Роковая любовь

Глава 22

Офис как будто замер в ожидании приезда Астахова. Ему, как живому существу, надоело вмещать в себя чужаков и слушать их. А чего здесь только не было в отсутствие хозяина!

Взлет Антона, возомнившего себя великим бизнесменом.

Падение Антона, после авантюры с бульдозером.

Выяснение отношений между Антоном, Форсом и Максимом. Поскольку ответ на вопрос «кто виноват» был более-менее очевиден, пытались выяснить «что делать». Но не выяснили.

А Астахова все не было. И вот уже присутствие Антона в кабинете стало казаться совершенно нормальным и естественным. Кто ж, как не сын начальника, должен здесь сидеть?

Тут бы Антону и забуриться в дела, тем более, что Максим, запутавшийся в своей любви, стал не так трудолюбив, как раньше. Так нет, после бульдозерной атаки Антону все деловые вопросы опротивели. И, что еще хуже, душу его разъедал страх. Нескрываемый и незаглушаемый страх перед местью цыган. Как ни убеждал его Форс, что все обойдется, что цыгане уважают лишь силу, что в отношениях с ними нужно быть посмелее, — все напрасно. Антон превратился в большую трясущуюся игрушку…

Оттого и вел себя по-детски. Отвлекался компьютерными играми, которые загрузил в мощный навороченный отцовский комп.

Форс зашел в кабинет без стука.

— Хорошо, что ты здесь, Антон. Играешь?

— Да, — сказал тот, допивая из банки редкие капли пива. — Последний уровень остался! — Банка полетела в корзину под столом.

— Последний уровень в игре — это замечательно… Лишь бы не в жизни…

Антон поставил игру на «паузу».

— Что вы хотите, Леонид Вячеславович?

— Антон. Ты знаешь, как я хорошо к тебе отношусь. Поэтому я не могу смолчать. У тебя сейчас замечательный шанс разобраться в отцовском бизнесе, вникнуть во все детали.

— Нет, спасибо! Всё! Проехали. Не собираюсь я ни во что вникать. Отец Максима за себя оставил, вот пусть он во все и вникает.

— А тебя, значит, устраивает быть на втором плане?

— Да вы что, с мамой сговорились? Одно и то же торочите! Да, устраивает.

— Эх, Антон, Антон… Рано или поздно отцовское дело перейдет в твои руки. И что ты тогда?

Антон промолчал. А что тут ответишь?..

— Если сейчас не вникнешь во все дела, потом очень быстро разоришься.

— А вот это уже не ваша забота, Леонид Вячеславович.

Форс тонко улыбнулся.

— Ошибаешься. Моя. Я не только работаю на твоего отца, я ведь еще, в некотором роде, его партнер.

— И что?

— А ты не понимаешь? Мне не безразлично, кто и как будет распоряжаться моим капиталом. Именно поэтому я и настаиваю, чтобы делами фирмы занимался ты, а не Максим.

— Ладно, один раз я уже попробовал заняться делами фирмы. Ничего, кроме врагов, себе не нажил.

— Это ты про кладбище? Антон, наши недостатки — продолжение наших достоинств. Активность и жесткость, конечно, хорошо. Но ты немного перестарался. Не страшно. Не ошибается тот, кто ничего не делает. В следующий раз будешь чуть осторожнее. Но главное — я вижу в тебе больший потенциал, чем в Максиме.

— Да не хочу я больше иметь дел с этими цыганами!

— Да ты что, цыган испугался?! Это зря. Запомни, Антон, бизнес и страх — вещи несовместимые.

— Вас бы на мое место! — сказал Антон после небольшой паузы.

Такая постановка вопроса Форсу понравилась. Он загадочно улыбнулся и вышел из кабинета.

Миро отругал себя, как мальчишку. Вот уж который раз Люцита его носом тыкает, как кутенка. Правду сказал отец — надо разобраться со своим соперником раз и навсегда! Миро поехал в город, нашел астаховский офис, поспрашивал охранника, как тут замечательного парня Максима найти. Тот все выложил. И вот уже Миро вошел в гостиницу. Начал расспрашивать дежурную о Максиме. Она сказала, что нету его, где-то ходит. И когда вернется, неизвестно.

Миро скрипнул зубами от злости. А вдруг этот негодяй сейчас где-то с Кармелитой? Цыган резко развернулся и ушел.

Он и не обратил внимания на мужичка, помогавшего дежурной починить лампу на столе.

Хоть Палыч жил-работал в котельной при гостинице, он любил заходить и в саму гостиницу, хозяйски пройтись по этажам, помочь, когда что не так, женщинам — дежурным, этажным, горничным. Тем более что в гостинице всегда находилось чем заняться по хозяйской части. Она была хоть и уютной, но очень уж старенькой, ветхой. И все оборудование в ней изрядно износилось. Так что его котельная была, пожалуй, самой ухоженной и беспроблемной частью гостиницы.

