Роковая любовь

Глава 25

— Ну как, пришел в себя? Успокоился? — заботливо спросила Тамара.

— Да, — ответил Антон.

— Ну ладно. Я ухожу, меня до вечера не будет, не скучай.

— Меня тоже не будет! — сказал Антон.

— Ты куда? — встревожилась Тамара. Надо же, только успокоила, а он опять за свое.

— В больницу! Я там давно уже должен быть!

Тамара стала в дверном проеме, закрыв собой проход:

— Опять? Я прошу тебя! Не нужно туда ездить!..

Она-то, конечно, хорошо знала, кто виноват в покушении на Максима. Но все равно опасалась за сына: в такое смутное время лучше посидеть ему дома.

— Мама! Я хотя бы должен узнать, что там с Максимом и как он?

— Ничего ты ему не должен! Ты мне должен, Антоша! Я тебя рожала, а не Максим!

— Нет, мама, пусти. Максим — мой друг. И я поеду к нему.

В пути Антон окончательно протрезвел. И стало совсем стыдно и мерзко. Как обыкновенно бывает, когда похмельная совесть отягощена дурными поступками.

В коридоре он увидел Свету. Девушка сидела, никого не видя, уставившись в одну точку.

Антон аккуратно тронул ее за плечо:

— Привет. Максим здесь лежит? Как он?

— А тебя разве это интересует? — холодно сказала девушка.

— Да… Очень. Прости, когда ты приходила… я… в общем… Страшно… Стыдно… Не по-мужски… Если моя группа и резус подойдут, я хочу сдать кровь.

— Спасибо за помощь, больше не нуждаемся. Максиму как раз сейчас делают переливание…

— Можно с ним поговорить?

— Ты что, издеваешься? Я же говорю, как раз сейчас переливают. Сказали не беспокоить.

— Расскажи, что там? Кто дает кровь?

— Ты знаешь, это долгий разговор… Я здесь уже давно сижу… Пойдем, ты угостишь меня кофе, а я тебе все расскажу…

«И сказал Господь: да будет муж и жена — единая кровь!..»

Кажется, так сказано в Библии.

Кармелита не помнила дословно, но смысл был именно такой.

Она никогда еще не была с мужчиной. При всем ее своеволии и непокорности, этот запрет она преступить не смела. Но то, что сейчас происходило с ней и Максимом, было любовью в самом высоком и чистом смысле. Ее кровь текла прямо к Максиму. Она смотрела, как понемногу оживает его измученное лицо (а может быть, ей это только казалось?), и тихонько шептала:

— Только не умирай, Максим, не умирай! Ты должен жить… должен жить… Мы теперь с тобою будем вместе навсегда. Навсегда! Навсегда. Навсегда…

Тень какого-то чувства пробежала по его изможденному лицу. Вроде бы он даже улыбнулся.

Когда такое происходит с младенцами, люди говорят: «Ангел пролетел». Но ведь он и был сейчас как младенец. Беспомощный и невинный, точнее — невинно пострадавший.

— Максим, ты меня слышишь? Это я, Кармелита. Я с тобой, Максим, я с тобой рядом. Теперь все будет хорошо…

Зашел врач. Показал знаками, что все хорошо и пора отсоединять всю эту сложную систему шлангов.

Прошли все сроки. Таборные поехали на набережную устанавливать нехитрую сиену. Все были готовы к выступлению, кроме него. Кроме Миро. Смотрели на него с тревогой и, пожалуй, даже с осуждением. Только зря. Он сам осуждал себя больше всех. Может быть, все же стоило пойти навстречу Люците и вернуть ее в номер с метанием ножей?

Нет! Нет! Нельзя метаться, что решено — то решено. Отец сам всегда говорил (когда еще мать была жива): в этом номере главное — любовь. Правда, потом, когда мама умерла и он работал с Земфирой, версия поменялась: главное не любовь, а страсть. При этом подразумевалось, что любовь — это что-то настоящее, а вот страсть можно сыграть, изобразить.

Подошел Бейбут:

— Миро, чего ты сидишь, может, все же побросал бы ножи напоследок?

— Отец, ну какой мне интерес кидать ножи в пустой щит?

— Как в пустой щит? А Кармелита? Она что, еще не пришла? Скоро представление! Она давно должна быть здесь!

Миро отвернулся.

— Так! Все ясно! Бери Люциту — и вперед!

— Нет.

— Что ты сказал?

— Прости, отец! Я мужчина — и слово держу. Не обижайся, но в моем номере, кроме Кармелиты, никого не будет!

— А ты уверен, что она вообще приедет на выступление?!

— Уверен. Она дала мне слово! Отец, ведь представление не началось. Она еще даже не опаздывает…

А Розаура, тем временем, уже приоделась и пацанов своих принарядила. Вместе с ними распелась, разогрелась… Цыганское пенье да танцы — это только с виду дело легкое. А сколько труда за этой легкостью…

Люцита тоже переоделась. Не хочет Миро с ней работать, ну и не надо. Ее медвежонок так с бубном деньги собирать умеет, что любой артист позавидует!

