил чай и тщательно набивал трубку табаком. Он взглянул на неё, отметил её волосы и вернулся к своему занятию. Он был одет в свой обычный наряд: поношенную белую рубашку и некогда чёрные, а ныне серые брюки. Гарн, высушенный и переодетый, возился по хозяйству, разводя огонь в очаге и убирая остывший завтрак. Анья прислонилась к дверному косяку и смотрела, как дождь заливает двор ровной серой пеленой.

Мартиса стояла у огня и сушила волосы, когда Гарн жестом велел ей разогреть еду. Желудок сделал сальто под рёбрами. Меньше всего ей хотелось есть.

Шилхара перевёл взгляд на гурию.

— Анья, не так ли?

— Да.

Он встал и подошёл к Мартисе, наклонился к очагу, поднёс к огню соломинку и раскурил трубку. Потрескивание разгорающегося табака слилось со звуками полыхающих дров, когда он затянулся табаком. Пряный аромат матала наполнил кухню.

— Дождь может идти весь день. Я не могу позволить себе ещё одну ночь. Так что либо Гарн погрузит тебя на мою лошадь и отвезёт обратно в Восточный Прайм под проливным дождём, либо ты останешься и сочтёшь сегодняшний вечер дружеским визитом.

Его брови опустились, черты лица помрачнели. Ничуть не смутившись грозного вида, Анья одарила его дружелюбной улыбкой, а Гарна — ещё более соблазнительной.

— Я останусь. Мой дом счёл бы за честь, если бы вы приютили меня в такую непогоду. — Она улыбнулась Гарну, и тот покраснел. — Я бы хотела, чтобы ваш слуга научил меня языку своих рук.

Мартиса подавила улыбку и встретилась с озорным взгляд Шилхары.

— Он человек многих талантов и говорит красноречиво, когда ему не изменяет рассудок.

В раковине зазвенела посуда, и Гарн отвернулся скрыть смущение.

Смешинки смягчили суровый взгляд Шилхары и углубили морщины, прорезавшиеся от носа до уголков рта.

— Оставь посуду, Гарн, — приказал он. — Перемоешь позже.

Гарн перестал греметь посудой, его голубые глаза засветились надеждой. Шилхара многозначительно посмотрел на Анью.

— Хорошенько воспользуйся погодой и компанией Аньи.

Когда они ушли, в кухне воцарилась тишина, слышен был только храп Каеля под столом, потрескивание огня в очаге и ровный стук дождя на улице. Мартиса рискнула взглянуть на Шилхару из-под опущенных ресниц. Он наблюдал за ней с загадочным выражением лица, скрытым за дымкой матала.

Она прочистила горло.

— Ты хорошо поступил с Гарном. Анья очень красивая. И добрая.

Он наклонил голову.

— И дорогая. Гарн может голодать из-за неё, как и я, но я задолжал своему слуге.

Мартиса вспомнила замечание Аньи о щедрости Шилхары. Надежда боролась с укором. Он для неё под запретом, смертельное препятствие в миссии и к конечной цели. Сердце не всегда покорно, и она лелеяла тайную надежду, что он не нашёл облегчения меж бёдер Аньи прошлой ночью.

Дым из трубки дразнил ноздри, пока Мартиса смотрела на гребень в руке и нервно вертела его в ладони.

— Я думала, он привёз её для тебя.

— Так и есть. — Его глаза хранили тысячи тёмных тайн. — У тебя волосы всё ещё не обсохли.

Понимая, что он больше ничего не расскажет об Анье, Мартиса подняла гребень, чтобы показать, что выполнит его приказ, и села, скрестив ноги у огня. На улице шёл дождь, и воздух в кухне остывал.

Свет, окутавший Шилхару, когда он вошёл в дом, померк. Мужчина в поношенной одежде и с трубкой табака мог сойти за обычного бедного крестьянина, который отдыхал в редкий день и пережидал непогоду, но этот крестьянин обладал необычной силой и пугал подозрительных священников, которые пытались взять его под свой контроль — или убить в случае необходимости.

