Птичка для пилота

Глава 20

Брела по засыпанной снегом дорожке, отгоняя мысли разочарования и внезапно свалившуюся на меня тоску.

Черт! Танечка! Ты его знаешь без году неделя, какая может быть тоска? Всё так, вот только отчего же так пусто внутри стало, стоило закрыть входную дверь? И почему так похорошело, когда, выйдя из душа, заметила его машину на парковке. Не уехал…

Накинул халат, полотенце и сбежала вниз, распахнув настежь дверь.

– Максим Витальевич, я приглашаю вас на кофе, – крикнула я, а Крылосов вздрогнул. Он не заметил меня сразу, погрузившись в свои мысли, но уже через мгновение, его лицо побагровело. Очевидно, он оценил мой короткий халат и мокрое полотенце… ха! Так ему и надо!

– Ваш брат определенно прав, – проворчал он и, выскочив из машины, быстро открыл калитку и пересек дорожку палисадника.

– Я передам ему, что у него появился единомышленник…

Максим не успел раздеться, как был тут же встречен бдительной Шаней. Вот только вместо обычного комичного рыка, она, поджав уши, бросилась танцевать вокруг него, очевидно, узнав.

Даже не подав виду, Максим подхватил радостную собаку и отправился в глубь дома.

– Чай? Кофе?

– Борщ? – усмехнулся он, бросив беглый взгляд на кухню.

– Максим Витальевич, а Вы не предупреждали о столько высоких запросах к девушкам, – прислонилась к перилам, не без удовольствия наблюдая, как он осматривается, попутно почесывая Шаню за ухом.

– Стресс-тест, – пожал он плечами и как-то резко обернулся. Его острый взгляд, как лезвие прошёлся по обнаженным ногам, затормозил на груди и, как обычно, остановился на шее. Маньяк! – Если борща нет, то тогда ничего не нужно. Спасибо.

– Тогда… я пойду? – слова вылетели из головы, кожа горела, вторя маршруту его взгляда, а сердце вновь стало устраивать пляску.

– Конечно, – улыбнулся он так, будто понял, что я чувствую. – Вы у себя дома, Танечка.

Дура! Ну, какая я дура! Ещё отпросилась у него, словно на уроке алгебры.

Костеря себя, взметнула на второй этаж, догадываясь, что выглядело это весьма неженственно, но было уже все равно. Лишь бы спрятаться!

Высушила волосы, собрала их в высокий пучок, быстро накрасилась и, впрыгнув в строгий костюм, застыла у лестницы, чтобы дать себе время отдышаться.

– Топот бегемотиков закончился, значит, твоя хозяйка уже готова, – хихикал Максим, бросая счастливой чихуахе резиновый мяч. Он сидел на полу, прислонившись к дивану. Все в нем говорило об усталости: опущенные плечи, откинутая на плечо голова и темные круги под глазами, которых я раньше не заметила. И стало стыдно… пока я марафетилась, признаться откровенно, чтобы удивить его, он терпеливо играл с собачкой, хотя вместо этого мог давно дома спать.

– Прошу прощения, – я на автомате насыпала корм Шане, проверила воду и, схватив сумку, пошла в коридор. – Я готова.

– Я даже не успел заснуть, – Крылосов встал, потянулся, растер ладонями докрасна лицо и, попрощавшись с собакой, вышел за мной. Он взял из моих рук шубу, расправил, чтобы помочь надеть. – Если что, это был комплимент.

– Я оценила, особенно первую его часть – про бегающих бегемотиков, – рассмеялась, чувствуя, как румянец заливает лицо.

– Не обижайся, но застройщик явно схалтурил на шумоизоляции, – Максим набросил пальто и, открыв дверь, пропустил меня вперёд. – Поэтому имей в виду…

– Ты на что ты намекаешь?

– Бегомотики все поняли, – рассмеялся он, открывая для меня дверь авто.

– Бегемотики обиделись!

– С ними я разберусь, не переживай. В офис?

– Ага.

– Замужем? – внезапно спросил Максим, не поворачивая головы в мою сторону.

– Кто? – я настолько растерялась, услышав этот, на первый взгляд, безобидный вопрос, что я выронила из рук сумку.

– Ну, про бегемотиков я все знаю, а ты?

– Максим Витальевич, – я стала собирать с пола содержимое сумки, стараясь оттянуть момент, когда придётся посмотреть ему в глаза. – Это очень похоже на собеседование. Вы хотите взять меня…

В этот момент машину тряхануло и я, благодаря тому, что, согнувшись в три погибели, собирала мелочь, со всей силы затылком ударилась о панель.

– Взять тебя? – хихикнул Максим. – Осторожнее, Татьяна Ивановна. И со словами тоже.

– … на работу, имела я в виду, – закрыла сумку, чтобы в очередной раз не демонстрировать её содержимое.

– Ты уходишь от ответа?

– Нет, я не замужем. Сапожник без сапог.

– Ну, штамп в паспорте ещё ни о чем не говорит.

– Это точно, – пожала я плечами. – Важнее найти спутника жизни, а не заклеймить свой паспорт чужой фамилией.

– Фу, как грубо, Танечка. Ты что-то имеешь против фамилии мужа?

– Нет, просто считаю, что это устаревшая модель. Во многих странах уже отказались от неё. Разве женщина не имеет право остаться при своей фамилии?

– Имеет. То есть ты считаешь, что все эти разговоры про щи-борщи, уют и общую фамилию – ерунда?

