Сказка о колдовстве, гаданиях и проваленной охоте на ведьм

Глава 13 Адам, активный

Какое-то время висела тишина.

За окном беспечно звенел ветер, тихо скрипел под ногами деревянный пол. Неожиданно Адам почувствовал себя нежеланным гостем в своём собственном доме.

Вопреки ожиданиям, Неля криво усмехнулась. Следы оспы на её лице будто стали глубже и ярче. Под глазами проступили милые морщинки.

В один момент эта усмешка выбила из-под Адама остатки почвы. Мысленно Лоуренс, изо всех сил, приложился лбом к твердой каменной стене, выбивая мозг. Один раз, два, три. Не даром тётушка говорила, что у любимого племянника в голове рагу. Он слишком поспешил? Или говорил недостаточно убедительно?

— Это не шутка… — Адам пытался говорить серьезно, но чем больше к этому прилагалось усилий, тем плаксивей звучал голос. — Ты действительно мне нравишься!

Последнее слово вовсе будто выкрикнул ребёнок. Появилось острое чувство сжать кулаки, резко развернуться и убежать прочь, покинув это богом забытое место. Никогда Адам не желал забвения настолько сильно. В голове даже промелькнула отчаянная мысль — ударить Нелю по голове так, чтобы та потеряла сознание вместе с памятью о прошедших нескольких днях. Или вовсе забыла всю свою жизнь, чтобы действительно иметь шанс начать всё с чистого листа.

Пальцы задрожали в предвкушении крови, но Адам мысленно дал себе приказ не отступать.

— Твои бредни про колдовство и веник звучали куда правдоподобнее, чем это.

Хихиканье перенесло в полноценный смех. Ещё вчера Адам отдал бы всё, чтобы это услышать. Сегодня же ангельская песнь стала музыкой дьявола.

«Когда я умру и попаду в ад, не черти будут меня мучить»

— Но это правда! Всё это!

Неля не прекратила смеяться, и Адам почувствовал себя ещё хуже. Желание спрятаться усилилось.

— Ты такой странный.

Она говорила куда смелее обычного. Ненадолго блеснула догадка — это всё волнение. Переизбыток бушующих чувств. Некоторые осуждённые в колдовстве, оказавшись на пороге настоящей опасности, часто делали глупости под давлением бурлящих эмоций. Адам четко помнил основные проявления человеческого отчаянья: испуганно вытаращенные глаза, некрасиво раскрытый рот, непривычное поведение.

Внутри заклокотало глухое раздражение. Почему Неля была такой… Такой…

Адам замычал. Нужное слово никак не желало приходить в голову. Тем не менее, Неля действительно была «такой».

— Краса моя, ты действительно не понимаешь, что происходит.

Адам успокоил себя тем, что по такой логике к Неле стоило испытывать жалость, а не раздражение. Лоуренс покачал головой. Он уже думал легко потрепать Нелю по плечу, но та мгновенно вжалась в стенку. Будто это Адам с вилами затолкал её в лес.

— Да неужели!

Зато её тон изменился. Адам попытался обрадоваться этой перемене, но обида оказалась сильнее. Разочарованный взгляд упал на блюдо, где бессмысленно колыхалась каша в молочном вареве.

— Не там ты ищешь дьявола, не там.

Неля ничего не сказала, но Адаму показалось, что он сумел прочесть её мысли.

Лгун, обманщик, лжец. Тот, кто совершенно не заслуживает доверия. Внутри бурлило желание броситься вперёд, хорошенько ухватить широкие, могучие плечи и изо всех сил затрясти массивное тело, чтобы от тряски в голове хоть что-нибудь появилось. Но Адам не был таким радикальным. Лоуренс уже успел дать себе клятву, что пальцем не тронет Нелю, если на то не будет необходимости. Неля этого не понимала.

— Ты не знаешь, с кем живёшь.

— Ни с кем я не живу. Я вдова.

Да что за упрямство такое? Адам схватился за крестик под рубашкой и мысленно призвал силу предков. Ох, как же ему не хватало ориентиров! Что думать? В каком направлении идти? Что можно сделать такого, чтобы слова упали на правильную почву.

— Ты прекрасно понимаешь о чем я.

Лицо Нели скривилось. Будь между ней и стеной ещё немного места, Неля бы отсела в очередной раз. Лицо, покрытое следами оспы, недружелюбно вздулось, а глаза как-то некрасиво сверкнули.

— Ты гулящей вздумал меня назвать? Думаешь, у меня мужики под крышей ночуют, стоило мне Остера в другой мир проводить? Постыдись, Отче! Годовой траур лишь недавно кончился!

Невольно Адам вздрогнул. Запоздало пришло понимание — он задел какую-то очень болезненную рану. Лоуренс даже испытал вину, но это было быстро и мимолётно. Появившееся раздражение укрепилось.