— После такого ты войдёшь в легенды. Анья вернётся в Восточный Прайм и расскажет всем, кто захочет слушать, что она здесь видела. Пойдёт молва.

Вздох отвращения вторгся в успокаивающие звуки кухни.

— О, да. Вместо борьбы с бурей, будут говорить, что я в одиночку сразился с небесным войском, дабы спасти покрытое ржавчиной сокровище, которое не смог бы продать на рынке, даже если бы захотел. — На этот раз его насмешливая улыбка была направлена не на неё. — Спасение потерянных сокровищ от жадных богов намного интереснее, чем спасение апельсиновых деревьев от засухи.

Он наклонился высыпать пепел из трубки в очаг. Его влажные волосы чёрными прядями рассыпались по её коленям. Пальцы так и манило прикоснуться к переплетённым прядям.

— Могло быть и хуже. Я мог бы привезти её в Нейт осенью, во время забоя свиней. Если бы ты всё ещё была здесь, я бы заручился твоей помощью. Мы бы отправили прекрасную гурию Гарна домой с рассказами о том, как я упивался кровавым ритуалом, который включал в себя принесение в жертву свиньи и секс с моей наложницей-ученицей.

Мартиса рассмеялась, её переполняла эйфория. Он назвал Анью — гурией Гарна. Окрылённая этим открытием, она не могла удержаться, чтобы не поддразнить:

— Скорее всего, они заставят тебя принести в жертву наложницу и трахнуть свинью.

Его смех вторил ей эхом, гортанный и соблазнительный. Он вернулся к столу и поднял чашку с чаем как дань уважения её остроумию.

— Ты прекрасно знаешь простой люд.

Он сел на скамью так, чтобы его лицо было частично обращено к ней.

Мартиса закончила расчёсывать волосы, разделив пряди на три толстые части, чтобы сделать привычную косу. Но остановилась по его команде.

— Не надо! — Его грубый голос звучал хриплее обычного, и он уставился на неё с тем же голодным взглядом, что и на лестнице. — Оставь распущенными.

Она опустила руки. Волосы волнами легли на колени. Она протянула ему гребень.

— Не хотите воспользоваться?

Он посмотрел на гребень, потом на неё.

— Ты меня расчешешь.

Невысказанный вызов повис между ними. Если осмелишься.

Если бы он только знал, что предложил ей осуществить одно из её самых больших желаний — прикоснуться к нему, почувствовать шелковистость волос под своими ладонями. Она покинула своё место у очага и села на скамью позади него. Осторожно освободив спутанные волосы, она расчесала колтуны, стараясь не тянуть слишком сильно. Он тихо сидел под её присмотром, напоминая спящего льва, греющегося на солнышке.

Как только волосы стали гладкими, Мартиса провела по ним расчёской для чистого удовольствия. У него красивые волосы, прямые и чёрные, ниспадающие до пояса. Они растеклись по сильной спине и широким плечам, пропитав рубашку влагой до прозрачной тонкости. Мартиса скользнула рукой, оценивая их тяжесть, и погладила затылок лёгкими движениями гребня.

С плеч Шилхары сошло напряжение, и он опустил голову, молчаливо приглашая её продолжать. Он глубоко вздохнул, расслабляясь под её прикосновениями. Сама же Мартиса не могла разделить его безмятежность. Она полыхала пламенем, вспоминая те моменты в библиотеке, когда он дал ей почувствовать вкус горящей в нём страсти. Он был воплощением её мечты, яркой и переменчивой звездой в зимнем небе.

Тишина в кухне напоминала затишье перед очередной бурей. Даже Каель больше не храпел под столом. Мартиса отложила гребель на стол и встала. Шилхара не пошевелился, и ей показалось, что он уснул. Она потянулась к чайнику и поймала на себе его взгляд из-под тяжёлых век.

— Я поставлю ещё чаю, — сказала она.

Она чуть не выронила чайник, когда он молниеносным движением схватил её за запястье.

— Назови моё имя.

Она уставилась на тонкие пальцы, сжимавшие запястье.

— Господин?

— Нет. Не обращение слуги к хозяину. Моё имя. — Греховный жар окутывал его хриплый голос.

