Сладкий грех. Падение

Глава 27

Все иногда поступают неправильно. А если учесть, что я, вообще, никогда не имела парня даже на определённое количество времени, то мне абсолютно не известно, что с этими парнями делать. Нет, сейчас я знаю больше, чем ещё месяц назад, но не настолько много, чтобы не ошибаться. Но мне нравится то, что эти ошибки становятся чем-то нормальным для меня. После них можно спокойно вернуться за стол и завтракать, обсуждая другую тему. То есть не нужно уходить, расставаться или мстить кому-то. Ошибки, словно грязь. Ты вляпалась в них, запомнила место, где была эта грязь и пошла дальше.

— Значит, татуировка, да? — Кусаю десертную ложечку и поглядываю на Слэйна.

— Значит, да, — кивает он, делая глоток чая.

— И что она значит? Две боксёрские перчатки.

— Да, но это не связано с борьбой или отцовскими клубами.

— А с чем?

— Это парная татуировка. У Кавана такая же. Когда отец не поддержал меня и моё решение поступить не на банковское дело, а на разработку программного обеспечения и предпринимательство, то мне отказали в месте в общежитии. Не было мест. Я ушёл из дома в том, в чём был. Я оставил все свои карточки ему. У меня было немного мелочи и Каван именно это и прогнозировал. Он встретил меня у ворот нашего поместья и повёз к себе. В тот день мы сильно повздорили с отцом. То есть он орал, а я спокойно смотрел на него, не собираясь сдаваться. В общем, Каван помог мне и прикрывал мой зад каждый раз, даже когда я его не просил. Я работал грузчиком, уборщиком, официантом, шофером. Я никогда не брал у него денег, но он старался сделать всё, чтобы я ни в чём не нуждался. Однажды мы шли мимо арт-салона, и он загорелся идеей сделать новую татуировку. У него уже было две. Я пошёл за компанию, чтобы немного там подремать перед ночной сменой. Пока ему набивали татуировку, то я заметил, что звук машинки очень красиво звучит, и я бы хотел сохранить этот звук. Воспоминание, — Слэйн делает паузу, подливая мне ещё чай, пока я ем вторую порцию шоколадного пудинга.

— В общем, я предложил ему сделать ещё одну татуировку в виде двух боксёрских перчаток. На одном и том же месте. Под лопаткой. Куда обычно бьют люди исподтишка, когда ты отворачиваешься. Это символичное место, означающее для меня, что туда не ударит меня Каван, а я его. Также боксёрские перчатки — это пара. Двое людей. Мужчин. Они вместе и будут бороться против трудностей тоже вместе. Так она и появилась.

— Ты, действительно, считаешь его другом, — замечаю я.

— Да. Это так. Я уверен в нём. Он часто доказывал мне свою дружбу. Он был обманут, а это не его вина. Каждого человека можно обмануть, но когда это делают близкие люди, то это больно. Каван держит эмоции внутри, а выплёскивает их на ринге. Он занимается этим профессионально, получает приличные деньги, а я иногда хожу, чтобы посмотреть на него и поддержать. Он агрессивен и немного жесток. У него всё чёрное. В его понимании не существует хорошего для него. Если появляются люди, то они точно плохие. Если случается что-то нехорошее, то это точно враги и им нужно мстить. Если сдувается колесо, то это покушение. У него нет чего-то среднего. Он зачастую сначала делает, а потом думает. Он живёт эмоциями, и они всегда агрессивные. А на ринге он справляется с ними и направляет их в нужное русло. Он ещё ни разу не проигрывал за восемь лет.

— И он работает на твоего отца, да?

— Да. Он дерётся в его клубах.

— Хм, всё же, Слэйн, а ты не думаешь, что Каван не такой хороший друг, каким ты хочешь его видеть. Нет, не злись. Дай мне объяснить свою мысль, — предупреждающе поднимаю руку. Взгляд Слэйна становится холодным и готовым защищаться.

— В общем, я думала немного над тем, что случилось. Его сестра была умна? Я имею в виду, она знала все эти хакерские вещи, чтобы взломать твою систему безопасности?

