Случайная судьба

Глава 8

В субботу Гриффин спал мертвым сном, из которого его вырвало дикое завывание работающего на высоких оборотах двигателя. С перепугу решив, что кто-то сейчас протаранит стену дома, он кубарем слетел с постели. Свет фар, пробившись сквозь занавески, уперся в потолок. Гриффин выскочил на крыльцо и слепо заморгал, когда яркий свет ударил ему в лицо.

— Кто тут? — завопил он.

Лучи фар прочертили в темноте ослепительную дугу, резко свернули вбок, а вслед за ними исчез и шум. В отблесках света на снегу мелькнуло нечто, напоминающее снегоход. Гриффин успел разглядеть позади смутные очертания какой-то темной массы довольно большого размера. Через секунду рев двигателя окончательно стих, и вновь воцарилась тишина.

Закрыв дверь, Гриффин глянул на часы — еще не было и шести. За ночь печка прогорела, и в комнате стоял холод, но уже не такой лютый, как когда он только приехал. К тому же Гриффин заранее принес в дом дрова — сухие, они только и ждали того, чтобы их сунули в печь.

Убедившись, что угли еще есть, Гриффин кинул на них парочку поленьев, и через несколько минут печка весело загудела.

Он влез в джинсы и куртку, сунул в карман фонарик, который накануне купил у Чарли, и вышел из дома. Тропинка, ведущая к озеру, была теперь протоптана, и идти по ней было одно удовольствие. Добравшись до озера, он увидел рядом со следами своего грузовика глубокие колеи, оставленные гусеницами снегохода, которые привели его к дальнему концу острова.

— Как дела? — окликнул его из темноты дребезжащий старческий голос.

Гриффин подошел поближе:

— Насколько я понимаю, вы — Билли Фарруэй?

— Точно.

— Мне говорили, что рано или поздно вы появитесь.

— Нынче рано, а все из-за ледового праздника. Торчал, понимаешь, на дальнем конце Элбоу — уж больно там рыбка хорошо ловится. Да только на выходные там будет не протолкнуться — все отправятся за покупками. Ну и порыбачить, конечно. Что хорошего сидеть друг у друга на голове, верно? Эх, а как там славно треска клюет! Ты, парень, кофе-то пил уже или нет?

— Еще не успел, — улыбнулся Гриффин. — Могу сварить.

— Вот и свари, пока я тут приберусь малость в доме. Только без молока и всяких там фокусов. Я предпочитаю черный.

Гриффин вернулся в дом, поставил на плиту котелок и отыскал в шкафу две кружки. Уже рассвело. Выглянувшее из-за горизонта солнце выхватило из темноты дом, о котором упомянул Билли Фарруэй. Это была крохотная деревянная избушка с жестяной крышей и торчавшей куда-то вбок трубой, стоявшая на полозьях, под которые спереди и сзади были подсунуты поленья.

Вскоре в единственном крохотном окошке тускло замерцал огонек. Захватив кружки с кофе, Гриффин отправился к домику, подойдя, он постоял немного и нерешительно толкнул дверь. Внутри не было ничего кроме узкой походной койки, стула и печки. На полках вдоль стен вперемешку с книгами валялись кульки с припасами и консервные банки. Гриффин разглядел еще две корзинки, в одной были бананы, в другой яйца. На краю плиты стояла почерневшая от времени чугунная сковородка.

Хозяин оказался под стать жилищу — с всклокоченной копной совершенно седых волос и такими же клочковатыми бровями. А вот щеки у него были младенчески румяные, словно яблоки. Из рукавов изношенной, но аккуратно заштопанной куртки торчали красные от мороза руки. Старик, стоя на коленях перед печкой, пытался раздуть огонь.

— Опасная штука, знаешь ли, — захлопнув дверцу, проворчал он. — Это я про огонь. Лучше следить за ним во все глаза, иначе беды не оберешься.

Гриффин протянул ему кружку с кофе:

— Вы здесь всю зиму?

— Да вроде того.

— Со своим манком?

— Со своим манком. — Старик шумно отхлебнул кофе.

— А если метель?

— И что? У меня ведь есть крыша над головой. Да и еды навалом. — Старик повернулся и потянул за какой-то крюк. В полу со скрипом открылся люк. — Видал? То-то! Взял ледобур, сделал лунку во льду, забросил удочку, закрыл люк и сиди и жди, когда звякнет колокольчик. Значит, что-то попалось. Дровишки тоже есть.

