Развод. Она не твоя

Глава 8

После вечерней стычки муж включил «пытку молчанием». Тот дурацкий прием, когда ничего кроме холода и тишины от человека получить невозможно, как ни прыгай, ни извиняйся, ни пытайся сделать шаг навстречу.

Беда в том, что в этот раз я ничего не хотела сглаживать, и уж тем более ни за что не собиралась извиняться.

Я была как вулкан, который вот-вот рванет, и держалась исключительно на ошметках здравого смысла, который надсадно твердил, что надо молчать, терпеть и ждать. Что муж уже не тот человек, который всегда был рядом, и которого я знала, как свои пять пальцев. Он изменился и не понятно, какой будет его реакция на скандал. Опрометчивые действия могут только усугубить ситуацию и пойти нам с Аринкой во вред.

Поэтому я тоже просто молчала. Просто делала обычные домашние дела, с надрывом ожидая заветного звонка от адвоката. Просто затаилась.

Ждала, уже понимая, что скоро от прежней жизни останутся только руины, но еще не догадываясь о том, каковы будут масштабы разрушения.

Еще два дня удалось переждать в пограничном состоянии, а потом началось…

Адвокат все-таки позвонил.

— Мария, здравствуйте, — и без прелюдий перешел к делу, — у меня есть для вас информация.

— Надеюсь хорошая?

— Это не телефонный разговор.

От его тона у меня похолодело за грудиной.

Не телефонный разговор… Так обычно говорят, когда все плохо.

— Я скоро приеду к вам.

— Жду.

Едва справляясь с нервной дрожью, я набрала номер матери.

— Мам, привет. Сможешь выручить и забрать Аринку на пару часов. Срочно выдернули на работу.

Она замялась, потом уточнила:

— Ты ведь помнишь, что сегодня нам с отцом на прием к кардиологу?

— Прости, — простонала я, — совсем из головы вылетело.

Я так закопалась в домашних проблемах, в муже творившем что-то непонятно, в проклятых шторах, что напрочь забыла обо все остальном. Кажется, я хреновая дочь.

— Семен не сможет тебя отпустить?

Одна мысль о том, чтобы оставить ребенка с мужем, вызывала жгучий протест:

— У него очень напряженный график. Весь в работе.

— Ты тоже не прохлаждаться идешь, — как бы невзначай обронила она, потом вздохнула и добавила, — успеешь забрать ее до двух?

— Успею.

— Тогда привози.

И вот я второпях собрала Аринку, отвезла ее к родителям на другой конец города, а сама рванула к адвокату, готовясь к чему-то ужасному.

Однако я и предположить не могла, что первой же фразой он выбьет почву у меня из-под ног.

— Все плохо.

— Вы меня пугаете.

— Простите, но говорю, как есть. Все плохо, — повторил он, доставая из стола какие-то распечатки. — я проверил те документы, которые вы мне принесли. Фальшивка.

— Это как? — прошептала я, сжимая в руках ремешок от сумочки, — в каком смысле фальшивка?

— В прямом. Недвижимость, которая якобы была куплена в браке, на самом деле была оформлена на мать вашего мужа. Как и машина.

— Но я ведь тоже была на сделке, ставила подписи, — я силилась понять, как такое возможно.

— Вспомните, где проходила сделка? В официальном офисе риэлторской фирмы? В банке? В МФЦ? Где вы это подписывали?

— Представитель фирмы пошел нам навстречу и приехал в офис к мужу с готовыми документами. Мы там все подписали, а дальше он сам занимался регистрацией. Специально так сделали, чтобы нам самим не бегать по организациям. Семен сказал, что сейчас так все делают. Что это удобно, надежно и экономит время… — слова застыли поперек горла.

Адвокат продолжал смотреть на меня строго и чуточку с сожалением, а я охнула и, в ужасе зажала себе рот ладонью. Это ведь неправда? Он ведь преувеличивает?

— То есть квартира, в которой мы сейчас живем, не наша?

— Вы не имеете к ней никакого отношения. И в случае развода, она не будет подлежать разделу. Как и машина, потому что та тоже куплена вне брака.

— Но как же…наверняка можно что-то доказать… — я пыталась хоть за что-то зацепиться, — Такие суммы из семейного бюджета не могли исчезнуть бесследно.

— Не было никаких сумм. У вашего мужа весьма посредственная зарплата.

— Он хорошо получает… — начала было я, но осеклась, потому что снова нарвалась на снисходительный взгляд.

— Официально у него зарплата, как у среднестатистического продавца в магазине обуви. Сколько бы он ни получал на самом деле, мы этого не узнаем. Все шло мимо кассы.