— Нет. Она не знала. Она даже колледж не закончила. Всё просто, Энрика. Она начала встречаться с одним из моих программистов, но назвала не своё настоящее имя. Она соблазнила его, а потом узнала все пароли к доступу нашего сервера. Она вошла туда и скачала мои программы. Вот и всё.

— То есть никто не мог догадаться, что такое случится?

— Мы предупреждаем сотрудников о подобном, но парень молод. Ему всего двадцать два года. Я нашёл его на одном сайте, пока изучал одну структуру. Он продавал свои услуги, и я решил проверить его. Я дал ему наводку, и через тридцать минут он прислал мне мои же документы. Он умён, хотя у него нет образования. Сейчас он учится. Я взял его под свою опеку. Он из детского дома, жил постоянно в приёмных семьях и так зарабатывал, потому что он перенёс и насилие, и отказ от него, и сложную жизнь. Он верил в любовь, а сестра Кавана довольно красива и умеет убедить человека, что он для неё единственный. Он думал, что эти чувства настоящие. Он ждал их и был лишён их, поэтому так легко и поверил ей. Он сам признался во всём.

— И ты его не наказал, — заключаю я.

— Я сделал ему выговор, но самое сильно наказание — вина. Я видел её в его глазах. Он пытался помочь найти её, пытался защищать данные. Он старался исправить ошибку, а если человек это делает, то он заслуживает прощения и ещё одного шанса.

— Ты слишком добр, Слэйн, — кривлюсь я. — Он предал тебя из-за шлюхи.

— Он влюбился в первый раз. Он никогда не был любимчиком у женщин, поэтому и поверил в чувства. За что мне его винить? За то, что он хотел быть любимым? Это жестоко, — качает головой он.

— Ладно, — закатываю глаза и допиваю свой чай. — А если и нам сделать парные татуировки? Рискнёшь?

Я бросаю на Слэйна игривый взгляд, собирая посуду со стола.

— Рискну. А ты хочешь сделать татуировку?

— Может быть. Смайлик. Да, смайлик, — хихикаю я, направляясь к раковине.

— Если ты уверена, то я согласен.

— Ты шутишь?

— Ни капли. Смайлик довольно оригинально. И где ты хочешь, чтобы он был у меня? — Слэйн подходит ко мне и, расставляя руки по бокам от моего тела, облокачивается о раковину.

— Хм, вот здесь, — показываю на его грудь. — Улыбка в твоём сердце. Никто её не увидит, кроме тебя. И это будет напоминать тебе обо мне.

— Хорошо. А где будет у тебя?

— Вот здесь, — я указываю на свою грудь.

— Почему не у сердца?

— Потому что, когда мы будем прижиматься обнажённой грудью друг к другу, то смайлики будут целоваться, как и мы, — улыбаюсь я.

Слэйн выгибает бровь, а потом смеётся. Он чмокает меня в губы очень быстро и отклоняется.

— Я согласен. Когда поедем? Можем прямо сейчас.

— Правда?

— Да. У меня нет особых дел.

— Но твой псих-помощник говорил, что у него крайне важное дело.

— Для него да, для меня нет. Итак, неужели, ты даёшь заднюю, Энрика? — Прищуривается Слэйн.

— Никогда. Я готова прямо сейчас сделать татуировку, — вскидываю подбородок. Слэйн улыбается и окидывает меня взглядом.

— Я бы и рад тебя выпустить в таком виде, но предпочту тебя в одежде на улице на глазах других людей. Это только для меня, — он опускает ладонь на мою ягодицу и сжимает её.

— Тогда мне нужно всего пять минут, чтобы одеться.

— Пять минут? Уверена?

— Абсолютно.

— Что же, время пошло, Энрика, — он отходит от меня, указывая взглядом на лестницу.

— И я сделаю это быстрее, чем ты, — хохоча, срываюсь на бег. Я несусь к лестнице, бросив вызов Слэйну, и он несётся за мной. Он щипает меня за ягодицу, пролетая мимо меня, а я визжу. Он первый открывает дверь и оказывается в спальне, а я за ним.

