Сладкий грех. Падение

Глава 15

— Я могла бы помыть посуду. Есть опыт. Когда я вышла из больницы, то это первая работа, на которую меня взяли, — предлагаю я, допивая сок.

— Нет, не нужно, Энрика. Я не хочу, чтобы ты чувствовала себя обязанной мне. Я сам, — Слэйн качает головой и собирает тарелки. Он складывает их в посудомоечную машину, как и другую грязную посуду.

— Но ты же понимаешь, что я упрямая и у меня есть свои принципы, — напоминая ему, мою руки.

— Да. Я помню об этом. Ты можешь делать здесь всё, что хочешь, но я предпочту ухаживать за тобой. У меня никогда не было отношений, Энрика. То есть я не встречался с девушками по-настоящему. Я плачу им за секс и всё. Я не водил никого на свидания. Я знаю, как это делается в теории, но я не доверяю никому. А тебе я верю. Я знаю, что ты упадёшь в грязь, если я нечаянно упаду сам, чтобы посмеяться вместе, — он выпрямляется и смотрит в мои глаза. Я улыбаюсь ему и склоняю голову набок.

— Ты ошибся, Слэйн. Я упаду не рядом, а на тебя. Не хочу пачкать своё новое пальто. Оно мне очень нравится. Да и это больно падать на землю. Ты помягче будешь.

Его глаза вспыхивают от смеха, и он смеётся.

— Я запомню и надену бронежилет, чтобы ты не отбила мне рёбра.

— Я специально подловлю тебя, когда бронежилета не будет. Так же веселее. Тем более, когда ты будешь смотреть на свои синяки от моих локтей, то ты вспомнишь об этом с улыбкой, — довольно заключаю я.

— Тоже неплохой вариант, Энрика. Мне он нравится.

— Что же, это был хороший вечер. Спасибо за ужин и разговор…

— Он ещё не закончился. Ты куда-то спешишь? — Перебивает он меня.

— Хм, уже поздно, — замечаю я, хотя понятия не имею, сколько времени. У меня всё из головы вылетело.

— Для кого поздно, Энрика? Моя жизнь только начинается, и я хочу показать тебе второй этаж.

— Это с теми потрясающими дверьми, о которых ты говорил? — Взволнованно спрашиваю его.

— Да.

— Супер. Я согласна.

Слэйн берёт меня за руку и ведёт к лестнице. Я не боюсь идти с ним наверх, потому что я знаю, что он не причинит мне вреда. Он не изнасилует меня, не набросится на меня, не применит силу.

Оказавшись на втором этаже, я вижу две двери по бокам и одну центральную. Слэйн включает свет в коридоре, и я охаю от восхищения. Отпуская его руку, подхожу к одной из двери с такими же стеклянными зелёно-синими разводами.

— Не могу перестать любоваться этим. Словно живая картина, — шепчу я. — Никогда такого не видела и вряд ли увижу.

— Ты можешь даже сама сделать что-то подобное, Энрика.

— Ты шутишь? Скажи, что ты шутишь, Слэйн, — шокировано оборачиваюсь к нему.

— Нет. Я не шучу. У меня своя фабрика и я могу тебя отвезти туда. Также у нас есть открытые мастер-классы и люди платят, чтобы сделать картины из стекла такими, какими они хотят. У нас много вариантов дизайна. Девушки обычно добавляют кристаллы или блёстки, или используют кварц. Он переливается при свете.

— Ничего себе. Я бы с удовольствием, но я это смогу сделать, если соглашусь быть с тобой. Да?

— Необязательно, Энрика. Если ты мне откажешь, то это не будет означать, что я исчезну из твоей жизни. Ты всегда будешь частью моей судьбы. И я с радостью свожу тебя туда. Тебе устроят индивидуальный мастер-класс. — На моих губах появляется широкая улыбка.

— И мне не нужно будет платить за это?

— Нет.

— И ты не попытаешься поцеловать меня?

— Если ты не захочешь.

— И ты…

— Нет, Энрика. На все твои вопросы я отвечу нет. Я не потребую никакой платы. Мне хорошо, когда ты рядом со мной. Пусть даже ты откажешься участвовать в моём плане.

— Почему ты такой… такой идеальный, Слэйн? В тебе должен быть какой-то изъян. Что-то плохое, — бубню обиженно я, складывая руки на груди.

— Тебе не хватило того, что я безэмоциональный робот?