— Как давно?

— Здесь мы можем только гадать. Может, год, может, два, а может…всегда. Сами как думаете? Вы все-таки должны знать его лучше других.

Вот тут он ошибался. Чем дальше продвигалась в этом деле, тем сильнее мне казалось, что я вообще не знала человека, с которым прожила столько лет.

— Он любит похвастаться, что получает много и вообще чуть ли ни миллионер, но мы никогда не шиковали, — севшим голосом произнесла я, — Говорит, что все в деле, в обороте, что деньги не должны лежать просто так, что не надо их тратить на всякий хлам. Свободных средств почти не было.

— Боюсь, что были, но за пределами вашей видимости. Наверняка у вашего мужа есть хорошо спрятанные счета, а возможно и другая недвижимость, оформленная на кого-то еще.

Я никогда не была меркантильной, не просила бриллиантов и гордилась достижениями мужа. Но сейчас меня будто макнули в кипящую кислоту.

До декрета я работала, приносила зарплату и тратила ее на дом, на еду, на нас, потому что у Семена было «все в деле». И мне казалось это нормальным – на мое живем здесь и сейчас, а его откладываем безбедную старость.

Потом декрет. И мне приходилось обосновывать каждую трату, чтобы Семен выдал на это деньги.

Зачем ребенку два комбинезона, когда можно обойтись и одним?

Зачем столько игрушек?

Почему нельзя купить картонные сандалии для первых шагов в обычном магазине, все равно она из них быстро врастет.

И почему бы мне не обойтись без массажа? Ведь можно просто меньше жрать и тогда живот подтянется сам.

Я оправдывала это тем, что Семён дотошный и бережливый. Так привыкла к его «рациональности», что ничего не заподозрила. Не поняла, что на самом деле это жадность.

Он злился от того, что был вынужден доставать денежки из своей заначки и на дом, и на питание, и на ребенка, который оказался крайне затратным объектом.

И ремонта в Арининой комнате мне бы не видать, как собственных ушей, если бы Абрамов не вознамерился произвести впечатление на свою девку, потому что она была объектом вожделения, а я – главной статьей экономии.

— Что мне теперь делать?

— Не хочу расстраивать, но вряд ли удастся обнаружить все скрытое – у вашего мужа было предостаточно времени и возможностей, чтобы хорошо запрятать все концы. А насчет квартиры – ждите долгой и утомительной тяжбы. Судя по тому, что удалось выяснить, ваш муж будет всеми силами стараться оставить вас с голым гадом на снегу. Простите за фривольность.

Я не могла в это поверить.

Хорошо же жили. Да, не без проблем, но у кого их не бывает. Но чтобы вот так…

Он точно говорил про моего мужа, а не про какого-то другого? Ничего не путал?

Однако в душу уже проскользнуло мерзкое, склизкое понимание.

Я была дурой.

Всю жизнь я была дурой, слепо доверяя мужу во всем.

Он же умный, с экономическим образованием, лучше знает, как распоряжаться семейным бюджетом.

А сейчас вдруг стало доходить, что семейный бюджет в основном состоял из того, что я притаскивала в клювике в то время, как Абрамов жил своей жизнью и формировал свой собственный бюджет.

— Это ужасно, — я сдавила пальцами виски и зажмурилась, — просто ужасно.

— Мне очень жаль, Мария. Но увы, это не редкость. Вы не представляете, что в наше время творят люди ради денег. Как крутятся мужья, чтобы оставить прежнюю семью без копейки, но при этом тратят кучу денег на любовниц. Как устраиваются на минималку, чтобы платить крохотные алименты. Как выставляют за порог дома, в котором жена всю жизнь считала себя полноправной хозяйкой.

У меня как-то разом заболело все. Живот, сердце, голова. Зубы и те заныли от неутешительных перспектив, вырисовывающихся передо мной.

Не хотелось верить, что Абрамов такой, но вспоминала его взгляд, полный холода и недовольства, и становилось еще хуже.

Я бы ведь ничего не заподозрила, так и продолжала бы жить в мире розовых пони, если бы его девке не приспичило влезть на мою территорию. Только из-за этого Семен допустил ошибки, которые натолкнули меня на подозрения. Только из-за этого!

Если бы Анне не захотелось тискать мою дочь и делать ремонт в моем доме – вернее ни черта не в моем – я бы ни о чем не догадалась. Продолжала бы верить в сказочки мужа, о том, что деньги в каком-то великом деле, экономила бы на всем, а потом однажды бы проснулась, как сказал адвокат, с голым задом на снегу.