— А где вы живете в остальное время года? Я имею в виду — когда кончается зима?

— В городе. Разобью палатку на берегу и живу. Там таких стариков хватает — настоящий скаутский лагерь.

— А где они сейчас?

— Во Флориду двинули. — Старик неодобрительно фыркнул. — Звали и меня, да только фиг им! — Он поднес к губам кружку и сделал большой глоток.

— Так вы здесь всю жизнь живете?

Старик закивал.

— Во-во, всю жизнь. Точно! Жду, когда мое любимое время года придет.

— Весна, да?

Старик, погрузившись в свои мысли, казалось, не расслышал.

— Не знаю, что это с ней приключилось. Мне она по душе была.

— Кто? Весна?

— Хизер, — старик метнул в сторону Гриффина раздраженный взгляд. — Хизер, парень. О ком, ты думаешь, я говорю? О ком тут сейчас все говорят? И не важно, на озере ты живешь или в городе. Раз уши есть — стало быть, слышал. Да… А меня вот не спросили. Кому какое дело, что я знаю.

— А что вы знаете? — без особых церемоний поинтересовался Гриффин.

Билли смерил его долгим, тяжелым взглядом.

— А знаю я то, мил друг, что вижу тебя в первый раз!

Гриффин вскинул вверх руки:

— Я человек мирный.

Билл фыркнул.

— Вот о том, как варить сироп, я знаю все. Хочешь, расскажу, как продырявить кору, чтобы сок тек ровно, как варить сироп, чтоб он не подгорел? Могу с первого взгляда определить, когда он готов.

— А как вы это определяете?

Старик нахмурился, потом губы его раздвинулись в усмешке.

— А-а-а… какая разница! Хочешь глянуть, как я забрасываю удочку?

Во время ледового праздника Поппи изображала Арктического Кота. Маскарадный костюм привезла подруга, у которой был магазин. Она же помогла Поппи переодеться, напялила маску и раздала точно такие же тем, кто составлял ее «стаю». В этой роли Поппи чувствовала себя прекрасно. В распоряжении Арктического Кота был вездеход, на четырех огромных колесах, которые не давали ему увязнуть в снегу. Скорость у вездехода была небольшая, но Поппи это вполне устраивало. Главное, что он не опрокинется.

В багажнике лежало дюжины две коробок с пиццей, которые Мисси и Стар тщательно перевязали веревками. Из-под ярко раскрашенных масок лиц их почти не было видно.

Поппи оглянулась назад:

— Эй, девочки, все в порядке? — Обе маски согласно закивали. — Ехать готовы? Тогда вперед!

Поппи подняла вверх оба больших пальца и подождала, пока они ответят ей тем же. На этот раз они даже улыбнулись.

В душе у нее все перевернулось — именно эти улыбки ждала она с самого утра, когда Мика завез к ней дочек. Тогда улыбок не было и в помине — хмурые, невыспавшиеся, девочки выглядели так, словно их вытащили на улицу прямо из постели: из-под курток виднелись ночные рубашечки, шапки были нахлобучены кое-как, и по кислым лицам обеих было ясно, что обрадовать их может только одно — возвращение Хизер.

— Работы по горло, — буркнул Мика, когда Поппи открыла дверь. Она не сказала ни слова, потому что знала, сколько бывает дел, когда приближается сезон.

Проводив Мику, она позволила девочкам забраться к ней в постель и тут же почувствовала, что просто тает от счастья. В собственном доме, да еще рядом со Стар и Мисси… Она ощущала себя полезной. Способной на что-то. Отогнав терзавшие ее мысли о Хизер, она наслаждалась теплом прижавшихся к ней двух сторон детских тел.

Теперь, особенно пристально вглядываясь в дорогу в тех местах, где она змейкой вилась вдоль берега, Поппи везла коробки с пиццей в пиццерию, которую на днях открыл Чарли. Дождавшись, пока двое старших мальчиков Чарли разгрузят багажник, она отправилась за следующей партией. После пиццы настал черед напитков, затем — хот-догов, гамбургеров, булочек и приправ.

Покончив со всем этим, они отправились домой, а им навстречу стремительно неслись снегоходы, мотосани и лыжники. Чуть дальше виднелись трассы для мотогонок и места для зрителей, а за ними — открытое место, где буеристы, расправив паруса, старались поймать ветер.