Слэйн уже стоит без штанов и натягивает трусы, а я копаюсь в пакетах, чтобы найти нижнее бельё. К чёрту. Хватаю леггинсы и надеваю их на голое тело.

— Трусики?

— Не нужны, — отмахиваюсь я, наспех хватая его носки, а затем ботинки. Слэйн надевает свитер.

— Я готова! — Кричу я, довольно улыбаясь.

Он оглядывает меня и цокает.

— Ты серьёзно, Энрика? В моей рубашке, в моих носках, в чёртовой тряпочке, которая больше похожа на колготки, без нижнего белья?

— Не трачу впустую время. Я немного опущу рубашку и всё, место для татуировки открыто, но закрыты другие участки тела. К слову, ты купил эту тряпочку. Она мне нравится. Она прикольная. Ты проиграл. Ты проиграл, — я прыгаю на месте, хлопая в ладоши себе, а потом показываю ему язык.

Слэйн качает головой, обуваясь. Он пытается скрыть улыбку, но у него это плохо получается.

— Видишь, мне даже и пяти минут не надо. Я привыкла одеваться так, чтобы быть готовой уйти, — говорю я. Слэйн резко поднимает голову.

— Ты никогда не захочешь где-нибудь осесть, Энрика?

— Не знаю. Пока я здесь и этот город дедушка очень любил, но мне придётся вернуться в Америку. Там меня никто не ждёт, но бегать от прошлого не стоит. Дедушка оставил мне дом. Он старый и его вряд ли можно будет продать, но, наверное, мне стоило попытаться приехать сюда и пожить здесь. Он говорил, что ирландцы добрые и они всегда мне помогут. Хорошо, что он не знает, как ошибался, — хмыкаю я.

— Ты давно планировала уехать из Ирландии?

— Нет. Сейчас подумала об этом, ведь я здесь только и делаю, что копаюсь в мусорных баках. В Америке тоже есть мусорные баки. Некоторые города — это и есть свалки мусора, а мусор — люди. Поэтому, наверное, лучше копаться в мусоре там, где тебе не надо жить на улице, чем пытаться в новой стране найти своё место. По всему видимому, мне нет здесь места, — пожимаю плечами и выхожу вслед за Слэйном из гардеробной.

— Неужели, ты не воплотишь свою мечту в реальность, Энрика? Не получишь образование? Не поможешь людям, которые пережили то, что ты?

— Хм, понятия не имею. Хорошее образование стоит денег или нужно иметь грант, а его выдают только за идеальный табель. Им я похвастаться не могу, потому что работала, чтобы были деньги на что-нибудь ещё, кроме лекарств для дедушки. Так что, может быть, мечта должна остаться мечтой. Вероятно, не всем мечтам есть место в реальности. Мне уже повезло, что я встретила тебя. Ты мой подарок, Слэйн. А многого для счастья и не надо. Еда, матрас и работа. Вот и всё, — набрасываю на плечи пальто и застёгиваю его.

— Ну как, не стыдно со мной выйти в люди? — Улыбаясь, раскидываю руки. Я выгляжу как посмешище рядом с ним.

— Мне никогда не будет стыдно рядом с тобой, Энрика. Мне стыдно за то, что я не могу дать тебе большего, — мрачно произносит он.

— А ты должен? — Усмехаюсь я.

— Да.

— С чего ты взял? Нет, конечно, Слэйн. И ты так даёшь мне больше, чем кто-либо другой. Я счастлива с тобой и пусть это так и будет. Ты мои крылья, которые оберегают меня от внешнего мира. Наверное, благодаря тебе я взяла ту самую жизненно важную передышку, чтобы многое обдумать и выбрать другой путь. Может быть, и ты изменишь свой. Вот и всё, Слэйн. Мы два разных человека и дороги у нас тоже разные. Мы временные любовники и у нас временные отношения.

— Моя бабушка говорит, что всё временное зачастую становится постоянным.

— Но не в нашем случае, — смеюсь я, сбегая по лестнице впереди него. — Ты снова отстаёшь, Слэйн. Давай, наши смайлики нас ждут.