Её охватило желание. Крылья Берсена, она жаждала этого мужчину. Их удерживала вместе одна его хватка на её руке, но казалось, что все её эмоции — вся её страсть — сосредоточились в узком запястье, расходясь всё более широкими кругами, пока не охватила всё её существо. Он был бурей. Столь же смертоносный, как молния, и столь же непредсказуемый. Она стояла перед ним совершенно очарованная.

Она ни разу не произносила его имени — ни перед ним, ни перед Гарном. Даже в собственных мыслях. Обращение к нему как к хозяину — последний барьер, который она воздвигла меж ними, единственный, что ещё устоял, и он приказал ей опустить его. Мартиса не колебалась и вложила в свой голос всю силу своего желания:

— Шилхара.

Он сильнее сжал её запястье. Глаза закрылись, и Мартиса впервые заметила, какие же у него густые ресницы.

— Я дал ей твоё лицо. — Он произнёс эти слова сквозь сжатые губы, как будто признание причиняло ему боль.

Пустой чайник с грохотом упал на стол. Мартиса изумлённо уставилась на мага.

— Что?

Его хватка усилилась, внезапно ослабев от её болезненного вздоха.

— Гарн привёл женщину, которую я не хотел. На мгновение я изменил её внешность, придав ей лик моего желания. — Его глаза открылись, выдавая вожделение. — Этого оказалось недостаточно.

У Мартисы подогнулись колени. Ошеломлённая, она рухнула на скамью рядом с ним.

— Господин ... — она покачала головой, — Шилхара…

— Раздели со мной ложе.

Тишина затянулась, нарушаемая только барабанной дробью дождя. Другой рукой Шилхара так крепко сжал чашку, что у него побелели костяшки пальцев. Греющийся лев проснулся и смотрел на неё, словно на добычу в высокой траве.

Их разделяли скалы и пропасти, такие глубокие и широкие, что в них можно было падать целую вечность. Мартиса же беспечно сошла с самой высокой из скал.

— Да, — ответила она.

Он шумно вздохнул с ликующим возгласом. Его смуглые пальцы отпустили её запястье, скользнули по тыльной стороне ладони и переплелись с белыми пальцами. Он потянул её к себе и некрепко обнял.

Каель тихо фыркнул, когда они вышли из кухни. Шилхара поглаживал ладонь Мартисы большим пальцем, пока вёл по лестнице на второй этаж. Нежное и ободряющее движение, оно никак не мог унять бешеный трепет в животе Мартисы, словно испуганных птиц заперли в крохотных клетках.

Трепет сменился тошнотой, когда она последовала за ним по коридору второго этажа.

— Пожалуйста, — тихо взмолилась она. — Только не в комнату Аньи.

Он мог бы пригласить её на кухню, в библиотеку, даже в грязную рощу под мрачным небом, и она бы охотно согласилась. Но только не сюда.

Она чуть не врезалась ему в спину, когда он остановился у своих покоев. Мартиса с трудом сглотнула. Его спальня. Бастион уединения, который не принимал никого, кроме Гарна, и то только ради уборки, омовения или подачи ужина. Гарн предоставил ей полную свободу передвижения по поместью, за исключением личных покоев хозяина. Вход в опочивальню был под запретом, и Гарн лично накажет Мартису, если она нарушит это правило. Голубые глаза великана напоминали лёд, когда он наложил этот запрет. Это был единственный раз, когда Мартиса испугалась Гарна, и она так и не переступила черту, несмотря на свою миссию.

Как и её непреклонная официальность в обращении к нему, это был барьер Шилхары от неё.

Последний бастион пал, когда маг открыл дверь.

Прохладная и влажная от воздуха, что просачивался сквозь щели в оконной раме, комната пахла дождём и пряностями, старым шёлком и возбуждающим ароматом, присущим одному хозяину Нейта. Остановившись на пороге, Мартиса ничего не увидела в полумраке, кроме смутных очертаний кровати и стола.

— Входи, Мартиса. — Голос Шилхары почти свистел в темноте, когда он потянул её руку. — Здесь нет пожирателей душ.

