Экстренное совещание проходило на квартире у Раула.
Отавиу считал, что Еву и Сан-Марино пора отдать в руки полиции.
— Она открылась девочкам, нарушила наш договор. Скорее всего, ей опять удалось обмануть меня. Я развесил уши, а Ева, как всегда, действует с Сан-Марино заодно. Шику, звони своему комиссару, пусть он теперь ими займется!
— Но план Евы мне казался очень разумным, — возразил Шику. — Она хотела спровоцировать Сан-Марино на признание в многочисленных преступлениях. А то, что она открылась дочерям, так мы же не знаем, что там у нее произошло. Надо съездить к ней и все узнать!
— А не на это ли она как раз и рассчитывала? — высказал предположение Раул, — Очень похоже на ловушку для Отавиу, разумеется. Дочери скажут ему, он помчится к Еве, а там его уже ждут головорезы Сан-Марино.
— Нет, что-то тут не так, — продолжал сомневаться Шику. — Если бы Ева хотела расправится с Отавиу, ей, наоборот, не надо было засвечиваться перед дочерями. Я сам с ней поговорю. Ева нам нужна! Только с ее помощью мы сможем засадить Сан-Марино за решетку!
В результате долгих споров к Еве отправились Шику и Раул, который должен был отвлекать на себя охрану.
Вернулись они из отеля в боевом настроении.
— Ева на нашей стороне! — сообщил Шику. — Она подробно изложила мне свой план. Час расплаты близок! Не далее как завтра Сан-Марино будет сидеть в тюрьме!
А в это время Сан-Марино уже прибыл к Еве и устроил ей допрос с пристрастием.
— Что у тебя общего с Шику Мота? Он был здесь, не отпирайся, мои люди за тобой следят.
— Значит, ты не доверяешь мне? — обиделась Ева.
— Доверяй, но проверяй! Что здесь делал Шику Мота?
— Я его видела впервые. Он представился журналистом, просил у меня интервью. Пробрался сюда без моего разрешения. Кстати, он ведь работает в твоей газете?
— Да. Но не это главное. Шику — близкий друг Отавиу!
— Вот как? Я этого не знала…
— Ева, не вздумай опять меня обмануть! — с угрозой произнес Сан-Марино.
— Ты огорчаешь меня, — сказала она. — Что я должна сделать, чтобы ты мне окончательно поверил?
— Принеси на блюде голову Отавиу! Только в этом случае я перестану сомневаться.
— Хорошо. Я согласна сделать все, лишь бы вернуть тебя и твою любовь! Если хочешь, я могу заманить Отавиу в Арарас, в наш заброшенный дом. Позвоню, скажу, что есть важная информация о Еве, но Отавиу сможет ее получить, если приедет в Арарас один, без Алекса, без друзей. И вообще — если проболтается кому-либо об этом звонке, то поставит под угрозу жизнь дочерей. Уверена, он клюнет на такую наживку.
— Я и так могу его убрать. Но мне нужно знать, что ты не ведешь двойную игру и действительно хочешь навсегда стать моей!
— Ты же не веришь мне на слово. Поэтому я и предлагаю устроить мне такую проверку, чтобы между нами уже ничего не стояло. Ты установишь слежку за Отавиу, и если убедишься, что он отправился в Арарас один, без охраны, то мы с тобой тоже поедем туда. Как видишь, я не боюсь стать твоей заложницей.
— Если ты заманишь Отавиу в Арарас, и мои люди не обнаружат за ним хвоста — тебе не обязательно туда ездить.
— Нет, я хочу напоследок потешиться над ним вместе с тобой! — засмеялась Ева. — Не лишай меня такого удовольствия. Пусть он узнает, что я все эти годы была жива и любила тебя. А потом уже ты сам будешь решать его судьбу.
Этот же план Ева обсуждала и с Шику, только в несколько ином варианте: ловушка в Арарасе предназначалась для Сан-Марино, а не для Отавиу.
Шику поверил Еве и согласился на такой план. Алекс был неспокоен — тревожился за Отавиу, опасаясь подвоха. Сам же Отавиу ни в чем не был уверен, но все же отважился на риск: поехал в Арарас один, без охраны.
У дома, где когда-то он жил с молодой женой, а потом и с двумя дочерьми, его уже ждала Ева.
— Я купила этот дом в память о нашем прошлом, — сообщила она Отавиу. — Возможно, кто-нибудь из девочек захочет здесь поселиться. Только его надо отремонтировать.
Они вошли внутрь дома. На Отавиу сразу нахлынули воспоминания, которыми он стал делиться с Евой.