А он еще взял и добил:

— Единственное, что вам придется делить пополам, это вашу машину. Которая как раз была официально куплена в браке.

— Я ее брала в кредит и выплачивала его сама, а деньги на первоначальный взнос подарили мои родители.

— И тем не менее на момент развода она будет единственным вашим совместно нажитым имуществом.

Офигеть…

То есть по итогу я ему еще и должна буду.

От адвоката я выходила в таком состоянии, как будто из меня разом выкачали все жизненные соки.

Узнать, что всю жизнь к тебе относились, как к безмозглой идиотке, бросали подачки, как кости бездомной собаке, вели другую жизнь за твоей спиной – это страшно.

Кем я была для него все это время? Удобным приложением? Лошадью, которая пахала наравне, избавляя его от необходимости тратить вожделенные денежки на совместный быт?

Это же так здорово, пересчитал свои миллионы, убрал их в тайную копилочку, а потом пришел домой на все готовое. Квартира оплачена, шторы, мать их, новые на окнах висят, жена себе одежды сама купила. На косметику и прочую дребедень не просит – потому что выдрессировал, приучил к мысли, что надо меньше тратить на всякое говно. Сплошная экономия.

Еды пару раз в месяц накупил – и вообще герой. И неважно, что потом сам большую часть и сожрал. Он же добытчик, ему кушать плотно надо, чтобы силенки были.

Я надрывно рассмеялась:

— Дура! Дура! Дура, — почти сразу смех перешел в слезы.

Я сидела в машине, подлежащей разделу в случае развода, лупила ладонями по рулю и рыдала.

— Идиотка!

Столько лет ничего не замечать, верить в какие-то бредни про выгодные вложения, не слушать мать, которая тактично намекала, что не стоит так расслабляться и во всем полагаться на другого человека, что надо иметь что-то свое.

Как же глупа была я все это время.

Считала себя деловой, умной, разбирающейся чуть ли ни во всем на свете, а оказалось, что меня легко и просто обвели вокруг пальца. Что все это время я была не решительной орлицей, которая никогда не даст себя в обиду, а овцой, на которой попросту ездили.

Что делать дальше – не понятно.

Вернее понятно – разводиться. Но как добиться справедливости? Вряд ли у Семена после стольких лет проснется совесть. Скорее наоборот, он будет биться до последнего, чтобы нам с дочерью ничего не досталось. Потому что уверен все, что его – только его. Все, что мое – наше. А нашим надо делиться.

От самобичевания меня отвлек звонок мамы:

— Маш, ну ты где? Нам скоро выходить.

—Уже еду, мам, — я завела машину, — десять минут и у вас.

Десять минут слишком мало, что привести себя в порядок, продышаться и убрать из глаз подозрительный блеск.

Конечно, мама заметила мое состояние:

— Что-то сучилось?

Я только рукой махнула:

— Клиент все соки высосал. С чего-то решил, что ему все должны делать красиво качественно и за три копейки. А еще лучше бесплатно.

— К черту таких клиентов, — сурово сказала она.

— К черту.

И клиентов, и мужей.

Мне еще предстояло поговорить с родителями относительно предстоящего развода и того, что он будет совершенно некрасивым. Но не сейчас. Позже, когда все окончательно закрутится и пути назад не будет.

Потом мы с Аринкой вернулись домой. Я ее покормила, уложила спать, а сама зависла на форумах, где люди делились реальными случаями из жизни, просили помощи и советов.

Мой адвокат был прав. Столько ужасов творилось в этом мире, столько кошмарных, не поддающихся логике поступков. Просто до этого времени я жила в мирке, который придумала себе сама и ничего не замечала. Ну бывает где-то, с кем-то – далеко и не со мной, да и наверняка приукрашено. И вообще, зачем забивать себе голову всякими небылицами?

А теперь я окунулась в это, читала историю за историей, и волосы на затылке все сильнее вставали дыбом.

Столько случаев, когда муж и жена превращались в самых лютых врагов.

Столько ситуаций, когда женщина с ребенком на руках оставалась на улице, или была вынуждена безропотно подчиняться мужу, потому что нечего было ему противопоставить.

А уж про то, сколько детей оставались без банальных алиментов, потому что горе-папаши жили новой жизнью и не хотели тратиться на содержание своих отпрысков от прошлой жены.

Я даже не удержалась, зарегистрировалась на одном из форумов, и оставила описание своей ситуации.

Тут же посыпались комментарии: гад, мерзавец, обнаглевший урод.

И советы: разводись, найми самого крутого адвоката, оставь муженька без копейки.