Восхищенно присвистнув при виде этого феерического зрелища, Поппи предложила проехаться по берегу еще раз. К тому времени, как они вернулись на дорогу, ведущую в город, девочки проголодались до такой степени, что согласились съесть по хот-догу и ломтику пиццы. Народ все прибывал. Толпы одетых в разноцветные куртки горожан клубились на поверхности озера, белые облачка пара окутывали их разрумянившиеся от мороза лица. У палаток, где торговали не только едой, но и футболками, меховыми шапками и деревянными поделками, было не протолкнуться. Особенно многолюдно было там, где соревновались рыболовы. Зрители делали ставки, громко аплодируя всякий раз, как выхваченная из-подо льда рыбина укладывалась на весы, а потом выставлялась на всеобщее обозрение.

Поппи догадывалась, что толпа состоит не только из местных. Наверняка тут полным-полно газетчиков, решила она, выискивая их взглядом, но единственный, кого она узнала, был Гриффин, под ярким солнцем его волосы вспыхивали рыжевато-красным огнем, и голова сияла в толпе, словно красный огонь маяка.

Заметив ее, он помахал ей рукой. Она помахала ему в ответ и вернулась к разговору с кем-то из знакомых, которых вокруг было множество. Этот день для города всегда был настоящим событием. Люди, просидев в четырех стенах почти всю зиму, были счастливы хоть ненадолго вырваться из дома, повидаться с друзьями, всласть поболтать и посплетничать: кто у кого родился, кто на ком женился, а кто успел развестись. Естественно, говорили и о погоде — будет ли еще снегопад, ждать ли холодов и справится ли Мика один, когда начнется сезон. После этого разговор, само собой, переходил на Хизер. А поскольку Поппи была ее лучшей подругой, ее просто засыпали вопросами.

Вначале вопросы были в основном те, которые она постоянно задавала себе: «Почему именно Хизер?», «Почему так внезапно?», «Почему у нас, в Лейк-Генри?» и «Почему именно сейчас?»

Но потом последовали другие: «Видела ли ты снимок, который показывали по телевизору и на котором ну просто вылитая Хизер?»

«Откуда он?», «Почему мы этого не знаем?», «Где-то же у нее остались родственники… Ты ведь ее подруга, Поппи, неужели она тебе не говорила?» «А Мика? Он-то наверняка должен знать. Ведь они жили вместе все последние годы».

Жгучий интерес, казалось, овладел всеми без исключения. «Оказывается, мы ничего о ней не знаем. Она прожила рядом с нами четырнадцать лет, и ни словом о себе не обмолвилась. Может, ей есть что скрывать?»

Гриффин, смешавшись с толпой, старался казаться таким же оживленным, как все. Он успел даже поучаствовать почти во всех конкурсах и состязаниях. Происходящее ему действительно понравилось. Гриффин не раз бывал на подобных празднествах, но это выгодно отличалось от всех других. Может, ему недоставало изысканности, зато искреннее веселье било тут через край. Люди действительно радовались, встретив друг друга.

Любопытство являлось его натурой, задавать вопросы для него было так же естественно, как дышать, но сейчас Гриффин старался действовать с предельной осторожностью. Вопросы, которые он задавал, были абсолютно невинными. Он расспрашивал о наживке, на которую клюет в это время треска, интересовался, кто придумывал надписи на майках, которыми торговали повсюду. Он волновался, не треснет ли лед на озере под тяжестью такого скопища народа.

У него чесался язык спросить о Хизер, но для окружающих он был чужак, представитель средств массовой информации — и он так и не осмелился это сделать. Только вытягивал шею и прислушивался, когда разговор о ней заходил среди кого-то из местных.

Кое-что удалось вытянуть из старших сыновей Чарли, торговавших пиццей в одной из палаток. Подростки обычно менее подозрительны, чем взрослые, подумал Гриффин и не ошибся. Ребята охотно подтвердили, что Хизер работала у отца в кафе до тех пор, пока не перебралась к Мике, что часто оставалась приглядывать за ними, когда они были малышами, и что родители оставляли ее вместо управляющего, когда уезжали в отпуск. Но когда Гриффин поинтересовался, рассказывала ли она хоть что-нибудь о себе, мальчишки, переглянувшись, пожали плечами. То же самое повторилось, когда он ехидно предположил, что они просто не желают выдавать доверенные им секреты. После этого на все его расспросы оба парня только молча улыбались.

