Повелитель воронов

Глава 18

С первыми лучами солнца, позолотившими верхушки апельсиновых деревьев, Мартиса тихо поднялась одеться. Всё ещё согретая теплом Шилхары она резко втянула прохладный воздух, который внезапно коснулся обнажённой кожи. Одеяла зашуршали, когда она провела ногой вдоль его бедра и сползла с кровати. Движение заставило её поморщиться. Прошлой ночью у Шилхары проснулся ненасытный аппетит. Он не причинил ей боли, но грубые ласки напоминали о себе синяками на бёдрах и ломотой в мышцах.

Она оглядела его силуэт под одеялом. Он лежал на животе, лицо частично скрыто сгибом руки. Ещё слишком темно, чтобы разглядеть черты. Она представила, как он хмурится даже во сне. С тех пор как они вернулись из деревни курманов, Шилхара превратился в котёл тихо бурлящих эмоций, которые высвобождались только в темноте, когда она лежала под ним.

Измученный ночью любовных ласк, он притянул её к себе и быстро заснул. Его сон не был мирным. Жестокие кошмары заставляли мага метаться по постели, и дважды Мартиса едва избежала удара, когда он набросился на неё, сражаясь с каким-то невидимым демоном. Она подумала, не уйти ли в свою комнату, где она смогла бы поспать, не подвергаясь угрозе получить синяк под глаз, но отказалась от этой мысли. Какие бы мрачные думы ни преследовали Повелителя воронов в его ночных кошмарах, она не бросит его одного.

Наконец он успокоился. Тишину время от времени нарушало лишь бормотание проклятий и негромкий храп. Мартиса облегчённо выдохнула и прижалась к Шилхаре. Сон дался ей нелегко. Она размышляла о его беспокойстве, едва заметных переменах в поведении с тех пор, как они вернулись в Нейт.

Первую перемену она заметила в утро, когда они упаковали вещи и попрощались с курманами. Она не спросила, о чём он говорил с сарсином, а Шилхара промолчал. Это молчание длилось почти всю дорогу до Нейта. Даже пребывая в прекрасном расположении духа, Повелитель воронов никогда не отличался весёлым нравом, теперь же он стал ещё более замкнутым. Не считая моментов, когда он объявил об обеде или проинструктировал, как лучше всего разбить лагерь, Шилхара держался отстранённо, едва замечая её присутствие.

Мартиса привыкла, что её игнорируют. Но только не он. Его действия могли причинить боль, если бы он постоянно не прикасался к ней на обратном пути. Она ехала впереди, и он крепко сжимал её, пока вёл Комарика домой. В ту единственную ночь, которую они провели на открытой равнине, он нёс вахту, пока она спала. Проснувшись, Мартиса обнаружила, что он проводит большим и указательным пальцами по её косе, словно по ниточке чёток.

Следующим днём они вернулись в Нейт, но Шилхара оставался молчаливым и рассеянным. Даже страстно овладевая ею ночью, он почти ничего не сказал, хотя взирал на неё тёмными глазами с полыхающим внутри пламенем. Теперь он спал, не замечая её движений. По крайней мере, она так думала.

— Тебе не нужно ходить на цыпочках. Я не сплю.

Платье выскользнуло из пальцев Мартисы при звуке его голоса. Она наклонилась поднять его, и снова поморщилась.

— Прости. Я старалась не шуметь.

— Я сделал тебе больно.

Она помолчала. Неужели он заметил, как она вздрогнула в темноте? Какое у него острое зрение. Он уверенно расхаживал по неосвещённым коридорам Нейта, но она думала, что это не более чем естественная грация в сочетании с знанием собственных владений. Но его проницательные чёрные глаза почти ничего не упускали.

Мартиса улыбнулась и накинула тонкое платье на голову.

— Тогда я этого не заметила. Да и, наверное, подарила тебе парочку синяков.