И только одна написала: Береги себя и ребенка. Плевать на все. Беги от него.

На душе стало совсем муторно.

А тут еще и муж приперся раньше обычного.

Я только успела почистить историю сообщений и захлопнуть ноутбук, пока ключ поворачивался в дверном замке.

Похлопав себя по щекам для придачи смелости, я отправилась встречать благоверного.

По жилам перекачивался жидкий яд, в ушах гремело, но я держалась. Спрятала эмоции под маской удивления:

— Сем, ты чего так рано? Случилось что-то?

— Представляешь, — проворчал он, — давление подскочило. Даже врача пришлось вызывать. Он мне какую-то таблеточку дал и сказал, что надо денек отлежаться, иначе будет хуже. Вот меня Спиридонов и отпустил.

— Обследоваться надо.

— Вот в отпуск пойду и займусь этим, — отмахнулся он, — есть что пожрать? Я голодный, как волк.

Пообедав, он растянулся на диване у телевизора, а я, сославшись на то, что мне надо поработать в тишине, обосновалась в спальне.

На самом деле мне было просто неприятно находиться с ним в одной комнате. До тошноты.

Надо прекращать этот фарс…

А в четвертом часу мне позвонила начальница с работы.

— Мария! У нас клиент. Ему нужна огромная кухня! Со всеми прибамбасами и полная меблировка коттеджа. И он хочет именно тебя. Сможешь приехать к пяти?

— Не знаю. Я…

— Ты только подумай, сколько денег с его заказа получишь! Если он согласится с нами работать, то ты на одном его заказе сделаешь месячную зарплату.

Месячная зарплата — это хорошо. Особенно в нынешних реалиях…но придется снова оставлять Аринку с мужем, а мне этого отчаянно не хотелось, потому что я больше не доверяла Семену. Теперь мне везде чудился подвох.

Однако начальница звонила еще дважды и чуть ли не на коленях умоляла меня прийти.

— Маш, мы не можем его отдать конкурентам. Просто не можем, понимаешь? Там такое предварительное техзадание, что я себя с потрохами съем, если этот кусок пирога пройдет мимо нашего рта.

В общем, она меня прогнула. Плюс осознание того, что впереди ждали непростые времена и нужно хвататься за каждую копейку. В итоге я с тяжелым сердцем согласилась и пошла договариваться с Абрамовым.

— Сем, посидишь с Аринкой? Меня срочно на работу вызвали.

— Прямо-таки срочно, — хмыкнул он.

— Очень.

— Неужели у кого-то настолько подгорает, что не может прожить без пары шкафов?

Его привычная манера такая вот пассивно-агрессивная, с подколом и скрытым обесцениванием. Как будто он один делец, а все остальные так, в шашки играют.

Почему я раньше считала это нормой? Почему позволяла так говорить? Что это за дурацкое стремление самоутвердиться за счет других? Обосрал и счастлив? Обесценил – и день удался?

Когда он умудрился приучить меня к мысли, что это в порядке вещей?

Чуть было не высказала ему, что думаю, но снова промолчала. Не сейчас, не перед работой, когда мне будет нужна ясная голова и спокойный разум.

Скандалами займемся позже.

— Так, что? Посидишь с ней?

— Да посижу, раз уж все равно домой пораньше пришел, — снисходительно, по-царски махнул рукой, — ты надолго?

— На пару часов, наверное, — на самом деле я надеялась, что получится быстрее.

— Ужин, надеюсь, готов?

— В холодильнике.

— Ну тогда иди.

Спасибо за разрешение…

Я быстренько собралась, перед выходом зашла в комнату к спящей дочке, тихонько прикоснулась губами к мягкой щечке и пообещала, что скоро вернусь.

Она сладко улыбнулась во сне и зачмокала.

Почему-то в этот момент болезненно сжалось сердце и стало больно дышать.

Девочка моя… Жизнь моя… Все у нас будет хорошо…

Из дома я уходила с камнем на сердце. Так тяжело, что не удавалось расправить плечи, и с каждым мигом усиливалось натяжение невидимой пружины, тянущей меня обратно.

Ничего, сейчас быстренько разберусь с клиентом и домой…

Увы, быстренько не получилось.

Я приехала в офис за полчаса до назначенного времени, подготовила образцы, папки с проектами, чтобы все сразу было под рукой, и принялась ждать, то и дело посматривая на часы.

Без пятнадцать пять. Без десяти. Без пяти.

Пять.

Пять десять…

Я не выдержала и пошла к начальнице:

— Что-то не идет ваш чудо клиент.

— Сейчас позвоню.

