Пусть небеса падут

Глава 12 Одри

Не похоже, что Вейн осознает серьезность нашей ситуации. Либо это так, либо он действительно самый надоедливый мальчишка на планете.

Возможно, и то и другое.

По крайней мере мои пальцы больше не покалывает от прикосновений к нему. Они скорее чешутся его придушить. И если бы он не был так жизненно важен, я бы это сделала. Как жаль, что он Вестон.

Я топаю по дому, по чуть-чуть выпуская накопившееся раздражение с каждым ударом ботинок. Ради кого умер мой отец? Ради кого я должна сложить свою жизнь? Ради этого испорченного, неблагодарного мальчишки, который, как я слышу, едва тащится по песку, растрачивая впустую драгоценное время, только чтобы позлить меня?

С меня хватит с ним нянчиться.

Я подхожу к единственному углу комнаты и отодвигаю пальмовые листья от стены, обнаруживая рукоять моего клинка. Спокойствие охватывает меня, когда я берусь за нее, нащупывая идеальное место на эфесе для каждого пальца. Меч был сделан не для меня, но я практиковалась с ним так часто, что теперь металл повторяет каждый изгиб моей ладони - ощутимое доказательство моего мастерства.

Легкий рывок кистью высвобождает клинок из углубления, пробитого мною в земле, и одним движением я рассекаю и закручиваю воздух, останавливая вращение, уперев острие оружия прямо Вейну в переносицу.

- Что за чертовщина? - кричит он, отступая назад.

Я улыбаюсь его внезапной потере мужества. Ветрорезы производят неизгладимое впечатление.

Тысячи прочнейших, острых как бритва, игл выстроились в линии с двух сторон стального стержня, образуя смертоносное перо, которое легко способно как разрезать плоть, так и разрывать в клочья сильнейшие потоки воздуха или воды. Я взмахиваю им пару раз, и рассекаемый воздух отражается от стен эхом, похожим на плачь с придыханием.

Вейн отходит заплетающимися ногами еще дальше.

- Теперь ты готов отнестись к тренировкам серьезно? - спрашиваю я, придвигая острие ближе, практически царапая кожу у него на носу.

- Я уже сказал, что да. Убери эту штуковину, пока кто-нибудь не поранился.

- Пострадает множество людей, если ты не станешь меня слушаться. У Буреносцев есть точно такие же клинки. Думаешь, они не решатся ими воспользоваться? Можешь ли ты вообразить степень разрушений, которые они могут учинить?

Я наклоняю клинок так, что рыжеватый солнечный луч отражается на остроконечных иглах. Вейн следит за блестящим на солнце мечем широко открытыми глазами, и я догадываюсь, что сейчас он мысленно представляет, каково это - быть раненным таким оружием.

Мне незачем это воображать. Я получила скользящий удар в предплечье острием клинка во время обучения и до сих пор помню сильнейшую боль, оттого что моя кожа была одновременно проколота, изрезана и разворочена. Сильнее - только боль от слияния с ветром.

- Оружие - ничто, по сравнению с силой трех, - добавляю я, ожидая, когда Вейн встретится со мной взглядом. Он выглядит мертвенно-бледным. - По приказу Райдена Буреносцы осваивают языки трех самых могущественных ветров, что делает их практически неуязвимыми. Они беспощадны. Подумай о том, что случилось с твоими родителями. С моим отцом.

Он никак не может сглотнуть, а его взгляд приклеен к мечу, который я поучающе направляю ему в лицо.

- Почему бы нам тогда не удрать? Зачем оставаться здесь и сражаться?

- Буреносцы - мастера выслеживать.

- А я, может, мастер скрываться. Я могу оставаться вне зоны их досягаемости, и тогда они решат, что потеряли меня навсегда.

- Ничего не выйдет. Но даже если бы тебе удалось ускользнуть от Буреносцев, что стало бы с твоей семьей? Смог бы ты убедить их бросить все и последовать за тобой? А твои друзья? И живущие здесь невинные люди? Ты бы позволил им умереть? Смог бы ты с этим смириться?

Ему нечем возразить.

- Поверь мне, Вейн. Если бы иной выход существовал, я бы им воспользовалась. Вот так, только мы с тобой - против них. Это не шутка. И ехидные замечания не спасут тебя в воздушной битве. Я могу научить тебя защищаться, но только если ты перестанешь сопротивляться. В противном случае, ты с тем же успехом можешь сдаться Райдену прямо сейчас. Он точно оценит твое чувство юмора.

Его взгляд мечется между моим лицом и клинком.

Туда и обратно.

Туда и обратно.

Я понятия не имею, о чем он сейчас думает, но он кажется должным образом напуганным.

Я вздыхаю с облегчением, когда он, наконец-то, задает правильный вопрос.

- Итак, с чего начнем?

Я опускаю ветрорез:

- Садись.

Он присаживается на пыльную землю и поспешно отодвигается от меня подальше к стене, занимая безопасную позицию.

Вот и хорошо.