Наконец, он сдался и теперь просто стоял и глазел по сторонам. Мимо проходили люди. Мелькали знакомые лица. Кое-кто, завидев его, сначала улыбался, но потом, спохватившись, отворачивался.

Поппи, казалось, была одновременно везде — на своем вездеходе она кружила по льду, а две маленькие девочки сидели на заднем сиденье. Она чувствовала себя как рыба в воде, была в своей стихии.

А вот он, похоже, стал персоной нон грата.

Окончательно почувствовав себя одиноким, Гриффин пробрался к своему грузовичку, собираясь вернуться домой. В конце концов, у него полно дел. К счастью, здесь, в городе, его мобильник заработал, и он успел уже раза три побеседовать с Хэйденом.

Ему действительно было чем заняться, но почему-то его грузовик свернул не в сторону Литтл-Беар. Гриффин не сразу сообразил, что едет к Мике.

«Неужели ей есть что скрывать?» Поппи не могла вспомнить, кто именно это сказал, но слова эти, словно назойливая муха, продолжали звенеть в ее ушах. Стремясь избавиться от этого кошмара, она предложила девочкам еще проехаться. Солнце уже стояло довольно низко, однако не казалось таким холодным, как это бывало зимой.

— Держитесь, — крикнула Поппи, опуская на лицо маску и лихо тронулась с места. Вездеход перевалил через откос, плюхнулся на лед и понесся вперед.

Слегка опешив от такой прыти, Поппи сбросила скорость и оглянулась назад. Девочки, не забыв пристегнуться, сидели спокойно. Улыбнувшись, Поппи вскинула вверх большие пальцы. Они ответили ей тем же.

Поппи помчалась вперед, мимо палаток, потом, крутя огромный руль, принялась петлять между навесами, где возле своих лунок сидели рыбаки, весело махавшие ей. Мисси, обхватив ее за плечи, крикнула ей в ухо: «Еще»! — и Поппи, снова стала выписывать вензеля на льду. Позади весело визжали девочки. На душе у нее полегчало.

Заметив в снегу глубокую колею, проделанную гусеницами снегоходов, она проехала по ней до того места, где колея внезапно обрывалась и начинался девственно белый снег. Поппи резко прибавила скорость. Это было потрясающе. Весь мир, казалось, принадлежал им — только им одним. Они мчались вперед, и ветер свистел у них в ушах, приглашая взмыть в бескрайние просторы неба. Поппи забыла обо всем, упиваясь чувством свободы — она больше не думала о том, что никогда не сможет ходить. Не думала она и о Хизер.

Но длилось это недолго. Что-то вдруг сжалось у нее внутри, как будто страх мягкими лапками стиснул ей сердце. Немного сбросив скорость, Поппи оглянулась. Девочки сияли. Поппи снова описала гигантский круг и направилась в сторону города. Чем ближе они подъезжали, тем медленнее катился вперед вездеход, словно ему тоже не хотелось возвращаться.

— Посмотри! — крикнула Стар.

Поппи бросила взгляд в ту сторону, где на самом берегу чернела небольшая палатка.

— О черт! — с досадой воскликнула она. — Чуть не забыла! — Круто вывернув руль, она нажала на газ. Подъехав поближе, Поппи притормозила. Стар и Мисси выпрыгнули из машины.

— Привет, тетя Поппи! — дружным воплем приветствовали ее выстроившиеся шеренгой на берегу несколько девочек. Среди них была шестилетняя Рут, самая младшая из дочек Роуз. Средняя, семилетняя Эмма, улыбалась из-за ее плеча. Поппи и глазом моргнуть не успела, как Мисси и Стар уже подбежали к ним. Мисси и Эмма учились в одном классе и были лучшими подругами.

Роуз, отделившись от группы стоявших неподалеку матерей, вприпрыжку понеслась к ним. Поппи бросились в глаза ее бледность и круглые от испуга глаза. Подбежав к ней, Роуз мертвой хваткой вцепилась ей в руку.

— Я наблюдала за тобой, — еле слышно прошептала сестра. Господи, как же ты мчалась!

Ну просто вылитая Мэйда! Поппи почувствовала смутные угрызения совести.

— Ну что ты, и вовсе не так быстро!

— Еще как! — продолжала Роуз срывающимся от страха голосом. — Ты набрала такую скорость, что я чуть в обморок не упала. Мне казалось, эта проклятая штуковина вот-вот перевернется, и вы все погибнете.

