Развод. Она не твоя

Глава 1

День предстоял непростой.

Нужно было заскочить на работу — несмотря на декрет мне нет-нет, да и приходилось бегать в офис, потому что приезжали давние клиенты, которые привыкли работать со мной и не хотели никого другого. Потом надо было сгонять к матери, потом в поликлинику. Затем снова на работу, потому что должны были прийти еще одни клиенты, которых никак не получалось перенести на другое время. Все одно к одному.

К счастью, Семен был из тез отцов, которые не падали в обморок от одной мысли, что придется сидеть с полуторагодовалым ребенком. В такие запарные дни муж всегда подстраховывал. Забирал дочь гулять, спокойно мог провести с ней весь день, не названивая мне по каждому поводу.

Последние полгода так и вовсе проникся отцовскими чувствами и сам предлагал побыть с ней, дать время на то, чтобы я или отдохнула, или поработала. Отпускал в тренажерный зал и бассейн, погулять с подругами и просто сходить на маникюр.

Девчонки мои вздыхали и по-доброму ворчали: мол Абрамовой, как всегда, повезло, достался самый надежный мужик на свете. Счастливая.

Да. Повезло.

Да. Достался.

Да. Я бессовестно счастлива.

Нет. Мне за это не стыдно.

Особенно теперь. Пятнадцать лет мы были в браке. Из них последние десять долгих лет не получалось завести ребенка – врачи ставили неутешительный диагноз бесплодие, было несколько неудачных попыток ЭКО. А потом, когда я уже совсем отчаялась и опустила руки, вдруг все случилось само собой.

Просто однажды на тесте проступили заветные две полоски, а через девять месяцев появилась Арина. И вот уже год мы с Семеном были счастливыми родителями, а врачи разводили руками и в один голос твердили, что это настоящее чудо.

В тридцать семь, после стольких лет безуспешного лечения, после долгих ночей, наполненных слезами и отчаянием, стать матерью и правда было сродни чуду, за которое я не уставала благодарить судьбу.

День складывался благоприятно. С первыми клиентами мы рисовали кухонный гарнитур в новый дом. Пока только наметки – расположение шкафов, пожелания, материалы, остальное я буду доделывать и просчитывать из дома. К матери я сгоняла быстро, в поликлинике тоже не задержалась – забрала результаты Аришкиных анализов и улетела.

Оставалось только разобраться со вторым клиентом и можно идти домой.

На этом этапе меня ждало небольшое разочарование. Я прождала в салоне почти полчаса, после чего пришло сообщение, что встреча отменяется. Они то ли просто передумали делать заказ, то ли ушли к конкурентам.

Обидно, конечно, но ладно.

Я позвонила Семену, чтобы узнать, как у них дела, но муж не отвечал. Наверное, как всегда, пытался уложить Аринку спать, а в итоге заснул сам.

Так и не сумев до него достучаться, я отправилась домой, но по пути решила заскочить в любимую кафешку, чтобы купить пару пирожных. Диета, диетой, но против свежайшего сливочного «наполеона» я была совершенно бессильна.

Припарковавшись недалеко от входа, я неспешно направилась к крыльцу. Погода стояла хорошая – солнечно, но не жарко и приятный, едва заметный теплый ветерок, нежно прикасался к волосам. На улице было здорово, поэтому симпатичная летняя площадка, обнесенная деревянным заборчиком с пышными красными цветами поверху, не пустовала.

С краю сидели парочки, чуть дальше – пожилой мужчина, попивающий кофе с видом аристократа, в другой стороне — уставшая мамаша с двумя неугомонными пацанами лет десяти от роду. Еще дальше, у самой стены, под тенью раскидистого яркого навеса — молоденькая женщина с маленьким ребенком.

Я не всматривалась и даже сначала прошла мимо. Успела сделать пяток шагов, прежде чем кольнуло куда-то в солнечное сплетение. Сердце внезапно сократилось, а потом стало таким большим, что вдавилось в ребра, а ноги сами приросли к земле.

Еще не понимая, что происходит, я обернулась, зачем-то ища взглядом мать с малышом, и чуть не завопила от ужаса, потому что рядом с незнакомой девкой была моя Арина!