— Я не бросал тень на твою честь, краса моя. Я верю, что ты образцовая вдова. Но взгляни шире: рядом с тобой живут не только куры. У тебя ещё есть… — И Адам скривился. Противное слово, знакомое ещё с раннего детства, оставило на языке гнилостный привкус. — …соседи.

Гнев Нели перетёк в недоумение. Адам сильнее зажал крестик между пальцами. Наружу просился облегчённый вдох. Быть может, они сегодня даже не подерутся. Это радовало, ведь Неля была не только девушкой, но ещё действительно могла прибить кулак промеж глаз так, что те навсегда съедутся в кучу. Мелко, но приятно задрожали колени.

«Эти бы кулаки, да в правильное русло»

— Обычные соседи. Чего ты вообще к людям цепляешься, Отче?

— К людям? — Приятные грёзы подняли настроение. Адам усмехнулся, качая головой. — Где ты людей нашла, краса моя? Это ведь натуральные упыри. Причём все!

Воцарилась тишина. От нервов потянуло есть. Адам бегло взглянул на свои пальцы, делая подсчёт. Если память не врала, то Светлая Неделя всё ещё шла. По заветам святых книг стоило избегать мяса, яиц, муки и масла. Недолго думая, Адам подошёл к слову и вынул оттуда два пирожка с мясом. Тесто успело стать твёрже, но Лоуренс был уверен в крепости своих зубов. Кроме того, пирожковая начинка становилась куда вкуснее при дневной выдержки.

Грубое тесто зацарапало нёбо, но мысленно Адам воссиял. Теперь мясо стало немного кислым, с лёгким намёком на горечь. Луковый сок приятно дополнял вкус, но вот чёрного перца Лоуренс добавил бы чуточку больше.

В некотором роде это могло считаться даже успешной встречей. Ел Адам, ела Неля. Тётушка говорила, что ничего не сближает так сильно, как совместная трапеза. Поэтому она никогда в жизни не ела с отцом Адама в одном помещении.

Лоуренс смотрел в окно, меланхолично жуя пирожок. Кожей он чувствовал короткие, быстрые взгляды Нели. Та пыталась его «считать», что льстило. Кем бы она не считала засланного инквизитора, Адаму было приятно чувствовать её внимание.

— Не все люди упыри. — Адам услышал сёрбанье. Неля поднесла чашу к губам и быстро выпила коричное молоко. — Здесь много хороших, достойных людей.

Хотелось услышать скромное: «ты, например», но Адам ясно понимал — некоторые мечты обречены оставаться лишь мечтами. Мрачную мысль перебила надежда, что такое незавидное положение не навсегда.

— Ну да. Достойные люди, краса моя, они ведь такие: сбиваются в кучку, травят кого-то по подозрению в колдовстве, пока сами, дома, тёмными вечерами, приносят кровавые жертвы во благо тьмы.

Ничего в ответ не последовало, поэтому Адам прекратил рассматривать старые, сельские могилы и повернул голову в сторону кровати. Неля озадаченно смотрела куда-то в согнутые колени, нахмурив рыживатые брови.

Ничего не поняла.

— Они колдуны, краса моя. Не знаю, первоклассные чернокнижники или кто попроще, но факт на лицо. Ты единственная овца среди волков.

Разъяснение встретил хриплый, короткий смех. На мгновение Адам даже забоялся, что Неля снова подавилась корицей. Она дышала как побитая птица, изредка выдавливая «ха-ха» и «ха-а-а-ах», но на этом всё и заканчивалось. Неля облизнула губы, но над массивным, но ровным носом всё равно остались белые усы.

— Ты отвратительный врун. И паршивый шутник, между прочим. И… — Тут-то она и поняла, что жует он пирожок. — И Отче из тебя так себе!

— Всевышнему плевать, что ты ешь. — Адам снова посмотрел на кресты, чтобы задушить внутри пухнущий смех. Странное наблюдение, но некоторым женщинам усы шли. И даже больше, чем мужчинам. — Главное, чтобы это не было плотью ближнего твоего.

— Вообще-то…

— Да-да, «плоть нуждается в смирении, оттого не вкушай ты мяса, не ешь рыбу в те дни, когда славится Имя Моё», но краса, эти правила появились давным-давно, когда каждая зима была похожа на маленькую смерть. — Адам с упоением дернул языком кусочек мяса, застрявший в верхних зубах. Или это был лук? — В первую очередь — это контроль за пропитанием. Воздержавшись от вяленого мяса летом, ты больше скушаешь его зимой.

Лицо Нели побледнело. Круглые щёки будто бы стали острее, а от бровей и до самых глаз протянулась тень. Адам не сумел сдержать смешка. Зрелище выдалось забавным, особенно с усами. Пришлось напомнить себе, что у них за отношения, чтобы не встать и не стереть молоко пальцем.