— Ну, это поправимо. Но что-то же ещё должно быть. Что-то эдакое, понимаешь? — Щёлкаю пальцами, хмуро обдумывая, что в нём может быть ужасающе отталкивающее.

— У меня есть охрана.

— Это не то.

— Псих-помощник?

— Это странно, но не личное. Давай признайся, что в тебе не так?

— Большой член?

Поперхнувшись воздухом, я хохочу.

— Я серьёзно, Энрика.

— Я верю тебе на слово, но разве это проблема? Женщины, кажется, любят побольше?

— Обычно, им больно. И мне тоже больно.

— Из-за чего?

— Презервативы. Они меня раздражают и впиваются в мой член. Я уже говорил, что у меня проблема кончить в них.

— Ладно. Закроем пока тему. А что ещё?

— Я зачастую работаю. Я люблю компьютеры.

— Каждый сходит с ума по-своему. Это не то.

— Не знаю, что ты хочешь, Энрика.

— Вот. Ты хороший. У тебя доброе сердце. Ты заботливый. Ты богатый. У тебя большой член. Ты живёшь в огромной квартире. Ты создаёшь прекрасные вещи. Не знаю, почему я? Вокруг тебя столько умных и образованных женщин, Слэйн.

— Ты говоришь о материальном, Энрика. А меня больше интересует другое. Я это не могу купить. Я ни разу этого не чувствовал. Я не смеялся. Мне нужна ты, а не другая.

— И обязательно я должна ходить голой? А если я захочу выйти на улицу?

— Ты не захочешь.

— Мне нужно работать.

— Ты не будешь работать. Скажем так, что у тебя будет отпуск.

— Но на что-то жить мне нужно будет потом, когда мы расстанемся.

— Я дам тебе денег.

— Я не хочу твои деньги, я хочу свои, — зло рычу я.

— Работа не обсуждается.

— То есть ты хочешь посадить меня под замок, как какую-то зверушку?

— Я вижу в тебе человека, но идея с тем, чтобы связать тебя, мне нравится, — кивает он и такой серьёзный.

— Часто связываешь людей?

— Иногда, чтобы мне не мешали получать удовольствие.

— И как же это происходит?

— Женщины любят прикосновения. Иногда их слишком много. Они меня отвлекают. Поэтому я связываю их.

— То есть только тело тебе нужно.

— Эмоции. Тело. Удовольствие.

— Странно.

— Всё, как ты и хотела. Нашла во мне минусы, Энрика.

— Это странности, а не минусы. Минусы у твоего психа-помощника. А у тебя пока одни только плюсы. К тому же некоторым женщинам нравятся связывания.

— А тебе?

— Нет. Я ненавижу, когда меня ограничивают в чём-то. Я свободна. Я рождена свободной и умру такой же. Это не обсуждается. Если я захочу куда-то пойти, я пойду.

— Если ты будешь связана, то никуда не уйдёшь.

— Это мы ещё посмотрим, — прищуриваюсь я.

Слэйн неожиданно смеётся и, обхватывая меня за талию, притягивает к себе. Он меня крепко обнимает, а я в ступоре от того, что это его рассмешило.

— Видишь, что ты со мной делаешь, Энрика? Ты даришь мне жизнь.

— А ты хочешь отобрать мою, — бубню я и кладу голову ему на плечо. От него пахнет очень вкусно. Едой и виски, ещё немного одеколоном. Кажется, самое приятное сочетание в моей жизни.

— Я не хочу отобрать твою. Я хочу взять от тебя то, что запомню навсегда. Хорошо, если ты хочешь выходить из дома, то ты будешь одета. Но выходить ты будешь со мной. У тебя нет друзей, я буду твоим другом и любовником. Работа не обсуждается. И я не буду платить тебе за секс. Я дам тебе стартап, ты потратишь его на свою мечту.

Поднимаю голову и тяжело вздыхаю.

— Тебе же хорошо со мной, Энрика. Почему ты не хочешь сама в это поверить? — Он кладёт ладонь на мою щеку, вглядываясь в мои глаза. Мне кажется, он смотрит в мою душу. А она дерьмовая. Быстро опускаю взгляд.

— Потому что, когда тебя всегда бьют и швыряют по жизни, сложно верить, что не будет больно, понимаешь? Я вижу, что ты хороший. Ты не обижаешь меня. Но могу ли я тебе довериться? Нужно ли тебе это? Нужно ли испачкаться в моём дерьме? — Горько спрашиваю его и отталкиваю.