Дочка сидела в специальном высоком детском стуле и сосредоточенно вертела в руках игрушку, которую я прежде не видела.

Как и одежду, в которой была Аришка. Таких розовых платьев в огромный белый горох у нас отродясь не было. Резиночек с болтающимися цветными ленточками, подпрыгивающими от каждого движения, тоже.

— Ты моя сладкая булочка, — сюсюкала незнакомка, вытирая Арине щеки, перепачканные в пюре, — ты, моя тыковка. Давай, кушать. Ложечку за маму, ложечку за папу. Вот так. М-м-м-м, как вкусно…

Кажется, меня парализовало.

Это ведь бред? Галлюцинации? Мой ребенок не может быть там, он дома с отцом.

Я даже зажмурилась и тряхнула головой, пытаясь отогнать жуткое видение.

Мне просто показалось…

Однако, когда я разлепила глаза – картина не поменялась. Все тот же столик, та же незнакомая девка рядом с моей дочерью.

В том что это моя дочка – сомнений не было. Два белокурых коротеньких хвостика, ямочки на щеках. Та самая улыбка, от которой млело материнское сердце.

С каждой секундой меня все больше и больше захлестывало бешенство.

Если Абрамов втихаря от меня нашел няньку и оставляет ей нашу дочь вместо того, чтобы заниматься с ней самому, то ему капец. Вздерну на первом же попавшемся столбе! Не просто вздерну, а освежую!

Не хочешь сидеть с ребенком – так и скажи! Зачем убеждать меня, что тебе только в радость общение с дочерью? Брать малышку с собой, а потом бессовестно скидывать ее не пойми на кого. Зачем отправлять меня на работу, прогулку или еще куда, если сам не справляешься и вынужден приглашать посторонних людей?

Я на такое согласие не давала. Никаких, мать вашу, нянь!

Полыхая от праведного гнева и бурлящей в крови ярости, я, словно медведица, на любимого медвежонка которой посмели посягнуть, рванула внутрь заведения, не замечая ничего на своем пути и намереваясь устроить такой разбор полетов, только держись!

Клянусь, мало никому не покажется!

Это же надо было до такого додуматься! Няньку завести!

Чуть не снеся входную дверь с петель, я ворвалась в небольшой прохладный холл с высокими зеркалами. Проскочила мимо испуганной гардеробщицы, не понятно зачем работавшей в такую погоду, и бесцеремонно вломилась в само кафе.

Бедная официантка, попавшаяся мне у входа, сначала улыбнулась:

— Добрый день… — но, словив мой бешенный взгляд преисполненных желания убивать, испуганно отшатнулась в сторону.

Я же, как полоумная пронеслась мимо нее и, наконец, выскочила на террасу.

Сердце гремело настолько громко, что его было слышно на весь сквер перед кафе. В висках шумело. В крови кипело. Тронь – взорвусь.

Пока я шла к столику, жестко чеканя шаг и пытаясь убедить себя, что драка – это крайне недостойное занятие, девка продолжала неспешно кормить моего ребенка. При этом на ее лице царило такое выражение крайнего умиления, что мне стало даже не по себе.

Воздуха не хватало. Каждый глоток кислорода – как огненный еж, со всего маха падающий в легкие.

Я надвигалась на них, еще не зная, что скажу, но прекрасно понимая, что добром все это не кончится. Сдерживаться не стану! Хана всем! И мужу, который посмел так учудить за моей спиной, и горе-няньке, согласившейся сидеть с ребенком без ведома матери.

В ушах так сильно гремело, что я не слышала ничего вокруг, и лишь когда нас разделяло всего с пяток шагов, смогла разобрать, как она с ласковой настойчивостью приговаривала:

— Давай, Ариш. Скажи: ма-ма. Ма-ма.

— Мама, — доверчиво улыбаясь, пролепетала моя дочка.

— Ты ж моя девочка, — рассмеялась незнакомка и поцеловала Арину в щеку, — радость моя любимая.

Со стороны и правда можно было подумать, что это мать с дочерью!

У меня аж волосы на затылке дыбом встали. Какого хрена здесь вообще происходит?!

Что это за женщина?! И где, черт побери, мой муж?!

— А ну-ка отошла от моего ребенка! — прорычала я, — Живо!