«Нет, — промелькнуло у неё в голове. — Только похититель сердец».

Она позволила ему провести себя в спальню. Пол под ногами был мягким, и туфля потонула в ворсе. Шилхара отпустил Мартису и пробормотал заклинание. Угли в жаровне, стоявшей в дальнем углу, с шипением разгорелись. Огонь стал ярче, освещая комнату тёплым янтарным сиянием. Мягкий свет обнажил святилище былого великолепия и хаоса учёного. Обтрёпанные на концах и местами истёртые, ковры покрывали пол и драпировали каменные стены. Их некогда яркие цвета выцвели от солнца и времени, а нити сжевала моль. Мебель была расставлена в беспорядке, стол и стул завалены свитками и гримуарами. В одной стороне спальни большой сундук и жаровня вместе с потрясающим, богато украшенным кальяном. Перед входом на балкон большую часть пространства занимали огромная смятая кровать и умывальник с тазом и кувшином.

Дверь захлопнулась за Мартисой с решительным щелчком. Когда Шилхара повернулся к ней, в его глазах плясали отблески пламени. Его мозолистые ладони гладили её руки.

— Дверь не заперта и не охраняется.

Он был честен в своём желании. Никаких цветистых речей и нежных уговоров. Он соблазнил её своей прямотой, а теперь заверил, что не остановит, если она решит уйти. Так символично. Он мог заставить её остаться без особых усилий даже с широко распахнутой дверью.

Мартиса провела пальцем по его губам, их дразнящая мягкость искушала запечатлеть поцелуй. Времени для этого более чем достаточно. Она хотела насладиться этими мгновениями, близостью с человеком, которого презирал Конклав и любила их шпионка.

Шилхара высунул язык и попробовал кончики её пальцев. Он стоял неподвижно под её изучающим прикосновением, единственной реакцией на её блуждающие ладони стало лишь то, что он крепче сжал её руки. Она погладила его подбородок и шею, исследуя неглубокую впадину между плечом и ключицей, прежде чем двинуться по широкой груди. Его маленькие соски заострились под рубашкой, когда она провела большими пальцами по их чувствительным кончикам.

Он был великолепен, этюд жилистой силы и гладкой кожи, дымчатого тепла и мужественности. Она внимательно всмотрелась в его суровое лицо, ещё более строгое из-за игры теней на подбородке и орлином носе.

— Не возражаю, если станет темнее.

Ей было трудно встретиться с ним взглядом. Он не Балиан. У Шилхары из Нейта больше характера в мизинце, чем у Балиана во всём теле, но она всё равно высказала своё сомнение. Маг предпочёл её гурии, одарённой необыкновенной красотой, но Мартиса хотела убедиться: он понимает, что даже в мягком, более лестном свете, исходящем от горячих углей жаровни, она всё ещё простая, непримечательная Мартиса.

Шилхара посмотрел на неё сверху вниз так, что она покраснела.

— Умеешь же ты задеть.

Она резко втянула воздух.

— Нет, это не входило в мои намерения. Я только…

Он приложил палец к её губам. Она задержала дыхание, когда он сжал её руку, скользнул ею вниз по своей груди и напряжённому животу, прежде чем обхватить её пальцами выпуклость на штанах. Они оба застонали, когда она нежно провела ладонью по твёрдому члену и погладила пальцами яйца. Он был горячим в её руке, соблазнительное сочетание твёрдости и мягкости.

— Я знаю, что вижу, — прошептал он ей на ухо и прижался к её ладони. — Знай, что я сдерживаю. Вот что ты творишь со мной.

Мартиса бы рухнула на пол, если бы он не поддержал её, обхватив рукой за спину. Она припала к его рту, губы нашли друг друга. Он раскрылся навстречу её ищущему языку, позволяя проникнуть и изучить. Их языки переплелись, отдавая столько же, сколько и беря. Шилхара был вкуснее летнего вина и первых плодов весеннего урожая.

Поцелуй стал глубже, слияние языков имитировало медленное движение бёдер Шилхары. Его руки блуждали по телу Мартисы, скользя вниз по спине и обхватывая ягодицы. Его пальцы оставляли за собой огненные следы, и Мартиса застонала.