Она сама была крайне заинтересована в столь крупном заказе, поэтому тут же при мне набрала его номер.

Гудки шли долго. Я даже думала, что нам не ответят, но раздался сухой мужской голос:

— Слушаю.

— Вас беспокоят из салона «Элит». Вы хотели подъехать к пяти. Планы не изменились? Вы приедете?

— Я стою в пробке, — так же скупо ответил он, — дождитесь меня.

— Конечно, конечно. Дождемся, — начальница вилась перед ним ужом, а у меня снова закололо под сердцем.

Я не хотела никого ждать! Я хотела домой, к Арине!

Вернувшись на свое место, я на всякий случай проверила по камерам все ли дома в порядке.

Муж с Ариной сидели в детской на полу.

Дочь дубасила резиновым молотком по кубикам и смеялась, а Семен, одной рукой зачем-то тряс погремушку, а второй листал страницы на телефоне.

Вроде все хорошо…

Только легче почему-то не становилось.

Я была сама не своя. Ходила туда-сюда по салону, нервно проверяла экспозицию, топталась у окна, выходящего на парковку, и никак не могла избавиться от звенящего напряжения внутри.

В итоге, когда клиент появился, опоздав почти на полчаса, я была готова его придушить. Однако снова пришлось улыбаться.

Сейчас быстро все сделаю и домой!

И снова облом.

Мужчина оказался невероятно дотошным. Принес какие-то распечатки с сайтов, задавал миллион вопросов, про материалы, про сборщиков, про сроки.

Я наскоро набросала ему предварительный проект, но он с первого же взгляда сказал, что надо переделать, потому что… просто потому…

Я переделала.

И еще раз, и еще.

Но ему все было не так, причем свое мнение он менял на каждом этапе. В итоге у меня закралось подозрение, будто он просто водит нас за нос.

Есть такая категория людей, которые все мозги вынесут, заставят сто раз переделать проект, чтобы было так же, но с перламутровыми пуговицами, но в конечном итоге все равно ничего не закажут, потому что изначально не собирались этого делать.

Что-то подсказывало, что передо мной именно такой персонаж.

И что здесь он неспроста…

Пока он в очередной раз цеплялся к деталям, я взяла в руки телефон и снова открыла приложение для видеонаблюдения.

В детской было пусто. В спальне тоже.

А вот на кухне…

На кухне за столом сидел Семен, рядом с ним в маленьком стульчике Арина, перед которой поставили планшет с мультиками, а напротив – Анна…

Сидела за моим столом, с моим мужем и дочерью, жрала ужин, приготовленный мной, и смеялась.

А я здесь, с мужиком, который никогда ничего не закажет, потому что и не собирался этого делать. И пожаловал он наверняка сюда не сам, а по наводке Анны или мужа.

Недаром же Абрамов так внезапно прикатил домой в середине дня.

Давление у него… Как же…

Скорее приступ охреневшей наглости и вседозволенности.

— Простите! — сказала я, поднимаясь из-за стола, — мне срочно надо уйти.

— Что? — дернулся мужик, вскинув на меня непонимающий взгляд. Так растерялся, что даже позабыл о том, как мгновение назад изображал из себя царственную особу, которой все не так и не эдак.

— Дело, не терпящее отлагательств, — жестко сказала я, прямо у него перед носом выключив экран, — Оставьте свою электронную почту. Я ваши требования поняла, завтра пришлю проект.

— Мне надо сейчас! — уперся он, — иначе я обращусь к другому специалисту.

— Жаль конечно, но что поделать. Обращайтесь, — натянуто улыбнулась я и, забрав сумку, поспешила на выход.

Стоило только переступить порог, как начальница схватила меня за руку и оттащила в сторону.

Тоже что ли заодно с любовниками?

— Ты что творишь?! Он ведь уйдет. Там заказ на несколько миллионов, — она чуть не плакала.

Нет. Не похоже, что она знала о подставе – слишком явно и искренне переживала о возможных потерях.

— Он ничего не будет заказывать, — прошептала я.

— С чего ты взяла? У него вон какая тачка, — она кивнула на окно за спиной.

— Я точно говорю, не будет! Ему не нужна никакая мебель, — я покачала головой, — он подставной. Я знаю, кто его сюда прислал. Не могу сказать всех подробностей, но это сто процентов так.

На улицу я выбежала вздрюченная.

Начальница хоть и отпустила меня, но была крайне недовольна моим поступком, и кажется, не поверила в то, что я ей сказала.

Мне некогда было переживать по этому поводу. Я спешила домой… и слишком поздно поняла, что какую глупость совершила, так внезапно сорвавшись с места.