Девица вздрогнула и выронила из рук ложку. Та сначала ударилась о край детского стульчика, потом с громким звоном упала на пол.

Пауза. Колючая и жуткая.

Дальше, как в дурацком кино – она медленно поднимает на меня взгляд, меняется в лице, делает надсадный вдох.

Королева драмы, мать его.

Вблизи она моложе, чем казалось на первый взгляд. Темные волосы мягкими волнами обрамляли гладкую физиономию с едва заметными отголосками азиатских кровей. Большие широко поставленные миндалевидные глаза, длинные ресницы. Рот – не слишком пухлый, но какой-то порочный.

От одной мысли, что она смела прикасаться им к моей малышке, меня так скрутило, что я была готова забыть о хорошем воспитании и впиться когтями в ее лицо.

— Я непонятно выразилась? — с этими словами взяла обрадовавшуюся моему появлению дочку на руки. Она тут же крепко-крепко обняла меня за шею и, смешно вытянув губки, полезла целоваться.

Убедившись, что с ней все в порядке, что она бодра, здорова и в хорошем настроении, я прижала ее к себе. Щека к щеке, одно сердце на двоих.

Зайка моя ласковая, что за змея свила кольца рядом с тобой?

У незнакомки некрасиво дернулась щека, и на миг проскочил такой недовольный взгляд, как будто она собиралась меня остановить, сделать замечание. Но только на миг, а возможно я была так взвинчена, что мне всего лишь показалось.

— Успокойтесь, пожалуйста, — начала было она, — мы просто…

Я не стала слушать ее «просто». Мне было все равно.

— Рот закрыла и ушла. Пока я не вызвала полицию.

Мне плевать как это выглядит со стороны. Плевать, что подумают посторонние, привлеченные моим громким появлением и звоном дурацкой ложки. Плевать, что возможно веду себя неправильно и нападаю на ни в чем не повинного человека.

Вся моя суть, все мое естество ощетинилось ядовитыми иглами, направленными на незнакомку. Впервые в жизни я кого-то люто возненавидела буквально за долю секунды.

Я потом буду разбираться кто это и что делает тут наедине с моей дочерью, сюсюкает с ней, как с родной, сейчас хотелось только одного – защитить.

— Давайте без истерик, — фыркнула она, и в ее-то голосе, в отличие от моего убийственно холодного и полного ледяной ярости, как раз звенели истеричные ноты.

Развернувшись так, чтобы дочь была максимально удалена от нее, я по слогам отчеканила:

— Что непонятного во фразе «отошла от моего ребенка?».

— Семен…

— К черту Семена!

С Семеном будет отдельный разговор. Не знаю, что взбрело в его дурную голову, но оставлять нашу дочь вот с этой… Просто верх идиотизма.

— Мы обедали.

«Мы» неприятно резануло. Даже не просто резануло, а вызвало лютое желание оскалиться и зарычать.

— Я разрешала притрагиваться к ней?

Перед глазами все еще пылал поцелуй, которым она посмела коснуться моей дочери.

— Просто…

Опять это сраное «просто».

В каком месте у нее просто? У меня сердце билось так, словно каждым ударом пыталось проломить ребра. Адреналин бомбил так, что невозможно дышать.

— Я разрешала разговаривать с ней?

В ушах до сих пор шелестело ее змеиное «моя девочка», «радость моя любимая». Никто не смеет так обращаться к моей дочери! Ни одна пучеглазая зараза!

— Почему вы вообще разговариваете со мной в таком тоне? — возмутилась она, не понимая, как близко мы к той границе, за которой я за себе не отвечаю.

— Я – мать этой девочки, и я в своем праве. А вот кто ты такая и почему позволяешь себе лапать моего ребенка – это уже вопрос.

— Ничего не было!

После этих слов мамочка, пытающаяся утихомирить двух пацанов, откровенно возмутилась:

— Разве можно к чужому ребенку без спроса лезть?

Девка сначала покраснела, как вареный рак, потом вскочила на ноги и нервно дернула сумку со спинки плетеного стула. Та зацепилась пряжкой между прутьев и стул с грохотом упал.

В тот же миг у меня за спиной прогремело напряженное:

— Что здесь происходит?