Я опускаюсь на колени и кладу ветрорез между нами:

- Первое правило - самое главное правило на время твоего обучения: к ветру можно обращаться только шепотом, и никак иначе. Понятно?

- Что вообще это означает?

- Тебе не нужно понимать, достаточно просто выполнять. Пока Буреносцы нас не нашли, ты можешь только шептать воздушным потокам. Нам не нужно, чтобы от ветра Буреносцы узнали больше, чем им уже известно.

Я жду, когда он согласится.

- Угу, отлично. Как скажешь.

Я закатываю глаза. Он такой трудный:

- Протяни правую руку ладонью ко мне, и разведи пальцы как я, - я широко раздвигаю пальцы, сгибая их, словно держу невидимый шар. - Запомни это положение. Таким образом легче всего улавливать ближайшие потоки воздуха.

Он повторяет за мной.

- Готово. Я должен что-то почувствовать?

- Сам скажи, что ты чувствуешь?

- Кроме того, что чувствую себя идиотом, оттого что сижу в сгоревшем доме в чертовы пять утра, скрючив руку, словно какую-то клешню... мне особо нечего сказать.

Я стискиваю зубы от раздражения, но держу себя в руках:

- Тогда может все-таки попробуешь сосредоточиться? Закрой глаза.

Он тяжело вздыхает, но делает, как я прошу.

- У тебя должно получиться засечь любое движение ветра на расстоянии до тридцати километров, а также определить его направление. Сосредоточься на своих ощущениях. Откуда бы ветер ни дул, ты почувствуешь нечто похожее на зуд.

Он открывает рот, вероятно, чтобы снова пожаловаться. Но в этот же момент он дергает рукой, и у него отвисает челюсть:

- Большой палец чешется. Будто... что-то движется по моим нервам, пульсирует внутри меня.

Я наконец-то выдыхаю неосознанно задержанный вдох. У него чуткое восприятие. По-настоящему чуткое. У меня лишь слегка зудит основание ногтя от этого потока, а он, по меньшей мере, - в пятидесяти километрах отсюда.

Может быть, эта задача не такая невыполнимая, как я думала.

- Вот от туда дует слабый Восточный Ветер, - объясняю я. - Поэтому у тебя зудит большой палец.

Он отпускает руку и яростно ею встряхивает:

- Жутковато. Мне это не нравится.

Что ж, привыкай. Это - часть тебя. И это восхитительно. Земные убили бы за такие возможности. Может тебе стоит быть благодарным за свои.

- Земные?

- Люди. Ты сможешь пополнить словарный запас в другой раз. Сейчас я пытаюсь научить тебя призывать ветер, это одно из тех "жутковатых" умений, которыми владеют Странники Ветра, так что приготовься. Мы начнем с азов. Ты слышал, как я использовала этот призыв вчера, и ты будешь пользоваться им чаще всего. Повторяй за мной: примчись ко мне в мгновенье ока.

Он качает головой, как будто не понимает, и я знаю, что он борется с языковым барьером. Я переключилась на язык Восточного Ветра. Я повторяю фразу, ожидая, когда он переведет.

- Примчись ко мне в мгновенье ока, - наконец произносит он, его язык пытается справиться с подобной вихрю интонацией.

Я хватаю ветрорез и приставляю ему к горлу:

- Я же сказала, чтобы ты говорил шепотом. Хорошо, что ветру требуется полная команда, чтобы ответить, иначе ты мог бы выдать наше точное местоположение.

- Эй, ты не шептала!

- Я испытывала тебя, чтобы проверить, насколько ты был внимателен. Ты провалился.

- Потому что ты меня подставила, - он сжимает кулаки и выглядит так, словно хочет мне врезать. Но его взгляд останавливается на ветрорезе. Я держу его в ежовых рукавицах, и он об этом знает.

- Попробуй еще раз. Сосредоточься на потоке воздуха, который ты ощущаешь, и на этот раз произноси шепотом, - приказываю я, опуская клинок обратно на землю. - Примчись ко мне в мгновенье ока.

- Примчись ко мне в мгновенье ока.

Впечатляет, сколько презрения ему удалось вложить в шепот.

Меня веселит его мелочность.

- Не оставляя за собой следы.

- Не оставляя за собой следы.

- Окутав ласковым потоком.

- Окутав ласковым потоком.

- Скорей стремись, струись, лети.

- Скорей стремись, струись, лети.

Восточный Ветер врывается в полу-комнату, перемешивая листья и охлаждая пот, скопившийся в проборе моих волос, прежде чем он испарится.

Глаза Вейна расширяются:

- Круто.

- Запомни эти четыре фразы. Они спасут твою жизнь не один раз.

Он ничего не говорит, потому что слишком занят созерцанием гигантского кузнечика, запрыгнувшего на плоскую сторону ветрореза.

Я хватаю омерзительное насекомое и бросаю ему на голову:

- Вейн, будь внимательнее. Что я только что сказала?

