Сказка о колдовстве, гаданиях и проваленной охоте на ведьм

Глава 17 Адам, побежденный

Адам ничего не понимал.

Мысли спутались в один большой клубок, от которого шло сразу несколько нитей. С одной стороны Лоуренс чувствовал стыд — ему действительно не следовало лезть в чужие мозги, с другой — он хотел узнать истину, с третьей — сытость плохо влияла на работу головы.

Потянуло в сон.

Лес, странное чувство в затылке, быстрые шаги Нели. Кожа все ещё помнила странное, но приятное чувство больших рук, лежащих на пояснице. Казалось, что Адам был ребенком и ничего не весил. А эта грудь…

Анатомия утверждала, а опыт подтверждал, что женская грудь — это две жировые выпуклости, скрытые кожей. Адам и подумать не мог, что после службы в инквизиции он может посмотреть на женщину так, как это изначально задумано природой.

Неожиданно стало интересно — а какая грудь на ощупь? Свои любовные приключения до службы Адам помнил плохо. Настолько неумелыми и пресными оказались ласки.

Единственное, что сохранилось в памяти с тех времён — стойкое разочарование. Не было неземного удовольствия или чувства, что ради второй близкой встречи можно перевернуть весь мир. Товарищи шли на многое ради близости, но Адам не был уверен, что он готов жертвовать временем и деньгами ради такой любви.

Потом в городе пронеслась эпидемия срамных болезней, а позже Адама повысили, и его жизнь превратилась в кошмар. Большая часть незнакомых девушек слилась в одну, искалеченную, измученную, несчастную женщину, которую хотелось жалеть, а не желать. Меньшей же частью оказались родственники и друзья. В их случае шанс попасться Божьему Дому и закончить жизнь в вонючих застенках казался мал, но не исчезал полностью. В минуты самой сильной душевной слабости Лоуренс видел любимую тётку и выводок племянников обезглавленными, безглазыми трупами.

Сейчас все страхи отошли, уступив место запоздалому, почти робкому интересу.

Лицо Адама запылало в смущении. Чувства, будто вымершие, горели в груди и толчками доходили до других частей тела.

"Может, её грудь на ощупь такая же, как и живот?"

От волнения даже закололо в пятках. Это было глупо, по-детски, но Адам не мог остановиться. Авель как-то говорил, что женские груди похожи на мешочки с чечевицей. Стоит только их немного сжать, как кожа податливо мнётся, а жирок заполняет другие пространства.

«Но её живот не похож на мешок чечевицы!»

Адам покинул двор и обернулся. Он надеялся, что в окне или у двери мелькнёт силуэт, но и тени Нели не показалось.

«Подумаешь, в голову залез!» — Адам раздражённо рыкнул. — «Со мной вот не церемонились. И что? Я вырос нормальным человеком!»

С усилием воли Адам отшвырнул от себя призрачные ощущения чужой плоти. Столько лет Лоуренс жил самостоятельно и проживёт ещё дольше, если прекратит шастать за какой-то деревенской девкой! Эти мысли Адам стремительно крутил в голове, стараясь затупить ноющую внутри боль. Выходило тяжело. Тогда пришлось прибегнуть к тому, что Адам искренне ненавидел.

Сконцентрироваться на работе не вышло. Чернила ложились плохо, иногда Адам допускал глупые ошибки. Несчастная Вельма стала Вилмой, а толстый Гас превратился в Гатса. Некоторых имён Адам вообще не узнавал. Таких людей не просто не было в округе. Таких людей вообще не могло существовать. Согласные и гласные буквы чудно переплетались между собой, вырисовывая звуки, не подвластные человеческому языку.

Воздух сгустился до противного, хотя маленькая форточка была открыта.

Пахло старостью, сыростью и тоской. Вновь и вновь в голове звенели слова Нели, перебивая злые доводы разума. Раздражение сменилось унылым пониманием.

Если сначала Адам верил, что сказанное сгоряча окажется простой угрозой, то сейчас в голову стали закрадываться сомнения и страхи. А что будет, если Неля действительно отправится в родную деревню? Он сможет поехать за ней? Но это как-то некрасиво и неправильно. Отцовское постановление ясно обозначило область, чьи пределы Адам посещать не мог без особого разрешения или острой нужды. Кроме того, в голову Лоуренса начала закрадываться неприятная мысль:

Неля не желает его присутствия рядом.