Его пальцы затеребили завязки её туники, дёргая до тех пор, пока охваченный собственным бессилием он не отстранился. В полумраке острые скулы раскраснелись, а губы распухли от поцелуя.

— Я хочу узреть всю тебя, Мартиса, и у меня нет терпения ждать. Насколько сильно тебе дорог этот наряд?

Не будь она такой благоразумной, а юбка с туникой недавно пошитыми, то с радостью помогла бы ему сорвать одежду. Вместо этого она улыбнулась, покраснела и расправилась с узелками с впечатляющей скоростью. Юбка упала на пол. Туфли скользнули в угол, а Шилхара помог стянуть тунику через голову. Мартиса осталась стоять, прикрытая одними распущенными волосами и тёплым пламенем очага.

Она не думала, что это возможно, но глаза Шилхары потемнели ещё сильнее. Он приподнял прядь её волос и перебросил через плечо, обнажая грудь и нежный изгиб талии. Он ничего не сказал, но его взгляд, чёрный и тлеющий, когда он прошёлся от макушки до пальцев ног, говорил о многом. Она взглянула на перед его штанов и увидела мощь эрекции, плотно прижатой к ткани.

Набравшись мужества, Мартиса откинула волосы, давая ему возможность полностью рассмотреть её. Она подняла руки ладонями вверх.

— Извини, — поддразнила она. — Никакой третьей груди.

Он моргнул, а затем рассмеялся над её напоминанием об их разговоре в кладовой. Мартиса улыбнулась, обрадовавшись, что снова заставила его смеяться, даже сейчас, в этот момент напряжённой близости. Его смех сменился обольстительной улыбкой. У Мартисы перехватило дыхание, когда он закрыл небольшую брешь между ними. Его пальцы прочертили дорожку по её ключицам, задержались на впадинке у горла, прежде чем очертить линию между грудями. Её соски напряглись в ожидании его прикосновения.

— Меня больше впечатляет качество, чем количество.

На этих словах даже его улыбка исчезла. Он обвёл контуры каждой груди пальцами и, наконец, обхватил их ладонями. Мартиса выгнулась в его тёплых ладонях.

— Ты безмерно прекрасна, — прошептал он ей в губы.

Этот поцелуй был не похож на предыдущий. Яростнее и жёстче, он требовал, чтобы она уступила его желанию утолить пронизывающую его потребность. Он ласкал её груди, скользя грубыми подушечками больших пальцев по соскам снова и снова, пока она не начала извиваться в его руках и стонать ему в рот. Он погрузился в её рот, посасывая язык. Его руки покинули её грудь, прочертили изгиб талии и скользнули по бёдрам, чтобы крепко прижать к себе. Мартиса застонала, когда его член прижался к её лону. Волна жара спиралью вырвалась из центра её бытия. Она хотела почувствовать его внутри себя, прижаться к его обнажённому телу.

Она поцеловала его, вцепившись руками в рубашку. Пара разорвала поцелуй, тяжело дыша.

— Насколько сильно тебя дорога эта рубашка? — спросила Мартиса.

Шилхара ухмыльнулся и стянул одежду через голову, снова соблазняя Мартису видом своей груди и живота. Штаны последовали за рубашкой, и он предстал перед ней, отполированный янтарём и золотом. Гладкий и подтянутый, загоревший на солнце и мускулистый от работы в роще. Доказательство его желания вздымалось из гнезда тёмных кудрей между ног.

— Тебе нравится?

— О да, — вздохнула Мартиса и ушла с головой в море страсти, когда Шилхара прижал её к себе, кожа к коже.

Он сводил с ума её разум и тело. Руки и язык, шелковистое прикосновение волос к соскам, длинный палец, скользящий глубоко во влажное лоно, низкие, резкие стоны, вырывающиеся из горла. Его член прижался к внутренней стороне её бёдра, и Мартиса раздвинула ноги, страстно желая прижать его к себе.

— Кровать, — прошептала она между страстными поцелуями.

— Слишком далеко.