— Для многих это стекло — мусор, — Слэйн указывает на дверь. — Мы собираем стеклянную тару и имеем несколько пунктов по сдаче её. Люди выбрасывают стекло, но я использую его, чтобы оно жило вечно. Так почему ты думаешь, что меня оттолкнёт в тебе что-то?

— Потому что ты меня не знаешь.

— Я видел твоё досье.

— Но ты не видел мою душу такой, какая она есть, Слэйн.

— Так расскажи мне. Доверь мне это. Я тебе доверил свои тайны, и ты можешь доверить мне свои. Если ты решишь, что тебе будет легче, я всегда готов выслушать. Голым.

Прыскаю от смеха и бросаю на него взгляд.

— Обязательно голым?

— Да. Ты будешь лежать в моих руках и твоё сердце не будет биться испуганно. Ты будешь расслаблена и поймёшь, что меня вряд ли можно испугать. Именно голыми. Когда люди обнажены, они наиболее лживы и наиболее уязвимы.

— Тогда почему нужно быть голыми, если люди врут? — Хмурюсь я.

— Потому что это будет означать, что ты моя. На самом деле не важно, когда и где говорить о своих чувствах, но мне будет куда приятнее быть голым.

Смеюсь от его слов и пихаю его в плечо.

— Вот ты засранец, Слэйн. Тебе просто натерпится раздеться.

— Да.

Одно слово, сказанное без улыбки и очень серьёзно от человека, который говорит правду, это странно. Правда, очень странно.

— Хм, — я прочищаю горло и осматриваюсь, — итак, значит, это спальни. Эти две гостевые, так?

— Верно.

— А у тебя бывают гости?

— Нет. Я не впускаю никого сюда. Даже Кавана.

— Тогда зачем тебе две гостевые комнаты, если у тебя не бывает гостей? — Недоумённо смотрю на него.

— Никогда не задумывался. Они есть и есть. Они мне не мешают.

— Ладно, — качаю головой, понимая, что мне нужен какой-то словарик с его выражениями, потому что я ни черта не понимаю ход его мыслей.

— А это твоя спальня? — Указываю на центральную дверь.

— Да.

— Она больше, чем эти две. На самом деле она должна быть огромной, потому что внизу есть гостиная, большая столовая и кухня, плюс ещё две двери, ведущих куда-то, — стучу пальцем по губам.

— Всё правильно. Одна ведёт в кабинет, который разделён на две зоны: рабочую и для чтения. И вторая дверь в комнату для отдыха.

— Тогда зачем тебе такая огромная спальня, Слэйн? — Удивляюсь я.

Он протягивает мне руку, и я вкладываю в неё свою. Выключив свет, он ведёт меня к этой чёртовой спальне. Я немного боюсь. Неизвестно, что увижу я там.

Слэйн открывает дверь, и мы входим в комнату. Света из окон хватает, чтобы всё увидеть, но он включает скудный свет, который падает на большую кровать у стены. Она больше, чем у Дейзи.

— Я люблю пространство, — произносит Слэйн.

— И во сне тоже, видимо, — замечаю я.

— Да.

Я обхожу комнату и вижу раздвижные двери из тёмного дерева и таких же, как раньше стёкол в виде воды, но сейчас они чёрно-синие.

— Там гардеробная. Ты можешь войти туда.

Толкаю дверь в разные стороны и свет автоматически включается над головой.

— Мда, смотрю ты любишь прибарахлиться, — хмыкая, прохожу в гардеробную и касаюсь пальцами висящей одежды. Её здесь очень много. Мужской, разумеется, и зачастую тёмной.

— А почему противоположная сторона свободна? — Интересуюсь я, не поворачиваясь.

— Там будет висеть твоя одежда. Это же логично.

— Ты специально освободил для меня место? — Удивляюсь я.

— Нет. Там никогда ничего не висело.

— Объясни. Теряюсь в догадках, — бросаю на него взгляд из-за плеча.

— Это напоминает мне, что я один. То есть вторая сторона моего шкафа — чистый лист.

— Но у тебя же были любовницы, — напоминаю я.

— Да, но не девушка. Не та, с кем я бы хотел жить. Это место пустует. Там никого не было. Никогда. Я предпочитаю честность.

— И, видимо, жестокость. Ты жесток к себе, Слэйн. Зачем ты сам причиняешь себе боль?

— Это не жестокость, а правда, Энрика. Зачем врать себе? Обманывать себя? Я не люблю этого.

— Странный. Ты очень странный, — хмурюсь я, мотая головой. Впереди я вижу шкафы, видимо, тоже для одежды. А рядом стоит плетёная корзина для белья, но там куча наград и статуэток.