А вот и горе-папаша пожаловал…

— Здравствуй, Семен, — предельно холодно сказала я, разворачиваясь к мужу.

Выглядел он странно — на щеках пунцовые пятна, взгляд нервный, словно не к жене с ребенком подошел, а отправился на бой с бородатыми байкерами. В каждом движении столь явное напряжение, что не заметить его просто невозможно. Натянутый, как струна, тронь – и сорвется.

Однако я была слишком взвинчена, чтобы заниматься анализом его поведения. Меня настолько крыло от увиденного, что невозможно продохнуть.

— Маша? — в голосе лишь удивление. Радости – ноль. Наоборот, полоснуло непривычным ощущением, что меня здесь не ждали. Что я – лишняя, — почему ты здесь? У тебя же встреча.

— Где ты бродишь? — задала встречный вопрос, — и почему с моим ребенком не пойми кто?

Если он сейчас скажет, что это высоко квалифицированный специалист по детскому воспитанию, то я за себя не ручаюсь.

Однако муж выдал совершенно другое.

— Не с твоим, а с нашим. Это Анна Сергеевна, помощница Спиридонова. А отходил я по нужде. Или мне нужно было тащить дочь с собой в мужской туалет?

Вроде логичное замечание, но спокойнее не стало. Скорее наоборот.

— Что-то я не припомню, что давала разрешение оставлять полуторогодовалого ребенка с чьими-либо помощницами.

«Моя девочка» – шелестело где-то в груди, не позволяя сбавлять обороты.

Да, многие обожают сюсюкаться с детьми, — все эти солнышки, зайчики, рыбки, пупсики и еще куча сладких эпитетов, наполненных лаской и умилением… Сама грешу подобным и готова затискать каждого малыша на своем пути, но тут было что-то странное, что-то отталкивающее и неправильное. Что-то чему не находилось разумного объяснения, но против чего восставало все мое нутро. Интуиция вопила во весь голос, пытаясь меня о чем-то предупредить, и я не имела права от нее отмахиваться, ведь дело касалось моего ребенка.

— Маш, хватит устраивать представление, — гневно сверкая глазами, пророкотал возмущенный муж, — люди смотрят.

— Пусть смотрят. Мне все равно.

В этот момент Арина, уловив общее настроение, скривила губы и жалобно захныкала.

— Довольна? Ты ребенка испугала своими нападками!

Я метнула на него многообещающий взгляд и принялась утешать тихонько всхлипывающую дочку:

— Тише, крошка. Тише. Сейчас поедем домой, искупаемся, порисуем. Я прочитаю твою любимую сказку…

— Знаете, что! — все с теми же нотами истерики вклинилась Анна, помощница Спиридонова, — разбирайтесь сами со своими проблемами, а мне пора.

И резко развернувшись на каблуках, бросилась прочь.

Готова поклясться, что первый момент Семен качнулся вперед, словно собирался рвануть следом за ней, но передумал. Сморщился, будто откусил кусок лимона и обернулся ко мне:

— Ты что вообще творишь?

— Что я творю? — я взглядом провожала поспешно удаляющуюся Анну и не могла толком понять, что испытываю. Вроде должно быть облегчение от того, что неприятный мне персонаж уходит из поля зрения, но вместо этого все сильнее и сильнее сжимались тиски тревоги.

Что-то не так с этой помощницей. Что-то неправильно. И вместо того, чтобы выдохнуть и успокоиться, я крепче прижала к себе дочь, готовая защищать ее от кого угодно.

— Да, Маш. Что. Ты. Творишь? — чеканя каждое слово, повторил он, — Обидела ни в чем не повинного человека, устроила скандал посреди белого дня. Как с цепи сорвалась.

Не сорвалась, милый, но была близка к этому. Так близка, что сейчас лучше не продолжать этот разговор:

— Дома поговорим, — с этими словами я покинула летнюю площадку.

Семен замешкал, расплачиваясь за заказ, и настиг меня только когда я усаживала Аринку в машину.

— Ты можешь все-таки объяснить, что на тебя нашло? — хмуро поинтересовался он, наблюдая за тем, как я пыталась пристегнуть ремень безопасности на детском кресле и ни черта не могла, потому что руки тряслись, как у пропойцы.