— Иди сюда. — Его голос был не менее властным из-за тихой хрипоты.

Зашуршали одеяла, он сел.

Терпеливо стоя между его раздвинутыми коленями, Мартиса изучала суровое лицо Щилхары в бледном свете, медленно заполнявшем комнату. Тёмные круги легли под его глазами, выдавая усталость, что въелась глубже мышц и костей. Его тёплые пальцы потянули платье, приподнимая подол, пока её ноги снова не оказались на холодном воздухе. Мартиса тихо ахнула от его прикосновения, струйка жара пробежала по коже, когда он погладил синеватые отметины на бёдрах и внутренней стороне.

— Я не хотел.

Вновь пробудившееся желание пронзило Мартису, когда Шилхара легонько поцеловал то место, где голень переходила в бедро.

— Знаю.

Он уткнулся лбом ей в живот.

— Произнеси моё имя.

Мартиса проглотила ком в горле. Происходило нечто ужасное. Переменчивый колдун, укротивший бурю, высмеявший бога и плюнувший в лицо Конклава, сидел перед ней, точно усталый путник, ищущий поддержки в её объятиях.

— Шилхара.

Волосы потекли сквозь её пальцы чернильным каскадом, когда она погладила его по голове. Слово соскользнуло с её языка, и она насладилась его звуком. Она любила его имя, этот изящный перелив на устах и мелодичный отзвук в ушах. На древнем прибрежном языке оно означало «непобедимый», и мужчина, носивший это имя, соответствовал ему во всех смыслах.

Она обхватила его подбородок, наклонив лицо так, чтобы заглянуть в глаза. Его щёки покрывала лёгкая щетина, а губы припухли от страстных поцелуев прошлой ночью. Он вздохнул, когда она легонько провела большими пальцами по скулам.

— Ты плохо спал и преследовал демонов во сне. Что тебя беспокоит?

Слабая улыбка изогнула губы мага и растворилась.

— Мне не нужно спать, дабы преследовать демонов, Мартиса. — Длинные пальцы нежно скользнули по её бёдрам. — Тебе не о чем беспокоиться. В моей жизни достаточно кошмаров.

Он уронил подол её платья.

Только не таких. По крайней мере, с тех пор, как она стала делить с ним ложе. Он часами не мог уснуть, но когда засыпал, то крепко, и был неподвижен в её объятиях, точно сама смерть. Прошлая ночь оказалась совсем иной, и Мартиса почувствовала, что слова сарсина, в чём бы они ни заключались, тяжело давят на думы Шилхары. Предостерегающий блеск в его глазах подсказал ей не продолжать разговор.

Несколько мгновений она стояла в его объятиях, успокоенная тем, что просто гладит его волосы, пока он прижимается щекой к её животу. Грохот кастрюль и стук входной двери на первом этаже возвестили о прибытии Гарна на кухню.

— Мне нужно спуститься и помочь. Вчера он обжёг руку о горшок, и несколько дней пальцы в бинтах будут плохо его слушаться. Тебе что-нибудь нужно?

Она не хотела расставаться.

Складки платья приглушили его смешок.

— Ты можешь даровать мне спасение?

Этот странный вопрос вызвал у неё ещё один приступ страха.

— Нет.

— Тогда обойдёмся чаем. — Он отстранился от неё, легонько шлёпнув по заду. Мрачный юмор ожесточил улыбку. — Увидимся с Гарном на кухне. И скажи ему, что я хочу взглянуть на ожог.

Они с Гарном почти закончили с завтраком, когда Шилхара наконец-то спустился. Чисто выбритый, но всё ещё измождённый, он занял своё обычное место и, не говоря ни слова, выпил три чайника. Гарн искоса взглянул на Мартису, и та покачала головой. Шилхара задумчиво уединился в своём внутреннем мире. Он был мрачен, в глазах собирались грозовые тучи. Апельсины лежали в миске нетронутыми — ещё одна странность. Лишь раз он отказался от ритуала поедания двух апельсинов, и то из-за того, что его желудок всё ещё бурлил от воздействия огня Пелетты.

