Предатель. Моя сестра от тебя беременна

Глава 23

В квартире, которую Вера дала мне пожить, уже всё оказалось приготовлено для проживания мамы с ребенком. В спальне стоит собранная кроватка, в углу — коляска, а уж шкаф просто ломился от детских вещей.

— Не стоило, Вера Трофимовна.

Я едва не прослезилась, увидев, что они с Андреем подготовились к выписке так основательно, будто это их дочь и внучка придет жить в эту уютную квартирку. Я ожидала, что это будет хрущевка со старым ремонтом, но оказалась, что здесь уже давно обставлено всё по-современному.

— Не лишай меня этого удовольствия, Варя. Мои-то дети пока не сподобятся родить мне внуков, так что я пока потренировалась, чтобы в будущем быть готовой встречать детей Андрея или Любаши. Надеюсь, ты не будешь против, если я буду приходить и помогать тебе? Давно я детишек не нянчила, уже за столько лет и соскучиться успела.

Вера Трофимовна так воодушевлена, что я не отказываюсь от ее предложения, хоть мне и становится стыдно, что в отличие от них моя собственная семья никак не участвует, а лишь вставляет палки в колеса.

Как только я укладываю уснувшую дочку в кроватку, выхожу к накрытому столу. Хочу начать суетиться и хотя бы поухаживать за Андреем и Верой, но последняя насильно усаживает меня на диван и не дает ничем заняться.

— Успеешь набегаться еще, Варя. Отдыхай лучше. Ты лучше скажи нам, как решила дочку назвать? Уже придумала?

— Да, — киваю я и улыбаюсь, решив сделать всё по-своему. Это когда я была женой Глеба, он четко дал понять, что имя давать будут его родители, которые настаивали на имени Аарон, если родится мальчик, и Аделаида, если девочка. Имена, конечно, красивые, но я с детства мечтала, чтобы мою дочку звали Мария, в честь моей бабушки со стороны матери. Она давно умерла, еще когда я сама была ребенком, но я до сих пор помню ее теплые руки и мягкий успокаивающий голос, когда она пела мне колыбельные перед сном.

— Мария, Машенька, — говорю я Вере Трофимовне, и она кивает, смакуя имя на языке.

— Мария Глебовна, звучит. Прямо как баба Маша, — улыбается она, и я вспоминаю, что бабушку, которая когда-то приютила ее с ребенком и беременную, тоже звали Мария. Интересное стечение обстоятельств.

Я морщусь, услышав имя мужа, который уже успел изрядно попортить мне нервы, и снова печалюсь, подумав о том, что он воплотит свои угрозы в жизнь.

— Как думаете, меня и правда могут лишить родительских прав и отдать ребенка Глебу? — спрашиваю я вслух, так как не знаю выхода из этой ситуации.

— Крыша над головой у тебя есть, а с работой решим, — отвечает доселе молчавший Андрей, и я густо краснею, когда он кидает на меня нечитаемый взгляд.

— И правда, Андрюш, мы же можем устроить по документам Варю ко мне в бутик.

— Я же повар, другого образования у меня нет, — качаю я головой, но улыбаюсь, чувствуя благодарность им, что пытаются мне помочь.

— Устроим тебя официально моим личным поваром. Ты ведь помнишь о нашем уговоре, Варь? Я ведь совершенно не умею готовить, так что устроим тебя в мою фирму, как моего помощника. И официальная зарплата, и пенсионные выплаты. Всё по закону.

— Мне неудобно, да и вы и так слишком много для меня делаете. А еду я и так буду готовить и привозить тебе раз в день. Только надо узнать, какой автобус ходит до дач. Вот только Машуня чуть-чуть подрастет, так и буду ездить, а пока с такси передавать.

Я думаю, как лучше поступить, но Андрей качает головой, отвергая мои варианты.

— В этом нет нужды, Варь. Меня срочно вызвали в офис, так что на даче я оставлю своего человека следить за стройкой, а сам обратно перебираюсь в город. А с доставкой можешь не переживать. Я тут недалеко живу и буду приходит и на обед, и на ужин. Выделю человека тебе, он сам будет закупать продукты, ты сама ему только говори, что нужно. О деньгах не беспокойся, всё заложено в бюджет.

Я не успеваю опомниться, как без меня мне уже работу нашли, которая прекрасно совпадает с моим графиком, как матери новорожденной.

Я растерянно смотрю на Веру Трофимовну, ожидая, что она будет возражать, ведь одно дело — помогать матери-одиночке, чья история схожа частично с ее, а другое — когда твой сын будет слишком много времени проводить с женщиной, которую уж точно мало кто пожелал бы видеть в роли невестки. Мало того, что будущая разведенка, так еще теперь и с ребенком на руках.

Но Вера Трофимовна улыбается, одобрительно глядя на сына, а до меня доходит, что она понимает, что Андрей на меня и не взглянет. Просто видит, что хорошо воспитала сына, поэтому и радуется.