А уж сейчас Палыч вообще зашел, как никогда, вовремя. Не к добру разыскивал Максима этот цыган, ох не к добру. Палыч сразу почувствовал ярость, бушевавшую внутри Миро. Потому вышел во двор, посмотреть, куда тот идет. И успокоился лишь когда увидел, что Миро сел в маршрутку. А сам вернулся к гостиничному входу, дожидаться Максима.

Максим издалека заметил старого приятеля. Решил подшутить, подкрался сзади и гаркнул на ухо:

— Палыч!

Получилось не совсем удачно. Старик чуть в обморок не упал от неожиданности.

— С ума сошел? Привет.

— Привет.

— Поговорить надо.

— Что ж ты сегодня такой серьезный? Ну, пойдем ко мне в номер, я переоденусь, в это время и переговорим…

По тому, как быстро переодевался Максим, Палыч сразу понял, что он куда-то уходит. Оттого и разговор начал с места в карьер:

— Сегодня я никуда тебя не пущу, Максим! Ты мне как сын. Я тебя очень прошу — останься дома. Запрись получше и ложись спать.

— Но я уже взрослый, Палыч. И давай я буду сам решать, что мне делать.

— Ты что, ничего не понял? Тебя сегодня цыган искал. Злой. Очень злой…

— И что? Что ж ты не спросил, чего ему нужно?

— Максим, ты впутался сразу во столько дел… Тут устанешь пыль глотать, пока узнаешь, зачем кому ты нужен. Поверь мне, тебе нужно немного отсидеться…

— Палыч! Я никогда ни от кого не прятался и прятаться не буду. Пропусти меня. Я уже опаздываю.

— Хорошо, пошли. Я с тобой.

От неожиданности Максим хмыкнул. И довольно весело.

— Куда — «со мной»? Я на свидание иду. К девушке.

— Я только провожу, и все.

— Ты что, издеваешься? Я-то не девушка, чтоб меня провожать. Все, спасибо. До свидания.

— Говори что хочешь, Максим, а я пойду вслед за тобой.

Макс застыл в недоумении.

Света открыла дверь, и Кармелита незаметно скользнула в ее комнату. Только такие предосторожности оказались зряшными. Форса, как обычно, не было дома.

Но похоже, что и Максима не было.

— А где Максим? — удивилась цыганка. — Он что, еще не пришел? Послушай, а он на меня еще сердится?

— Да нет. Я же ему все объяснила. Он все понял.

— Нет, если его до сих пор еще нет, значит, не все понял. Я оставила бабушку, ничего не сказала отцу, прибежала сюда. А теперь еще должна сидеть тут и ждать его! А вдруг меня дома хватятся?!.. Ладно, рассказывай, что ты ему сказала?

— Я сказала, что ты совершенно не хотела ему врать. Что если бы он спросил, ты бы тотчас сказала, кто твой отец…

— Не сказала бы.

— Ну не сказала бы, какая разница. Ведь он же тебя все равно не спрашивал?

— Нет.

— Вот и хорошо. Если никогда никого ни о чем не спрашивать, то никому и врать не придется, — подвела итог Света и засобиралась.

— Э-э, Свет, ты куда? Не уходи…

— Как не уходи — третий лишний. Ты что, не понимаешь? Представь на минуточку: вы сидите, разговариваете, и тут я! Здрасьте — приехали! Он придет, вы поговорите, все будет хорошо, а тут и я приду.

— А вдруг он опять разозлится. Вот тут-то ты мне и поможешь.

— Интересно, в чем это я тебе помогу? Он что, начнет к тебе приставать?

— Ага, как бы не так! Он знает, какая у меня рука тяжелая. Свет, ну подожди!

— Ну как ребенок малый. Так, подруга! Я сейчас выйду куплю чего-нибудь к чаю и вернусь. Все будет хорошо. Сиди и жди. Удачи!

Кармелита осталась одна.

Сколько раз в жизни говорили: не нужно бояться. Потому что как только начнешь чего-то бояться, так это и произойдет.

Увидев, что Рубина чувствует себя хорошо, Земфира собралась уезжать. Хотела оставить последние распоряжения Кармелите, но не нашла ее. Спросила у Рубины — та ответила, что не знает, где внучка. Пошла к Баро. Он, услыхав, что дочка неизвестно где, совсем взбеленился. И тут же побежал обратно к Рубине.

Зашел, правда, тихонько (больная все же).

Рубина улыбнулась ему:

— Спасибо, что зашел. Не забываешь старуху.