— Ты не хочешь апельсинов?

Чёрные глаза сверкнули.

— Не сегодня. — Он взглянул на Гарна, который возился с огнём. — Гарн, покажи мне руку.

Осмотрев ожог и произнеся заклинание облегчающее боль, Шилхара объявил, что рана заживает. Он уже перебинтовывал руку, когда вмешалась Мартиса:

— Ты ведь можешь меня использовать, дабы ускорить процесс?

Она заметила озадаченное лицо Гарна.

— Нет.

Она в изумлении уставилась на Повелителя воронов широко раскрытыми глазами. Он откровенно лгал. Они оба прекрасно знали, что сочетание её дара и его умений смогут исцелить руку.

«Почему бы ему не помочь своему самому верному слуге?»

— Но…

— Мартиса! — Его голос, хоть и испорченный удавкой, сумел прогреметь по комнате. — Ты забываешься. Я сказал «нет».

Возмущение его удивительно бессердечным отношением к Гарну почти преодолело двадцать два года рабства. Мартиса стиснула зубы, чтобы лишние слова не сорвались с языка, и наконец выдавила:

— Простите меня, господин.

Лёгкие горели от желания кричать на него. Мартиса упёрлась взглядом в пол, приняв застывшую позу слуги перед хозяином. Тишина кухни стучала в ушах, напряжённая и гудящая от молчаливого гнева. Она вздрогнула, когда Шилхара внезапно схватил её за руку и потащил к двери, ведущей в главный зал.

— В библиотеку. Сейчас же.

Он повёл её вверх по лестнице и дальше по коридору, крепко сжимая запястье. Мартиса бежала за ним, чтобы не отстать. Дверь библиотеки с грохотом хлопнула о стену, и Шилхара втолкнул свою ученицу в комнату. Холодный огонь вспыхнул в его глазах, когда он закрыл за собой дверь.

— Твой дар опасен для всех, Мартиса. Если Гарн узнает о твоём особом таланте, моя готовность держать язык за зубами будет ничего не значить. Конклав сделает всё возможное, дабы заполучить необходимые сведения. — Он беспокойно расхаживал перед ней. — Я могу противостоять любым связям с провидцами, которым может подвергнуть меня священник Конклава. Они ничего не добьются и вполне могут убить нас обоих в процессе. Но Гарн не одарённый и не обладает силами, чтобы противостоять узам провидца. Как думаешь, если они не смогут допросить хозяина, то не станут мучить слугу? Немота не защитит его секреты. И где ты окажешься, если они узнают о твоём?

Её лицо вспыхнуло. Всё это время, живя с Шилхарой и Гарном, она должна была понять, что у Шилхары есть веские основания позволить своему слуге и другу страдать от раны.

— Прости меня, Шилхара.

Его лицо смягчилось.

— Не нужно извиняться. Я не виню тебя за сострадание, только за твою неосторожность. — Он подошёл к столу, где её записи были аккуратно сложены рядом со старыми страницами, которые они спасли из Ивехвенна. — Если Конклаву придётся использовать провидца на Гарне, то только для того, чтобы собрать сведения обо мне, а не о тебе. Но если они обнаружат в его воспоминаниях намёк на твой талант, то начнут рыть. — Он бросил на неё потеплевший взгляд уголком глаза. — У тебя нет таких причин подозревать Конклав, какие есть у меня. Иначе я бы поразился твоей осторожности.

Плечи Мартисы облегчённо опустились.

— Меня больше беспокоит Гарн. Я бы никогда намеренно не заставила его страдать.

— Я знаю.

Древний пергамент зашуршал под пальцами, когда Шилхара осторожно перевернул его и уставился на строки.

— Хеленесийцы вознесли в герои того, кто хотел их облапошить.