Он наклонился, втянул сосок в рот и довёл её до безумия танцем своего языка на чувствительном кончике.

Колени Мартисы снова подогнулись, и на этот раз Шилхара последовал за ней на ковёр, поглаживая и изучая её формы языком, пока она не растянулась под ним. Несмотря на прохладный, насыщенный дождём воздух в комнате, Мартиса изнемогала от жары. Пот струился между её грудей, и Шилхара слизывал его, прежде чем припасть губами к груди.

Мартиса застонала, настолько возбуждённая его соблазнительным прикосновением, что заёрзала на ковре. Шилхара прижал её к себе, прокладывая дорожку из поцелуев по животу, остановившись окунуть язык в неглубокую впадинку пупка. Дойдя до её бёдер, он замер.

— Откройся для меня, Мартиса. — Он похотливо провёл языком по нижней губе. — Я жажду ощутить твой вкус.

Где-то в той части сознания, которая всё ещё была способна думать, Мартиса задавалась вопросом, слышит ли половина округи её крики и стоны. Шилхара пытал её своим языком, пальцами, ища сосредоточие её страсти, нежно посасывая то место, которое заставляло её охать и изгибаться под ним.

Он только ускорил темп, когда её спина оторвалась от пола. Жар сконцентрировался между бёдер под ласкающим ртом Шилхары и распространился по всему телу. Кровь бежала по жилам, горячая и пузырящаяся. Пальцы Мартисы впились в мокрые от пота плечи, а ноги задрожали. Она вскрикнула от нахлынувших ощущений и прошептала его имя.

Потрясённая оргазмом Мартиса едва могла отдышаться, когда Шилхара внезапно навис над ней, обхватив руками её голову. Чёрные волосы окутали её шелковым пологом. Губы Шилхары блестели, глаза сверкали. Его голос был гортанным, осипшим.

— Дверь всё ещё не заперта.

Она ошеломлённо уставилась на него. Даже сейчас, когда его губы блестели от её влаги, а член мягко упирался в лоно, он предложил ей остановиться и погасить огонь между ними.

Она провела ладонями по его дрожащим рукам, скульптурным бицепсам и мускулистым предплечьям. Одна рука легла ему на бедро, а другая обхватила член. Он пульсировал в её руке. Струйка семени увлажнила пальцы, и Мартиса обвела кончик, покрывая гладкую головку. Он резко вдохнул.

— А кровать всё ещё слишком далеко, — сказала она, притягивая его к себе. Она подняла ноги, скользнула ими по его бёдрам и сомкнула лодыжки на спине.

Уговоры больше не потребовались. Он оседлал её, глубоко погружаясь с низким стоном, пока яйца не упёрлись в изгиб её попки. Мартиса вторила его звукам, наслаждаясь его полнотой внутри себя, скольжением и растяжением, сокращением внутренних мышц, когда она сжимала его член. Он заполнил её, словно недостающая половинка, касаясь каждого чувствительного места, пока Мартисе не показалось, что она сгорит от страсти.

Он задал быстрый темп, беря достаточно сильно, передвигая по ковру своими толчками. Мартиса держалась, приподняв бедра, чтобы дать ему войти ещё глубже. Её зубы щёлкнули в диком поцелуе, и она почувствовала вкус крови.

Он прервал поцелуй.

— Произнеси моё имя, Мартиса, — прорычал Шилхара, но она не испугалась. Его бёдра врезались в её плоть, член пронзал естество, и она наслаждалась его яростным обладанием. В несколько коротких часов он принадлежал ей также, как и она ему, и поэтому Мартиса могла сказать, как много он значит для неё, нежно произнеся его имя.

Всё своё вожделение, истому, запретное желание — она вложила в голос:

— Шилхара.

Он лишился дыхания, издав мучительный стон, и его глаза закатились. Мартиса прижала его к себе, когда он вздрогнул, почувствовав внезапную пульсацию члена, его оргазм сопровождался влажным жаром, когда он кончил.

Шилхара склонился над ней, грудь тяжело вздымалась, пока он пытался перевести дух. Мартиса обхватила его бёдра ногами, чтобы сохранить их связь, не желая расставаться. Он медленно опустился на неё, стараясь не раздавить.