Наконец, Семен не выдержал, отодвинул меня в сторону и сам защелкнул замок.

Я же уперла руки в бока, запрокинула голову к безмятежному небу и глубоко вздохнула, пытаясь совладать с эмоциями.

Так. Все. Я спокойна. Спокойна…

— Маш? — позвал он, так и не дождавшись ответа.

Я перевела на него хмурый взгляд:

— Я больше никогда не хочу видеть эту Анну рядом с нашим ребенком. Ты понял меня, Семен? Ни-ког-да.

И снова мне почудился какой-то неуловимый протест в том, как прищурились его глаза, а губы сжались в тонкую линию. Однако вслух было произнесено следующее:

— Без проблем. Сегодня она просто случайно оказалась рядом. Мы с Аринкой приехали сюда купить твоих любимых пирожных, а тут Спиридонов позвонил, мол надо срочно подмахнуть пару документов. Я сказал, что не могу, поэтому он прислал свою помощницу. Мы все подписали, и прежде, чем она ушла, я попросил ее пять минут присмотреть за Аришкой. Вот и все.

Надо же, как у него все складно. Документы, пирожные, самоотверженная работница, готовая присматривать за чужими детьми. Даже придраться не к чему.

Только почему-то внутри расползался холод.

— Хорошо, — покладисто кивнув, я села за руль, — ты за нами?

— Нет. Позже приеду. Мне нужно отлучиться на час-другой по рабочим делам.

Вцепившись в руль двумя руками, я провожала мужа тяжелым взглядом.

Красивый мужчина, степенный. Из той бесовской породы, которая с годами становится только лучше. Ему шло все – и сеточка едва заметных морщин вокруг глаз, и посеребрённые виски, и недавно купленные очки в тонкой оправе.

Ростом природа не обделила, телосложением тоже. В свои сорок с небольшим он запросто мог дать фору многим тридцатилетним, уже начавшим растить пивные животы.

В общем, тот случай, когда муж – повод для гордости.

Но сейчас, сидя в душном салоне авто, я испытывала что угодно, но только не гордость. Что-то липкое, неприятное ползло по коже, забивалось в легкие, отравляя изнутри.

У меня не было слов, чтобы описать свое состояние – слишком размытое, слишком неуверенное, слишком несвойственное мне. Слишком пугающее.

Вроде все логично, все разумно – мужик пошел в мужской туалет, и чтобы не тащить малышку с собой, оставил ее со знакомой девушкой. Вроде все так, все правильно.

Но…

Но!

В любой другой ситуации я бы нормально отреагировала, и даже похвалила мужа за то, что нашел выход из ситуации и отправился с Ариной в антисанитарию, но здесь, словно кипятком окатило.

Я видела, КАК эта девица смотрела на мою дочь, как разговаривала с ней. В этом не было ничего нормального.

Мимо проехал тяжелый внедорожник Семена. Сквозь слабо затонированное окно было видно, как муж с кем-то говорил по телефону и при этом выглядел крайне сурово. Как будто недоволен чем-то, причем очень сильно не доволен. Мной.

Я кое-как выдохнула, заставила себя разжать руль и привалилась к свинке сиденья.

Сзади беспечно лепетала дочь, не подозревая ни о чем плохом. Я смотрела на нее в водительское зеркало и не могла совладать с дрожью.

Меня передергивало от коленок и до макушки, замирало где-то в животе, и снова набирало силу. Аж зубы постукивали.

Что за истерика на ровном месте? Ничего страшного не произошло.

Не произошло ведь?

Тихонько похлопав себя по щекам, я завела машину и выехала с парковки.

Надо домой, в тишину, спокойствие, уют. Выпить чашечку любимого чая с имбирем, порисовать вместе с дочкой, и все будет хорошо.

В этот момент я даже рада была, что мужу пришлось на некоторое время отлучится. К его возвращению я уже приду в себя, совладаю с ненужными эмоциями и буду готова вести конструктивный диалог, без криков и ругани.

Моя позиция не поменяется – этой девки не должно быть рядом с Ариной, но возможно я смогу подобрать более веские аргументы, чем «интуиция подсказала», и донести до мужа почему отреагировала так остро.