И тут их уединение нарушил Сан-Марино. Он предстал перед ними, зловеще улыбаясь и держа в руках пистолет.
— А ты все такой же дурачок, — обратился он к Отавиу. — Опять попался в ее сети! Ева, поздравляю тебя! Это лучшее доказательство твоей любви ко мне!
— Это ты попался, — ответил Отавиу. — Я засажу тебя в тюрьму!
Сан-Марино расхохотался:
— Ева, не стоит продлевать эту агонию. Расскажи ему все, и мы с ним покончим. Самолет на Майами уже ждет нас!
— Да, Отавиу, ты уж извини, — тоже засмеялась Ева, — но мне пришлось устроить для тебя эту западню. Если бы ты меня не узнал, то, может быть, и остался бы, жив. А так… Я вернулась к Антониу, потому что всегда любила только его. А тебя презирала всю жизнь! И сейчас привезла тебя в этот курятник, который ты называл нашим домом, чтобы унизить тебя в последний раз перед твоей смертью!
— Ева, я не верю своим ушам! — воскликнул Отавиу. — Неужели в тебе совсем не осталось ничего человеческого? Вспомни о наших дочерях!
— Я всегда знала, что ты слабак. Но сам ты считал себя вполне достойным жить с такой женщиной, как я, а мою любовь к Антониу расценивал как предательство.
— Ты предала не только меня, но и собственных детей! — вставил Отавиу.
— Не надо прикрываться детьми, как щитом, Отавиу! — с укором произнесла Ева. — Я затем я привезла тебя сюда, чтобы ты хоть перед смертью понял, что не вправе обвинять меня в предательстве. Осознай, наконец, свое ничтожество! Вспомни, что ты сделал для того, чтобы заслужить мою любовь? Ничего! А что сделал Антониу! Какие препятствия преодолел он на своем пути, чтобы обеспечить мне достойную жизнь! Расскажи ему, Антониу! Объясни, кто — он и кто ты!
— Что ж, для меня это большое удовольствие — бросить тебе в лицо всю правду, которую я вынужден был скрывать долгие годы, — отозвался Сан-Марино. — Ты считал меня другом и братом, Отавиу? Не так ли? А я люто ненавидел и тебя, и твоего отца! Особенно тебя. Потому что ты все получал, не приложив ни малейшего усилия. Даже Еву получил в жены, хотя я любил ее, и она любила меня! Тебе все доставалось легко, а я вынужден был делать грязную работу, чтобы отобрать у тебя и отцовский капитал, и Еву. На этом пути я никого не пожалел, всех угробил, кто пытался мне помешать, — твоего отца, его приспешника Элиу Арантеса, я даже Алвару не пожалел, когда он меня предал. То же было и с Евой. Она дрогнула, в какой-то момент переметнулась на твою сторону, а этого я не мог ей спустить. К счастью, она выжила и осознала свою ошибку. Теперь мы всю оставшуюся жизнь будем вместе!
— Да, до самой смерти! — подтвердила Ева.
— Ну а я тоже исправлю свою давнюю оплошность, — продолжил Сан-Марино. — Когда-то я сбросил тебя с балкона, да, видно, чуть-чуть не рассчитал силу. А может, ты оказался чересчур живуч. Но теперь я не допущу промашки!
Он взял Отавиу под прицел и, злорадно усмехнувшись, произнес:
— Я буду, великодушен, позволю тебе попрощаться с Евой. Хочешь сказать ей что-нибудь перед смертью?
— Да. Ты опять предала меня, Ева! Я тебя проклинаю! Ева вырвала пистолет из рук Сан-Марино:
— Позволь мне это сделать! Я сама его застрелю! Однако, завладев оружием, она направила его не на Отавиу, а на Сан-Марино.
— Убийца? Сейчас ты мне за все заплатишь! — промолвила Ева и тотчас же оказалась сбитой с ног — это Сан-Марино, понял, как жестоко он обманулся, вступил с ней в борьбу.
— Надо было пристрелить тебя в первый же вечер, как только я узнал тебя! — прохрипел он и вдруг услышал грозный голос комиссара Серафима:
— Антониу Сан-Марино, вы арестованы! Сопротивление бесполезно!
Полицейские защелкнули на нем наручники.
— Вы ответите за этот беспредел! — гневно бросал комиссару Сан-Марино. — Я никому не прощаю насилия над собой! А ты…
Он перевел взгляд на Еву и вдруг увидел, что ее поддерживают под руки Отавиу и… Жулия. А вокруг них суетятся Шику, Раул и Алекс.
— Жулия, дочка, я ни в чем не виноват, — истошно закричал Сан-Марино. — Не верь им!