Это всё усложняло. Адам прекрасно знал, что такое — нежеланное внимание, но от идеи, что они больше не будут вместе, бросало в крупную дрожь. Разум так и не нашёл обоснования нужности Нели, но душа болела от мысли, что ничего не выйдет. Глубоко внутри Адам чувствовал пустоту, уныние и безнадёжность.

И почему всё было настолько сложно?!

Адам вздохнул и отодвинул летопись. На левой части стола лежали письма и древние документы. По-хорошему счёту эту стопку требовалось разобрать, но желания этим заниматься Адам не чувствовал. Он вообще не представлял, чем может заниматься сельский священник, кроме крестин и поминальных служб. Да и письма… Желтые вздувшиеся желтые конверты явно были направлены ещё старому Отче, да покроются его кости пеплом.

На мгновение Адам даже почувствовал лёгкий стыд из-за отсутствия любопытства. Любой другой разворошил бы конверты, вычитал всё что можно и сварганил отчёт, достойный стать обратным билетом домой. Стыд усилился, ведь тоски по родному дому Адам тоже не чувствовал, хотя очень пытался выжать из себя хотя бы каплю.

«Я сам писем толком не писал…»

Адам растянулся на столе и вздохнул.

Мысли метались то к Неле, то к лесу. Иногда к лесу, а после к Неле. Всё это выходило как-то странно и причудливо. Казалось, что есть связь. Есть нить. Но нащупать её пока что нельзя.

Остаток дня прошёл тяжело. Пришлось с лихвой компенсировать пропущенные им службы. Ненавидя себя, Адам скучным, сухим голосом взывал к милосердию и смирению. Он говорил о вреде колдовства, об адских муках, но не замечал в глазах прихожан ничего, что напомнило бы вину или страх. Это добавляло дров в топку гнева.

Они не видели, не чувствовали, не понимали своей вины.

Этим вечером Неля на службу не пришла. Адам тщетно всматривался в макушки прихожан, но не вдел ничего, что хоть немного походило бы на Нелю.

Совсем стемнело, когда Адам кончил последний стих. Люди, измотанные физически и морально, хлынули прочь, оставив Отче один на один с суровыми ликами икон. Машинально Адам перекрестился, а после прытко покинул церковь. Он сам устал от своего голоса.

Осень набрала силы. Теперь плащ чувствовался не обременением, а приятным довеском. Адам посмотрел в сторону леса и всё решил. Он попытается отвлечься немного иным способом.

Из домашнего сундука за пояс перекочевал клинок, а руке загорелся старый фонарь. Язычок пламени стыдливо дрожал за стеклянными стенами, то сгущая, то разбавляя наползшие сумерки. Адам с непривычки скривился, когда мягкая кожа ботинок сменилась твёрдостью деревянных башмаков.

«Это ненадолго» — успокоил себя Лоуренс, прежде чем скользнуть в ночь.

Мысленно Адам был готов справиться со многим: нечестью, ересью или заблудившимся волком-людоедом, но настоящая опасность нагрянула в черте человеческого селения.

— Эй, ты!

Они появились внезапно. Черные тени на фоне ночного неба выступи из-за спины, как приведения из страшных историй.

Адам плохо их различал. Несколько мужчин, сверху и донизу обёрнутые в черные тряпки, угрожающе встали стеной. Едва Адам поднёс фонарь, чтобы осветить лица, как один из мужчин больно схватил Лоуренса за руку. Фонарь закачался, а после рухнул на траву. Огонёк мимолетно отбросил на незнакомцев тень, и Адам узнал в главаре того, кто тащил его сумку в первый день. Да, его лицо было обёрнуто черной тряпкой, но Адам никогда не жаловался на память. Он узнал глуповатые, туповатые глаза, нависшие над широким жирным носом.

Кроме глаз Лоуренс помнил страх, который терзал паренька в их первую встречу.