Мартиса подошла и встала рядом с Шилхарой, озадаченная его загадочным высказыванием. К этому времени текст на хеленесийском уже прожёгся на её веках. Она десятки раз перечитывала документы, пытаясь найти в истории Амонсы хоть какую-то зацепку, которую можно применить для борьбы со Скверной.

— Не знаю, помогли ли мне эти бумаги. Древний Конклав, который первым изгнал Скверну, использовал очень похожий ритуал, но этого не хватило, чтобы убить его. Может, короли смогли уничтожить Амонсу, потому что он был не так силён.

Следующее заявление Шилхары поразило Мартису:

— Без этих бумаг сведения Кардука были бы бесполезны. — Он слабо улыбнулся на её широко раскрытые глаза. — Когда курманы были многочисленнее и могущественнее, ими правил один сарсин. Он занял этот пост путём братоубийства, а не избрания.

Мартиса заинтриговано ждала дальнейших слов. Она мало что знала об истории курманов, но находила её захватывающей даже без связи с хеленесийскими документами.

— Этот сарсин был могущественен и на короткое время объединил племена под своей властью. Кроме того, в магии он был столь же искусен, как и любой епископ Конклава, и не боялся призывать тёмные силы. Но таких даров ему оказалось мало. Он искал большего любыми средствами, посылал шпионов в дальние земли, дабы выведать секреты других народов. Он даже пожертвовал двумя своими супругами и полудюжиной детей ради большей власти.

— Боги.

Мартиса содрогнулась при мысли о таких чудовищных поступках.

Шилхара перевернул ещё один лист пергамента, остановившись на последней странице, описывающей смерть Амонсы. Длинный палец провёл по загадочному символу рядом с именем Бирдисана.

— Такова была его цель. Стать богом. Он ничем не отличался от лича Ивехвенна, если не считать того, что им двигало страстное желание править миром. Пожиратель душ был движим страхом смерти и принял гораздо худшую судьбу.

— Тогда почему он помог северным королям победить Амонсу?

— Для него ничего не осталось. Племена восстали, изгнав его вместе с оставшимися жёнами со своих земель. Им некуда было идти, кроме как на север. То, что сарсин искал большую часть своей жизни, он нашёл в изгнании и случайно.

Мартиса потёрла мурашки на руках.

— Курманы должны были убить его, а не изгнать.

Шилхара мрачно и невесело усмехнулся.

— Ты не одинока в этом мнении. Его звали Бердихан, и он обманул королей, заставив их поверить, что он странник-пилигрим, человек великой силы, который добивается их доброй воли, помогая уничтожить Амонсу.

Мартиса ахнула и выхватила у Шилхары стопку пергаментов. Она перелистала страницы и выложила те, где упоминалось имя Бирдисана.

— Бердихан. Бирдисан. Я это упустила. У хеленесийцев нет заднеязычных звуков. Например, имя Камбрия они запушит как Самбрия. Я должна была догадаться.

Он пожал плечами.

— Не понимаю, как. Ты путаешься в предложении, когда говоришь на курманджи, откуда тебе провести параллель между двумя языками? У курманов никогда не было письменности. Тебе не с чем было сравнивать.

Она оценила его поддержку, но всё равно проклинала себя за недогадливость. Один документ заставил её задуматься.

— В этом отрывке говорится, что он поглотил бога. Могу только предположить, что это было добровольно.

— Так и есть. Бердихан считал себя достаточно сильным, дабы не только обуздать божество, пока короли создают ловушку, но и овладеть его силой.

— Стать богом и уничтожить королей.

— Да. Но в этом отношении он переоценил свои силы и ум. Короли знали, что он задумал.

— И всё же, в этих пассажах его помнят героем, а не предателем. Почему?

Губы Шилхары изогнулись в слабой улыбке.

— Люди не стали бы превозносить королей, если бы поняли, что последних чуть не провели.