— В тебя попадёт молния. — Севшим, глухим голосом сообщила Неля. — Богохульник.

— Вообще-то ученик семинарии. — Поправил Адам, проглотив пирожок. — С двенадцати лет меня отправляли в библиотеку Ордена, а в пятнадцать я слепил трактат о причинно-следственных связях и воле Всевышнего.

Едва он это сказал, как поясницу ужалило холодное понимание — это было давно. Мелькнуло воспоминание: искренняя отцовская похвала и приказ, чтобы трактат снесли в закрытую секцию инквизиции. Тогда Адам был счастлив настолько, что не обратил внимания на непонятный комментарий о провокационности содержимого. Было приятно только от вести, что весь проделанный труд сохранят, а не пустят на растопку печей в столовых.

— Я тебе не верю.

Адам снова повернул к ней голову. Неля выглядела и раздражённой, и уязвлённой, но не сильно агрессивной.

«Она меня сегодня не побьёт»

— Я бы показал своё табель, но, краса моя, он остался в столице. Интересно, не пустила ли моя матушка на розжиг камина?

Последнюю фразу пробормотал быстро, не рассчитывая на понимание, но Неля всё услышала и подвинулась чуть ближе.

— Зачем твоей матушке его сжигать?

— Ах. Я сказал «матушка»? Прошу прощения. Мачеха.

Лицо Нели дрогнуло, губы сжались. Могло показаться, что именно она сказала что-то обидное. Адам просиял.

— Моя настоящая матушка умерла почти сразу после моего рождения. Меня воспитывал отец и ворох тётушек. Мне было около трёх, когда отец женился.

— Некрасиво вышло… — Неля вцепилась в край одеяла. — Очень.

— Потом, когда в дом вошла новая «матушка», отцовское вмешательство в моё воспитание стало минимальным.

Лицо Нели оказалось бесценным. Адам и не догадывался, что она способна смотреть так грустно, так трогательно, так проникновенно.

Чтобы не упустить момент, Лоуренс полез глубже в воспоминания. Что ещё можно было сказать такого плохого о своём прошлом, чтобы девушка тебя несомненно пожалела? Адам напрягся. В голове явственно всплыло лицо мачехи. Бледная кожа, тонкие губы, пустой взгляд. Она всегда смотрела не на Адама, будто немного сквозь.

Ничего плохого, кроме рождения Авеля, эта женщина не сделала. Точнее, сам факт рождения Адама никак не смущал. Он не испытывал ревности к родителю. Проблемы начались в тот момент, когда стало очевидно отсутствие нормального воспитания.

Адам облизнул пересохшие губы.

— На самом деле всё не так уж и плохо, краса моя. Какое-то время назад я был даже не самым пропащим ребёнком! — Адам оглянулся. Дом прошлого Отче казался жалкой лачугой даже на фоне общих казарм. То, что удалось прихватить из родного дома, казалось смешным и нелепым. И дело вовсе не в том, что место всё ещё помнило прошлого хозяина. Просто кто-то сверху сказал, что фарфор будет смотреться убого на грубо сколоченном столе из сосны. — А потом папочка увидел, как я проявляю милосердие…

Жалел ли он об этом? До этого момента Адам не задумывался. Печаль внутри всё же была, но она казалась смутной и абстрактной. Не помни Адам последних событий, он бы решил, что грустит из-за какой-то мелочи.

— И что ты сделал?

Губы сами растянулись в улыбку. Какое-то время Адам смотрел на Нелю и гадал, как же та поступит. Воскликнет, называв его убийцей? Замолчит, совсем вжавшись в стену? Убежит с криком?

— Ты не хочешь этого знать, краса моя, а я не хочу вспоминать об этом.

Лицо Нели напряглось, но это были все изменения. Какое-то время они молчали. Адам медленно доедал пирог, а Неля продолжала сидеть на кровати, смотря перед собой. Эту идиллию не хотелось рушить, но Адам ясно помнил с чего всё начиналось.

— Тебя действительно окружают упыри.

— И самый главный говорит мне это. — Прорычала Неля, резко вставая с кровати. — Всё. Хватит. Я домой.

— Ну… Удерживать тебя силой неправильно. — Адам облизнул губы и подошёл к напряженной Неле. Та вздрогнула, когда его ладонь прошлась прямо у неё под носом. Очаровательные усы исчезли. — Я провожу тебя до дома.

— Обойдусь.

Неля попыталась отойти, но позади неё была лишь кровать. Адам попытался миролюбиво улыбнуться, но чужое сердце не смягчилось.

— Я всё равно так просто от тебя не отстану, краса моя. Легче просто согласиться. — Не дожидаясь её ответа, Адам схватил Нелю под локоть и улыбнулся. — Обещаю показать тебе каждый подклад, каждый еретический символ на участке твоих любимых соседей. Ну же, расслабься. Обещаю, я тебя не разочарую.