Тот мужик, с кухней, он ведь, наверняка, предупредил мужа и его сучку. Иначе чем объяснить, что наши окна были погружены во тьму, а Абрамовской машины не оказалось во дворе.

— Дура, — простонала я, набирая номер мужа.

Он ответил сразу, как будто только и ждал, когда позвоню:

— Привет, — голос бодрый, веселый, весь из себя такой позитивно припудренный.

— А вы где? — спросила я, надеясь, что не звучу, как конченая истеричка.

— В парке гуляем. Погода хорошая, а во дворе скучно.

— В каком еще парке?

— В Первомайском, — безмятежно ответил муж.

— Это же далеко!

— Не все ли равно где гулять.

— Я сейчас к вам приеду! — я завела двигатель.

— Какой смысл, Маш? Пока ты до нас доберешься, мы уже сворачиваться будем. Только в пробках время потеряешь, — он говорил со мной мягко, таким тоном будто я была дурочкой, которой все надо было раскладывать по полочкам. — Не переживай, мы еще часик и домой.

— Сем!

— Все, давай. Мне некогда, надо за ребенком смотреть.

И за долю секунды до того, как он сбросил звонок я услышала на заднем фоне детский смех и женское «Ариш, смотри какие уточки»!

Уточки, мать его! Абрамов повез Арину вместе со своей любовней, чтобы посмотреть уточек?

— Мерзавец. Скотина, — неистово дергая рычаг передач, я выехала со двора и рванула к Первомайскому парку.

Однако там меня ждало очередное разочарование. На парковке не оказалось машины Абрамова, и сколько бы я ни бегала по аллеям, и дорожкам вокруг пруда, отыскать мужа с дочерью так и не удалось.

Их не было здесь! Не было!

Он специально назвал этот парк, расположенный на другом конце города, чтобы отвлечь меня, чтобы я толкалась по пробкам, пока он со своей кралей прогуливался где-то в другом месте, позволяя ей тискать Аринку.

Я звонила ему. Много раз, но все без толку. Гудки шли, но трубку никто не брал.

— Ублюдок! — подыхая от собственного бессилия, я поехала домой.

А что еще делать? И дальше носиться по улицам и орать, срывая голос до хрипов? Или колесить по всем паркам и скверам города в поисках неверного мужа и дочери?

Я понятия не имела, что делать в такой ситуации, чувствовала себя беспомощной птицей, запутавшейся в сетях, и только сейчас начало доходить, что у меня нет ни ресурсов, ни связей, ни влияния чтобы приструнить зарвавшегося мужа.

Он думает, я и дальше буду терпеть такое отношение? Что он сможет в любой момент таскать мою дочь, как куколку на потеху своим сукам? Что я и дальше буду овцой, которая ничего не замечает, и ничего не делает?

Как бы не так!

Все, Семен, хватит. Больше никаких игр и молчания. Хочешь жить в свое удовольствие? Вперед, живи. Но без меня. Без нас.

К дому я приехала первая. Абрамов еще не появился и на звонки по-прежнему не отвечал — они с Аринкой как сквозь землю провалились.

В квартиру я не подниматься не стала. Вместо этого осталась в машине и, до боли сжав руль, смотрела на подъездную дорогу, ожидая, когда же приедет мерзавец.

А тут еще и дождь пошел! Лупил крупными каплями по кузову и лобовому стеклу, нагнетал, портя и без того ужасное настроение.

Нервы на пределе. Еще немного и я начну бомбить в полицию, МЧС и во все инстанции.

К тому моменту, как абрамовская машина плавно вкатила во двор, я уже была настолько заведена, что выскочила под дождь, не чувствуя ни холода, ни воды.

Семен вышел навстречу, предусмотрительно раскрыв над собой черный зонт.

— Мария, ты почему не дома?

Заглянув в салон, я увидела дочь, мирно спящую в детском кресле на заднем сиденье, но легче не стало, разве что самую чуточку.

— Почему ты не отвечаешь на звонки? — набросилась я на мужа.

— Телефон разрядился, — он как ни в чем не бывало пожал плечами, — а что?

— А что? — я подошла ближе. Всматриваясь в его до отвращения спокойное лицо, — ты еще смеешь спрашивать, а что?!

— Да, Машенька, смею. Потому что если у тебя очередная ПМСная истерика, то это одно. А если действительно что-то случилось…

Все. С меня хватит.