Его волосы упали ему на глаза, и Мартиса нежно откинула их назад. Глаза Шилхары были закрыты, а дыхание замедлилось до ровного ритма.

— Дверь всё ещё не заперта? — поддразнила она.

Он не открыл глаз, но перекатился на бок, увлекая её за собой. Его рука скользнула по её бедру и обхватила ягодицы, притягивая ближе.

— Да. А кровать определённо всё ещё слишком далеко.

Мартиса гладила его руку, наслаждаясь ощущением тела, прижатого к ней от плеча до лодыжки. Они оба были скользкими от пота. Она усмехнулась, затем поморщилась от жгучей боли, вспыхнувшей в пояснице. Она протянула руку назад и коснулась этого места.

— Ой!

Шилхара пораженно уставился на неё, застигнутый врасплох её вскриком.

— Что случилось?

Она зашипела, когда жжение усилилось.

— Курманские ковры далеко не так мягки, как их нахваливают.

Шилхара подвинулся так, чтобы она легла на него, и приподнялся заглянуть ей через плечо. Когда он снова откинулся на спину, на его лице играла смущённая улыбка.

— У тебя там впечатляющая ссадина от ковра.

У Мартисы округлились глаза.

— Неужели? Я даже не почувствовала, как это произошло.

Улыбка Шилхары стала самодовольной.

— Правда? — Он легонько шлёпнул её по ягодице, стараясь не задеть больного места. — Ложись на недосягаемую кровать. У меня есть мазь. Она облегчит боль и поможет зажить ране.

Он медленно выскользнул из неё, когда она оторвалась от него, оставив после себя перламутровую струйку на бедре. Мартиса свела колени.

— Белье. Если я лягу на кровать...

Он встал и уставился на неё со смесью раздражения и удовольствия.

— Мартиса, кровать и всё постельное бельё будут полностью уничтожены к утру.

Её охватило приятное тепло. Он ещё не закончил с ней. Она улыбнулась. Хорошо. Она тоже ещё не закончила. Даже сейчас, когда её бедра увлажнились от его семени, а внутри всё ещё пульсировало, она жаждала его. Хотела, чтобы он вошёл в лоно, в рот, принимая и отдавая.

Шилхара подошёл к сундуку у кровати и откинул крышку. Медленный жар желания омыл кожу Мартисы, пока она смотрела на него. Длинные ноги и небольшие упругие ягодицы дополняли тонкую талию и широкие плечи. Взгляд, брошенный им через плечо, дал ей понять, что он поймал её любующуюся его обнажённым телом.

— Собираешься стоять вот так весь день?

Она подошла к кровати и растянулась на животе. Каркас заскрипел под весом Шилхары, когда он сел на край и поставил на стол маленький кувшин. Мартиса положила голову на сложенные руки.

— Прости, — сказала она.

Он погрузил пальцы в мазь.

— Очередные извинения. И что теперь?

Она захихикала от его раздражения и втянула воздух сквозь зубы, когда холодная мазь коснулась больной спины. Дискомфорт длился лишь мгновение, сменившись теплом, которое облегчило боль, когда Шилхара нанёс мазь на ссадину. Его руки творили чудеса во многих отношениях.

— За что ты извиняешься? — поинтересовался он.

Она прикрыла зевок рукой, убаюканная ласковыми движениями, которые он кругами выводил на её спине.

— За ссадины. Теперь я не могу лежать на спине.

Круговое поглаживание прекратилось. Шилхара фыркнул.

— Во-первых, эта ссадина — моя вина, а не твоя. Во-вторых, твой Балиан, несмотря на всё своё бахвальство, явно не обладал ни воображением, ни умом, когда учил тебя плотским утехам. — Она машинально приподняла ягодицы, когда его рука скользнула меж её бёдер и обхватила лобок. Он поцеловал её в плечо, в то время как его пальцы дразнили. — Мне не нужно, чтобы ты лежала на спине, Мартиса, если ты только не собираешься любоваться вместе со мной звёздами.