Он вскрикивает, отмахиваясь от теперь уже летающего кузнечика:

- Запомнить заклинание. Понял. Так что не надо психовать из-за букашек.

Насекомое садится ему на плечо, и он размахивает руками, пытаясь его сбросить, при этом буравя меня взглядом, который мог бы сойти за зловещий, не покрасней Вейн как помидор. Меня это на секунду отвлекает от того, что он сказал.

- Подожди, ты сказал "заклинание"?

- Заклинание. Команда. Называй эту хрень, как хочешь.

У меня голова идет кругом, пытаясь понять значение его слов.

- Я проигнорирую на секунду, что ты только что назвал саму основу нашего наследия "хренью", хотя, безусловно, мы к этому еще вернемся. Ты думаешь, я учу тебя... магии?

Просто произнося это слово, мне кажется, что я спятила.

- Ты управляешь ветром. Как еще я могу это объяснить?

Он прав, с точки зрения человека, по крайней мере. Но все же он ошибается.

- Мы управляем ветром при помощи слов. Мы просим его сделать то, что нам нужно, и убеждаем подчиниться. Это простое общение, ничем не отличающееся от нашего с тобой.

- Мы разговариваем с ветром? Как будто он - живой?

- В некотором смысле. У каждого из четырех ветров есть свой язык. Только сильфы могут их понимать и говорить на этих языках, потому что мы сами - часть ветра. Но в этом нет никакой магии и заклинаний. Просто обычный разговор Странника Ветра с воздушным потоком.

Мне следовало догадаться, что он сбит с толку. Тогда очевидно, почему он не воспринимает мои слова всерьез.

- Подумать только, как же мало ты знаешь о своем наследии. Я знаю, что тебе стерли память, но я думала, что некоторые вещи просто... интуитивны.

Мгновением позже я понимаю, что допустила промах.

- Что ты имеешь в виду, мне стерли память?

- Ничего.

- Какое, к черту, ничего? - он подвигается ближе, ветрорез больше его не смущает. - Расскажи мне, что со мной произошло. Сейчас.

Я хочу рассердиться на него за то, что он в очередной раз прервал этот чрезвычайно важный урок, и как его наставнице, мне следовало бы потребовать, чтобы он сконцентрировался, и даже хлестнуть его парой порывов ветра, в случае чего.

Но я не могу.

Мне жаль его.

И я сожалею о том, что знаю.

И о том, что сделала.

- Я хочу, чтобы ты понял, - говорю я ему, стараясь придать голосу уверенность. - Когда Буреносцы атаковали, казалось, что мир рухнул. Все было потеряно, разрушено и отобрано или сломано и разбито вдребезги. Моя мама нашла нас лежащими на земле и задыхающимися от рыданий. У нее не было иного выбора.

- Выбор есть всегда.

- Никто не может скрыться от Райдена, по крайней мере, надолго. Нам необходимо было заставить его поверить, что мы мертвы. Я могла легко исчезнуть вместе с мамой, но ты был слишком важен. Мы знали, что единственное место, где Райден не стал бы тебя искать - у земных, и чтобы бесследно затеряться, ты должен был забыть, кто ты и что такое. Люди не догадываются о нашем существовании, и мы не могли рисковать тем, что ты расскажешь кому-нибудь о нас.

- Значит, твоя мама стерла мне память? - он теребит волосы, словно пытаясь найти рану или ушиб. - Что, черт возьми, она сделала с моим мозгом?

- Она призвала и направила в твое подсознание Южный Ветер. А он уже завершил остальное.

Я до сих пор помню, как его худое, истерзанное тело рухнуло на землю, пока мама оборачивала его потоками воздуха и, затем, послала их ему в подсознание. Она не объяснила Вейну, что происходило. Поэтому он перевел расширенные от ужаса глаза на меня, молча умоляя о помощи.

Сейчас он следит за мной взглядом, так сильно напоминающим тот молящий взгляд маленького Вейна, что у меня перехватывает дыхание. Я должна рассказать ему правду. По крайней мере ту, которую готова.

- Ты сказал, что это было похоже на стаю бабочек, кружащую у тебя в голове, - шепчу я. - Я взяла тебя за руку и сказала закрыть глаза. Спустя несколько часов ты очнулся и уже ничего не помнил. Ветер стер все твои воспоминания.

Вейн молчит и не двигается. Я беру его за руку, пораженная переполняющим меня желанием достучаться до него, утешить и все исправить.

Он вырывается:

- Как я могу вернуть их?

Не удивительно, что он об этом спрашивает. Но я не хочу, чтобы к нему вернулись воспоминания. По крайней мере, одно из них.

- Ты не можешь. Они исчезли. Навсегда.

Вейн закрывает глаза. Сейчас он кажется таким ранимым. Подавленным.

Потерявшим надежду.

Я тоже закрываю глаза.

Умоляя небеса, чтобы те слова, которые я сказала, оказались правдой.

И еще сильнее надеясь, что мне никогда не придется рассказать Вейну всю правду.