— Не смей называть меня дочкой, убийца! — ответила она. — Мой отец — Отавиу Монтана, и я горжусь им! Так же, как горжусь моей матерью, благодаря которой тебя, наконец, удалось уличить во всех твоих преступлениях…
— Ерунда! Ни у кого нет улик против меня! — самонадеянно воскликнул Сан-Марино, но комиссар ему возразил:
— Ваше признание в убийствах мы записали на видео — и аудиопленку, а, кроме того, у нас есть достаточно свидетелей и потерпевших — сеньора Отавиу, графини Бранденбургской. Нами доказана ваша преступная связь с бывшим комиссаром Таваресом, который был убит по вашему же приказу. И, наконец, исполнитель большинства заказанных вами убийств — Торкуату, уже вовсю дает показания! Надеюсь, это достаточное основание для вашего ареста?
— Мы еще посмотрим, чья возьмет, — не желал смириться с поражением Сан-Марино. — Ева, Отавиу, Шику, я вас проклинаю. Жулия. Только тебя одну люблю, доченька моя!
Полицейские увели его, и Отавиу, наконец, смог перевести дух.
— Ева, прости меня, в какой-то момент я и впрямь поверил, что ты действуешь на стороне Сан-Марино. Ты была так убедительна!..
— Это ты меня прости, Отавиу, — слабым голосом ответила она. — Если бы ты знал, скольких сил стоила мне такая убедительность. Но все-таки я выдержала…
В тот же момент силы оставили Еву, она потеряла сознание и очнулась уже в машине, по дороге домой. Увидев Жулию, улыбнулась.
— Доченька моя!..
— Да, я здесь, — ответила Жулия. — И папа здесь. И Шику. Я люблю его, мы скоро поженимся! А это Раул…
— Его любит Бетти, — продолжила вместо Жулии Ева.
— И я ее люблю! Мы тоже скоро поженимся! — не растерялся Раул.
— Да-да, я всем вам желаю счастья, — сказала Ева. Мы отвезем тебя в отель, ты отдохнешь там, — ласково говорила Жулия. — С тобой какое-то время поживут Бетти и твой внук — сын Раула. Бетти ушла от мужа… А потом мы сыграем сразу три свадьбы! У Сели тоже есть жених.
— Четыре! — поправил ее Отавиу. — Мы с Гонсалой, наконец, сможем объединиться.
В таком радужном настроении они пребывали несколько дней.
Дочери, в том числе и Сели, простили Еву. Не меньшим счастьем для них стало полное выздоровление отца, о чем они узнали с большим опозданием, но тоже простили Отавиу его вынужденное притворство.
Ко всем этим радостям добавилась еще одна — долгожданная беременность Онейди.
Алекс был на седьмом небе.
— У нас родится сын, и мы назовем его Отавиу! — радостно извещал он всех.
— А если будет дочка? — спрашивали его, и он отвечал уклончиво:
— Для девочки я еще не выбрал имени.
Между тем Ева сообщила Отавиу, что деньги, снятые когда-то со счета Григориу, она восполнила.
— Не волнуйся, это чистые деньги, — сказала она, — я заработала их честным трудом. Они по праву принадлежат тебе. А для каждой из дочерей я открыла отдельные счета. Этим невозможно компенсировать все мои грехи перед ними, но все же… Не обижай меня, возьми деньги. Я все равно скоро умру. А ты живи долго и счастливо. С Гонсалой, с нашими детьми и внуками… К сожалению, я такой счастливой старости не заслужила.
— Не казни себя, — попытался утешить ее Отавиу. — Ты нужна дочерям. А я… деньги я возьму, не расстраивайся. И, если не возражаешь, куплю дом для Алекса и Онейди. Они так много сделали для нашей семьи! А теперь у них будет ребенок, пусть они поживут, наконец, в собственном доме!
— Ты прав, — согласилась Ева. — Мне самой следовало об этом подумать. Но на меня столько всего свалилось — и радостей, и горестей…
— А горести от чего? Ты все еще любишь Сан-Марино?
— Нет, я его вычеркнула из памяти! Дело в другом… Мне горько, что я не смогу пожить рядом с девочками, не смогу увидеть их счастливыми и порадоваться вместе с ними. Мои дни сочтены, Отавиу. Потому я и решила уехать в Германию. Не хочу, чтобы девочки видели, как я умираю. Пусть они запомнят меня здоровой и красивой. Я уже и билет на самолет заказала.
— Ты даже не будешь на свадьбе Жулии? Ева, так нельзя! Не уезжай.