— А может, это у Анечки Каталовой ПМСная истерика от того, что я не разрешила ей шторки у нас поменять? Поэтому ты притащил ее в гости, а потом в спешном порядке поехал вместе с ней кормить уточек, потому что тот бородатый козел из салона, которого ты подослал чтобы меня выманить из дома, предупредил тебя?

— Опять бредишь? — жестко спросил он.

— О, нет, милый. Это я раньше бредила, когда мужу своему дорогому доверяла, как самой себе. Кстати, подарочек новый своей суке купил? Вместо того браслетика, который пришлось мне отдать? А то в салоне переживают, что их самый любимый, постоянный клиент с максимальной накопительной скидкой в последнее время мало цацек покупает.

— Все, Маш, отвали. Я даже слушать не хочу эту лажу, — он отвернулся к задней двери, — откуда только взяла…

Чуть было не ляпнула про камеры, но вовремя прикусила себе язык:

— Добрый люди позвонили и предупредили, что как только я ухожу, к муженьку другая баба несется.

— А ты и рада слушать, — он говорил спокойно, но я отчетливо улавливала те самые ноты, которые появлялись в голосе, когда он был в ярости. — идем домой.

— Конечно, Семочка. Рада. Потому что это объясняет, откуда под Арининой кроваткой взялись чужие женские трусы.

Его рука замерла, так и не коснувшись ручки. Между нами повисла тишина. Холодная, зловещая и гул дождя лишь усиливал ощущение надвигающейся катастрофы.

— А может, кому-то надо чаще убираться и не устраивать срач, в котором собственные вещи невозможно узнать.

— Кстати, про срач и узнавание вещей. Насчет Арининого платья ты тоже соврал. Ты в принципе не мог взять его из шкафа, потому что я нашла чек мусорном ведре. Оно было куплено в тот же день.

— Маш, какая муха тебя укусила? Ты снова решила вынести мне мозг на ночь глядя? Может, мне пока свалить, подождать пока ты прекратишь разоряться и нести всякую околесицу?

— Делай что хочешь, Семен. Вали куда хочешь, — глухо произнесла я, — я подаю на развод.

Он обернулся ко мне, удивленно вскинув брови:

— Нормальная заявочка. Вот так живешь, ни о чем не подозреваешь, думаешь, что у тебя адекватная жена, а она хлоп! И развод! Может, пояснишь с чего такое рвение, милая? Что тебе, мать твою, не так.

— Просто устала быть дурой.

— Согласен. Дурость утомляет. Не знаю, что случилось сегодня, но ты превзошла саму себя, — снова эта его манера опускать на пустом месте. Как будто я за те годы что прожила с ним только и делала, что истерила и совершала тупые поступки.

— Сем, хватит. Я все знаю.

— Я так и не понял, что именно ты знаешь, но если честно мне даже слушать не хочется…

— Да? А я бы вот с удовольствием послушала, как так вышло, что квартира, которую мы якобы покупали вместе, на самом деле оформлена на твою мать. Как и машина.

Стоило мне только сказать об этом, как Абрамов поменялся в лице. Ленивую надменную снисходительность как ветром сдуло.

— Что ты сказала, Машенька? — он хищно прищурился и сделал шаг ко мне.

— Что слышал, Семен! Я знаю о твоих махинациях и о том, что ты подсунул мне липовый договор. А также знаю о том, что ты обманывал меня относительно денег. Врал, что все в обороте, а на самом деле просто воровал деньги из семейного бюджета.

— Воровал? — сквозь зубы уточнил он, — я их зарабатывал, дорогая. Каждую копейку! Или мне надо было все тащить тебе на блюдечке с золотой каемочкой? Ряха-то не треснула бы от такого?

— Следи за тоном.

— Что не так, милая? Что тебя не устраивает? Ты сама затеяла этот разговор, теперь наслаждайся. Ты без меня никто. Дочь нищей интеллигенции, которая только и думала, как бы получше пристроить свою задницу.

— Эта нищая интеллигенция, как ты выразился, помогла тебе выбраться в люди, а потом тащила на своем горбу дом, быт, семью…и жалкого мужа-крохобора.

— Кто еще из нас жалкий, — он перехватил зонт поудобнее, стряхнув в рукава пару капель, а я стояла под проливным дождем, промокнув до трусов, — И насчет Анны… Да, мы встречаемся. Уже полгода как. И я от нее без ума. Хочешь знать почему? Потому что она из высшей лиги, а не просто какая-то рисовальщица кухонных ящиков. В ней есть порода, стать, достоинство. Она идеальная.

Меня сейчас стошнит.