Баро тоже улыбнулся. Но выдержки хватило ненадолго. И он с ходу ляпнул:

— Где она?

— Земфира? — слукавила Рубина. — Даже не знаю. Вроде только что была здесь, потом к тебе пошла…

— Нет! Я говорю о Кармелите. Где она?

— Баро, о чем ты? Я же спала и ничего не видела.

— Я знаю, что она не дома! Куда она ушла?

— Не дома? Надо же…

— Рубина, не доводи меня! Где моя дочь? Не поверю, что она ушла и не сказала тебе, куда.

Рубина невинно покачала головой — нет, не сказала.

— Значит, ничего не знаешь?

— Ничего!

— Ну смотрите, женщины! Если узнаю, что ты покрываешь Кармелиту, тогда вам обеим не поздоровится.

Уходя, Баро буквально испепелил Рубину ненавидящим взглядом. Он был в бешенстве. Мало того, что дочка ушла без спросу, так еще и с Земфирой теперь придется обратный ход давать. То отсылал ее в табор, а теперь нужно будет просить, чтоб осталась.

Рубина же посмотрела ему вслед с улыбкой. Кармелита никуда не денется, найдется. А вот Земфире радость будет — еще на немножко задержаться в доме Рамира.

Сашка почему-то был уверен, что предки снисходительно отнеслись бы к его жизнелюбию. И более того, они бы даже улыбнулись по-доброму, когда б увидели, что они с Марго вытворяли в склепе.

— Какой же ты, Сашка, все же горячий… — сказала Маргоша, отдышавшись и укрывшись попоной, которую конюх притащил со своего рабочего места. — Никак в себя не приду…

— А то! Мы, цыгане, все можем, — прихвастнул Сашка. — И коня объездить, и бабу потешить!

Посмеялись.

— Ох, так бы всю жизнь с тобой провела.

— На кладбище что ль?

Опять посмеялись.

— Зачем же на кладбище-то? Дома, на пуховой перине, — ответила Марго.

И тут Сашке стало не до смеха:

— Что ты имеешь в виду? На что намекаешь?

— На то, что хватит по чуланам да по склепам маяться. А, Сашка? Может, съедемся? Чтобы дом, чтобы семья, чтобы детки…

— Да, на пуховой перине поудобней, конечно, — Сашка, как всегда, безошибочно выделил главное. — Но вообще-то мы вместе быть не можем.

— Как это не можем? Мы ведь сейчас уже вместе.

— Это другое.

— Другое? Какое другое? Это значит, как по ночам вот здесь шастать — это хорошо, а как если я хочу, чтоб дом, семья, детки, так он сразу: «дело другое»!

— Ничего ты не понимаешь, глупая…

— Нет-нет. Все я понимаю. Вот что я тебе скажу — мне это надоело, по ночам по кладбищу шастать. Я тоже человек, у меня тоже нервы есть!

— А больше шастать и не придется. Сегодня последняя ночь у нас с тобой, Маргоша.

— Как последняя?

— Все, сворачиваем дежурство. Мир у нас с Астаховым.

— Мир?

— Ага.

— Вот и празднуй свой мир. Милуйся тут с кем хочешь.

— Да что с тобой? Что произошло? Ты обиделась, что ли? Ну не могу я на тебе жениться, не поймут меня цыгане. Закон такой! Понимаешь — закон!

— Закон?! Вот и живи со своим законом, а я пошла.

— Я, между прочим, сегодня специально отпросился на дежурство из-за тебя. А ты бросаешь меня тут одного? На кладбище!

— Ой, что ты брешешь, специально отпросился из-за меня! Скажи, просто боишься один на кладбище сидеть!

— Да ничего я не боюсь.

— Цыган великий! Посмотрите на него. На кладбище один боится сидеть! Сиди тут один со своим законом, а я пошла.

— Ну и ладно! Подумаешь! Как будто я никогда не был на кладбище. Один.

Вот чертова баба. Сбежала! А ведь и вправду страшно стало, не по себе. Съел бутерброд, выпил пива, чуть полегчало. Да после любовных забав и разморило. Прикорнул…

И тут раздались страшные воющие звуки. Сашка спросонья схватился за фонарик. Нету его. А снаружи уже совсем темно. Только какой-то страшный силуэт колышется. И вдруг в глаза ударил слепящий свет. И вместе с ним громовое:

— Вставай, Александр, я за тобой пришла!!!

— А ты кто? — едва слышно спросил Сашка.

— Это я, Судьба твоя!

— Ты это… Рано еще. Не пожил я как следует. Ни семьи нет. Ни детей. Кажется…

— Так вот и женись на мне, — сказала Судьба. — Я тебе быстро нарожаю!

Судьба развернула в свою сторону свет (это-то и был китайский фонарь) и сняла платок.