Впечатлённая Мартиса встретила его взгляд. Шилхара была проницательным наблюдателем человеческой природы. Один только этот талант делал его грозным соперником даже без магии. Она пролистала пергамент до последней страницы, на которой был изображён символ рядом с именем Бирдисана.

— Кардук что-нибудь знает об этом символе?

— Нет.

Она остановилась и пристально посмотрела на Шилхару. Ничто в поведении его не выдавало. Он спокойно встретил её взгляд, повернувшись всем телом и расслабив широкие плечи. Но инстинкты трепетали от беспокойства. Повелитель воронов лгал. Он что-то знал об этом символе и решил скрыть от неё.

Пока она придержала свои подозрения при себе.

— Что скажешь Конклаву?

Едва заметное изменение в позе свидетельство об облегчении, когда она оставила тему символа.

— Всё, что я тебе только что сказал. Какое бы омерзение мы ни питали друг к другу, я нуждаюсь в священниках, а они нуждаются во мне, если хотят победить Скверну.

Конклав определённо мог использовать Шилхару в ритуале. Он был не только талантлив, но молод и физически силён. Магия и сила зависят друг от друга в ритуальных заклинаниях. Однако Мартиса не верила, что Конклав доверится Повелителю воронов настолько, чтобы пригласить на убийство бога.

— Они откажутся от твоей помощи.

— Нет, не откажутся.

Она помогла ему сложить пергамент, размышляя вслух о ритуале.

— Самый сильный священник должен действовать как Бердихан и сдержать Скверну, дабы другие смогли его уничтожить. — Она озадаченно покачала головой. — Некоторые из молодых епископов достаточно могущественны, чтобы справиться с подобным, но я не знаю ни одного, кто готов принять мученическую смерть.

Брови Шилхары поползли вверх.

— Не будь такой самоуверенной. Всегда найдётся идиот, готовый пожертвовать собой ради известности и славы. Бессмертие через мученичество не так уж редко.

Он накрыл её руку своей ладонью, а она продолжила возиться с пергаментом.

— Достаточно. Мне нужно написать письмо корифею. Уверен, Гарн сможет занять тебя до полудня.

Странное беспокойство не покидало Мартису. Он что-то утаивал. Она слышала это в его голосе, чувствовала в напряжении тела.

— Шилхара…

— Позже, Мартиса.

Он выскочил из библиотеки, оставив её следовать за ним, испытывая тошноту от страха.

Отвлёкшись от мыслей о своём разговоре с Шилхарой, Мартиса почти словом не обмолвилась с Гарном, пока помогала ему по хозяйству. Желудок продолжало крутить от беспокойства. Шилхара ненавидел Конклав и не скрывал своего отвращения. Если быть честной, она понимала его чувства. Но если он захочет разделить участь Бердихана? Мыльная пена капала с рук, пока Мартиса сжимала грязную тарелку и невидящим взглядом смотрела на воду. Инстинкт самосохранения Шилхары слишком отточен, чтобы он добровольно отдал свою жизнь за такое дело, но маг вполне мог поддаться искушению отомстить. Может, он и не умрёт ради мира, но не примет ли смерть из-за собственной ненависти?

— О боги! — пробормотала Мартиса. — Что ты задумал, Шилхара?

Она явилась в Нейт с целью предать его, отправить на смерть. Но это тогда, когда соблазн свободы пересиливал совесть, и когда Шилхара из Нейта был не более чем средством для достижения цели. С тех пор всё изменилось. Даже если бы он никогда не обнаружил её дар или она стала бы свидетелем сотни предательских поступков с его стороны, Мартиса бы не предала. Своевольный и уничижительный, но в то же время щедрый и верный себе, Шилхара завладел её сердцем и заставил полюбить себя.

— Ты должен жить ради меня, — тихо произнесла она. — Не делай мою жертву напрасной.

