Призрак дождя

Глава 3.2

Жуть. Вот что я ощутила в этот момент. Настолько сокрушительную, что невозможно ни вздохнуть, ни пошевелиться.

Я сто раз перечитала последнюю строчку, пытаясь найти в ней скрытый смысл, или шутку. Это ведь смешно, да? Придумать страшную историю и до беспамятства напугать незнакомую девочку…

Отчаянно хотелось на что-то надеяться, но сердце знало, что все это правда, и что, отворачиваясь от нее, делу не поможешь. Я заставила себя вернуться к записям.

Однажды, будучи в благостном расположении духа, Матушка поведала, откуда взялся этот ритуал. Давным-давно, когда Брэйви-Бей боролся загибался на неприветливом острове, люди отчаялись и попросили помощи у богов. Они заключили договор. Боги даруют защиту и благоденствие, а город и жители основывают приют и заботятся о сиротах с соседних островов и прибрежных сел Большой Земли, но каждый год в качестве расплаты отдают одного из своих воспитанников. Того, кто попал в приют одиннадцатым и достиг возраста восемнадцати лет. Если жертвоприношение состоится, то год будет хорошим. Люди будут сыты и здоровы, суровая стихия и болезни не тронут остров, а если нет — то ждут Брэйви-Бэй засуха и голод.

Она думала, что я проникнусь и смирюсь со свой участью… Я же думаю, что все это чушь, бред собачий. Зачем нашим богам такая нелепая жертва? Лахор — жесток, но справедлив, Мейв – мудра и милосердна. Зачем им кровь сирот? И почему именно одиннадцатый найденыш должен удостаиваться такой судьбы? Почему не первый, или десятый? Когда я сказала об этом Тэмми – они назвала меня самовлюбленной эгоисткой, думающей только о себе, и лишила еды на два дня.

Вот такая незавидная участь ждет каждого, кому не повезет появиться в этом приюте под «счастливым» номером одиннадцать. Их будут терпеливо растить до нужного возраста, а потом всем скажут, что они сбежали, или уплыли на Большую Землю, или просто уехали жить на новое место. Но теперь ты знаешь, что это не правда. Все одиннадцатые погибли. Каждый хороший год в Брэйви-Бэй был оплачен жизнью кого-то из них. За следующий буду расплачиваться я.

Кстати, в кабинете Тэмми есть тайник с журналами. Там записаны все дети, когда-либо появившиеся в нашем приюте. Они тщательно пронумерованы и те, кому выпали две единицы, отмечены красным. Можешь проверить, если вдруг выберешься из камеры. Я уверена, записи до сих пор там, под темной половицей, возле ножки стола. Но это будет пустая трата времени. Я и без журнала могу сказать, что раз ты здесь и под замком, ты – одиннадцатая.

До самого вечера я запоем читала записи Анетты. Порой они были пронзительно грустными, тогда попрек горла вставал едкий ком и на ресницах собирались горькие слезы, а порой настолько пугающими, что хотелось отбросить книгу в сторону, спрятаться и как молитву повторять «это не правда».

Я прочитала всю историю, от и до. Про то, как Анетта увидела ночных гостей, пришедших к Полу, и с этого момента не знала покоя. Про то, как пыталась сбежать. Как ее предал человек, которому она заплатила за помощь, и вместо того, чтобы увезти с острова, вернул обратно в лапы Матушки Тэмми.

Отдельные фразы лупили по глазам, заставляя содрогаться, как от ударов.

Ко мне больше никто не приходил…

Она сказала всем, что я больна неведомой хворью, изуродовавшей лицо и тело…

Друзья предпочли забыть о моем существовании…

Матушка Тэмми и глава города заодно…

Все жители Брэйви-Бэй заодно…

Никому нельзя верить…

Они все знают…

Магда, заманившая меня в ловушку, больше не казалась безумной. Наоборот, теперь каждое ее действие обретало смысл. Ей было известно о том, кто я, и какова моя роль в благополучии города, и она намеревалась исправить ситуацию с погодой, принеся меня в жертву на поклон-горе. Тэмми не позволила этого сделать, вовсе не по доброте душевной, а потому что мое время еще не пришло. И Холлс так жестоко наказал старуху и ее сына не из-за того, что те напали на сироту, а потому что их своеволие лишило бы Брейви-Бэй жертвы на следующий год.

Но самое страшное, что на месте Магды мог оказаться любой.

Румяная жена булочника, которая всегда громко смеялась и дарила горячие пончики, щедро посыпанные сахарной пудрой. Тихий старик-молочник, у которого были самые вкусные сливки в городе. Светловолосый, красивый как бог, сын главной целительницы. Он смотрел так, что у меня сердце пускалось вскачь и щеки предательски краснели. А как-то раз подарил букет полевых цветов, и я всю ночь рыдала от счастья.

Все они заодно…

После такого прозрения, я отложила дневник предшественницы, легла на кровать, отвернувшись лицом к стене, и закрыла глаза. Сил читать дальше не осталось. Я была разбита, опустошена, сломлена и не видела ни единого просвета в окружившей меня тьме.

Почти сдалась… а ночью мне снилось Седое Море.

Оно ворвалось в мой сон соленым ветром, запахом прогретого песка и рокотом волн, пенилось белыми шапками и сердито швыряло в лицо свежие брызги. А далеко на горизонте вспышки молний подсвечивали темный скалистый берег. Он манил меня. Звал, обещая защиту и спокойствие. И когда я проснулась, это спокойствие осталось со мной, уютной кошкой свернувшись под сердцем.

Там, за пределами Брейви-Бэй, была другая жизнь. Жизнь, в которой меня не достанут ни Матушка, ни Холлс, ни все боги вместе взятые. И я непременно найду способ вырваться из своей тюрьмы и сбежать.