Поппи заставила себя улыбнуться.

— Послушай, Роуз, эта «штуковина» просто не может перевернуться. Видишь, какая она устойчивая? А посмотри на ее колеса — они намертво вгрызаются в землю.

— Но под тобой была не земля, а снег и лед. И потом, ты ведь была не одна, а с девочками…

— На девочках были шлемы. И они сидели сзади.

Роуз оглянулась на озеро:

— Не знаю, зачем ты это затеяла.

У Поппи появилось какое-то неприятное предчувствие.

— Почему бы и нет?

Та только отмахнулась.

— Ну уж нет, Роуз, будь любезна, скажи.

— Сама знаешь, — нехотя буркнула Роуз, бросив косой взгляд на ноги Поппи. — Да, ты подруга Хизер, и то, что сейчас приглядываешь за девочками, просто замечательно — учитывая, сколько всего разом свалилось на бедного Мику. Но не слишком ли много ты на себя берешь? Что, если с ними что-то случится? Если кто-то из них вдруг упадет? Ведь ты же не сможешь даже поднять ее.

Поппи моментально ощетинилась. Конечно, она и сама уже думала об этом, однако слышать то же самое из уст Роуз почему-то было унизительно.

— Еще как смогу, — отрезала она.

— Да? Интересно, как?

— Как любой нормальный человек — руками. У меня сильные руки, Роуз. Держу пари, что посильнее твоих.

Роуз тяжело вздохнула:

— Может, и сильнее. Но разве в этом дело? Ты же никогда не была матерью и не понимаешь, каково это — бояться за своего ребенка.

— Родить может любая женщина. — Поппи бросилась в бой. — Глухая, слепая и даже с синдромом Дауна. А я что — хуже?! Впрочем, успокойся, в мои ближайшие планы это отнюдь не входит. А сейчас я просто хочу помочь друзьям. Но если ты так переживаешь за Стар и Мисси, то почему бы тебе тоже не внести свою лепту?

Еще не договорив, Поппи уже пожалела о сказанном. Роуз была великолепной матерью, материнский инстинкт был у нее в крови. Она вся загорелась.

— Замечательная идея! Кстати, Ханна гостит у подруги. — Роуз заговорщически понизила голос. — Мы решили, что сегодня к вечеру ни у кого не будет сил даже стоять на ногах, поэтому Арт взял в прокате пару кассет, и еще мы купили пиццу. Было бы просто здорово, если бы Стар и Мисси согласились приехать к нам. Как ты думаешь, Мика не станет возражать?

Поппи подумала, что Мика наверняка заработается до ночи и будет только рад, если кто-то снимет с его плеч хлопоты о девочках. Конечно, она могла забрать их к себе, но предложенный Роуз вариант был лучше. Эмма и Рут очень славные девчушки. К тому же на Роуз можно было положиться. Конечно, она частенько злилась на сестру, но доверяла ей, как самой себе.

Выходит, Поппи весь вечер будет в одиночестве изводить себя, снова и снова переживая упреки Роуз, но тут уж ничего не поделаешь.

Гриффин был страшно доволен собой. Хотя за весь вечер ему удалось вытянуть из Мики не больше десятка слов, зато когда солнце село, основное помещение сахароварни, жарко протопленное, заполненное клубами пара и пропитанное запахом хлорки, было забито плодами их многочасового труда. Они с Микой в четыре руки перемыли и выскребли бесчисленное множество всяких труб, трубок и трубочек, дюжины ведер и котлов, кучу каких-то приспособлений из нержавейки… Термометры, гидрометры, рефрактометры, сепараторы, ковши и мешалки — Гриффин понятия не имел, для чего все это, но спросить боялся. В глазах Мики это была пустая болтовня, а пустую болтовню Мика явно не жаловал. Собственно, даже те несколько слов, которые он произнес за весь вечер, были вряд ли адресованы Гриффину — похоже, Мика разговаривал сам с собой.

И все-таки Гриффин не выдержал. Воспользовавшись минутной передышкой, он ткнул пальцем в какой-то агрегат, стоявший рядом с дымовой трубой.

— А это что за штука?

Мика покосился в ту сторону, куда он показывал.

— Отсос. Вытягивает воду из кленового сока перед тем, как тот попадает в выпарочный аппарат. Экономия топлива. Экономия времени.

— А это? — Гриффин указал на другой агрегат.

