Сжигая мосты. Развод

Глава 27.

Глава 27.

Михаил.

Ума не приложу, чего Лена хочет? Отобрать у меня все? Слышала бы она историю Божены и Жорика, наверняка посчитала меня идеальным бывшим мужем.

Мне сейчас так больно… Я только начал чувствовать себя живым, распахнул душу, впустив в нее счастье, поверил во второй шанс…

Разве есть вторые шансы для отцов, оставляющих своих детей? Для них есть бумеранг и божья кара… Запускаю пятерню в волосы и остервенело вздыхаю.

Я чувствовал себя счастливым сегодня… Читал Тамаре Васильевне стихи и общался с Вадиком, ел шашлык и пил компот, сваренный Боженой.

Смотрел в ее счастливые глаза, боясь представить, что будет, когда все откроется?

Как она будет смотреть? Что говорить и чувствовать?

Тишину кухни нарушает шум работающего холодильника. Делаю себе кофе, тереблю за ухом спящего на кресле Барсика и набираю номер мамы. Я давно не звонил ей… Господи, я и сын херовый, не только муж, отец и массажист.

– Мамулечка, привет.

– Малыш мой, как ты?

– Метр девяносто, а ума нет.

– Неправда. Как Сочи?

– Стоит. Давно тебя не было, мамуль. Как там Турция?

– Ну… Лучше Сочи, как по мне. Но я соскучилась. Спасибо тебе, Мишенька за путевку. Столько экскурсий, закачаешься!

– Мам, я в такой жопе. Кажется, развод никогда не закончится. Мам, есть подозрения, что сын Лены, он…

– Он может быть твоим? – взволнованно произносит она.

– Да. Его зовут Боря, как папу моего. Зачем она так его назвала?

– Сынок, а ты не думал начать все сначала? Она ведь неплохая, Лена… Ну, ошиблась. Не поверю, что ты не изменял ей, а еще…

– Мам, я ничего к ней не чувствую, понимаешь? Ничего… И я встретил другую женщину. Она потрясающая. Милая, нежная, красивая… Я давно не был так счастлив, мам. А тут Боря… Что делать?

– Ты и жениться собрался?

– Она еще замужем. С мужем-идиотом разводится.

– Господи, Мишенька, ну где ты таких проблемных находишь? Неужели, нельзя закрутить роман с молоденькой, двадцатипятилетней красоткой?

– Жизнь такая, мам… Не понимаю, как разрулить все это? И Божена, она… Она не знает, кто я.

– А вот это интересно. То есть она тебя воспринимает, как простого Васю-тракториста?

– Да, именно так.

– Поезжай домой, Миша. Сделай тест ДНК, поговори с Леной с глазу на глаз. Пусть скажет, чего хочет? Ты ведь ей достаточно оставил, но она не унимается! Может, она любит тебя?

– Господи, мама! Она неспособна никого любить.

– Не говори так, сынок. Ты не можешь влезть человеку в душу и знать наверняка. Когда твоя новая девушка уезжает?

– Скоро, мам.

– Проводи ее, а потом возвращайся в Москву. Знаешь, какое мне пришло на ум стихотворение? Оно такое… Я читаю его и плачу всегда. Всегда… Прямо вижу твою Божену… Как она бежит за тобой и…

– Мам, не томи.

– Сжала руки под темной вуалью…

«Отчего ты сегодня бледна?»

— Оттого, что я терпкой печалью

Напоила его допьяна.

Как забуду? Он вышел, шатаясь,

Искривился мучительно рот…

Я сбежала, перил не касаясь,

Я бежала за ним до ворот.

Задыхаясь, я крикнула: «Шутка

Все, что было. Уйдешь, я умру».

Улыбнулся спокойно и жутко

И сказал мне: «Не стой на ветру». (Анна Ахматова, 1911)

– Мам, это… Мне и самому выть охота. Не могу я сейчас все ей сказать, слов не найду. Ты права – я провожу Божену и вернусь в Москву. Решу свои вопросы, а потом… Жизнь покажет.

– Утро вечера мудренее. Ложись спать, малыш.

– Мне сорок лет скоро, мам.

– Все равно малыш. Пока.

Сплю я плохо. Ворочаюсь во сне, обнимаю Ральфа, потому что моего лучика нет со мной… Мы решили, что она будет ночевать дома, пока ее родные в гостях. И я безумно скучаю… Хочу ее обнять, зарыться носом в волосы, толкнуться бедрами, сливаясь с ней воедино…

Стоит мне провалиться в сон, звонит Темыч. Половина четвертого утра, блядь!

– Кто-то умер? Если нет, я самолично тебя убью.

– Жорик купил билет в Сочи.

– Сука! Как ты выяснил?

– Я продолжаю их мониторить. Божену, ее мужа… Миша, не забывай, кто ты! Перестань мнить себя массажистом. Ты олигарх, Малков. За тобой гоняются репортеры, об интервью с тобой мечтают редакторы самых популярных изданий, ты не представляешь, как нам обрывают телефон! Просят, нет, умоляют сказать, где ты? И ты спрашиваешь, почему я мониторю их?

– Ладно… На репортеров мне плевать. Я дам интервью, когда вернусь в Москву. Это будет осенью. Во сколько у него рейс? Он летит один?

– Один. Анфиски нет в числе пассажиров. Вылет в полдень. Здесь он будет завтра вечером. Что делаем?

– Не знаю… У Божены в гостях мама и сын. Еще и этот припрется… Адреса он не знает? Посмотри переписку.

– Не знает. В поисковых запросах что-то типа: «Как узнать местоположение человека по телефону». Но Божена сменила номер, так что…

– Вот мудак. Выходит, он едет наобум? Будет по всему городу ездить и ее искать?

– Не думаю, что он настолько глуп. У него есть план.

– Посмотри, где он остановится? Подтверждение брони приходит на электронную почту.

– Сейчас. Секунду. Рэддисон. Номер он снял на двое суток.

– Я подумаю, что можно сделать? Ладно, Темыч, дай поспать.

Гоняю в голове мысли о Жорике и засыпаю. Кажется, он мне даже снится – бегает за Боженой и пытается схватить ее своими ручищами… Просыпаюсь от осторожного стука в двери.

– Дядя Миша, это Вадик. Можно войти? Привет, Ральф, это я, не волнуйся. Я пришел готовить нашим дамам завтрак.

Черт… Я же мальца сам и пригласил. Разлепляю глаза и устало поднимаюсь с кровати.

– Привет. Чего ты такой уставший, малыш? – ерошу его кудрявую голову. – И глазки грустные.

– Только не говорите маме. Мне папа ночью звонил. Просил прощение, обещал все подряд, он…

– Он просил узнать, где сейчас мама, я угадал?

– Да. Но я не сказал. Не предам маму. Я спросил ее прямо, а она ответила, что папу не любит больше… И мириться не хочет. Не стану же я поступать как свинья?

– Ты настоящий мужчина, сынок. Твой поступок – взвешенный и мудрый. Не волнуйся и не переживай, ты все верно сделал.

– Фух…

– А теперь давай приниматься за готовку.