– Я имею в виду, что у женщин есть выбор. И нельзя мерять всех по одному шаблону. Быт – тяжело и муторно, и если женщина предпочитает ему работу, то имеет на это право.

– Хм… Я понял, борща можно не ждать.

– Да при чем тут борщ, – отмахнулась я. – Можно любить друг друга и не терпеть при этом борщ. Что теперь? Все?

– Ты прикапываешься к словам.

– Я просто имею в виду, что нет ничего важнее, чем найти вторую половинку. Если ты её находишь, что никакой чертов борщ не сможет омрачить ваше счастье. А борщ я умею готовить. Вот! – не выдержала и высунула язык.

– То есть жениться – не равно получить уют? – Максим рассмеялся, очевидно оценив мое мастерство гримасничества.

– Ну, почему же? Максим, ты не можешь контролировать чувства. Ты либо любишь, либо нет. Я об этом говорю. Если ты, гипотетически, влюбился в Валюшу Смирнову, но она совершенно не умеет готовить. Ты станешь любить её меньше?

– Любить, конечно, я меньше не стану, но буду явно голодный.

– А сейчас ты как с этим справляешься?

– Готовлю себе сам.

– Серьезно?

– Конечно, – пожал он плечами, словно в этом не было ничего удивительного. – Танечка, то, что ты говоришь, конечно, в каком-то смысле правильно. Современно. Но тут есть другая сторона медали. У меня профессиональный гастрит, поэтому нормальное питание – это обязательная часть программы «семейное счастье». Да и не в этом дело даже, кафе, рестораны и доставку ещё никто не отменял. Но что с обоюдным пониманием? Вот ты говоришь об уважении мужчины к женщине, к её правам и желаниям. А мужчина? Он просто должен быть счастлив от того, что его любят?

– Теперь докапываешься ты, Максим. Как бы тебе объяснить… Любовь – это танец. Разница только в том, что пару тебе подбирает не тренер, а ты сам. Добровольно, осознанно и по любви. И начав танец, ты уже не замечаешь мелочей, просто кружишься.

– Каких мелочей? Что у напарницы одна нога короче другой? Или отсутствует чувство ритма? – вконец развеселился Максим.

– С тобой невозможно разговаривать! – я в шутку ударила его по плечу. – Это же пример! Ты делаешь шаг ей навстречу, потом она. И так всю жизнь. Понимаешь?

– Да, понимаю. Если только она умеет готовить борщ, – не унимался он.

Я с удовольствием рассматривала его лицо. Сейчас, как никогда, он был мягок. Линия бровей расслаблена, скулы не напряжены, а глаза стали светлыми-светлыми, как море на рассвете. Он весело барабанил пальцами по рулю и улыбался. Прямо, как мальчишка.

– Если она любит, то непременно научится готовить борщ.

– Во-о-от! – Максим заиграл бровями. – Я о том тебе и говорю. Если, к примеру, я знаю, что она была весь день на работе, то, естественно, не буду с порога просить горячий ужин. Это взаимоотношения! Однокоренное слово подсказать?

– Но тогда любовь – это взаимовыгодные отношения?

– Естественно.

– Тогда, Максим Витальевич, почему же Вы ничего не рассказали на собеседовании? Из нашего разговора я почерпнула намного больше, чем из анкеты. Поэтому делаю вывод, что подход Ваш был совсем не серьёзный.

– А я этого и не скрывал никогда. Потому что меня сложно убедить в том, что можно познакомиться через посредника. Химию никто не отменял.

– Химию?

– Ну да. Ты же догадываешься, что мужчины – не животные? Мы не бросаемся на любую особь женского пола. Да, мы любим глазами, но ощущения – это другое. Она должна возбуждать не только физически, но и эмоционально.

– Эмоциональное возбуждение? – хихикнула я. – Это к неврологу, Максим.

– Ой, после некоторых женщин не только к неврологу попадёшь, но и до психотерапевта недалеко. Не приведи, Господи, съехать с катушек, – вконец развеселился он, паркуясь у офиса.

Его слова прибили меня к креслу. Во рту все пересохло, а руки задрожали. Желание испариться стало душить меня.

– Спасибо, – практически выплюнула я и выскочила из машины.

Вбежала в офис, пытаясь по пути отбросить остатки хмеля, путаные мысли и какое-то назойливое чувство возбужденности, что трепетало в груди. Майя даже не успела и слова сказать, как я напоролась на корзину пионов прямо центре кабинета.

– Что это? – почему-то закричала я, не сумев справится с эмоциями.

– Вчера принесли. От кого, опять не сообщили.

– Это уже совершенно не смешно!

Рванула визитку, прикрепленную к ручке, зацепив пышный бутон, вмиг опавший под мои ноги белоснежными лепестками.

– Татьяна Ивановна, – резкий голос Крылосова послышался за спиной, я обернулась, напоровшись на ледяной взгляд. – Вы оставили телефон.

Его ещё пару минут назад веселое лицо, стало опять непроницаемым. Максим передал мой телефон Майе, бросил беглый взгляд на корзину цветов и вышел из офиса.

Хотелось броситься вслед за ним и всё объяснить, заставить выслушать. Но продолжала стоять в центре кабинета, сжимая карточку, которая прожигала дыры на моей коже. «Верну» – было написано от руки на картонке алого цвета.

– Я тебя верну, – сложила пазл из слов, выдохнула и села в кресло, молча отвернувшись к окну. Не было ни страха, ни истерики, да и слёзы много лет назад уже кончились. Что я испытала? А ничего…