Предатель. Моя сестра от тебя беременна

Глава 16

— Я тебя слушаю, Родион, — холодно произносит Вера и выставляет руку ладонью вперед, когда мужчина делает шаг к ней.

— Вера, я…

— Я приехала сюда, чтобы закрыть гештальт и расставить все точки над “i” и навсегда забыть о прошлом, как о кошмаре. Вот и всё.

— Я… — снова говорит Родион Павлович и сглатывает, неумело подбирая слова. — Я не знал, что мама…

Он мнется, так как не ждал этой встречи, а мне вдруг становится его совершенно не жаль. Все эти дни он молча страдал и даже будто не собирался искать женщину, в которую был когда-то влюблен. Даже хотя бы просто для того, чтобы узнать, как у нее сложилась жизнь и сделала ли она аборт, деньги на который дала Таисия Семеновна.

Неужели таким же со временем станет и Глеб?

Поначалу мне казалось, что он в отличие от своего отца волевой и успешный, а сейчас я начинаю задумываться, что и свекор когда-то был таким же, раз хотел даже уйти из семьи, невзирая на протесты собственной матери. А сейчас находится под каблуком двух женщин. А Глеб хоть и создает впечатление независимого, в глубине души такой же, как и отец. Прислушивается к мнению матери и не готов оторваться от ее юбки.

Чего стоит только то, что ему за тридцать, а мы жили при этом с его родителями, в то время как даже люди гораздо моложе него давно снимают квартиры и сепарируются, становятся самостоятельными.

Пусть он и предложил мне сегодня жить отдельно, лишь бы я его простила, но его слова ни гроша не стоят, в этом я даже не сомневаюсь. Неужели и правда верит, что я открыв рот вернусь к нему после того, как он посмел поднять на меня, беременную женщину, руку?

Может, раньше, когда я была помоложе, я бы прониклась его извинениями, но сейчас трезво смотрю на многие вещи.

Беспокойся он обо мне по-настоящему, хоть раз спросил бы, есть ли у меня витамины, хватает ли мне денег, не нужна ли мне помощь, и как вообще проходит моя беременность. А так… Он думает только о себе и своем благополучии. Его эго шатает, и он всеми силами хочет удержаться на пьедестале, вот только за свой счет я сделать этого не позволю.

— Ты долго собираешься мямлить? Если хотел узнать, как я, то как видишь, не бедствую и на помойке не живу, как твоя мать надеялась.

В реальность меня возвращает жесткая отповедь Веры. Голос ее звучит строго и уверенно, а на бывшего возлюбленного она смотрит свысока. Не как на клопа, нет. Эта женщина, казалось, выше этого, просто сразу дает понять, что обращаться с собой, как с челядью и провинциалкой, как в прошлом, больше никому не позволит.

Не знаю, какой молодой девчонкой она была раньше, но сейчас перед свекром стоит уверенная в себе женщина, которая знает цену своим словам и действия и никому не позволяет себя оскорблять. Она вызывает уважение, которым я проникаюсь и смотрю на нее восторженно. Именно такой я хочу стать со временем. Ни от кого не зависеть и решать свою судьбу сама. Впрочем, с последним я и сейчас неплохо справляюсь. Стараюсь не позволять другим диктовать мне, что делать.

— Я не знал, что моя мать тебя подставила и отправила на аборт, — говорит, наконец, полным предложением Родион Павлович и сжимает ладони в кулаки.

Судя по напряженному выражению лица, он усиленно думает, как вести себя теперь с новой версией его бывшей возлюбленной. Видно, что обескуражен и растерян, не знает, что сказать и что сделать, чтобы она оттаяла.

— Не знал? — хмыкает она и перекладывает свою брендовую сумочку с одной руки в другую. Тоже нервничает, но лучше управляет своими эмоциями, чем Родион. — Ты что, маленький мальчик, чтобы не знать, что творилось у тебя под носом? Вроде был взрослым мужиком, а не тютей.

— Зачем ты так, Вер? — тянет он, сжимая челюсти, словно сожалеет о прошлом. Вот только оно неизменно, и поделать с ним он ничего не может. — Почему ты мне не сказала обо всем? Почему…

— И что бы ты сделал, даже если бы сказала? Уверена, что поверил бы матери, что я воровка. А наплела бы, что видела меня с сантехником местным, ты бы и этому поверил.