Он не улыбается. Наоборот, он сильно напряжён из-за обычного разговора. И меня, конечно же, это заботит. Я стараюсь сделать всё, чтобы он снова расслабился. Но мы на улице. Здесь много людей. Они все смотрят на нас или мне это так кажется. Я уверена, что если бы кто-то присмотрелся, то ужаснулся тому, с кем рядом идёт Слэйн к роскошной машине. Может быть, меня приняли бы за попрошайку или его уборщицу. Да, но точно никто бы не поверил в то, что этот мужчина выбрал меня, чтобы улыбаться и жить.

Мы приезжаем в незнакомый для меня тату-салон и входим туда. Видимо, там Слэйна хорошо знают, потому что нас встречает очень яркая девушка со множеством татуировок и в коротком свитере, оголяющем её пупок. Она явно флиртует с ним, что мне абсолютно не нравится. Слэйн не берёт меня за руку. Да, мы на людях. Это запрещено. И это подавляет меня, потому что девушка с отвращением бросает на меня взгляд, а потом улыбается ему.

Моё настроение падает, когда нас проводят в отдельный кабинет и нас встречает с улыбкой мужчина. Он сильно картавит, пока я объясняю ему, что хочу. Он делает эскиз и показывает нам со Слэйном. Это просто смайлик, который многие используют в своих телефонах при отправлении сообщений. Но для меня это первый раз и навсегда. Улыбка, из-за которой я вляпалась в дерьмо под названием влюблённость.

Я ложусь на кушетку и мне протирают верх груди спиртом или чем-то похожим. Затем мы приступаем к татуировке, в тот же момент входит та девушка, которая встречала нас и что-то быстро шепчет Слэйну. Она шепчет ему грязные вещи. Я вижу, как её тело изгибается рядом с ним. Он кивает ей и говорит мне, что вернётся через пять минут. Но дело в том, что он не возвращается даже после того, как моя татуировка уже набита и мне её заклеивают прозрачной плёнкой, как и рассказывают про уход. Но я не слушаю. Вскакиваю с кушетки, бросая, что найду Слэйна, потому что он следующий. Я выхожу из кабинета и замираю, когда слышу холодный голос Слэйна.

— Я надеюсь, что доходчиво объяснил тебе правила поведения, правда?

— Да… да… я больше не буду, — пищит девушка.

Я выглядываю из-за угла и вижу, как Слэйн нависает над ней, а она прижимается к стене.

— Что ты не будешь? Давай, пройдёмся по всем пунктам, чтобы я был уверен, что ты всё запомнила.

Боже, его голос и правда может вселить страх, как и глаза, которые уверена стали очень светлыми.

— Не смотреть на вас, сэр. Не обращаться к вам по имени, сэр. Не приближаться к вам больше, чем на метр, сэр. Не смотреть на девушку, сэр. Быть вежливой с ней, сэр. Она важный клиент для меня, сэр. От её улыбки зависит моя жизнь, сэр. Заставить её улыбаться, сэр. Правильно? — Заикаясь, повторяет она.

Хрюкаю от смеха и закрываю ладонью рот, а внутри меня такое тепло растекается от того, что сделал Слэйн. Он всё заметил. Он всё увидел и всё понял.

— Практически. Забыла одно важное правило — начать смотреть на людей, как на людей, а не как на дерьмо. Потому что ты тоже можешь быть для кого-то дерьмом.

— Да… да… простите, сэр. Больше такого не повторится.

Слэйн кивает ей и отходит. Я вижу, как она облегчённо вздыхает и пытается взять себя в руки, но её трясёт от страха. Я юркаю обратно в кабинет и встречаюсь со Слэйном.

— Теперь твоя очередь, — улыбаюсь я.

— Я уже готов. Сделал пару звонков, чтобы мне никто не помешал сегодня, — он проводит по моей щеке ладонью и его глаза теплеют. Пусть он врёт о своих звонках. Пусть. Но важно то, что он защищает меня. Это куда важнее, чем его невинная ложь. Хотя, может быть, и не ложь, потому что его не было долго.

— Давай, не трусь, Слэйн. Я хочу, чтобы наши смайлики долго целовались, — шепчу я, подмигивая ему.