Озадаченно смотрю на Слэйна, потом на корзину.

— Мой отец любил смотреть, как я побеждаю на ринге. Это награды оттуда. Ещё за лёгкую атлетику. Я бегун на длинные дистанции. Был им. Также за олимпиады по математике, информатике и физике.

— Почему они не на полках?

— Потому что это желания отца, а не мои. Старший сын должен быть выдающимся.

— Какая ответственность в твоей семье быть старшим сыном. Есть ещё один?

— Да, младший. Он твоего возраста.

— Ты знаешь, сколько мне лет?

— Двадцать четыре. Да. Это написано в твоём досье.

— Ясно. Значит, вас двое в семье?

— Было трое.

— А где же третий? — Интересуюсь я, возвращаясь в спальню и закрываю двери.

— Она умерла. Это была наша сестра.

— Ох, мне очень жаль. Я соболезную.

Слэйн отворачивается, явно не желая об этом говорить. Хорошо, давить не буду.

— Знаешь, я ожидала чего-то необычного здесь. В твоей спальне всё нормально. Будут скелеты выпрыгивать или что-нибудь в этом роде? Есть ли здесь тайные проходы и склеп с телами бывших любовниц? — Шучу я. Слэйн так сильно бледнеет.

— Чёрт, это юмор. Ты же не убивал любовниц, да? Я просто пошутила, — быстро говорю я.

— Я не убиваю людей, Энрика. Мне неприятно, что ты думаешь обо мне так.

— Прости, Слэйн, просто я ожидала чего-то эдакого.

— К примеру, наручники, кровь девственниц или что-то в этом духе?

— А они есть?

— Наручники да. Крови нет.

Хихикаю от его шутки.

— Надо же, у тебя такой же паршивый юмор, как и у меня. Итак, что дальше? Здесь ещё одна дверь, но она, видимо, ведёт в ванную. И ещё одна. Это тайник? Это что-то странное?

— Это лестница вниз в кабинет, чтобы не обходить весь дом.

— Бууу, как скучно, — тяну я, улыбаясь.

— Если нужно, я развешу головы оленей для тебя, Энрика.

— А у тебя такие есть?

— У отца есть. Я арендую.

— Гадость.

— Тогда не знаю, чем тебя ещё удивить.

— Мне нравится всё. На самом деле меня бы больше напугало что-то странное, чем удивило. У тебя всё нормально с психикой.

— Я бы так не сказал. Я робот без эмоций. У меня ненасытность в плане секса. У меня много правил.

— Так, я слышала про обнажение и про отказ от работы. Что ещё?

— Меня нельзя отвлекать от работы. Тебе нужно всегда предупреждать меня, что у тебя на уме. Тебе нельзя выходить из моего дома без меня. Ты не должна надеяться на продолжение. Ровно двадцать один день. Полное подчинение в сексе. Абсолютное. Постоянный доступ к твоему телу и мыслям. Развлечения.

— Что за развлечения?

— Я подготовил их для нас, и я не скажу тебе, потому что это пока тайна. Также я не познакомлю тебя со своей семьёй. Тебе запрещено давать интервью о нас. Ты возьмёшь деньги после окончания наших отношений. Тебе запрещено входить в мой кабинет, когда меня там нет.

— Слушай, с таким перечнем тебе нужно контракт составить, — хмыкаю я.

— Я это сделал.

Удивлённо приподнимаю брови.

— А как же доверие?

— Я доверяю тебе, Энрика. Я не доверяю людям. Они могут тебя обмануть. Они ищут информацию обо мне, а я им ничего не даю. Я ненавижу, когда трогают моё личное. Это табу. Я опасаюсь, что потом тебе придётся плохо. Ты не знаешь, какие журналисты наглые и хитрые.

— Поверь мне, я справлюсь. И если я соглашусь, то я не собираюсь заключать с тобой никакие контракты. У меня тоже есть правила, Слэйн.

— Какие?

— Не лезть в мою жизнь. Не расспрашивать меня о прошлом. Не пытаться меня воспитать. Не делать из меня леди. Не поднимать на меня руку. Не трогать меня, если я не хочу. Засунуть тебе в задницу свои деньги. Не ограничивать мою свободу. Не приказывать мне. Не врать мне. Это пока всё, что я придумала, — говорю я.