Она поговорит с ним и будет умолять, если понадобится, если таковы его планы. Её надежда на священников. Шилхара мог предложить себя на роль Бердихана, но Конклав — не северные короли. Они не доверяют Повелителю воронов. Мысль о том, что они вообще позволят ему участвовать в ритуале, казалась неправдоподобной. О ключевой роли в сем действе не могло быть и речи.

В полдень Мартиса и Гарн отобедали на кухне без Шилхары. Уединившись в кабинете на первом этаже с самого утра, он не вышел из комнаты, соблазнившись восхитительным ароматом супа. Гарн поставил на поднос глубокую миску с похлёбкой, две буханки хлеба и кувшин вина. Отчаянно желая ещё раз поговорить с Шилхарой, Мартиса тут же вызвалась отнести поднос.

Дверь кабинета была приоткрыта, и по тёмным стенам коридора пробегали струйки света. Мартиса подняла поднос с едой на плечо и постучала, дабы объявить о своём присутствии, прежде чем переступила порог. Она увидела Шилхару, но не за письменным столом, а возле маленького окна, выходящего на рощу. Сухой западный ветер доносил запах пыли и цветов апельсина. Он кружил по комнате, перебирая невидимыми руками пергаменты на столе и играя с тёмными волосами Шилхары, прежде чем исчезнуть в нежном вздохе.

Мартиса, возможно, и не придала бы этому значения, если бы не приветливое тепло, которое принёс ветер. В комнате стоял ледяной могильный холод, напомнивший ей кладбище Конклава или что-то похуже — те короткие мгновения перед вызовом демона. Страх пробежал у неё по спине.

Откуда-то из лабиринта коридоров и комнат дома донёсся вой, достаточно громкий, чтобы поднять мёртвых. Шилхара продолжал зловеще стоять у окна. Мартиса попыталась сглотнуть ком в горле, но во рту у неё пересохло, точно в колодце. Инстинкт кричал ей бежать, бросить поднос и мчаться в безопасное место. Верхняя губа покрылась испариной, несмотря на леденящий холод, льющийся через дверной проём. Она молилась, чтобы он заметил её присутствия и боялась того, что сможет увидеть, когда маг наконец-то повернётся к ней лицом.

Она отступала к теням коридора шаг за шагом. Гарн! Она должна предупредить Гарна. Она не представляла о чём именно, только ведала, что все они в неминуемой опасности, и хозяин Нейта каким-то образом стал самой большой угрозой для них.

Её крик эхом разнёсся по коридору, когда невидимая сила внезапно ударила её в спину, толкая в комнату. Ей удалось вывернуться как раз вовремя, чтобы не разбить нос о край двери. Поднос вылетел из рук и перевернулся через край, разбрызгивая суп и вино по всей поверхности. Мартису тянуло вперёд на шатающихся ногах, пока бёдра не влетели в рабочий стол. Она ухватилась за край стола, пытаясь удержаться на скользком полу.

Невидимая рука внезапно перестала толкать. Мартиса бросилась к двери, от ужаса у неё подкосились ноги. Треск дерева, влетевшего в раму, ударил её по ушам. Она поскользнулась в луже и влетела в резную поверхность двери. Когда Мартиса повернулась к своему противнику, Шилхара уже покинул своё место у окна и медленно подошёл к ней. Освещённый красными лучами солнца, он выглядел не более чем стройной зловещей тенью.

— Мы снова встретились, служанка.

Мартиса ахнула. Пот ручьями стекал по её рёбрам, несмотря на жёсткий холод, покрывавший кожу. Он больше не хрипел. Характерный для его голоса скрежет сменился глубоким тембром, гладким, точно шёлковый удушающий шарф. Кто бы или что бы ни заговорило с ней, это был не Шилхара из Нейта.

— Шилхара? — Вопрос затих на сдавленном вдохе, когда соперник подошёл ближе, и Мартиса смогла хорошо рассмотреть его черты.