Я же обещаю себе быстро встать на ноги, начать готовить тортики на заказ, выпечку для магазина подруги, чтобы не стеснять таких хороших людей и не злоупотреблять их добротой.

Вскоре они уходят по настоянию Веры, когда слышат кряхтение малышки, но перед этим мне приходится уговорить ее не трогать грязную посуду. В конце концов, с этим я и сама прекрасно смогу справиться.

После того, как я покормила дочку, иду осматриваться по квартире и поражаюсь тому, что в гостиной в углу лежат даже большие пачки памперсов, до того Вера Трофимовна заморочилась.

Когда я возвращаюсь к дочери, то долго смотрю на нее и не могу налюбоваться. Единственное, что Глеб сделал для меня хорошего, так это подарил мне Машеньку. Ведь не выйди я за него замуж, то сейчас ее бы не было. Так что за дочь я ему благодарна, и этого уже ничто не изменит.

Она сладко посапывает и, кажется, в ближайшее время не проснется, так что я смотрю на себя в зеркало и морщусь, ведь похожа на пугало. Хочется принять быстро душ, пока Маша не капризничает, как это часто бывает у других, что я читала в интернет-форумах для мамочек, но не успеваю занырнуть в душ. Раздается настойчивый звонок в дверь, так что я надеваю висящий на крючке ванной комнаты халат, завязываю пояс спереди и бегу к двери. Неужели Вера или Андрей вернулись? Может, что-то забыли?

— Хорошо, что я не успела в душ зайти, только… — говорю я, открывая дверь, но па пороге стоят не они.

Передо мной появляется Таисия Семеновна, бабушка Глеба. Вот уже кого я точно не ожидала увидеть. Судя по пустой лестничной площадке, она пришла одна, так что я не закрываю резко дверь, но корю себя за опрометчивость и глупость, что не посмотрела в глазок.

— Не прогоняй, Варя, впусти меня, пожалуйста, нам нужно поговорить.

Я колеблюсь секунду, но уже знаю, что это не она рассказала всем о выписке, так что всё же приглашаю ее войти, пожалев ее. Уж больно несчастный у нее вид. Я бы даже сказала, изможденный. Закрываю снова плотно дверь, чтобы за ней уж точно и наверняка не вошел кто-то следом, а затем веду старушку на кухню. Кажется, она пришла сюда не скандалить, так что я готова ее выслушать, гадая, что же ей нужно и почему она пришла одна.

Не зная, куда себя деть, так как я нервничаю из-за прихода нежданной гостьи, я ставлю чайник и накрываю на стол, так как Таисия Семеновна мне лично ничего плохого не делала, и раз она пришла, от меня не убудет проявить гостеприимство.

— Как ты назвала девочку? А то в таком ажиотаже ничего важного и не узнала. Ты не думай, я их не звала, хотела сама приехать, ты же мне сказала время.

— Вы не виноваты, я знаю.

Это всё, что я говорю, так как не собираюсь представлять перед ней подслушивающую мать в невыгодном свете. А даже если она уже знает, то это не моя вина. Какая-никакая, а всё же моя мать, и я не стану ее чернить. Нехорошая привычка, которой я не хочу уподобляться.

— Так как назвала? — снова спрашивает старушка, и в этот момент выглядит так печально, что кажется мне гораздо старше своего возраста. Вся осунулась и даже похудела из-за переживаний, но что-то мне подсказывает, что в доме сейчас идут боевые действия. Наверняка Агафья Давидовна злится на нее и обвиняет в том, что она влезла не в свое дело, а теперь появление Веры угрожает ее браку.

— Маша, — отвечаю я нехотя, так как кажется, что имя — это нечто сокровенное, но глупо будет с моей стороны скрывать то, что вскоре все и так узнают.

— Маша, Мария, — повторяет Таисия Семеновна и грустно вздыхает, когда я ставлю перед ней чашку с некрепким чаем.

В силу возраста у нее могут быть проблемы с давлением, так что она держит строгую диету. Воли ей не занимать, чего не скажешь иногда обо мне. Я в отличие от нее не могу порой удержаться от того, чтобы полакомиться сладостями. Я жадно смотрю на пирожные на столе, но гулко сглатываю жадную слюну и отодвигаю от себя тарелку. После родов я слегка поправилась, так что нужно следить за своим питанием, чтобы не расползтись вширь еще больше, а наоборот привести себя в форму.

— А как вы нашли мой новый адрес? Я ведь никому, даже Кольке не говорила. Честно говоря, сама его только сегодня узнала.

— Так вы как уехали с Верой и ее сыном, мы все в машины погрузились и за вами следом поехали.

Я не удивлена сталкерству со стороны бывшей семьи, кроме одного.

— Странно тогда, что вы одна пришли. Неужели уговорили остальных остаться внизу?

Я усмехаюсь и подхожу к окну, чтобы высмотреть, правда ли Бахметьевы и Агафоновы стоят внизу. Вижу их сразу же, а они почти синхронно поднимают головы и смотрят в мое окно. Первым порывом было отшатнуться, но я резко одергиваю себя, вздергивая подбородок. Я ни в чем не виновата и прятаться не обязана. Это они унижают себя, что преследуют и пытаются вернуть заблудшую овцу стадо, не обращая внимания на ее желания. Вот только не понимают, что я не овца, кем бы им не казалась.