— Прекрасно. Только ответь на один вопрос, Сем. На кой фиг такой идеальной принцессе, как Анечка Каталова, сдался седеющий хрен, не хватающий звезд с небес? Думаешь она тебя тоже будет поить, кормить за свой счет, пока ты как Кощей будешь чахнуть над своим златом? С ней тремя букетиками в год не отделаешься. Там соответствовать надо.

— С чего ты взяла, что у нее три букетика? — гадко ухмыльнулся он, — Я всегда говорил, тратить надо с умом и на достойные цели, а не на всякую ерунду. Так что не переживай. Я соответствую, более чем…а вот ты…увы.

Никогда в жизни я не испытывала такого унижения и омерзения, как сейчас.

— Ты подлый, слабый трус, — сквозь плотно сжатые зубы выплюнула я, — трус и ничтожество.

— Осторожнее со словами, Машенька. А то я могу разозлиться.

— Плевать мне на твою злость! Я говорю, как есть. Ты мог просто развестись, отпустить меня, и дальше охотится за бабами из высшей лиги. Но вместо этого ты превратил нашу жизнь в грязь! Зачем?!

— Затем, что мне так было удобно.

Вот и все. Ему было просто удобно. Сидеть на моей спине, свесив ножки, смотреть как я рву жилы, чтобы поддержать «кормильца», чью роль он так талантливо играл.

— Мы разводимся, Сем. И я буду отстаивать свои интересы и интересы своей дочери до конца. Если потребуется найму толпу адвокатов…

— Пфф, а у тебя денежки-то есть на толпу? Насколько я помню, у мамаш в декрете с денежками не очень.

Правду говорят, мужчина проявляет свое истинное лицо в тот момент, когда женщина наиболее уязвима.

— Справлюсь. На алименты подам в конце концов. От них-то ты точно не отвертишься.

— Алименты? — рассмеялся муж, — не будет никаких алиментов, Машуль, потому что Арина останется со мной.

— Как бы не так!

— А что ты ей можешь дать? Жилья своего нет. Денег нет. Еще и с нервишками беда. С такой как ты суд ребенка не оставит.

— С такой как я?! Ты совсем ненормальный что ли? Как у тебя вообще язык поворачивается такие вещи говорить?

Я его не узнавала. Просто не узнала. Чужой. Злой. Жестокий. И как будто даже довольный, что можно больше не притворяться и снять опостылевшую маску хорошего мужа.

— Аринка моя дочь. И я сам решу какая мать ей больше подходит. Глупая курица, не видящая ничего дальше своего носа, или та самая прима из Высшей лиги. Как по мне – выбор очевиден.

— Я ее мать!

— Биологическая. Только и всего. А воспитать и вырастить может кто-нибудь другой. Более соответствующий моим запросам. Тем более Анечке так нравится Аришка…она просто влюблена в нее.

Только сейчас до меня начали доходить масштабы катастрофы:

— Ты используешь ребенка как капитал? Как пропуск в другой мир? — В ужасе прошептала я, — надеешься, что тебя примут в высшую лигу и пустят к кормушке, если ты отдашь мою дочь?

— Она не твоя собственность, Машенька, — его тон поменялся. Теперь он говорил со мной как с умалишенной. — И я, как отец, в праве решать, что ей нужно для лучшего будущего.

— Мерзавец! Ни один суд мира, не отдаст ребенка такому папаше! Я молчать не стану! Все скажу! И Анне на тебя глаза открою! Пусть знает, что ты из себя представляешь!

— А вот насчет этого я сомневаюсь, — улыбнулся он, а в глазах такая стужа клубилась, что стало не по себе.

— Можешь не запугивать. Я молчать не стану. Тебе придется меня убить…

— Убить? За кого ты меня держишь, Машуль? Есть более гуманные методы нейтрализовать помеху.

Внутри меня что-то взорвалось.

Я вдруг увидела нас со стороны. Сумрак, мутная пелена ливня сквозь, которую ничего не разобрать. И никого во дворе!

Вопль инстинкта самосохранения буквально оглушил «Беги!»

Я сделала шаг назад, а Семен подобрался, как лев перед броском.

Еще шаг, и он ринулся ко мне.

Я отскочила в сторону, потом в другую, уворачиваясь от растопыренных мужских рук, потом выскочила на газон, разделяющий дворовую дорогу и детскую площадку.

А там трава. Мокрая, скользкая...

И последнее, что я запомнила в завершении этого чудовищного вечера – толчок в спину. Такой сильный и злой, что я не удержалась.

Правая нога скользнула в сторону и я, бестолково взмахнув руками в тщетной попытке ухватиться за воздух, упала прямо на бордюр.

Удар, вкус крови на разбитых губах и темнота.