Вера вдруг проявляет высшую степень иронии и стряхивает с футболки Родиона невидимую пылинку, затем вздергивает бровь и смотрит на него хоть и снизу вверх из-за его внушительного роста, но такое чувство, что именно она сейчас верховодит в этом разговоре.

— Ты этого не знаешь, Вера! — рявкает вышедший из себя Родион и тут же замолкает ненадолго, берет себя в руки. — Если бы ты дала мне шанс, никакого аборта бы не было! Мы были бы сейчас вместе и воспитывали сына.

— Ну да, — ухмыляется она ему нагло в лицо, но даже с такого расстояния я чувствую, что прошлое ее трогает, как бы она ни пыталась показать обратное. Именно поэтому она ведь и приехала, иначе бы просто выставила Таисию Семеновку за порог.

— Неужели ты думаешь, что я была беременна мальчиком? — спрашивает она с полуулыбкой, и ее взгляд леденеет. Родиону явно становится от этого не по себе, и он делает очередной шаг назад, но довольно быстро приходит в себя и снова приближается. Не хочет демонстрировать ей, что она в их разговоре главная. Он будет длиться до тех пор, пока она не развернется и не уедет. И отчего-то мне кажется, что как только она это сделает, Родиону больше не видать Веры.

— Это была девочка? Разве на таком маленьком сроке известен пол? — с глухой хрипотцой тихо и болезненно спрашивает свекор и опускает взгляд, явно не в силах выдержать взгляд женщины, жизнь которой, как он думает, разрушила его мать.

— Пол известен, начиная где-то с восемнадцатой недели.

Услышав это, он вдруг снова вскидывает голову и буквально впивается своими покрасневшими напряженными глазами в женщину. Будь его воля, вцепился бы в ее плечи с силой и затряс бы, чтобы получить ответы на свои резко возникшие вопросы.

— На таком сроке аборт не делают, Вера…

— Только подпольно, — пожимает она плечами, но большего не говорит. Не помогает бывшему мужчине, за которым, как она думала, была, как за каменной стеной. А вместо этого он оказался обычной картонкой. Пни, и улетит в неведомые дали, позабыв о тебе.

— Ты бы не стала… Ты ведь могла умереть… — бормочет свекор, а затем жадно смотрит на Веру. — Ты ведь не сделала аборт, Вера?

Тяжелый вопрос Родиона Павловича повисает в воздухе темной грозовой тучей.

Воцаряется тишина, которая давит на барабанные перепонки, и я даже с места сдвинуться боюсь, чтобы не прервать их разговор своим шумом.

Вижу в окнах их дома лица домочадцев, которые наблюдают за Родионом, в том числе и свекровь смотрит таким взглядом, словно готова в любой момент выпрыгнуть наружу и задушить соперницу, которая и выглядит моложе, и ведет себя, как светская львица, в отличие от нее. Хотя именно этого эффекта она всегда и добивалась, но всё портил склочный и вредный характер.

В этот момент Вера, не обращая внимания ни на чужие взгляды, ни на нервного Родиона, наклоняет голову набок и цинично дергает губой. Видно, что несмотря на умение держать себя в руках, ей больно даже спустя столько лет. Душа ноет и терзается прошлым, какой бы сильной женщиной она не была.

— Ты считаешь, что имеешь право задавать мне этот вопрос? Ты обманул меня, сказал, что разведен, скрыл, что у тебя уже был сын, ровесник моего Андрея. Твоя мать сделала всё, чтобы я уехала и не смогла оставаться в этом городе, а теперь двадцать восемь лет спустя спрашиваешь, не сделала ли я аборт?

В ее голосе отчетливо звучит горечь, которую она не сумела скрыть.

— Я не знал, — глухо произносит Родион, но уже с отчетливой злостью, которая разгорается в нем с большой силой.

Он поднимает голову и делает решительный шаг вперед, хватая Веру за предплечья и не давая вырваться. Его глаза лихорадочно блестят, и он смотрит на нее с таким упоением, словно никак не может наглядеться.

— Ты совершенно не изменилась, Вера. Такая же красивая, — шепчет он, не в силах больше сдерживать себя. Ему плевать на жену, сына и мать, которые смотрят на него из окна и явно слышат, о чем они с гостьей говорят. Ему становится всё равно на всех и вся, ведь он будто возвращается на почти тридцать лет назад.

— Не смей! — шипит Вера и пытается оттолкнуть мужчину, вот только он крупнее и явно не желает этого, так что ей остается лишь терпеть его прикосновения, сжав зубы.