— Нет, я уже все решила. Я благословлю моих дочерей на счастье с их избранниками и уеду. Скажу, что должна уладить кое-какие дела. А ты не выдавай меня. Обещаешь?
— Обещаю, — хмуро произнес Отавиу.
Прежде чем навсегда уехать из Бразилии, Ева также сочла своим долгом откровенно поговорить с Гонсалой и повиниться перед ней.
— Прости меня, — сказала она. Я причинила тебе много зла и страданий, даже сейчас, расплатившись с Сан-Марино по всем счетам, я невольно заставила страдать твоих сыновей. Сели рассказывала мне, как болезненно воспринял Тьягу арест отца.
— Да, Тьягу очень переживает. Представь, каково ему было узнать, что его отец убийца! Но все равно я благодарна тебе за помощь в аресте Сан-Марино, а моя ревность и старые обиды остались в прошлом. Главное, что я теперь могу быть спокойна за жизнь Отавиу.
— А я очень рада, что в его жизни появилась такая женщина, как ты. Отавиу замечательный. Честно говоря, я тебе даже немного завидую. Раньше я не понимала, какое это счастье — быть рядом с ним. Сан-Марино тогда затмил собой все, лишил меня разума!
— Я понимаю тебя, — вздохнула Гонсала, — Я ведь тоже когда-то любила Антониу.
— Как странно все переплелось в нашей жизни, — продолжила ее мысль Ева. — Мы с тобой обе любили Антониу, теперь ты будешь женой Отавиу, а наши дети — Сели и Тьягу
— тоже любят друг друга. Жаль, что у Бетти с Арналду все так неудачно сложилось…
— Нет, я рада за Бетти. С Раулом она будет счастлива, а мой старший сын, к сожалению, много взял от отца. Он даже арест Антониу воспринял как удачу: ведь газета и верфь оказались теперь в его руках!
Арналду действительно был счастлив, став полновластным хозяином собственности отца. Это счастье даже не смогла омрачить Бетти, когда призналась, наконец, что отец ее ребенка — Раул. Арналду отпустил ее с миром и облегченно вздохнул. Теперь он мог спокойно проводить время с Патрисией, а иногда, для разнообразия, — и с Аной Паулой, которую, как и обещал, сразу же назначил главным редактором вместо Жулии.
С его приходом в газету многие сотрудники уволились и перешли в новое издание, которое организовали Жулия и Шику на деньги, подаренные Евой. В этом издании нашлось место и для секретарши Мары, и для Лусии Элены, чего ей не смогла простить Жудити.
— Меня все предали, — жаловалась она Лидии, надеясь найти в ней союзницу. Даже эта курица Лусия Элена переметнулась к Жулии Монтана. Теперь у меня вся надежда только на тебя. Вдвоем мы сможем отбить Шику у Жулии! Ты не уезжай в Англию, зачем она тебе нужна!
— Спасибо за доверие, дона Жудити, — отвечала ей Лидия, — но в Англию я поеду. Там у меня будет интересная работа, которая как раз поможет мне забыть Шику.
В отличие от Шику и Жулии, которые теперь не расставались ни на минуту, Бетти и Раул натолкнулись на неожиданное препятствие, помешавшее их немедленному воссоединению.
Поначалу все складывалось как нельзя лучше: Раул привез к себе Бетти и сына, устроил праздничный ужин, даже успел позвонить доне Иеде и сообщить ей, что она стала не только свекровью, но и бабушкой.
— Готова поклясться, что ты женился на Бетти! На той самой девушке, которую представлял мне когда-то как свою невесту! — догадалась проницательная дона Иеда.
Раул был потрясен, а Иеда окончательно сразила его, добавив:
— Я так понимаю, как раз тогда вы и внучонка моего зачали! Молодцы! Поцелуй за меня Бетти и скажи, что завтра же я к вам прилечу.
Бетти сразу засуетилась: принимать свекровь — это всегда трудный экзамен, а особенно здесь, в холостяцкой квартире Раула, еще не обретшей черты семейного очага.
— Но ничего, скоро мы с тобой заживем как надо! Мама оставляет нам кучу денег! — сообщила она с восторженным блеском в глазах, и это привело Раула в ужас.
— Боже мой! Опять деньги! — воскликнул он, схватившись за голову. — Это же страшно: голодранец и богачка! Вряд ли мы сможем ужиться вместе… И зачем я только с тобой связался!.. Нет, от сына я не отказываюсь, он мой, но твои взгляды на жизнь мне претят. Я должен подумать, стоит ли мне вообще на тебе жениться,
Бетти обиделась на него и, забрав сына, уехала в дом отца.