— Фильтр-пресс. Когда сироп готов, нагреваешь его и почти кипящим прогоняешь через эту штуку. В сиропе не должно быть осадка, во всяком случае, в высококачественном сиропе. Чем ниже качество, тем ниже цена.

— И сколько вам удается получить?

— В удачный сезон — двенадцать сотен галлонов.

Это было не совсем то, что он имел в виду, говоря «получить», но переспрашивать Гриффин не стал.

— А что надо, чтобы сезон считался удачным?

— Что надо? — переспросил Мика, наклонившись, чтобы подтереть лужу под раковиной. — Надо, чтобы предыдущее лето было хорошим. Если дереву достается вдоволь влаги и солнца, оно разрастается. А у дерева с большой кроной сок слаще. Еще надо, чтобы зима наступила не слишком рано, а весна не припозднилась. Сок идет всего шесть недель, но может исчезнуть и через две. Ясное дело, что чем дольше, тем лучше — сваришь побольше сиропу.

— А от чего это зависит?

— От погоды. Сок появляется, когда по ночам уже не бывает заморозков, а днем тепло. Градусов пятнадцать — больше не надо. А задержатся холода или, наоборот, сразу станет слишком тепло, и соку конец. Скажем, случится вдруг буран и понаделает бед в кленовой роще, так придется вам подсуетиться, чтобы исправить все поскорее, иначе беда. Короче, нужно держать ухо востро и мигом принимать меры до того, как почки начнут набухать, потому что, коли опоздаете, останетесь ни с чем.

— И вы научились всему этому от отца?

— И от деда. И от дяди. — Сидя на корточках, Мика вскинул глаза на Гриффина, и на лице его появилось нечто, похожее на улыбку. Оно разом смягчилось, перестало быть таким суровым, морщины на лбу разгладились. — Сахароварение всегда было семейным делом. Работали все — старики, дети, подростки… Моя мать разливала сироп по бутылкам и канистрам. Бабка следила, чтобы все были сыты. Мужчины… Без всех этих нынешних испарителей и всего остального им хватало работы. Когда я был мальчишкой, мы даже шлангами еще не пользовались — только ковшами да черпаками! Конечно, у нас тогда не было столько земли, как у меня сейчас. Прикиньте, смог бы я таскаться с ковшом или черпаком по своим пятидесяти акрам? А теперь вон сколько разных приспособлений, которые здорово экономят силы и время. Но дело все равно остается в семье. Во всяком случае, я так надеялся. Мы с Хизер, видите ли…

Он вдруг осекся.

Гриффин вспомнил его смягчившееся лицо — каким оно было минуту назад.

— Мне бы очень хотелось поговорить с вами об этом.

Мика сердито покоился в его сторону:

— А я-то все гадал, когда ж вас прорвет!

— Я могу вам помочь. У меня есть связи, поэтому мне легче добыть информацию, к которой никогда не получить доступа обычным людям. Вам нужно узнать о Лизе? Я сделаю это для вас. Вам ничего неизвестно о Хизер? В моей власти узнать о ней все, что только можно.

— А вам-то что за дело до всего этого?

Гриффин почувствовал, что не может сознаться. К тому же лицо Мики вновь стало суровым. Стоит только упомянуть Рэнди, и ему крышка. Поэтому Гриффин избрал более безопасный путь.

— Поппи. Она мне нравится. Мне очень хочется, чтобы мы стали друзьями.

— Это она послала вас ко мне?

— Нет. С чего бы? И потом, она не верит, что я ей друг.

— А если она не верит, с чего вы взяли, что в это поверю я?

— Даю вам слово, так оно и есть. К тому же у меня есть и другие причины, помимо Поппи. Понимаете, мне нравится Лейк-Генри, нравятся люди, которые здесь живут. Когда-то Лили Блейк пришлось нелегко. А теперь вот Хизер…

Мика принялся вытирать лужи по углам.

— Мне помогает Кэсси.

— Да, конечно, но возможностей у нее куда меньше, чем у меня.

Мика обернулся. Глаза его потемнели.

— И во что это мне обойдется?

— Забудьте об этом. За помощью я буду обращаться только к друзьям, а они не возьмут с меня ни цента, так что и вам это ничего не будет стоить. Сейчас все зависит от вас. Вы единственный, кто может подсказать мне, в каком направлении двигаться.

Мика промолчал.