— Ответь! Ты ведь не сделала аборт?! — практически рычит Родион Павлович, явно находясь не в себе из-за стресса и пылающей в груди надежды.

У меня, кажется, немеют ноги из-за того, что я боюсь пошевелиться, и я слегка переступаю, чтобы разогнать по венам кровь.

Стыдно, что я, как и остальные, подглядываю за этой душераздирающей сценой, но уже просто не могу уйти обратно в автодом и закрыть дверь. Боюсь, что меня заметят и поймут, что я подслушивала их разговор. В конце концов, мне будет стыдно за то, что я не сделала этого раньше.

— Не сделала! — цедит сквозь зубы, наконец, Вера и вырывается из хватки бывшего мужчины.

У меня во рту образуется горечь от того, что когда-то она попала в такую ситуацию, связавшись с женатиком. В отличие от моей сестры Зины, она не знала, что разбивает чужую семью. Вот главное отличие между ними. К тому же, Агафья Давидовна ей даже не подруга, не то что не сестра.

— Родилась девочка? — догадывается с чувством облегчения Родион и не препятствует тому, что Вера увеличивает между ними расстояними. Сейчас его больше волнует то, что двадцать восемь лет назад его ребенок выжил.

— Да. Любой назвала, — грубовато отвечает ему Вера и морщится, но при этом не уходит. Понимает, что без ответов Родион ее никуда не отпустит, а закатывать скандалы она не привыкла.

— Люба, Любовь, Любонька, Любаша, — смакует это имя свекор и перекатывает на языке на разный лад. А затем снова смотрит на Веру. — Когда я смогу ее увидеть?

— С чего ты взял, что имеешь на это право?

— Я ее отец!

Родион как-то расхрабрился и даже плечи расправил, качая свои права, и в этот момент его напор раздражает даже меня. Столько лет отсутствовал, а теперь хочет увидеть дочь. Я обхватываю собственный живот руками и с ужасом осознаю, что хоть мы с Глебом и разведемся, а он вот также может претендовать на встречи с нашей дочкой. И первое время мне тоже при них придется присутствовать. Ведь ни одному суду неинтересно, какие цели на самом деле будет преследовать Глеб, и то, что его интересует только собственное эго. Главное, биологический отец по закону имеет право даже на совместную опеку, не то что воскресные встречи. И этого мне никак нельзя допустить.

Пока я беспокоюсь о недалеком будущем, на соседнем участке продолжает развиваться драма.

— Забудь о ней и обо мне! Она о тебе не знает и никогда не узнает! У нее был отличный отец, и тебе в нашей жизни места нет!

— Был? — сразу же вычленяет главное Родион Павлович и прищуривается.

— Он умер три года назад, и я не позволю тебе очернять его имя. Он для нее — единственный папа, им и останется. И только попробуй появиться в нашей жизни, мой сын сотрет тебя в порошок! Уж это я тебе обещаю. Слова Веры звучат зловеще, и она вдруг резко срывает с головы шелковый модный платок, сминая тонкую ткань в кулаке.

Она пыхтит и уже явно не может и не хочет контролировать себя, когда Родион требует большего, хотя прав на это, очевидно, не имеет. И я Веру очень даже хорошо понимаю. Наверное, как никто другой.

— Что у соседей на участке снова за шум? Может, полицию вызвать? Ты чего на холоде стоишь? Простудишься.

С этими словами сзади появляется Андрей, который отъезжал за покупками в ближайший супермаркет, так как с доставкой сегодня вышли накладки.

— Не нужно полиции. Тут драма в три десятка лет, — говорю я ему тихо и шикаю, чтобы не шумел.

Он с интересом переводит взгляд на Родиона и Веру, а затем ощутимо напрягается и холодеет. Резко подрывается и хватается руками за прутья забора, вглядываясь в соседей. Наши перешептывания, как бы я ни пыталась говорить тише, замечает Вера и поворачивает в нашу сторону голову, что следом делает и Родион.

Андрей не слышал их разговора и, видимо, даже не прислушивался, поэтому сделал свои неверные выводы, а после вдруг удивил не только меня, но и соседей.

— Мама? Что ты тут делаешь? Почему не предупредила, что хочешь приехать? Я бы отправил за тобой водителя. Ты домом ошиблась, мой вот этот участок.

— Мама? — выдыхаю я и перевожу взгляд с Андрея на женщину Веру.

Неужели тот самый сын, которым она угрожала бывшему возлюбленному, и есть Андрей? Бывают ли такие совпадения?