Правда, не прошло и часа, как Раул примчался следом и увез их обратно.
— Если я когда-нибудь скажу что-то подобное о моих взглядах на жизнь, то сама же вырву себе язык! — поклялась страшной клятвой Бетти. — А квартиру мы себе все-таки купим. Скромненькую, но уютную!
Находясь в следственном изоляторе, Сан-Марино не терял времени зря и с помощью своих адвокатов готовился побег. Влиятельных людей, способных вытащить его из тюрьмы, у Сан-Марино было предостаточно как, впрочем, и денег, необходимых для подкупа тюремной охраны.
И вот как раз в тот самый день, когда Ева должна была уехать из Бразилии, у нее в номере появился Сан-Марино с пистолетом в руках и сказал:
— Вот теперь я тебя прикончу! Пойдешь со мной. И если издашь хоть один звук — мои ребята убьют твоих дочерей!
Ева молча повиновалась ему.
Взяв ее в заложники, он из машины позвонил Отавиу и велел ему тотчас же ехать на верфь.
— Только чтоб никакой полиции! Иначе мои сообщники укокошат твоих белобрысых дочерей — Бетти и Сели! А если ты опоздаешь хоть на минуту, я застрелю Еву, которую сейчас держу под прицелом!
Времени на раздумье у Отавиу не было, но перед тем как отправиться на верфь, он все же успел позвонить комиссару Серафиму, и тот приказал своим подчиненным окружить верфь Сан-Марино.
Отавиу же прибыл туда в назначенный час, и Сан-Марино, угрожая пистолетом, повел его и Еву в док, на самую верхотуру. От злобы и ненависти у него помутился рассудок. В тот момент Сан-Марино не думал о спасении собственной жизни, а страстно желал только одного: исправить свою давнюю оплошность и на сей раз сбросить Отавиу с высоты наверняка — так, чтобы тот уже не смог прийти в себя ни через восемнадцать лет, ни через сто восемнадцать.
Поднявшись на высоту и держа пистолет у виска Евы, он приказал Отавиу встать у края бетонной площадки.
— Настал час Страшного суда. Готовься к смерти, Отавиу! — зловеще произнес он. — Сейчас моя мечта осуществится, я сброшу тебя вниз!
Все так же держа Еву под прицелом, Сан-Марино вместе с ней стал осторожно приближаться к Отавиу, и тот, не выдержав, крикнул:
—Трус! Прикрываешься женщиной! Стреляй, я не боюсь тебя!
— Нет, я не буду стрелять. Я тебя сброшу! Как в прошлый раз, с балкона!
Он уже подошел к Отавиу на опасное расстояние, и тут Ева сделала неожиданный выпад в сторону Сан-Марино, столкнув его с площадки.
Но он успел схватить ее за руку, и они полетели вниз оба. Смерть настигла Сан-Марино в то же мгновение, как только он рухнул с огромной высоты на асфальт.
А Ева упала на него, смягчив тем самым удар. Очнувшись и увидев бездыханное тело Антониу, она прошептала:
— Прости, любимый… Я тоже умираю…
Ее увезли в больницу, сделали ей несколько сложных операций, и она была жива еще целых три дня, в течение которых успела попрощаться и с Отавиу, и с дочерьми, и с будущими зятьями.
А последние ее слова были обращены к Гонсале:
— Я ухожу со спокойной душой. Вверяю тебе моих детей… Ты будешь для них лучшей матерью, чем была я…
Эпилог.
Прошло еще полгода, миновали траурные дни, и однажды Жулия и Шику решили все-таки обвенчаться в церкви.
Но в ночь перед венчанием Шику дописывал важную статью и утром предъявил ее Жулии — как главному редактору.
Она, уже облаченная в свадебный наряд, деловито взяла статью, внимательно, с пристрастием прочитала ее, сказала:
— Неплохо.
Шику поморщился.
— Тебя не устраивает мой отзыв? Тогда отдай статью на суд министру печати! — недовольно бросила Жулия. — Наверняка он скажет тебе, что ты великий журналист.
Она выглядела очень смешно — сердитая, и в подвенечном платье. Шику засмеялся, но не слишком весело.
— Неужели мы с тобой всю жизнь будем вот так цапаться? — спросил он полушутя-полусерьезно. — Может, и в самом деле лучше отправиться к министру, а не к священнику?
— Э, нет! — погрозила ему пальцем Жулия, улыбнувшись. — Я не позволю тебе сбежать из-под венца. Мы предназначены друг другу судьбой, а от судьбы, как известно, не убежишь. Давай поторопимся, мой любимый, а то и вправду опоздаем на собственную свадьбу.