— Вам не стоило этого делать. — Адам старался говорить спокойно, как учитель нерадивому ученику. — Вы ведь знаете, кто я такой?

Но мрак и мнимая анонимность задушила чужой страх.

— Это тебе, псина, не стоит лезть не в свои дела!

Всё произошло так быстро, что Лоуренс не успел моргнуть.

Удар пришёлся прямо в лицо. Адам не увернулся. Крепкий кулак прилетел прямо в щеку. Другие тени подошли. Кто-то толкнул в спину, кто-то ударил в рёбра, кто-то нанёс удар по ногам. Людей оказалось слишком много, и все они были выше, крупнее, сильнее. Адам не успел придумать стратегию, как град ударов обрушился на тело. Неизвестные били крепко, но с определённым расчётом. Несколько ударов пришлось точно в живот, пару пинков пронзило плечи, один относительно лёгкий удар прилетел в голову. Кровь смешалась со слюной. Адам попытался откатиться, но несколько рук твердо пригвоздили его к земле.

В глазах всё поплыло. Трудно было сказать сколько людей его окружило. Три, пять, пятнадцать?

Ещё никогда Адаму не приходилось иметь дел с таким количеством человек. В ушах гудело так сильно, что Адам и не услышал, как один из неизвестных присел рядом. Понимание пришло лишь тогда, когда тяжелое колено больно надавило на плечо. Носильщик церемониться не стал. Его крепкие пальцы болезненно сжались на узком плече.

— Ещё раз знахарке будешь надоедать, папаша твой получит спущенную шкуру, щенок. — Всё внутри замерло, когда грубо обточенное лезвие скользнуло прямо по шее. — Понял?

К такому орден или жизнь не готовили. Адам изо всех сил старался вспомнить, как можно выйти из такой ситуации, но память упорно молчала. Пустоту в голове заполняло осознание — никто не рассказывал о таких ситуациях. Инквизиторы ходили группами, а колдуны, как правильно, были одиночками. Зачастую женщинами.

«Вот этому тебе стоило меня учить, отец! Вот этому!»

Тщетно Адам старался вытащить оружие. Деревенские держали его крепко. Запах грязной одежды, немытых тел и прогорклого пива неприятно бил в нос. Лезвие щекотало кожу, но Адам не боялся. Он верил, что его хотят припугнуть.

— Я не…

— Молчать.

Голова дёрнулась, щеку и глаз обожгло болью. Что-то хрустнуло внутри. На языке скопился кровавый привкус.

— Ещё раз повторяю: знахарку не трогать

И ещё один удар пронзил голову. На душе стало тошно. Столько лет Адама учили противостоять колдовской ереси, но никто никогда не объяснял защиту от крупных, физически сильных противников.

Адам закашлялся и выплюнул кровавую слюну. Один лишь Всевышний знал сколько это может длиться, поэтому Лоуренс закатил глаза. Говорили, что зверь может не тронуть, если притвориться мёртвым.

Вокруг раздался испуганный ропот.

— Эй, Лысый, он чё? Всё? — Испуганно спросил один неизвестный.

Ворот коротко впился в шею, а после натяжение ослабло. Кто-то расстегнул рубашку, прижал пальцы к шее.

— Жив. Видимо, отрубился. Кончаем.

Руки исчезли. Послышались удаляющиеся шаги. Лишь кто-то, напоследок, больно ткнул ботинком в плечо. Адам болезненно простонал.

«Этот день не может быть хуже»

Голова будто налилась свинцом. Когда Лоуренс начал собирать силы для того, чтобы встать, кто-то подошёл. Человек цыкнул, что-то проворчал и отдал тихий приказ. Снова руки собрались вокруг Адама, но теперь его не били. Его тащили. По дороге кинули в ручей, а после снова потащили. Этот кошмар шёл до тех пор, пока дверь не отворилась и нос е защекотал смутно знакомый запах.

Адам не понимал — его благословили или прокляли. В любом случае, в доме Нели можно было расслабиться. Староста ушёл быстро. Лишь сейчас инквизитор понял, что именно его голос он услышал после избиения. Едва дверь закрылась, как жалобно стонать перехотелось. Адам распахнул глаза и тут же сморщился. Свет больно резанул глаза.