Пока мы ехали – дочка заснула.

Я тихо открыла заднюю дверь, расстегнула ремень безопасности и взяла малышку на руки:

— Тссс, — слегка покачала, когда сквозь сон она нахмурилась и скривила губки, как будто хотела заплакать, — тссс…

Складка между светлых бровок разгладилась.

Со спящей девочкой на руках, я вошла в подъезд и вызвала лифт.

И пока ехала на самый последний этаж, задумчиво кусала губы, пыталась понять, что же мне опять не так? Почему опять сердце застучало не то в висках, не то в горле.

И только когда одной рукой отпирала дверь, а второй прижимала Аришку к своей груди, поняла.

Ребенок насквозь провонял чужими духами.

Запах сладковатый, и в то же время какой-то химический, йодистый, словно больничными бинтами пропитанный. У меня такого отродясь не было, но я часто ловила его в толпе, на мимо проходящих девушках. В принципе не плохой и даже в какой-то степени притягательный, но сейчас меня с него замутило.

Потому что пахло не мной, не мужем и не детскими кремиками и шампунями. Пахло другой женщиной. Той самой, которая смачно целовала дочь в щеку и вынуждала сказать «мама».

Внутри снова загудело.

Не чувствуя под собой ног, я прошла в детскую. Положила Арину на розовый, плюшевый диван, а сама опустилась рядом с ней на колени и снова принюхалась.

Вот такой нонсенс. Жены обычно ловят ароматы чужих духов на неверных мужьях, а я, как ненормальная, обнюхивала маленькую дочь.

Она пахла вся! Волосы, одежда, ручки, ножки. Как будто не просто сидела на стуле напротив темноволосой помощницы Спиридонова, а провела много времени у нее на руках. Очень много!

За пять минут, на которые якобы отлучался муж в уборную, просто невозможно настолько пропитаться чужим запахом. Это надо либо напрямую брызгаться духами, либо тереться о того, кто уже надушен.

Прибывая в полнейшей растерянности, я села на пятки и, не отрываясь смотрела, на Аринку, смешно причмокивающую во сне.

Что вообще происходит? Я не понимаю.

Муж мне соврал? Или что?

Если соврал, то зачем? Чтобы я просто не выносила ему мозг, или… Или что?

У меня в голове не было ни одной рациональной мысли, способной объяснить эту ситуацию. Полный сумбур.

Я балансировала между «я просто цепляюсь к мелочам, потому что мне не понравилась та девушка» и какими-то лютыми, совершенно дикими подозрениями. Ощущение того, что вокруг клубятся змеиные кольца стократно усилилось.

Пытаясь не разбудить уставшую малышку, я принялась распутывать резиночки на волосах. Потом так же осторожно расстегнула пуговки на платьице и стащила его через голову.

Красивое платье, качественное – шовчик к шовчику, приятная мягкая ткань. В простых детских магазинах я таких не встречала. Резинки, кстати, строго в тон…

Откуда Семен все это взял?

Он отродясь не покупал детскую одежду – это всегда было моей заботой. И уж тем более не стал бы заморачиваться, подбирая что-то по цвету. Не дырявое? По размеру подходит? Вот и здорово, а что там с цветами или фасоном – вообще фиолетово.

А тут такое…

Непонятные подозрения стали еще сильнее.

Положив подушку на краю дивана, чтобы дочь во сне ненароком не скатилась на пол, я вышла из комнаты.

В руках по-прежнему болталось платье и в такт каждому шагу подпрыгивали ленточки на резинках. Милые вещицы, которые в данный момент не вызывали ничего кроме отторжения.

Я уже зашла в ванную и включила воду чтобы их постирать, но в последний момент остановилась.

Когда придет муж, и мы будем с ним разговаривать на эту тему — а мы будем это делать даже если он попытается соскочить и притвориться, что ничего не было — мне потребуются реальные доказательства того, что я не тронулась умом, и что мне не чудится какой-то бред.

Так что стирка отменяется. Вместо этого я убрала вонючую незнакомую тряпку в пакет и, пользуясь тем, что дочь спала, отправилась на кухню, готовить ужин.

А муж пришел не через пару часов, как обещал, а только к вечеру.