Всё то же жёсткое лицо, которое она знала и любила, все острые грани и неумолимые углы приняли скелетообразный вид. Выдающиеся скулы выделялись высоким рельефом, подчёркивая углубившиеся впадины под глазами. Он выглядел истощённым, лишённым жизни и духа. Его взгляд заставил её прижаться к двери и крадучись двинуться вдоль стены. Белки глаз исчезли, сменившись твёрдой чёрной радужкой, из глубин которых на неё смотрело нечто нечеловеческое и древнее.

Шилхара, или существо, обитающее в его теле, взирало на неё с немигающим любопытством, как гадюка, готовая к атаке. Зубы Мартисы застучали, с губ сорвался слабый всхлип. Он склонил голову набок, раздувая ноздри, словно пытаясь уловить запах её ужаса. Его действия напомнили ей о том, как действовал Скверна, когда впервые объявился в её комнате в виде белой и безликой мерзости.

Он не отставал от неё, пока она скользила вдоль стены в тщетной попытке сохранить дистанцию между ними.

— Он жаждет тебя. — Длинные пальцы потянулись к её ключице. Она вздрогнула от прикосновения. — Но почему? В тебе нет красоты, которую стоило бы воспевать. — Он наклонился, глубоко дыша ей в шею. — И всё же в тебе есть что-то особенное, аппетитное. Что-то бесстрашное.

Ужас почти затмил все разумные доводы, и Мартиса отпрянула — точнее попыталась, но её удержали на месте. Дар, спрятанный в глубоких тайниках души, исказился и отреагировал.

Сила, которая толкнула её в комнату, теперь приковала к стене. Сердце колотилось о рёбра. Поверх согнутого плеча Шилхары она увидела окно, апельсиновую рощу за ним, затенённую летним солнцем, и тусклую звезду, которая всё ближе приближалась к горизонту.

Скверна овладела им, человеком, чьи амбиции и желания совпадали с волей падшего бога. Мартису чуть не стошнило. Её представления о рабстве здесь, в Нейте, не раз обращались в пепел. Но это превзошло всё остальное. Она никогда не знала такой формы порабощения, странной и ужасающей.

Тонкий и дрожащий голос взмолился о пощаде:

— Пожалуйста. Отпусти его. Он не будет служить тебе добровольно.

Бог тихонько рассмеялся ей на ухо, и нежный смех поднял тонкие волоски на затылке.

— Я не согласен. Шилхара из Нейта своенравен и упрям, но также честолюбив. Всё, чего он жаждет: власть, уважение, контроль — я могу ему дать. Он это знает. Со временем он полностью обратится ко мне.

Когда Шилхара выпрямился, Мартиса изо всех сил постаралась прижаться спиной к каменной стене. Его измождённое лицо снова заполнило её взор. Напряжённый, страстный любовник, который выгибался под её ласкающими руками прошлой ночью, исчез, подавленный злом, чья улыбка никогда не достигала мёртвых чёрных глаз.

Он провёл рукой по своему телу.

— Как видишь, он уже почти мой.

Отвращение скрутило желудок.

— Цена за такое вознаграждение слишком высока.

— Не для него. Через меня он получит власть над миром, богатство и бессмертие. И у меня будет величайший аватар, когда-либо рождённый, более сильный, чем те, что были до него. Тот, кто поведёт мои армии и победит всех передо мной.

Ужас Мартисы смешался с потрясением. Крылатый Берсен! Шилхара — возрождённый аватар. И он это знал. Естественно, он знал. От слёз отчаяния и ярости у неё поплыло перед глазами. Более слабый человек вполне мог бы служить Скверне, но не Повелитель воронов. Мужчина, отказавшийся поклониться Конклаву, не станет подчиняться богу, как марионетка.

Её губы скривились, когда она посмотрела в мёртвые глаза бога. Это не существо, достойное обожествления, а всего лишь паразит с единственным желанием — подчинить мир своим мелким прихотям.