Антон и Света пошли в ближайшую кафешку. И она почему-то показалась на редкость милой и уютной. Взяли две чашечки кофе, бутылку «минералки».

Антон вступил в стадию возвышенного покаяния. А это одно из тех состояний, в которых он неотразим.

— Да, Света, представь себе… Я пригнал бульдозер, чтобы там сровнять все с землей…

— Боже мой, но зачем?

— Хотел отцу доказать, что я и без него могу все вопросы решить! Вот и нарешал на свою голову. Зарежут меня цыгане, и будут правы. Поделом.

— Да… — не стала спорить Светка. — Натворил ты дел… Как же ты мог до такого додуматься?!

— Не знаю… На месте Макса должен был быть я. Так было бы справедливо.

— Ну ладно, ладно, успокойся. Все как-то решится…

— Если бы я мог вернуть время назад! Если бы!

— Знаешь, а я о тебе гораздо хуже думала. Особенно после того случая с Кармелитой, когда ты пытался…

— Да дурак я, дурак! Пьяный был — вот и… Ты попроси у нее прощения за меня, хорошо?

Света посмотрела на Антона, как будто впервые его увидела. Как странно, ее отец так давно и часто контачит с Астаховыми, а вот ее знакомить с этим семейством почему-то не хотел. Антон же вон какой человек. Непростой, грешный, но интересный… Но ведь это нормально. Интересные люди редко бывают простыми и безгрешными.

Света посмотрела на часы — пора бы пойти, посмотреть, как там Кармелита. Но Антон остановил ее:

— Света! Посиди со мной еще немного. Пожалуйста. Знаешь, мне очень повезло с тобой. Редко встретишь нормального человека, с которым можно так просто поговорить.

— Спасибо за «нормального человека»!

— Зря ты так! Ты — отличный собеседник, умеешь слушать. И вообще мне кажется, мы друг друга понимаем.

— А что тут понимать? Человек был неправ и признал свою неправоту. Это нормально…

— Света, а можно я тебя провожу?

— Зачем?

— Хочу, чтобы ты изменила мнение обо мне в лучшую сторону…

— Для этого тебе придется очень сильно постараться… — засмеялась Света.

— Ошибаешься. Представляю, что ты думала обо мне раньше. Думаю, улучшить такое мнение будет совсем не трудно.

Света еще раз улыбнулась.

— Ладно, раскаявшийся грешник. Провожать меня не надо, а визитку — держи. Там написано «рабочий номер телефона», но работаю я дома… Пока.

Света побежала обратно в больницу.

Антон смотрел ей вслед. Потом внимательно рассмотрел визитку:

Антон усмехнулся. Какая хорошая девчонка. Как же приятно с ней общаться. Как хорошо она его слушает.

Как вообще, черт возьми, хорошо и приятно жить.

Может, еще и пивка хлебнуть?..

Осторожно, тихонечко, чтоб никто не услышал, не заметил, Кармелита пошла к выходу. Как же, сейчас! Взявшись неведомо откуда, перед ней вырос врач:

— Вы куда, барышня? Вам сейчас из столовой принесут мясо, сладкий чай или вино красное. Пойдемте, вам надо подкрепиться!

— Нет. Спасибо, я не могу, мне надо идти!

— Вы с ума сошли?! После такой процедуры пару часиков нужно полежать. Возвращайтесь в палату!

— Нет! Уже поздно, мне нужно идти.

— Я сказал, возвращайтесь в палату! Никуда я вас не пущу, что за ребячество?

— Но я правда опаздываю! Мне нужно бежать.

Врач расставил руки, как будто играл в детские игры. Кого он хотел поймать? Кармелита проскользнула, как песок сквозь пальцы.

Никогда еще Земфира не хозяйничала с таким удовольствием. Да чего там — вдохновением! И ведь не скажешь, что Груша, помогавшая Баро и Кармелите по хозяйству, плохо работала. А только чего-то не хватало дому. Тут — цветов, к месту поставленных в вазу. Там — скатерки; там — занавесочки, правильно, по цвету подобранной. А все это вместе так заиграло, что Баро показалось, будто он в другой дом зашел.

— Здравствуй, Земфира. Что это? Я не узнаю свой дом!

— Это мы с Грушей так постарались!

— Да-а-а… — Баро еще раз огляделся. Никогда еще не видел свой дом таким сияющим, радостным!

— Мы старались. Хотели сделать тебе приятное!

— Вам это удалось.

Зарецкий посмотрел на Земфиру долгим мужским взглядом. А может, рано он махнул на себя рукой, как на семейную единицу? Может, и другая жена может быть, кроме Рады?..

Земфира смотрела на него с такой преданностью:

— Спасибо, что заметил.

— Да, Земфира, заметил. А где Кармелита, неужели опять без спросу ушла?

— Нет, Баро. Она еще утром предупредила, что в табор уезжает.

— Зачем?

— Репетировать. Миро пригласил ее участвовать в его номере.

— Надо же, она еще и артистка! Постой, Миро! Это что, метание ножей?

— Да.

— Ай да дочка, ай да Кармелита! Смелая малышка! Только все же… — выглянул в окно, закричал: — Рыч!

Через несколько секунд в комнату вошел охранник.