— Мы когда подъехали, нас ваша охрана окружила, в подъезд не пускала, а Глебу нос, кажется, сломали, — морщится Таисия Семеновна, но не смотрит в мою сторону осуждающе. Не обвиняет меня, что немного успокаивает, что она пришла сюда не для того, чтобы учинять скандал.

Я показываю того, что впервые слышу о том, что внизу стоит охрана. Конечно, мы сюда ехали в их сопровождении, но я не думала, что Андрей их оставил, чтобы они и дальше охраняли подъезд. Становится тепло в груди от осознания того, что он даже об этом позаботился, предвидел, что бывшая семья не оставит меня в покое, а будет пытаться прорваться ко мне во что бы то ни стало.

— Как только Вера с Андреем вышли, сын мой сразу к ней, просил показать ему дочь, познакомить с ней, а Глашка, как увидела это, кинулась на нее с кулаками, но ее даже близко к Вере охрана не подпустила. Никто больше не решился прорываться в подъезд с боем, а мне вот позволили. Видимо, Вера поняла, что я уже не та, что прежде, и не стану тебе портить настроение. Да и стара я уже слишком, чтобы интриги плести и решать за своих детей и внуков, как им жить. Так что не переживай, уговаривать тебя вернуться к Глебу не буду. Я, может, и его бабушка, но он перешел все границы, переспав с твоей сестрой и заделав ей ребенка. Как женщина женщину, я тебя понимаю. Но как я уже сказала, я стара и могу в любой момент отправиться к мужу…

Ее голос хрипит, и она опускает голову. Видно, что переживает и вспоминает умершего супруга. Мне становится ее жаль, и я проникаюсь ее словами, но ничего не говорю. Пытаюсь понять, что она хочет дать мне понять и для чего пришла. Догадываюсь, конечно, но лучше будет, если она сама скажет всё, что хочет.

— Не хочу умереть, так и не увидев правнучку.

Когда она снова заговаривает и поднимает на меня голову, ее глаза на мокром месте, так что я сажусь напротив и кладу ладони на ее скрещенные на столе пальцы, пытаясь подбодрить.

— Ничего вы не умрете, Таисия Семеновна, вы здоровее всех живых, уж поверьте. И Машеньку увидите, она ведь в соседней комнате спит.

Допив чай, она привстает с моей помощью, а я замечаю, как дрожат ее руки, и что идти ей уже сложновато. Раньше она всегда казалась мне бодрой старушкой, а сейчас я вижу, что за то время, что я ее не видела, она основательно сдала.

Мы входим в спальню, и старушка склоняется над кроваткой, любуясь Машенькой.

— На тебя похожа, Варя.

— Кажется, да, — улыбаюсь я, чувствуя, как в груди теплеет от вида дочери.

— Может, оно и к лучшему. Глеб-то всё же на мать больше похож, а порода там гнилая. Глашка-то почему скрывает, что из деревни и пытается сойти за городскую да аристократку. В ее семье одни пьяницы да бездельники были, агрессивные причем, часть вообще в тюрьме отсидела, так что она с ними не общается еще с того момента, как в город переехала. От ее рода Глебу эта агрессивность и досталась. Поэтому и кидается на твоего Андрея, сам не понимает, что творит.

— Мы с Андреем не вместе, как думает Глеб. Но это не имеет значения, с Глебом нас всё равно разведут.

— Это не мое дело, Варя. Ты взрослая женщина, так что сама способна решить, как строить свою личную жизнь. Ты главное, не запрещать мне навещать Машу. И не переживай, я попробую повлиять на внука, чтобы не порол горячку и не пытался отсудить у тебя дочку. Это сейчас он на эмоциях, избаловала его мать, он привык, что всё всегда по его и никак иначе. Так что и бесится сейчас именно поэтому.

Я не спорю с пожилой женщиной. Она любит своего внука и пытается оправдать его гнусное поведение, но спорить с ней я не собираюсь. Зачем портить отношения, если сводить нас она не планирует, а мнение мое ей поменять и так не удастся.

Когда она уходит, вдоволь налюбовавшись моей дочкой, я испытываю облегчение. Перед уходом она мешкается и смотрит на меня неуверенно, но так ничего и не говорит. Так что вскоре я закрываю за ней дверь и снова подхожу к окну на кухне, отодвигая шторку вбок. Все остальные уже расселись по машинам, поняв, что их всё равно не пропустят. Я же беру в руки телефон, который стоял на беззвучном, и смотрю на множество пропущенных звонков от Глеба и своей семьи. Верчу смартфон в руках и откладываю его в сторону. В этот момент просыпается Маша, так что я верно расставляю приоритеты и иду к ней.

Чувствую, что история с Бахметьевыми так просто, как обещает Таисия Семеновна, не закончится. А значит, нужно держать ухо востро.