— Ты ошибаешься. — Она обрела крупицу силы в возрождённом спокойствии. — Он не сдастся тебе. Ты утолил его искушение и обратил на мгновение, но это не на долго. — Она встретилась с тёмным, холодным взглядом змеи, не дрогнув. — Освободи его. Ты лжив и не достоин ни поклонения, ни рабства Шилхары.

Что-то мелькнуло: неуверенность, сомнение, — и в одержимом взгляде мага промелькнула тень. Он набросился на неё, сжимая пальцами горло, и поднял с пола. Не было времени даже закричать. Мартиса повисла в воздухе, задыхаясь и цепляясь за руку, которая медленно выдавливала из неё воздух.

Он был сверхъестественно силён, легко удерживая её, не обращая внимания на ногти, впивающиеся в его руку окровавленными бороздами. Её ноги брыкались в отчаянной попытке обрести хоть какую-то опору, а перед глазами плясали чёрные пятна. Её усилия были вознаграждены, когда нога наткнулась на что-то мягкое. Равнодушное выражение лица Шилхары не изменилось. Сила удара, который должен был бы поставить его на колени, не возымела никакого действия, так как он был наполнен божественной силой.

Он медленно усилил хватку, рот изогнулся в искривлённой холодной улыбке.

— Тебе удостоена честь стать моим первым осуждённым еретиком.

Зрение посерело. Измученные от отсутствия воздуха лёгкие горели в груди. Где-то в затухающих потоках сознания Мартиса слышал топот бегущих ног, отчаянный лай собаки. Стена позади неё завибрировала, когда дверь затряслась на петлях от безжалостного стука. Гарн и Каель прибежали спасти их обоих.

«Слишком поздно, — прошептал её разум. — Слишком поздно».

— Пожалуйста, — взмолилась она в полной тишине. — Помоги мне.

Бог не ответил, но внемлил её дар. Высвободившись из-под её контроля, он хлынул, омывая её и Шилхару янтарным сиянием. Мощная сила ударила её головой о стену, когда Шилхара ослабил хватку. Невидимые руки оторвали его от пола и швырнули через всю комнату. Он врезался в стол с такой силой, что чуть не опрокинул его.

Мартиса рухнул на пол, задыхаясь от спазмов. Она попыталась сделать один-два драгоценных глотка воздуха, прежде чем перевернулась на спину. Потолок кружился над ней в мерцающем потоке, а стук в дверь отдавался в ушах чудовищным биением сердца. Она легла на бок и увидела Шилхару.

Прислонившись к перевёрнутому столу, он выглядел как сломанная кукла. Голова опущена, плечи поникли, как будто Скверна внезапно перерезал нити, которые держали в плену его марионетку. Кровь стекала из носа и струилась по губам. Капли брызнули на руки, смешиваясь с кровью, сочащейся из ран, которые она нанесла.

Мартиса судорожно втянула воздух и поползла к нему в ужасе от того, что Скверна всё ещё держал его в своей власти, но отчаянно желая добраться до него. Вздох облегчения обжёг ей горло, когда Шилхара поднял голову и медленно моргнул. Его глаза, налитые кровью и почти скосившиеся, снова стали человеческими. Слезы капали с щёк Мартисы, смешиваясь с кровью на его руках. Она коснулась его носа, губ и поцеловала в лоб. Попыталась заговорить, возблагодарить более милосердных богов за то, что он снова цел, но онемела, так как потеряла голос после удушения.

Шилхара ошеломлённо уставился на неё. Его губы приоткрылись. Внезапно те немногие силы, что он ещё сохранил, сошли краской с кожи. Его рот открылся в гримасе боли, и он схватился за чресла. Мартиса попятилась, когда он перевернулся на бок и скорчился в позе эмбриона, задыхаясь в бессловесной агонии.