— Рыч, ты знаешь, где Бейбут дает свое представление?

— Конечно. На набережной… Там же, где они гадали. Там всегда много народа…

— Срочно езжай туда. Проверь — там ли Кармелита. Понял?

— Понял. Как найду ее, мне сразу вернуться?

Баро недолго поразмыслил:

— Нет, пожалуй… Останься с ней, на всякий случай.

Такси удалось поймать сразу. Но все равно на часы было страшно смотреть. Кармелита ужасно опаздывала. На репетицию уже точно времени нету. Успеть бы на представление. Кажется, Миро говорил, что их номер последний. А хватит ли у нее сил там стоять? Может, это даже хорошо, что она будет участвовать в номере после того, как сдала кровь. Сейчас почему-то совсем не страшно. Наверно, и в клетку ко льву зашла бы, не испугалась.

…А представление шло уже вовсю. И после каждого номера все посматривали на Миро: ну как, приехала ли Кармелита? Миро только отворачивался. И все понимали — нет, не приехала.

Люцита специально у него перед глазами крутилась, всем собранным актерским видом показывая: кому ты доверился, дурачок, она ж тебя уже который раз подводит! А я человек надежный, девушка верная…

И Рыч был на месте. Но Баро звонить не торопился. Решил чуток подождать, посмотреть, что да как дальше будет…

Игорь тоже был тут, но он не Кармелиту выискивал…

Максим приходил в себя медленно. Но внутреннее состояние у него было такое волшебно-сладкое, что и просыпаться не хотелось. Казалось, что где-то рядом Кармелита. Да не где-то, а везде… Посмотрит на соседнюю кровать, а она там сидит, улыбается. Посмотрит в окно — она за стеклом ему рукой машет. Но потолок глянет — а там как будто ее портрет маслом написан…

Хлопнула дверь, кто-то вошел. Максим медленно повернул голову. И, еще поворачивая ее, произнес:

— Кармелита…

— Нет, молодой человек. Это не Кармелита, а ваш врач.

— Что со мной случилось? — едва слышно спросил Максим.

— Вы потеряли много крови.

— На меня напали?

— Увы… Но вы не волнуйтесь, мы сделали вам переливание. Так что теперь все будет в порядке.

— Спасибо!

— Спасибо будете говорить не мне, а девушке, кровь которой вам перелили.

Максим оживился, хотел даже привстать, но врач не позволил. «Девушка? Значит, не показалось? Неужели это была Кармелита?»

— Доктор!

— Да?

— А как ее звали?

— Не знаю. Она не захотела назвать свое имя. И паспорта у нее с собой не было. А переливание нужно было начинать немедленно.

— Как она выглядела?

— Замечательно выглядела. Красивая. Темненькая такая. И одета… В общем, настоящая цыганка…

Максим откинулся на подушку и заулыбался во всю ширь лица.

Нет, не показалось. Это действительно была она. Вот почему ему так хорошо. В нем теперь течет ее кровь. Кажется, в Библии что-то на эту тему сказано. Как же там? Нет, голова кружится — не вспомнить.

Максим заснул.

Ну, наконец-то Кармелита приехала! Только… почему она такая бледная, круги под глазами? Наверно, плохо спала, волновалась. Нелегко в этот номер встать сразу. Ничего, все будет хорошо. Он верит в себя, как никогда. В этом номере главное — любовь и доверие. А он любит ее и верит в нее…

— Кармелита, а все уже говорили, что ты не придешь!

— Ну как же я могла не прийти. Я же обещала тебе.

И все же, почему она выглядит такой уставшей?

— Кармелита, у тебя что-то случилось? Ты какая-то… расстроенная…

— Нет, просто немного волнуюсь. Атак — все хорошо.

— Не бойся, все будет в порядке. Положись на меня. Репетировать уже некогда. Запомни несколько простых правил. Когда будешь стоять у щита, смотри прямо на меня и не двигайся. Поняла?

— Да… Сейчас я только немножко отдышусь…

— Кармелита, все-таки что-то с тобой не то… Бледная такая…

— Страшная?

— Нет, что ты! Красивая. Но… если тебе плохо, мы можем отменить наш номер…

— Не надо! Мне уже лучше.

Кармелита улыбнулась, стараясь казаться веселой.

— Как говорит мой отец, если цыган дал слово, он его сдержит. Правда?

— Правда. Слушай дальше, как вести себя у щита. Когда я начну метать ножи — не смотри на них.

— Почему?

— Можешь испугаться и дернуться в сторону.

— Да, хорошо. Буду смотреть только на тебя.

— Правильно. И лучше всего, если ты будешь смотреть на мой лоб, — Миро показал точку. — Вот сюда, где «третий глаз».

— Договорились. Хотя два первых твоих глаза мне больше нравятся.

Миро смутился. И тут же взял себя в руки:

— В глаза смотреть не надо… тогда я не смогу бросить нож…

— Хорошо, Миро. Я все сделаю как надо.

— Скажешь, когда будешь готова.

— Я уже готова!

Увидев, что Миро и Кармелита идут к щиту, Розаура затянула песню, с которой всегда начинался этот номер.