— Хаха… Вот мы и встретились, краса моя.

Лица Нели не было видно, но Адам надеялся, что она облегченно выдохнула.

— Опять ты…

— Я сам этому не рад.

Неля подошла. Её рука осторожно тронула кожу и Адам зло шикнул. Вышло слишком больно.

— Я и спрашивать не буду, как всё вышло.

— Спасибо, краса моя. Я всё равно бы не сумел ответить на этот вопрос.

Негромко запела вода, с тихим ударом котелок опустился на очаг. Адам прикрыл глаза и что-то глубоко внутри успокоилось. Значит, на него напал тот мальчишка и кто-то ещё. Внутри проснулось плохое предчувствие.

В тишине и безопасности захотелось узнать, что же с ним творится. Робко Лоуренс тронул плечо. То болело, но уже не так сильно. Ныли рёбра, кололо в бёдрах. Казалось, Лоуренс разбился на куски, а после собрался, как мозаика.

— Но вообще всё не так уж и плохо. Краса моя, ты на меня больше не злишься?

Лицо всё ещё горело, но на душе стало тепло. Адам удобнее устроился на худой кровати. Сено под мешковиной продавилось и нуждалось в замене, но Лоуренсу показалось, что он лежал на небесах. Если раньше его душу и терзали мысли о реальности загробной жизни, то сейчас вывод просто напросился на язык — да. Жизнь после смерти есть. Иначе, почему ангелы ходят по грешной земле? Щурясь заплывшими глазами, Адам был уверен, что видит невидимые крылья за спиной Нели.

Неля что-то недовольно ворчала. В руках её активно стучал пестик. С наслаждением Адам смотрел на круглые локти, мягкие руки. Длинные волосы, обычно завязанные в косы, сейчас были собраны в пучок, открывая широкую шею и часть затылка. Неля была такой миленькой. Такой мягкой. Адам поймал себя на мысли, что ему нравится наблюдать за этой девушкой.

— Я сейчас.

Неля вынырнула в ночь, а Адам ничего не ответил. Он постарался расслабиться. Вкус крови не желал покидать рот. Раз за разом Адам водил языком по зубам, стараясь прислушаться к ощущениям. Голова полнилась догадками.

Язык уткнулся в нижний боковой зуб, в верхний, в соседний, в…

Острая боль пронзила челюсть.

Конец языка упёрся в один клык, но чувство стояло такое, будто болит совершенно все. Едва давление, исчезло, общий болевой натиск отступил, но зуб начало колоть. Адам зажмурился. Ему казалось, что чьи-то невидимые пальцы изо всех сил вгоняет в десну раскалённую иглу.

На возвращение Нели указал глухой стук. Адам тихо вскрикнул, когда что-то холодное, пахнущее землёй, прижалось к щеке.

— Откуда у тебя лёд? До заморозков далеко!

— Из погреба.

Холод успокоил жжение в коже, но не заглушил зубную боль. Адам уставился на тряпку, обмотанную вокруг ледяного куска.

— А в

погребе откуда лёд?

Неля сердито засопела. Вместо ответа раздался некрасивый звук шарканья ложки по металлическому дну.

— Только не говори, что сотворила его для меня, краса моя?

— Тебе лишь бы сказать какую-нибудь глупость? Или ты физически молчать не можешь? — Неля звонко стукнула ложкой по кастрюле. — Зимой я лёд заготовила. Зимой.

Она была раздражена, а Адам не был готов

снова становиться мальчиком для битья. Лоуренс снова замолчала. Язык опять упёрся в невидимую иглу. Задумавшись, Адам надавил чуть сильнее. Боль ударила в виски, но Лоуренс не сдался. Один мощный толчок и кровавый зуб вылетел изо рта.

— Вот чёрт! — Неля резко бросилась в сторону. — Подожди! Где-то здесь была сушеная ромашка и дуб! Я сейчас… ты просто подожди!

Во рту будто разлили спирт, но Адам больше ничего не чувствовал. Он смотрел на выбитый верхний клык и думал о том, что он будет славно смотреться на веревке.