— Маргоша!

— Тьфу, сумасшедшая. Как напугала!

— А ты трус, трус!

— Я трус?!

— Да!

— Ну, негодница, я тебе сейчас покажу, какой я трус! — азартно крикнул Сашка.

И на их спорах на какое-то время (не на кладбище будь сказано) был поставлен крест…

Одежду для этого вечера Рыч выбрал какую положено: кепка, стильные темные очки, кожаная куртка, которую обычно носят с поднятым воротом. И нож выбрал со смыслом. Тот, что Миро бросил в его пистолет, отводя пулю от Максима. Забавно получится: теперь этот нож достанет того, кого в прошлый раз спас. А заодно и прежнего своего хозяина — Миро — погубит…

Как стемнело, Рыч полностью слился с вечерними сумерками. Только огонек сигареты слегка поблескивал. Ну так мало ли кто может стоять и курить напротив входа в гостиницу!

Все, что ему было нужно, Рыч увидел. К Максиму приходила Света. Причем как-то пробралась мимо вахты. И в комнату проникла. Толковая девочка — далеко пойдет. Ушли вместе, но разошлись в разные стороны. Наверно, парень поехал обозреть точки астаховского бизнеса. Ясно, всё же и.о.

Пока Максима не было, приходил Миро. Это хорошо. Это даже больше чем хорошо — просто замечательно. Редкая удача, какой не ждал.

За Миро бегал, следил какой-то старик. А вот это плохо. Стало быть, гостиничный рабочий — Максов друг. Причем мужик тертый. Видно потому, как аккуратно Миро отследил. Надо быть поосторожней, чтоб не спалиться.

Ага, а вот и клиент с тортом в руках! Миро напрягся, весь подобрался.

Так, хорошо. Торт Максим оставил у дежурной. Но оставил не как подарок, а как вещь в камере хранения. Значит, еще будет куда-то уходить, и, судя по тому, как торопится, очень скоро. Совсем хорошо. Везуха — одна за одной! Стемнело. Самое время сделать то, что ему заказывали. Нет, пожалуй, даже больше. План он перевыполнит. И вряд ли заказчики будут на это в обиде…

Так, хорошо. Зажегся огонек в комнате «клиента». Елки-палки! И этот старый хрыч там! Что он втолковывает? На улицу не пускает. Понятно — из-за Миро так переполошился.

Ну вот везуха и закончилась…

— Послушай старика, Максим.

— Да ничего со мной не случится.

— Хорошо. Давай так. Ты говоришь, где она тебя ждет, я иду и привожу ее сюда.

— Палыч, успокойся, пожалуйста, ладно? Что ж ты так цыган боишься?

— Ничего я не боюсь, сынок. Я свое уже отбоялся. За тебя, дурака, волнуюсь.

— Ты только не обижайся. Но это у тебя просто… Ну, я не знаю… Глюки какие-то, что ли. Ну представь. Вот я сейчас останусь дома. А завтра? А послезавтра? Так ведь и свихнуться можно… А?

Палыч задумался. А может, и прав Максим. Что он так переполошился? Тем более, тот цыган ушел, точнее, уехал. А цыгане — они отходчивые. Но что-то все же подсказывало ему — не оставляй Максима одного…

— Ладно, убедил. Но давай хоть на улице немного провожу, а потом вернусь в свою каморку.

— Договорились…

Но не получилось, как договаривались. Уже у самого входа Палыча схватила за руку дежурная с третьего этажа:

— Палыч, выручай, родненький. В 31-м кран прорвало. Пока наши сантехники доедут, всю гостиницу зальет.

Старик заметался, не зная, куда податься. Не разорвешься же!

Но Максим только засмеялся:

— Видишь, Паныч, не судьба тебе меня проводить! Иди, спасай женщину. А я к другой женщине пойду.

— Эх, ладно. Скажи хоть, когда вернешься-то?

— Поздно, но не очень. Заходи где-то около полуночи, чайку попьем. Пока.

А на улице была уже темень. Максим, подхватив торт, вышел из здания. Спустился по ступенькам с парадного входа гостиницы. Зашел за угол. Ох уж этот Палыч! Как привидится ему что — не отбиться…

И вдруг Максим спиной почувствовал, что сзади враг. И враг опасный. Максим развернулся, и по шевелению воздуха почувствовал, откуда последует удар. Поставил блок левой рукой… Схватил что-то… Ладонь обожгло, как огнем. Нож! Пересиливая боль, резко рванул. Нож со звоном упал на асфальт. Ладонь на левой руке исполосована. Но сейчас не до этого. Бой не закончен. Противник без ножа — и это уже хорошо…

Но в то же мгновение лезвие вошло в бок. Максим упал.

Стало больно и холодно.