— Послушайте, многого мне не надо, — продолжал Гриффин. — Конечно, было бы здорово, если б вы сказали, где она родилась, но можно обойтись и без этого. Может, вы знаете, в какой школе она училась? Или в какой церкви ее крестили?

— Ничего не могу вам сказать.

— Не можете? Или не хотите?

— Не могу. — Вытерев руки о штаны, Мика направился к двери.

Схватив куртку, Гриффин кинулся за ним.

— Потому что сами не знаете? Но когда вы познакомились, неужели она ничего не рассказывала о себе? Быть такого не может!

— Почему? К тому времени она прожила в Лейк-Генри много лет. С чего бы мне вдруг приспичило ее расспрашивать?

— Ну, например, из любопытства, — улыбнулся Гриффин. — Ладно, стало быть, не спрашивали. Но вы ведь прожили вместе целых четыре года! Неужели она не упоминала хоть что-то, что могло бы навести нас на след?

— Если такое и было, я не помню. — Мика шел по тропинке к дому, и снег поскрипывал под его подошвами.

— А письма? — спохватился Гриффин. — Может, она получала письма?

— Постоянно. У нас большая переписка, но чисто деловая.

— А личные? Поздравительные открытки?

— Ни разу. Правда, почту обычно вынимаю не я, так что откуда мне знать.

— Вы предполагаете, что она могла что-то скрывать?

— Нет. — Открыв заднюю дверь, Мика вошел в дом.

— Послушайте, нам ведь не биография ее нужна. Нужен какой-нибудь крошечный факт, благодаря которому можно было бы доказать, что в такое-то временя она была совсем в другом месте — не там, где Лиза Мэтлок.

Мика молча развешивал мокрые полотенца.

— Я не знаю, — странно напряженным голосом сказал он.

— Какая-нибудь поездка, — подсказал Гриффин. — Может, вечеринка по случаю дня рождения. Или подарок.

Мыло с грохотом упало в раковину. Послышался шум льющейся воды.

— Или родственник — любой, какой угодно, — продолжал Гриффин, последовав за Микой на кухню. — Хобби. Сон. Кстати, сны иной раз могут очень помочь.

Мика резко обернулся. Голос его дрожал, видно было, что он едва сдерживается.

— Не было у нее никаких снов! Хизер вкалывала, как лошадь, а потом спала, словно мертвая.

— Но должны же вы хоть что-то знать! — взорвался Гриффин, от души надеясь, что Мика разозлится, и это заставит его приоткрыть свою раковину. — Не с Луны же она свалилась, верно?

Расчет его оправдался — Мика был вне себя.

— Да ничего не знаю! — рявкнул он. — Ясно вам — не знаю! Думаете, мне это легко?

Краешком глаза Гриффин вдруг уловил какое-то движение. Обернувшись, он заметил возле самых дверей Поппи. Глаза ее были прикованы к Мике.

С губ Гриффина сорвался вздох.

— Нет, я так не думаю, — мягко проговорил он. Потом снова покосился на Поппи, но она неотрывно смотрела на Мику. — Пожалуй, на сегодня хватит.

До этого дня Поппи ни разу не видела, чтобы Мика выходил из себя. Он был молчаливым и достаточно выдержанным. Должно быть, признание, которое услышала она, далось ему нелегко.

— Прости, — тихонько пробормотала она. — Я не предполагала, что он заявится к тебе.

Повесив голову, Мика задумчиво поскреб затылок.

— Какая разница? Может, хоть сейчас дело сдвинется с мертвой точки.

Но Поппи сильно в этом сомневалась. Она не верила, что Гриффину это удастся. Да, связи у него были, и все равно ситуация выглядела тупиковой.

— Это правда? — спросила она. — Ты и в самом деле ничего не знаешь?

Он поднял на нее глаза, и она прочла в них тоску и усталость. И еще боль. Это были глаза смертельно раненного животного, измученного до того, что у него нет сил даже защищаться.

— Правда… Господи, как ты думаешь, девочки слышали?

— Нет, я оставила их в городе, у Уинслоу. Мы встретили Эмму с Рут, и Роуз пригласила их пообедать. Она предложила оставить их у себя до утра, но я сказала, что нужно посоветоваться с тобой.

— Лучше пусть побудут там. Я сейчас не слишком подходящая для них компания.

— Ты не прав. И Хизер ни за что не согласилась бы с тобой.

Мика обернулся.

