Сжигая мосты. Развод

Глава 32.

Глава 32.

Божена.

Сплю я плохо… Кручусь всю ночь и плачу. Меня даже подташнивает к утру… Привыкла я к горячим мужским объятиям… Теплым, шершавым рукам, глубокому дыханию, касающемуся затылка, запаху, вкусу кожи и губ… Я его люблю – лжеца и афериста. Угораздило отыскать на просторах родины экземпляр похлеще Жорика.

При мысли о встрече с бывшим бросает в пот… Он не должен меня видеть такой несчастной. Я знаю, что Жорик приезжал в Сочи пару недель назад, когда у меня гостили Вадик и мамуля. Сначала мне позвонил Исаак Миронович, а потом и Вадька раскололся.

Он у меня умница… Сам лучший сын на свете – преданный, умный, настоящий… Может, и не нужен мне больше никто? Ну их… Лжецов и предателей, мошенников и горе-массажистов? Зачем Миша только придумал все это? И скольким дамочкам он делал интимный массаж?

Я думала ночью о нем и Лене… Интересно, у них уже было? Мне бы выбросить все из головы, но я добавляю сердцу боли… Фантазирую, гадаю, ревную…

– Ужас, ну и вид, – протягивает мамуля. – Быстро в душ и сделай укладку. У меня там масочка на тумбочке стоит, из муцина улитки. Сделай себе, роднуля. Этот говнюк не должен видеть тебя такой… разбитой.

– Мам, меня тошнит от волнения. От всей этой мерзости…

– Может, тест сделать? – переворачивая на сковороде сырники, деловито добавляет мамуля.

– Не выдумывай. При моем уровне пролактина беременность не наступит никогда.

– Все перемелется и будет мука. Иди в душ, милая. Вода все смоет, поможет взбодриться. Советую приехать к Жорику без звонка. И заснять на камеру все, что увидишь. Незачем ему готовиться к твоему приезду.

– Согласна. Хорошо, что сейчас семь утра.

Оказывается, я похудела на пять килограмм. В мамином шкафу обнаруживаю старый брючный костюм из муслина – я отвезла его ей в прошлом году, когда не смогла застегнуть молнию на брюках. Сейчас же он сидит как влитой.

– Красавица моя… Будет и на нашей улице праздник, – надломленно произносит мамуля. – Губки поярче подкрась и надень затемненные очки – все же круги под глазами заметные.

– Куда ты сейчас?

– Сначала к Жорику, потом к Исааку Мироновичу.

– А в бизнес когда планируешь возвращаться? Гуля неплохо без нас цветы продавала. Считаю, что нам давно пора расширять дело. Знаешь дом на Советской? Красивый такой, с панорамными окнами и магазинами на первом этаже?

– Знаю, мам.

– Там есть классное помещение.

Молчу… Не такой я представляла свою жизнь. Я не видела ее без Миши… И, уж конечно, ни о каком Питере не думала. Была уверена, что останусь в Сочи. Я вообще ни о чем не думала… Пребывала в прелести, не иначе… И сейчас реальность обрушивается на мои плечи подобно мосту или бетонной стене. Дышать больно физически… Ответственность, боль от потери, осколки несбыточных надежд – все разрушает меня, оставляя безликую оболочку.

– Сначала развод, мам. И Жорик…

Выйдя из салона такси, бросаю взгляд на часы – без десяти минут восемь. Ну, ну… Отпираю калитку своим ключом, завидев на парковке машину Жорика.

Грудную клетку словно сжимают тиски разочарования при виде палисадников, заросших травой. Сухие, покрытие тлей розы, клонят пожухлые бутоны к земле, под деревьями лежат гнилые фрукты, а дорожки густо засыпаны листвой.

Отворачиваюсь и поднимаюсь по ступенькам крыльца в дом.

Первое, что бросается мне в глаза – валяющиеся на полу бутылки от шампанского. И пол им залит… Подошва туфелек противно прилипает к нему, издавая такой же гадкий звук.

Похоже, у Жоры вчера была вечеринка… На полу разноцветным ковром лежит конфетти, хлопушки и разноцветная фольга, кучерявый парик ярко-зеленого цвета.

Женские туфельки – дешевые, с ободранными каблуками валяются тут же. Затем платье, усыпанное пайетками, кружевные трусы…

Господи, меня точно сегодня вырвет от омерзения. Что здесь, вообще происходит?

– Жора, ты дома?

Может, он его сдал в аренду? Метлицкий мог такое сотворить назло мне…

Не дожидаясь ответа, поднимаюсь в нашу спальню. На кровати лежит Жорик в обнимку с Анфисой. Они голые. На его даме сердца – дурацкий ярко-розовый парик, на Жоре – театральный, изрядно помятый фрак. При том, что он без трусов, выглядит это странно. Еще раз отмечаю, что его достоинство уступает…

Че-ерт, снова я про Мишу! И тут его вспомнила, дурища!

– Доброе утро. Извините за столь ранний визит, – громко произношу я.

– Бо… Божена? – хрипло протягивает он, испуганно косясь на свою тощую спутницу. – Эй… Просыпайся.

– Ой… Котик, а она…

– Пошла вон из моего дома. Быстро подняла свою дешевую, тощую задницу и свалила отсюда, – решительно и твердо произношу я. Пристально смотрю на шалавенку. Моего взгляда она не выдерживает – краснеет и нервно растирает покрытые черными, засохшими разводами от туши щеки.

Ну, какая же мерзость, не могу! Клоуны просто! Вынимаю айфон и запечатлеваю сонные, перекошенные рожи Жоры и Анфисы на камеру.

– Чего смотришь, Вон отсюда пошла.

– Котик, она меня выгоняет, – косится на Жору Анфиса.

– Моя жена тебе ясно сказала, что делать. Пошла вон! – хрипло бросает муженек, вскакивая с кровати.

Я отворачиваюсь и прохожусь по дому, снимая на камеру беспорядок и следы празднества – окурки, пустые бутылки, конфетти.

– Боженушка, родная… Это все вышло случайно, – ступает он за мной следом. – Я искал тебя в Сочи, я там… Меня отправили в Турцию, сказали, что ты там. Я не поехал – побыл на море немного, обдумал все, обмозговал… Я хочу тебя вернуть, милая. Эту дрянь ты больше не увидишь, я обещаю.

– Жора, надень трусы, – вздыхаю я.

– Ты приехала ко мне, родная? Решила вернуться?

– Жорик, не смеши меня. Вернуться? В мусорном ведре есть презервативы? – грозно спрашиваю я.

Молчит. Мнется, прикрывая член руками. Фрак этот… петушиный… В кого он превратился, не понимаю? Неужели, к этому стремился?

– Повторяю вопрос! Или мне самой проверить?

– Есть. Но это вышло случайно, милая…

Вхожу в ванную комнату, обнаруживая использованный презик на полу. Вот тут меня и накрывает новый приступ тошноты – падаю на пол и освобождаю желудок от маминых сырников, склонившись над унитазом…