— Хм, я не ударю тебя, я думал, что ты это поняла. Не трогать тебя. Это идёт вразрез с моим правилом о полном доступе. Я его не принимаю. Я не смогу засунуть себе в задницу деньги, потому что они просто туда не поместятся, да и я девственен там, хочу таким и остаться. Я не ограничу твою свободу. Ты свободна в этом доме. Я буду приказывать тебе, потому что требую полного подчинения. Я не вру людям.

— Выходит, у нас серьёзные проблемы, Слэйн. Мы не подходим друг другу.

— Ты делаешь это специально, Энрика. Ты заставляешь меня злиться, — он приближается ко мне, но я вскидываю упрямо голову.

— Не переживай, ты тоже меня сейчас бесишь. Чувства взаимны.

— Я тебе нравлюсь. Я тебе очень нравлюсь, Энрика.

— Это ничего не меняет.

— Это меняет всё, — он обхватывает мою талию и притягивает меня к себе. Мои ладони ложатся на его плечи.

— Ты же обещал, что не будешь принуждать, — шепчу я.

— А я тебя принуждаю? — Он наклоняется ко мне и его глаза в полутемноте, действительно, кажутся белыми и дьявольскими. Меня обдаёт жаром, когда я смотрю в них.

— Я не знаю.

— Нет. Предлагаю начать, а правила мы подкорректируем. Твои. Не упрямься, Энрика. Ты уже сдалась. Играть в подобное глупо.

— Я…я хочу знать больше, — выдыхаю я. Его губы в опасной близости от моих.

— Ты узнаешь. Ты можешь узнать всё, что захочешь обо мне.

— А если мне не понравится? С тобой быть не понравится? — Выдавливаю из себя.

— Я тебя отпущу. Я не буду удерживать тебя силой, — он прикрывает глаза, вдыхая рядом с моей щекой воздух.

— Мне страшно, Слэйн, — шёпотом признаюсь я.

— Я знаю. Я чувствую это, и я хочу понять, что с тобой случилось. Кто это сделал? Кто не даёт тебе стать моей, ведь ты этого очень жаждешь. Ты горишь, Энрика, как и я, — он дёргает бёдрами, и я чувствую, о чём он говорит.

— Господи, — моё дыхание сбивается.

— Моё имя Слэйн, Энрика. Слэйн, — шепчет он, словно вырезает эти буквы где-то очень глубоко. Я задерживаю дыхание, когда он смотрит в мои глаза. Он клеймит меня ими. Он заставляет меня утонуть в них. Он сбивает меня с пути.

— Слэйн, — как мантру повторяю я. — Слэйн.

— Чёрт, Энрика, я больше не могу, — его голос садится. Он перестаёт быть роботом без чувств.

Его губы накрывают мои. Это не просто клеймо, это самый настоящий поцелуй. У него такие мягкие и приятные губы, но они в меру твёрдые и властные. Они впиваются в мои, словно цепляют их и не выпускают из его плена. Руки Слэйна крепче прижимают меня к себе, заставляя ощутить каждую мышцу его напряжённого тела. Мои ладони скользят по его шее, и я обнимаю его, привставая на носочки. Мои глаза закрываются. Я забываю, что должна следить за происходящим. За всем, чтобы не попасться в ловушку. Но эти мысли легко вылетают из головы, когда его губы двигаются. Медленно, нежно и ласково. Слэйн обхватывает мою нижнюю губу и посасывает её, удерживая мою голову на месте. Это восхитительное ощущение. Всё внутри от него плещется от удовольствия. Словно я выпила целую бутылку ирландского виски. Сладость его дыхания выбивает кислород из моих лёгких, и мне трудно дышать. Я приоткрываю губы, чтобы немного впустить в себя кислород, но вместо него, кончик языка Слэйна проскальзывает между ними. Он возбуждающе царапает им мою верхнюю губу и моё тело всё дрожит.

— Хорошо… ты мне очень нравишься. Я хочу тебе доверять, — выпаливаю в отчаянии, ощущая, как моё тело просыпается. Оно становится безумно чувствительным к его прикосновениям и губам. — Но не переставай это делать, Слэйн.

— Энрика, я буду целовать тебя все двадцать один день, не переставая. Я поцелую каждый шрам на твоей коже и запою ему серенады, если понадобится. Ты моя. На двадцать один день.

— Да, — выдыхаю я в его губы. Слэйн улыбается широко и счастливо. Он поднимает меня и кружит. От неожиданности я цепляюсь в его шею и слышу его смех. Господи, кажется, этот мужчина имеет очень существенный минус. В него легко влюбиться. А это для меня смерть.