— У меня все из рук валится, Поппи. Голова кругом идет. Я все думаю, думаю… Знаешь, такое впечатление, что роешь — и все время натыкаешься на глухую стену. Как это случилось? Почему я ничего не знаю о ней? Мы ведь были так близки. Она знала меня как облупленного, знала даже, о чем я думаю. Мне казалось, я тоже… — Мика закусил губу, и лицо его исказилось от боли. — Я идиот. Где-то она жила раньше? Почему мне никогда и в голову не приходило спросить ее?

— Потому что это не так уж важно.

— Как видишь, важно. Почему я ничего не знаю?

— Потому что она ничего не рассказывала.

— Но почему? Я ведь ей все равно как муж. Что могло заставить ее скрывать свое прошлое?!

— Возможно, ей было что скрывать. Может, она боялась…

— Кого — меня? Но ведь я люблю ее. Да и кто поверит, что Хизер могла сделать что-то дурное? Она такая спокойная, добрая, понимающая. Она — порядочная, понимаешь? За все то время, что я знаю ее, не было ничего — ничего! — такого, что меня хотя бы покоробило. Она в жизни не прикрикнула на девочек. Да и на меня тоже. Хизер не могла сделать ничего такого, что нужно скрывать!

— Верно, — кивнула Поппи.

— Тебе она тоже ничего не говорила?

— Нет.

Уставившись в пол, он какое-то время размышлял. Наконец, словно решившись на что-то, Мика поднял на нее больные глаза.

— Ты считаешь, она — это Лиза?

— Нет, — отрезала Поппи. — Думаю, дело тут в другом.

— Но если так, почему она молчит?

— Мне это тоже непонятно.

Поппи уставилась на свои руки, лежавшие на коленях. Ее ноги, туго обтянутые джинсами, выглядели совершенно нормально. Только что не ходили. И она вдруг почувствовала себя такой же бесполезной, как и они.

Но кроме нее помочь Мике было некому. Значит, нужно попытаться.

— А если предположить, что с ней случилось что-то ужасное — настолько жуткое, что она бы сошла с ума, если бы думала об этом постоянно. Могло такое быть?

— И все-таки — почему она мне не рассказала?

— А ты бы смог это выдержать?

Мика застыл.

— Она любит тебя, Мика. И девочек твоих тоже любит. И если она не желает ворошить прошлое, то потому, что просто не может, понимаешь?

В эту ночь Мика был очень близок к тому, чтобы посмотреть наконец содержимое рюкзака. Он даже вытащил его из-под поленницы и расстегнул застежку. Он твердил себе, что там, скорее всего, ничего нет — ну, может, какой-нибудь пустячок… чей-то подарок, сентиментальное воспоминание о прошлом.

Но тогда почему все эти четыре года Хизер прятала его в чулане? Почему не в шкафу? Нет, будь это связано с каким-нибудь дорогим ее сердцу событием, она бы обязательно показала его Мике. Он и сам был слегка сентиментален. Может, именно поэтому он не спешил перестроить сахароварню? Ведь два поколения его предков варили там кленовый сироп до него, и он пошел по их стопам просто потому, что это было делом семейным.

Нет, нет, конечно, не только поэтому, тут же поправился он. И за это тоже нужно сказать спасибо Хизер. Благодаря ее практичности это занятие стало намного более прибыльным. А нынешний сезон должен был принести еще большие барыши.

В общем, все, что делала Хизер, шло на пользу им обоим. И поэтому копаться в ее вещах за ее спиной выглядело чуть ли не предательством. Стало быть, придется подождать, когда она вернется…

Господи, бессмыслица какая-то! Сейчас, когда она за решеткой, когда над ней висят все эти жуткие обвинения…

Но тогда почему же он так и не решился открыть рюкзак? Боялся, что там ничего нет? Или наоборот?

Мика спросил себя, чего он боится больше всего. Наверное, своими глазами увидеть доказательства того, что Хизер — на самом деле Лиза. Немногим лучше показался ему вариант, если Хизер оказалась бы замужем… Но тогда, по крайней мере, стало бы понятно, почему она так упорно отказывалась выйти за него, Мику. Может, тот парень грозился убить ее? Может, побег казался ей единственным выходом?

А если она и вправду Лиза? Но тогда, выходит, она и в самом деле убийца и ее место за решеткой?

Тяжело вздохнув, Мика затолкал рюкзак на прежнее место, аккуратно прикрыл его поленьями и ушел.